Причудливые игры богов. Жертвы паутины

      Первая реакция Усаги — сцапать телефон со стола и пулей вылететь на балкон. Она вплотную прижалась к двери и только после этого дрожащими пальцами сдвинула панель телефона и поднесла трубку к уху, очень надеясь, что голос её не подведет. Однако вырвалось несколько частых вдохов:       — Алло…       — Оданго? Что ты дышишь, как паровоз? — изначально Сейя готовился вести серьезный разговор, но запыхавшаяся Усаги спровоцировала его на нестандартное начало беседы.       — Я? Паровоз? Как у тебя язык повернулся, Коу?       — О, да! Скажи это ещё, — он не выдержал и открыто рассмеялся от удивительного чувства легкости и радости тому, что слышит её голос таким эмоциональным и живым.       — Что ещё сказать? Что ты в конец обнаглел?! — Усаги почти шипела, подгоняемая ещё и страхом того, что вернется Луна и обнаружит её за беседой с Сейей, а это в свою очередь может поднять нежелательные для озвучивания темы.       — Мое имя. Ты назвала меня по имени, Оданго-воз.       Щеки Усаги вспыхнули маковым цветом, она прикусила язык и отчаянно пожелала отмотать время назад. Сейя, почувствовав, видимо, что разговор пошел не в то русло, аккуратно продолжил:       — Прости. Я просто очень рад слышать твой оживленный голос. И видеть тебя такой шустрой и энергичной.       — Видеть? — Усаги активно завертела головой по сторонам и увидела Сейю, стоявшего в тени деревьев внизу. — Ты залез к нам в сад?!       Парень смущенно запустил руку в волосы, взъерошивая их:       — Не подумай ничего дурного. Просто после вчерашнего я себя очень паршиво чувствую… Я не должен был так поступать. Прости меня…       Усаги, несколько успокоившись, опустила телефон, подошла к краю балкона и, опираясь на перила, негромко сказала:       — Прощаю.       Сейя растерялся и также опустил телефон. Он во все глаза смотрел на свою златовласую нимфу, во взгляде которой видел неземную печаль и тоску, и более всего желал оказаться рядом и сжать тонкие изящные пальчики слегка дрожащих рук. Усаги ответила ему короткой вымученной улыбкой, закрывая телефон. Певец замялся, полагая это за знак окончания разговора, но девушка не уходила и не опускала глаз.       — Ты… Не злишься на меня? — неуверенно поинтересовался Сейя, подаваясь вперед.       — Нет. Мне не зачем на тебя злиться, — твердо сказала Усаги и, чуть помедлив, добавила: — Тебя не должны здесь увидеть. Луна скоро вернется.       — О, да. Проникая в сад прекрасной девы, я забыл о её дуэнье! — фыркнул парень. — Не бойся, я скроюсь прежде, чем она произнесет «мяу».       — Самоуверен, как всегда, — хмыкнула Усаги, сложив руки на перилах и опустив на них подбородок. — Знаешь, сначала я была очень зла на тебя…       — Представляю себе. Мне это очень хорошо привиделось, когда Макото чуть не бросилась пересчитывать мне кости.       — Мако? Поверить не могу, что она с тобой так обошлась! — Усаги встрепенулась. — Ты наверняка преувеличиваешь!       — Ты даже не представляешь, насколько девочки готовы тебя защищать от всего и вся, — улыбка Сейи в этот раз была с пряным привкусом печали. — Продолжай, пожалуйста. Ты была очень на меня зла…       — Да, я думала, что все эти слова были всего лишь ревнивыми сказками, дерзкой попыткой навешать мне отменной лапши на уши, — с задумчивым видом девушка перекатилась с пятки на носок и обратно.       — Меня очень радует прошедшее время, — горько усмехнулся Сейя.       Усаги нервно сжала перила пальцами. Зачем она говорит с ним об этом? Почему опять повторяет досадную ошибку прошлого, раскрывая ему то, что и девочкам не готова сказать? Но губы уже продолжали сами по себе:       — Утром, когда я успокоилась, решила, что для полного душевного равновесия мне необходимо попасть на Луну и найти следы прошлого, разрушающие твою стройную теорию. Но, увы, частично твой рассказ подтвердился.       — Мгм. Мне очень жаль, — Сейя опустил глаза, стискивая кулаки. — С моей стороны будет очень грубо спросить, какая часть?       — Нет. Подтвердился договор. И нелюбовь моей матери к тебе, — девушка продолжила будто во сне, не веря в то, что говорила. — Но никаких свидетельств, что мы с тобой…       Нет, она не может этого сказать! Усаги закусила губу, наблюдая, как Сейя вновь поднимает на неё глаза и в его взгляде опять вспыхивает дикая обжигающая жажда. На мгновение в поле её зрения попал странный серебристый блик отраженного лунного света на его груди. Медальон?       — Были вместе? — стремительно договорил он за неё. — Не сомневался в этом. Ты хочешь в этом убедиться?       Руки Усаги соскользнули с перил, и она сделала несколько шагов вглубь балкона. Она не должна, а он не посмеет. Ей стало внезапно очень холодно, нежная белая кожа покрылась мурашами, и Усаги обхватила себя руками за плечи, силясь согреться.       — Прости, — Сейя одернул самого себя, потупив взор. Его кулаки были стиснуты так, что ногти буквально продавливали кожу, обещая оставить знатные синеватые следы. — Я не должен… Ох! Я никогда не думал, что однажды окажусь в столь странной ситуации! Не думал, что буду любить девушку, которая любит другого! Не думал, что вспомню, как эта девушка любила меня! Как её отняли у меня! Не думал, что буду страдать от того, что возлюбленная не помнит меня! Это сводит с ума… Оданго, я как умалишенный. Мои друзья одергивают меня, пытаются увезти отсюда. Но расстаться с тобой по доброй воле я не могу! Дозволь мне быть рядом, Гелика. Дозволь. Я приму любые условия! Буду безмолвной тенью за твоей спиной…       Прерывистый вздох, и вновь нервный нырок руки в черные смоляные волосы, а в синих глазах тоска и боль, отдающаяся эхом под кожей Усаги, вгрызающаяся в её маленькое шумно колотящееся сердечко, способное вместить в себя всю Вселенную.       — Знала бы ты, как я ненавижу самого себя за эти слова. За то, что не могу не сказать их тебе, — тихо продолжил Сейя. — Сначала я сказал себе, что могу пожелать тебе счастья и отпустить, оставшись на своей планете. Потом понял, что знания о прошлом усиливают необходимость увидеть тебя… А, оказавшись рядом, не сдержался и рассказал тебе всё… Если можешь, облегчи мои страдания. Возможно, ты знаешь заклятье забвения?       — Заклятье забвения? — нерешительно переспросила Усаги, зачарованная выражением его лица и взглядом, она подалась вновь вперёд к краю балкона.       — Да. Мне показалось, что ты применила его к себе, чтобы принять судьбу, уготованную твоей матерью. Поэтому ты не помнишь ничего.       — Или она ко мне его применила. А может, это побочный эффект Серебряного Кристалла. Кто знает? — тихо предположила Усаги. — Даже если это я сама, то заклятье не сохранилось в моей памяти.       — Что ж, тогда я обречен, — Сейя протянул вперёд руку, будто желая дотронуться до девушки, но это было невозможно — слишком велико расстояние. Его пальцы погладили пустоту, как если бы он прикасался к Усаги. Она вздрогнула и отступила ещё дальше вглубь балкона, словно ощутила это прикосновение.       Сейя вздохнул:       — Завтра в школе я отдам тебе конверт. Там будет то, что позволяет мне верить в эту историю и не сомневаться в истинности своих воспоминаний. В твоей воле будет прочитать его или уничтожить, чтобы даже следов не осталось.       Усаги ничего не сказала, только по крепче стиснула руки, как будто бы старалась вырвать себя из окружающего мира.       — Доброй ночи, Оданго. Светлых тебе снов, — подарил ей Сейя нарочито задорную улыбку, которой попытался закрыть пропасть между ними.       — И тебе доброй ночи. До завтра, — еле слышно выдавила Усаги, находя в себе силы вяло улыбнуться в ответ.       