Причудливые игры богов. Жертвы паутины

      Икуко лишь руками всплеснула, когда увидела встрепанную измученную дочь, как привидение шагнувшую через порог дома. Усаги не плакала, но вид у неё был такой, будто кто-то умер. Её сведенная кисть левой руки смотрелась застывшим жестом отчаяния и боли.       — Привет, мам, — отстраненно сказала она, сбрасывая пятками туфли и ставя на пол портфель.       — Милая, почему ты так поздно? Что стряслось? — Икуко старалась говорить тихо, чтобы не привлекать внимание Кенджи, который мог очень бурно среагировать на подавленное настроение дочери.       — Луна дома? — тихо поинтересовалась Усаги, будто не услышав вопросов.       — Нет, гуляет, — автоматически ответила миссис Цукино, нервно вытирая руки о фартук, а затем спохватилась: — Усаги, я же…       — Была у Рей. Юичиро уехал, так что… — многозначительно проронила дочь, предлагая маме домыслить самостоятельно.       — Это, конечно, здорово, что ты так переживаешь за свою подругу, — Икуко потерла лоб, стараясь скрыть облегчение, чувствуя между тем, что ей скорее надо так отреагировать, чем хочется на самом деле. Будто отыгрывается какой-то сценарий… — Но завтра тебе в школу.       — Мы с Рей сделали математику и физику с английским. Осталось прочитать классическую литературу, — эмоций в голосе Усаги так и не прибавилось. Она поставила туфли ровно и взяла портфель. — Да, есть я не буду. Рей меня покормила рисовыми пирожными…       — Хорошо, — кивнула Икуко, провожая дочь взглядом, пока та поднималась наверх. Излишние вопросы все равно не помогут добиться правды. Подростки упрямы и чувствительны, всё, что остается — чуть-чуть подождать.       Мамору никак не шел у Усаги из головы. Его горькая нежность застряла в горле, вызывая сухую болезненную дрожь, рассыпавшуюся как горох по тонкому хрупкому телу. Что это? Следствие того, что она на самом деле его любит? Вспомнился отчаянный порыв отказаться от всего и вся, оставив за скобками жажду правды, но слишком сильно саднили шрамы от недавнего кошмара и горьких слов Селены. Пальцы вслепую медленно потянулись к выложенному ранее из сумки конверту. Плотно закрытые глаза всё ещё старались сохранить образ Мамору под веками. Выжечь, вытатуировать… А потом раздался хруст бумаги, и она ощутила холод тяжелой цепочки, скользнувшей ей на ладонь.       Усаги судорожно вздохнула, распахивая глаза — раскрытый конверт доброжелательно демонстрировал ей содержимое: плотную пачку перетянутых шелковой красной лентой писем на жемчужно-серой бумаге, испещренной причудливыми символами, лепестки роз, частично раскрошившиеся в красную летучую пыль, а также медальон — нагромождение схлестнувшихся золотых шестеренок, которые приобняла нежная серебряная луна. Содержимое заинтриговало её, и настойчивые мысли-тормоза ослабли, пустив любопытствующую синь в ломкие останки прошлого.       Отложив медальон в сторону, Усаги попробовала начать с писем, но буквально через четверть минуты с тяжким вздохом оставила эту затею — язык автора был абсолютно незнаком. Попытаться расшифровать? Кажется, это не с возможностями среднестатистической японской школьницы, а сущность принцессы не торопилась прийти на помощь.       Повозив немного пальцы в розовой пыли, она взялась за медальон. Тяжелые створки не поддавались. Усаги намотала на руку серебряную цепочку, вертя в пальцах медальон и пытаясь найти какую-нибудь «волшебную» шестеренку, но все без толку. Она уже была готова перейти к сказочным заклинаниям, вроде «Сим-сим откройся», но тут в поле её зрения попал конверт, в крайнем углу которого осторожно было выведено «Мой свет всегда пребудет с тобой, а твой свет навеки в сердце моем». Неуверенно, одними губами Усаги повторила эти слова, чувствуя, как замирает сердце от мысли, что этот поступок — предательство по отношению к Мамору. С тихим щелчком створки отворились, являя её взору две переплетенных длинных пряди — золото и вороная сталь.       — Нечто подобное я ожидала, — тихо вздохнула Усаги, бросая украдкой взгляд в окно. Балконная дверь была надежно заперта, и она опасалась, что Луна, когда вернется, вздумает прийти к ней и будет удивлена, обнаружив преграду на пути. Это явно вызовет у неё лишние вопросы и подозрения. Но, кажется, кошка не торопилась домой — возможно, что сеанс связи с Артемисом. Или Селеной… Забеспокоится ли она, если королева не выйдет на связь? Тот странный мужчина — Асклепий — сказал, что понадобится завершение лунного цикла, чтобы копия королевы на резервном компьютере восстановилась.       Механически поглаживая пряди, Усаги погрузилась в воспоминания о потаенных залах Серебряного королевства, по которым бродит мрачной тенью влюбленный навеки в её мать странный угловатый мужчина. Она не заметила, как оживилась цепочка. Она обвилась вокруг запястья Усаги, словно осторожная змея, а затем полыхнула ярким светом. Ослепленная Усаги вскрикнула, зажмурившись, и нежданный порыв ветра ударил её в лицо, чуть не опрокинув на спину.       Взволнованно она распахнула глаза и обнаружила, что находится теперь совсем не в своей комнате, а сидит в открытой беседке — кольцо изящных колонн, увитых белоснежным плющом (выточенным, видимо, из лунного камня) и лишенных купола, и от того устремляющихся в бездонную усеянную бриллиантами звёзд синеву неба.       — Где это я? — Усаги заерзала на тонкой, будто подвешенной в воздухе скамье.       — Приветствую тебя, Серенити, — раздался нежный тихий голос совсем рядом. — Это спроецированные в твой разум остатки прошлого.       Усаги ошарашено повернулась на голос, недоверчиво рассматривая саму себя в облике принцессы. Она выглядела точно так же, как и на пике своих сил, когда призывала Серебряный кристалл, но было что-то неестественное в движениях — как будто бы смотришь фильм, кадры из которого местами вырвали. Это выглядело страшно.       — Я — Серенити 2.0. Прости, к сожалению, я плохо владела нашей техникой. Поэтому всё, что у мне удалось — это создать хранилище воспоминаний с ограниченными полномочиями в распознавании узкого круга лиц, допущенных к ним.       — Хранилище воспоминаний? — растерянно повторила Усаги, стараясь сориентироваться в пространстве. Двойник из-за жутковатой системы «отображения» вызывал у неё суеверный ужас.       — Да, я создала себя… Правильней, сказать — ты создала меня. Но в какой-то мере ты тоже обнуленная версия меня.       — Так, давай проскочим процесс создания. Ты здесь, чтобы дать мне воспоминания о днях минувшего? — Усаги почувствовала, как её замутило от слов «обнуленная версия». Это, конечно, попытки двойника описать происходящее, но, всё же, ничего радостного в этом нет.       — Как скажешь, — Серенити 2.0 присела на скамью рядом, умудрившись на долю секунды подернуться рябью. Усаги пристально уставилась на свои коленки. — Прости, всё же мне придется обойти твоё распоряжение, так как в моем создании сокрыта достаточно важная деталь твоего прошлого. Позволишь?       — Ладно, — Усаги прикрыла глаза. — Почему же тебя создали?       Она намеренно не говорила в первом лице. Технология и нравы Лунного королевства оставались для неё чем-то далеким и крайне неприятным, совершенно не вписывавшимся в сознание девушки, родившейся на Земле в двадцатом веке. Направо и налево копировали самих себя? Обрушивали демонов из лунных теней на Землю? Отдавали своих детей по предназначению? Да, она, конечно, не первый год живет с Лунной призмой и Серебряным кристаллом в груди, но всё, что ей было известно — это рассказы других. Усаги не помнила и не осознавала, что значило в полной мере быть Лунной принцессой. Быть Серенити… Жить, как жила Серенити.       — Ты задумала воссоединиться с Гладиусом, переломив ход истории, и для этого приняла решение вступить в Море Познанное. Ты знала, что цена может оказаться непомерно высока, поэтому решила подстраховаться.       — Что такое Море Познанное?       — Это обнаженный участок сердца Луны, покрытый серебристым туманом. Если Лунная владычица войдет в него, то обретет власть над временем и пространством. Использовать её можно только один раз на одно желание.       — Я воспользовалась его возможностями? — Усаги воскресила в своей памяти обрывки недавнего кошмара, где серебристые клочья лизали ей ноги, как морские волны. — И за это заплатила своей памятью?       — Да. Именно так, — в голосе двойника не было никаких эмоций, кроме спокойной и отрешенной доброжелательности. Как у представителя центра услуг. — У меня нет корректных данных, но раз сработал протокол «возвращение», то с тобой случилось то, чего ты боялась. Если Лунная владычица даст слабину, то она может утратить свою личность и память. Ты заплатила только памятью, как я погляжу. Основная твоя сущность не получила особых повреждений.       Усаги настороженно посмотрела на своего двойника, видя в глазах всю ту же чертову доброжелательность:       — Как ты это определила?       — Слепок твоей сущности, сохраненный здесь, на 75% соответствует твоему текущему состоянию. Правда, ты несколько старше, чем предполагалось.       — Что ж, — Усаги тяжело втянула в себя воздух, чувствуя себя подобно осужденной на смертную казнь. — Расскажи мне о Серенити.       — О, нет, — улыбка двойника стала ещё шире. — Я покажу тебе всё, Серенити. В том числе и тебя саму.       И всё затянуло мутной белесой дымкой, а потом будто штырь вкрутили в лоб. Яркие видения-картины вспыхивали перед глазами Усаги, вызывая мучительную мигрень, а затем рассыпаясь блестящими стеклышками сквозь пальцы.       Вот она бежит, подхватив юбки, по коридорам дворца и случайно врезается в красивого темноволосого юношу, но он ей совершенно неинтересен — этих красавцев полон дворец, и он ничем от них не отличается. Говорят, что мама ищет для неё жениха. Из-за того, что её отец сгинул в Галактическом Котле, требования к жениху очень строгие, потому что он должен… Смешно, кому и что он должен? Никто во всем мире не сможет уподобиться Правдолюбивому Хонсу, лика которого дочь и не помнит. Мать порой вздыхает и говорит, что ей будет достаточно, если зять сможет уберечь её дочь от гипотетических опасностей. А каких опасностей? Серенити скомкано извиняется и летит дальше, думая о том, как хорошо сейчас, наверное, в саду.       А вот она смотрит в распахнутые глаза Сейи-Воина, в которых благоговение и нечто похожее на… сердце гулко стучит, и Серенити чувствует, как кровь приливает к щекам. Да, она тайком упражняется в выращивании цветов. Когда-то кто-то привозил ей цветы с Земли — дикие и немного колючие, совершенно не знавшие чьих-либо рук, но такие яркие. Особенно розы… Как капли земной крови… Она слышала, что на Земле постоянно идут войны с тьмой. Иногда, разглядывая Землю, нависшую огромным голубым шаром над серебристыми просторами Луны, Серенити пыталась представить себе сочетание этой красоты с войной и кровью, но это удавалось плохо. Воин смущенно — мальчишка немногим старше неё — запускает руку в волосы, ероша челку, а она нервно кусает губы, не зная, что сказать. Юноша приходит в себя первым и дарит ей неловкую улыбку, а затем говорит:       — Красивые цветы, Ваше Высочество.       