Длинноволосый певец растворился в синем полумраке подступающей ночи, а Усаги поспешила нырнуть в тепло комнаты, радуясь, что Луна ещё не вернулась и не застала её за этим странным разговором. Сердце её глухо и болезненно билось, как узник, приговоренный к казни. Забыв про схемы и систематизацию, Усаги, не переодеваясь, легла на кровать, сворачиваясь в клубок и прижимая телефон к груди:       — Мамо-чан, прилетай поскорее. Прилетай поскорей, пока твоя Усако не наломала дров…       Когда Луна вошла в комнату и привычно запрыгнула на кровать, девушка тщательно притворялась спящей, надеясь, что кошка не заметит следов нежданных слёз на щеках.       Рей не спалось. Возможно, виной тому были слишком уж живые сны, не оставлявшие её которую ночь. Да и принять Джедайта на своей личной территории в очередной раз она была не готова. Он явился к ней в прошлую ночь, чтобы удостовериться, что она всё передала девочкам, чем немало позлил Марс, ещё не отошедшую от упреков Венеры относительно того, что она забыла связаться с аутерами. В результате всё время, отведенное на сон, Рей вела с Джедайтом словесную дуэль относительно чувства ответственности, желания всё контролировать и темных сил, к которым бывший генерал Темного Королевства все ещё принадлежал с позиции разошедшейся не на шутку девушки. Когда перепалка превратилась в «перепалку ради перепалки», они смущенно прекратили её, и Джедайт, чтобы исправить ситуацию, призвал чай. Замечательное сновидение — распитие чая со своим былым врагом. Вот поэтому Рей и сидела сейчас на крыльце, рассматривая луну и размышляя о «вечном», не желая отправляться спать. Если Джедайт явится к ней на третью ночь, то это будет странно. А если выразиться конкретнее, то:       — Какого черта ты забыл в моих снах, глупый бесполезный негодяй?! Совсем делать нечего?       Что-то стукнуло внутри дома. Кажется, Юичиро тоже не спал… Лохматый парень высунулся из-за седзей, удивленно глядя на рдеющую румянцем девушку:       — Рей-сан, вы в порядке?       — Прости, что побеспокоила, Юичиру, — Марс смущенно затеребила волосы. В последнее время ей было очень неловко разговаривать с ним: парень перешёл в активное наступление, устав безропотно выжидать ответа на свои чувства. Это напоминало последний бросок отчаявшегося выиграть соревнования бегуна: сделаю всё, что в моих силах, прежде чем признать поражение. Его нежная и обволакивающая забота была почище гири на шее. Иногда Рей ловила себя на довольно-таки коварной мысли, преследовавшей порою любую девушку, ставшую объектом чьих-то чувств: что если все-таки поддаться этому напору и начать встречаться с Юичиро? Он так любит её… Этот смешной, наивный, застенчивый и такой временами отчаянно смелый парень. Однако Рей не могла себя пересилить, проявляя лишь крошки благодарной нежности, боясь, что и это он может превратно истолковать.       — Что вы, Рей-сан! Я сам не спал, так что все хорошо.       Юичиро скрылся на мгновение внутри комнаты, затем вернулся, неся в руках плед, и уселся рядом с Рей, бережно укутывая её плечи.       — Чтобы вы не мерзли, — коротко пояснил он, смущаясь и упрямо глядя перед собой. Рей благодарно повела плечами, искоса разглядывая профиль Юичиро. Ну почему он такой лохматый? Она знала, что там под каштановой спутанной гривой теплые добрые глаза, но так он походил больше на романтического бродягу, которому бы гитару в руки и долгую дорогу впереди, а это не её типаж.       Марс грустно усмехнулась, отворачиваясь от Юичиро:       — Эй, тебе нравится здесь?       — Вы уже спрашивали меня об этом, Рей-сан. Давным-давно, когда я только пришел сюда. Я очень привязан к вашему деду и к храму, — тихо ответил он, а затем скомкано добавил: — И к вам.       — Но твои родители, наверное, хотели бы увидеть тебя.       — Более того, я скажу вам, что они хотели бы, чтобы я женился.       — Вот как, — очень тихо шепнула Рей.       — Меня зовут приехать на смотрины… Но если вы скажете, что хотите, чтобы я остался… — в голосе парня слышалось безнадежное желание, от которого сердце Рей разрывалось на куски, но не в её силах было сказать хотя бы слово в ответ. Она опустила голову, силясь разобраться в своих мыслях и подобрать слова, которые не ранят Юичиро, но и объяснят ему, что общего пути для них она не видит. Ни в пламени огня, ни в своем сердце. Пауза слишком затянулась. Юичиро тяжело вздохнул, пристально изучая лунный диск:       — Хорошо, Рей-сан…       Девушка вздрогнула, почувствовав горечь его слов, а затем заговорила спешно, как будто боялась, что он не дослушает её до конца:       — Юичиро, ты удивительный человек. Просто сокровище! Но я не искатель кладов, не та девушка, что сможет тебя оценить. То есть, нет… Я ценю тебя и благодарна за все, что ты сделал для меня. Но я никогда не смогу полюбить тебя. Сколько не ищу в своем сердце, не нахожу для тебя того чувства, что ты безусловно заслуживаешь! Поэтому…       — Отпускаете меня? — тихо-тихо спросил парень, лохматя волосы.       — Отпускаю, — шепнула Рей, смаргивая нежданные слезы. Она почувствовала, как Юичиро опустил руку на край спускавшегося с её плеча пледа совсем рядом с её рукой, но не могла и пальцем пошевелить. Кисти налились свинцом, буквально продавливая деревянную поверхность крыльца.       — Отпускаю, — более твердо повторила Рей, но не поднимая на него своих фиалковых глаз. — И от всей души желаю тебе счастья. Прости, Юичиро.       — Спасибо, Рей-сан.       Больше Юичиро ничего не сказал. Какое-то время они сидели и смотрели на луну, а затем Рей тихо, не говоря ни слова, встала и направилась к себе. Каждый шаг отзывался острой болью в сердце, но она упрямо шла, не оборачиваясь. Она, как будто, оставляла Юичиро позади в прошлом и вот что вдруг осознала: больно ей не от того, что она расстанется с Юичиро, но от того, что тот с таким трудом расстается с ней. Когда Рей задвинула седзи за своей спиной, то ощутила подобие облегчения, хоть это и было лишь кратковременной припаркой на ноющую рану.       — Усако, просыпайся, соня, — кто-то мягко теребит Усаги за руку. Она, мурча, как кошка, трется щекой о подушку, на ощупь находя ладонь покусившегося на её сон:       — Мммм… Мамо-чан, ты вернулся?       — Да, Усако. Теперь я никуда от тебя не денусь.       Девушка раскрывает глаза и в рассветном свете видит любимые черты склонившегося над ней мужчины:       — Ты очень смелый. Залез в комнату незамужней девушки… Меня это очень смущает, — рдея щеками, она неожиданно смело тянется обнять любимого за шею.       — Ты моя невеста. Я подумал, что для нас это может быть уже в порядке вещей, — крепкие надежные руки привлекают её за талию к сильному теплому телу. Губы тянутся за поцелуем, но вдруг солнечный свет разгорается, затопляя всю комнату, и тепло исчезает, как и Мамору из её объятий. Раздается злой громкий смех:       — Глупая девчонка! Неужели ты думала, что на самом деле одолела Хаос?       Сквозь яркий свет выступает бронзово-красный зал Галаксии. Усаги осознает, что стоит посреди него на коленях нагая. Сама повелительница сидит перед ней на троне в черном облачении с трупно-синим цветом лица. Красные глаза пылающими углями впиваются в неё, прожигая душу. Девушка невольно опускает взгляд, и в поле зрения попадает нечто белое, заляпанное красными пятнами. Её крылья. Пальцы дрожат, и Усаги чувствует, как по спине течет что-то теплое. Она всем своим существом внезапно ощущает, как обжигает воздух две открытые кровоточащие раны в области лопаток. Галаксия широко улыбается и щедро сыпет на пол звёздные семена, в которых Усаги с ужасом узнает звёздные семена своих друзей и защитников. Самое последнее и гораздо более крупное — золотой кристалл, восемь граней мудрости и силы, одержимая Хаосом воительница сжимает между большим и указательным пальцем правой руки, насмешливо демонстрируя его своей покоренной противнице. И крик — дикий крик режет по барабанным перепонкам, надламывая и растирая в космическую пыль. Усаги нужно несколько мгновений, чтобы понять — это кричит она от боли и страха. А затем всё опять рушится осколками и она летит в пустоту…       … чтобы оказаться в объятьях Мамору-Эндимиона, кружащего её, облаченную в белое с золотом платье с открытой спиной, в вальсе. Эндимион смотрит на неё пристально и напряженно, а затем спрашивает что-то нараспев. Она недоуменно смотрит на него, и он повторяет:       — Где твои крылья, которые нравились мне?*(1)       Его пальцы скользят по открытой спине, обводя лопатки, и девушка видит, словно со стороны, на своих лопатках два жутких шрама, прошитых зачем-то грубой черной ниткой. Она теряется и не знает, что ему ответить, а мимо проплывает в танце её мать Селена, талию которой по-хозяйски сжимает тот странный таинственный мужчина по имени Асклепий. Усаги зовет её, и она оборачивается, кидая на девушку грустный взгляд:       — Доченька, нас всегда покидают. И он тебя покинет. Скажи ему… Скажи всё, пока Земля не загорелась огнём.       — Ты об отце? — она не удерживается и спрашивает почти ускользнувшую в толпу королеву, но ответа не получает. Твердые пальцы Эндимиона бережно берут её за подбородок:       — Где твои крылья?       — Их отняли. Прости, — она не знает, являются ли эти слова правдой для этого момента, но ничего иного на ум не приходит. Эндимион останавливается и разжимает руки:       — Зачем мне бескрылая Луноликая?       Нежность и любовь исчезают с его лица, будто их стерли ластиком.       — Мамо-чан, что ты говоришь? — она не может воспринимать его как Эндимиона несмотря на обстановку, потому что это Мамо-чан. Любящий и теплый, демонстрирующий сейчас почему-то вялую брезгливость и отчужденность.       — Бескрылая Луноликая не сможет защитить Королевство. Она — совершенно бесполезна. Прощай.       Поперек его груди возникают белые холеные руки с длинными алыми ногтями, вычерчивающие круги напротив сердца, а за спиной принца вырастает высокое зеркало в позолоченной раме. Руки притягивают Эндимиона к зыбкой глади, в которой как из воды возникает ненавистный облик Нехелении, прищурено глядящей на неё бледно-голубыми стеклянными глазами с золотым вертикальным зрачком. Чёрный камень в её лбу таинственно блестит, а алые губы кривятся в насмешливой улыбке. Эндимион вмиг в этих объятьях превращается в сломанную куклу и тонет в зеркальной глади, как и тогда сотни лет назад… или только год назад?       Усаги бросается к зеркалу, стучит по нему кулаками, кричит, но в ответ только холодный, режущий бритвой смех. Мир вокруг покрывается пеленой тьмы, а за зеркалом наоборот выступает тронный зал Безумного Зазеркалья Нехелении — покрытый трещинами агатовый пол, громоздкий трон, поддерживаемый красными индийскими слонами, раскрошившиеся колоны и круги паутины на стенах… И перед троном сама королева неожиданно страстно лобзающая Эндимиона, не менее страстно отвечающего на её поцелуй. А Усаги заточена в зеркале. В безвременье и пустоте. Девушка плачет и сползает по стеклу, прижимаясь к нему лбом, а паре за обманчиво зыбкой гладью зеркала нет до неё никакого дела, лишь торжествующе сверкает глазами проявляющая ранее непривычную для неё гамму эмоций Нехеления.       Тьма затопляет все. Рыдания сотрясают её маленькое хрупкое тело. Слепота. А время разматывается словно клубок в обратном направлении…       И вот уже жаркие губы прикасаются к её виску, а чьи-то теплые ладони греют её замерзшие руки:       — Гелика, ты плакала? Что же ты, маленькая? Я привез твои любимые розы.       Сладкий дурманящий запах, и красные розы подминают под себя тьму, а рядом прорисовывается силуэт Сейи, одетого в смокинг.       — Гладиус*(2)… Гладиус… — она хватается за него, как утопающий за соломинку, а губы сами собой шепчут совершенно незнакомое ранее имя. В ответ мягкий смешок, а затем горячие губы осыпают её лицо поцелуями, и она жадно тянется к нему, как к единственному источнику тепла и надежности. Вдруг он замирает, синие глаза смотрят прямо на неё, а затем меняются, становясь глазами Эндимиона. Она чувствует металлический привкус во рту, и страх опять охватывает все существо Принцессы. Руки Эндимиона разжимаются, отпуская её, а в синих глазах грусть.       И вновь исчезает все и вся. Перед ней клубится странный белесый туман, а под босыми ногами летящая лунная пыль, вызывающая легкий зуд на нежной коже ступней.       В голове мелькают чужие образы-мысли:       «Зачем ты здесь, Луноликая? Все предрешено. Чего ты желаешь?»       — Я хочу изменить судьбу. Моя мать твердит, что мы с Эндимионом обязаны быть вместе. Это единственный способ уничтожить Металлию и дать будущее нашему королевству.       «Так в чем же дело?»       — Я не люблю Эндимиона. Я люблю Гладиуса… Но мне запрещено быть с ним вместе.       «И чего ты хочешь?»       — Самостоятельно уничтожить Металлию. Чтобы нам с Эндимионом не было нужды держаться друг за друга.       «Попробуй, Луноликая. Ты помнишь условия, при которых можешь воплотить задуманное?»       — Твердо держать в голове своё желание и сохранять контроль.       «Ты уверена, что справишься, Луноликая?»       Серебристый туман колышется и лижет ступни. Почти так же вело себя море на Земле.       — Да, уверена, — она сглатывает и ступает в туман, обнимающий и обволакивающий её. Серебро затопляет всё, и Серенити ощущает, как чувство необычайного могущества охватывает её существо. Всесильна! Она всесильна! Телесная оболочка становится для неё тесной, и Серенити рассыпается фонтаном ярких искр в тумане, сливаясь с родным миром в единое целое. А затем она снова слышит крик… Но уже не в её возможностях опознать в нем свой голос.       Усаги проснулась резким толчком мокрая, как мышь. Пульс частил, как после бега на выживание, а воздуха наглотаться не было возможности. Справа возмущенно вопила разбуженная Луна, которую она не нарочно свалила на пол. Её вопли позволили Усаги прочувствовать реальность происходящего. Что ж за сон-то такой приснился? Несколько мгновений пальцы рук и ног странно покалывало, девушка поспешила пошевелить ими, чтобы прогнать это ощущение. Луна, ворча, запрыгнула на кровать, но как только взглянула в лицо Усаги, сменила настрой:       — На тебе лица нет. Кошмар?       — Ещё какой, — растерянно выдохнула Усаги. — Кошмар кошмаров. Галаксия, Нехеления и какая-то чертовщина…       — Галаксия и Нехеления? Неужели все твои узлы не развязались, когда ты победила их? Тем более, что расстались вы на положительной ноте.       — Знаешь, Луна, иногда мне кажется, что вся моя спокойная жизнь сейчас — это иллюзия, навеянная одной из них. Может, на самом деле я давно заточена в зеркальной глади безвременья, а Нехеления безумно хохочет в своём затхлом тронном зале с бесчувственным Мамору у её ног. А, может быть, я безумная пленница Хаоса? И лежу несчастным окровавленным комком у ног Галаксии, и мой разум воображает себе невесть что…       — Усаги, — Луна осеклась, а затем вздохнула: — Я понимаю тебя. То, что тебе выпало пережить, вообще мало кто испытывал даже из бывалых воинов. Сиятельная Селена, конечно, заточила Нехелению, а с Хаосом сражался Хонсу, но они в большей степени отличались от людей, чем ты, поэтому и сражения протекали иначе. Но вспомни ход своих сражений — ты действительно их победила. Чудом своего сердца и души, но победила. Великодушием и Теплом — Нехелению, Любовью, Надеждой и Верой — Галаксию. Ты — Великая Королева Будущего. Твой свет будет путеводным маяком в Вечности.       Усаги, невольно заслушавшись её речью, смутилась:       — Спасибо, Луна. Только вот мне — школьнице-растяпе в обыденной жизни — сложно в это поверить.       — В этом весь фокус, — фыркнула кошка. — Можешь считать свою жизнь расколотой на два измерения… Это сложно. И кто знает, когда ты сможешь прекратить сражаться.       — Я всю жизнь буду как Сейлор Мун? — угодливое воображение подбросило Усаги картинку самой себя уже в преклонных летах, но все в той же короткой юбке. Когда-то это видение уже посещало её. М-да, это ужас, как неуместно.       — Твоя дочка примет у тебя эстафету, а до тех пор придется сражаться тебе, — фыркнула кошка. — Но не бойся. Вряд ли появится противник сильнее Галаксии.       — Утешает, — хмыкнула Усаги, почесывая макушку и силясь припомнить детали своего сна. Что за серебристый туман ей снился? Почему он должен был помочь ей одолеть Металлию? Почему она звала Сейю Гладиусом? Почему сказала, что не любит Эндимиона? Просто ли это кошмар после всех странных и смешанных событий и разговоров? Или воспоминания?       — Усаги, к слову, сейчас шесть утра. Не рановато ли?       — Нет, я уже не усну, — помотала головой Усаги, которой чуть ли не впервые в жизни перспектива обнять подушку показалась отнюдь не радостной. Желая удостовериться в словах Луны на счёт времени, она взяла телефон. Когда девушка сдвинула панель телефон, то увидела мигающий значок сообщения — первая для неё смс-ка. Она открыла его, заранее зная, что увидит там:       «Я вернулся, Усако. Доброго тебе утра».       Сообщение пришло около двух часов ночи, но Мамору, видимо, очень хотел первым поприветствовать её. Усаги невольно улыбнулась и повернулась к окну. Солнце возвращало краски миру за окном, измельчая лохмы синего ночного сумрака, улепетывающего по закоулкам улицы прочь. Может быть, сегодня будет лучше, чем вчера?       Школьный день начался вполне обыденно. Ами, Макото и Усаги, не договариваясь, пришли минут за двадцать до занятий и, не тратя время попусту, решили обсудить проникновение в Тёмное Королевство:       — Вряд ли остались искажения, порождаемые деятельностью генералов и Берилл.       Ами почти слилась со своим карманным компьютером, пытаясь разобраться с имеющимися у них материалам, основанным преимущественно на воспоминаниях о «начале пути». Макото вздохнула:       — В прошлый раз было несложно — вход нашелся в Короне. Но теперь — всё иначе.       — Луна рассказывала, что само по себе Королевство находилось на Северном Полюсе. Там, где заточила Металлию моя мать. Но Селена рассказывала, что во времена короля Эола Металлия пряталась на Южном полюсе, — задумчиво сказала Усаги.       — Нам сейчас только не хватало по полюсам мотаться, — хмыкнула Юпитер.       — А зачем мотаться? — возразила Меркурий. — Южный полюс Металлия занимала в эру Серебряного королевства. Сейчас нам надо на Северный.       — Весело. А нам хватит сил на телепортацию? — с сомнением протянула Макото. — Минако в Киото. Мы не составляем полное боевое звено.       — Думаю, что сил хватит. Мы же все стали сильнее за последние годы, — бодро завела Усаги. Возможность переключиться на поиски Тёмного Королевства позволяла забыть о кошмаре и других раздражающих вещах. — Тем более, что мне «посчастливилось» побывать внутри, так что можем попробовать прямую телепортацию.       — Одобряю, — кивнула Ами. — Вызовешь Рей?       Усаги полезла за передатчиком.       — Рей, доброе утро! — как можно воодушевленнее крикнула она в устройство.       — Доброе! — раздался ворчливый голос Марс. — Ты там с дуба упала так орать? Умалишенная.       — Прости-прости. Ты в порядке?       — Я в школе, — огрызнулась Огненная Воительница. — Что случилось?       — Мы после школы встречаемся у тебя, чтобы отправиться в Тёмное Королевство и найти оставшиеся кристаллы.       — Хорошо. Тогда увидимся, — Рей поспешила отключиться, а Усаги расстроено стала убирать передатчик в сумку:       — Вредина Рей. Почему она всегда такая злая?       — Возможно, что Юичиро опять разозлил её с утра. Она часто на него жаловалась в последнее время, — мягко отметила Ами, стараясь сгладить недовольство Усаги этими переговорами. — Не волнуйся. Рей будет рада с нами увидеться.       — О, «Три Звезды» прямо по курсу, — отметила Макото, увидевшая приближавшихся к ним певцов. Те помахали, увидев устремленные на них взгляды. — Они, кстати, беспокоились вчера о тебе, Усаги.       — Вот как, — златовласка тщательно изобразила приятное удивление и легкое чувство вины. — Пожалуй, выражу им свою благодарность за это.       Ами с Макото обменялись короткими настороженными взглядами. Их подозрения усилились, когда «Три Звезды» разделились, беря по девушке на персону. К Ами целенаправленно двинулся Таики, перекрывая ей обзор, а к Макото подошла Ятен. Сейя же чуть отстал от своих товарищей, позволяя уже пришедшей в движение Усаги приблизиться к нему.       Для Усаги эти несколько шагов дались особым трудом. Она радовалась, что девочки не видят сейчас её лица, просто пылавшего от непонятного смущения и робости, которые она сейчас испытывала перед брюнетом. Деятельность Таики и Ятена тоже обескуражила её, пока она не вспомнила, что Сейя собирался ей что-то отдать. Он будет делать это прямо сейчас?       — Доброе утро, Оданго, — Сейя тепло и немного дерзко улыбнулся ей, бросая короткий взгляд девушке за спину, чтобы удостовериться в занятости Ами и Макото. Его ладонь стремительно двинулась вперёд, коротко прикоснувшись к её руке. Быстрое легкое прикосновение, от которого сердце девушки зашлось в таком ритме, что она не была уверена, что разберет сейчас какие-либо слова, обращенные к ней. Ей вдруг вспомнились сумбурные и жаркие поцелуи, которыми он осыпал её во сне.       — Доб…рое утро, — с трудом выдавила из себя Усаги, смущенно потупив взгляд себе под ноги.       — Эй, что с тобой? — Сейя наклонился вперед, пристально разглядывая её лицо. — Сейчас девочки решат, что я тебя обижаю.       — Все в порядке, — Усаги откашлялась. — Думаю, что их смутил ваш маневр.       — А! Тогда мне надо побыстрее завершить с тобой этот разговор, — рука Сейи скользнула к молнии куртки, которую он быстро расстегнул, а затем нырнула в подкладку и извлекла на свет плотный увесистый конверт.       — Сейя, его у меня заметят! — испуганно прошептала Усаги, чуть ли не видя затылком, как её подруги смотрят на неё во все глаза, а Ами отрешенным и тоскливым тоном шепчет: «Мы ничего не расскажем Мамору».       — Не переживай. Таики и Ятен сейчас вовсю напрашиваются с вами в Тёмное Королевство. Мы же не можем отпустить вас одних. Таики вчера выяснил основные детали у Ами, а сегодня выкладывает, что надумал. Так что можешь спокойно убрать в портфель. Они не смотрят, мои друзья уже повернули их к нам спиной…       Усаги дрожащей рукой приняла у него конверт. Их пальцы на момент соприкоснулись, и улыбка Сейи приобрела мечтательно-безнадежный оттенок. Девушка резко одернула руку с конвертом, невольно прижимая его к груди.       — Тебе решать, Гелика, — тихо прошептал Сейя и быстро коснулся губами её щеки, оставляя горящую метку. Затем направился к своим друзьям и иннерам, действительно что-то бурно обсуждавшим, несмотря на то, что до звонка осталось очень мало времени. Усилием воли прогнав оцепенение, Усаги торопливо сунула конверт в портфель и также направилась к ним, задержавшись всего на пару мгновений. Она совершенно не была уверена в том, что поступает правильно… Совершенно.