И все вдруг кажется таким простым и ясным. Она улыбается ему, бросая горделивый и кокетливый взгляд из-под ресниц, чувствуя желание создать ещё что-нибудь из лунного камня под чутким наблюдением своего нежданного зрителя, а в его глазах сияет нечто сродни звездам, которые она так долго наблюдала с серых лунных долин.       Мелькают в памяти робкие нежные касания — трепетная неуклюжая первая любовь, которой до того не ведала маленькая лунная богиня. Первый раз взять его за руку было, как коснуться пламени свечи, что она часто делала, играя с Фэнхуан по вечерам. Прикосновение обожгло, поразив каждую клеточку её тела. Люди Кинмоку были куда теплее её народа, а аромат сладких роз пьянил, вытесняя память детства о горько-пряных цветах Земли. Жар сердца Воина влек её к себе, как мотылька пламя, заставляя забыть о предосторожностях и законах — наследнице лунного королевства было запрещено позволять себе вольности с кем-либо из окружения. Все юноши должны были быть для неё равнозначны. Хотя, что можно было сказать о любви?       — Мама, что такое любовь? — она стоит босиком в материнской спальне, где Селена сидит в белом пеньюаре на двуспальной кровати под тяжелым балдахином, кажущимся серо-синим во тьме ночи. Наверное, она только что закончила чтение и готовилась погрузиться в короткий сон, после которого опять государственные дела и мелкие дворцовые заботы.       — Холодно, Серенити. Иди сюда, — тихо говорит мать, откидывая край одеяла.       — Но… — она мнется. Однако пол действительно холодный даже для неё, поэтому она принимает предложение и садится рядом с Селеной.       — Почему ты спрашиваешь? — голос матери очень спокойный, но слегка усталый. Она давит зевок, хлопает длинными ресницами и опускается на подушки.       — Арнемеция сегодня читала отрывок из какого-то романа, где рыцарь защищал девушку от колдуна. Тот кричал, что рыцарь дурак и должен пойти прочь, потому что у него нет шанса победить, а рыцарь гордо сказал ему, что силы ему дает любовь. Так что это такое?       Селена мягко смеется, но глаза отчего-то настороженные. Сонливость исчезла из них, оставив цепкое внимание, которое возникало порой в её глазах при докладе сановников или приемов послов.       — Любовь? Не знаю, как сказать тебе, милая. Это одно из чувств… Оно похоже на все сразу и отлично от всех. Делает тебя бесконечно сильным и безмерно слабым. Безумно смелым, но также беспощадно заставляет бояться за того, к кому пробуждается чувство. Возносит тебя на небеса к счастью и ввергает в пучины отчаяния. Оно греет тебя в холоде и освежает в жаре. Оно высший дар и тяжелое проклятье.       — Проклятье? — испуганно спрашивает она, ежась и прижимаясь к матери.       — Не бойся. Ты не одна делишь её… — Селена приобнимает дочь, в её голосе звучит лёгкая грусть.       — Не одна?       — Да, это чувство ты испытываешь к другому человеку. Думаю, что, когда ты полюбишь, ты поймешь, какая она. Твое сердце тебе все подскажет.       — Сердце? — ладонь скользит на грудь напротив стучащего органа…       Селена улыбается, прижимая дочь ближе, а затем целует в лоб:       — Моя драгоценная Серенити, твоя любовь станет бесценным даром для твоего избранника. Я уже вижу сияющие нити предназначения в твоей душе. Не бойся, что ты пока не осознаешь, что это. И не бойся её прихода…       — Ты любила отца, да? — она заглядывает в лицо матери, стараясь отследить мельчайшую перемену в настроении.       — Я люблю его, — тихо отвечает та, даря горькую улыбку. — Твой отец ушел вместе с моим сердцем.       — Тебе тяжело? Поэтому ты говоришь, что это проклятье? — она ерзает, думая украдкой, каково было её чувство к отцу и что же осталось ей после его ухода.       — У меня есть ты — частичка его сияющего света, поэтому мне легко. И когда-нибудь, когда я уйду, то окажусь вновь рядом с ним в его посмертии… Мы обязательно с ним встретимся, — Селена уже не смотрит на неё, посылая жаждущий отчаянный взгляд в темноту, и она молчит, чувствуя, что все давно понятно уже без слов.       Первый поцелуй пахнет розами. Буквально несколько ударов сердца назад она стремительно выдохнула Воину «кажется, я люблю тебя». Тот в ответ сжал её в объятьях и нежно прижался к её губам. Поцелуй сладок, кружит голову и бередит какие-то странные смутные чувства, порождающие жаркий огонь, сотрясающий все хрупкое её существо. Плащ, как крылья смыкается за её спиной — кажется, что серебристая ветка ивы потонула в шелковом мраке. Где-то фоном звенят голоса подруг. Фэнхуан водит в этой игре в прятки, но все остальные уже найдены, и они последние, кто ускользнул от зорких глаз лучницы. Руки Воина гладят её талию, аккуратно скользя по бокам вверх и вниз… Серенити тревожно и пряно. Она вспыхивает алым цветом, выгибаясь в кольце рук. Воин и сам рдеет щеками, но тут раздается странный грохот… Они отрываются друг от друга, испуганно оглядываясь — опрокинутая ваза подкатывается к их ногам, а Серенити чудится, что в балконной двери внизу ближе к полу мелькает черная лента…       Высвобождаясь из рук Воина, она бросается к проему, желая подтвердить свои догадки, но попадает в луч света. Торжествующий крик принцессы Марса оглушает её — подруга стоит внизу у балкона, указывая на неё перстом, остальные принцессы встали полукругом за спиной Фэн и радостно смеются. А Воин коварно укрывается в тени, стремясь ускользнуть за ветви деревьев, спускавшиеся через перила на балкон. Серенити раздосадовано топает ножкой, отдавая, впрочем, себе отчёт, что румянец на щеках в сочетании с присутствием Воина вызовет вопросы.       Она слышит разговор матери с этим странным чудаком Асклепием, который так часто появляется во дворце, будто живет здесь… У неё не было особой симпатии к нему, скорее он её настораживал, вызывая короткие путаные подозрения.       — Скоро ей исполнится шестнадцать. Мне страшно, мой друг…       — Селена…       Аккуратно выглянув из ниши, куда волею судеб она забралась, рассчитывая почитать в уединении томик лирических стихов какого-то барда из созвездия Лебедя, Серенити растеряно смотрит на этого длинного нескладного мужчину, бережно кладущего руки на плечи её матери.       — Ты зря боишься — то проклятие Нехелении никогда не настигнет Серенити.       — Но все знаки на лицо, — мать берется за запястья Асклепия — её руки дрожат так, что это заметно и юной принцессе. — Чудовище в тени Луны, обещание Хонсу Эолу, этот Воин… И Эндимион. Ты же понимаешь, что добром это не кончится. Серенити своенравна, а Эол требует исполнения договоренности.       — Это всего лишь волнение матери о лучшем будущем для дочери. Тебе надо знать, что путь её будет тернист и труден, чтобы сияние стало ярким и незамутненным. Предназначение сильнее нас.       — Я знаю, — Селена отпускает руки Асклепия и отходит в сторону, обнимая себя за предплечья. — Этот проклятый договор… Она влюблена… Она не поймет. Но другого пути нет!       Звенящий шепот заставляет Серенити испуганно вжаться в нишу.       — Я видела в череде своих снов, Асклепий, как Металлия уничтожает Землю, крошит в пыль планету, у которой ещё может быть будущее. У которой оно было бы, если бы наша цивилизация не одарила бы её тенью от своего могущества. Ты же знаешь, что Металлия — ошибка нашей гордыни?       — Знаю, — голос Асклепия звучит тепло и нежно. — Но это не твоя вина. И не вина Хонсу. Кто же мог знать?       — Мы должны были знать… Золотое Королевство сильно и жестоко. Оно отлично от нас по технологиям, оружию и магии, но…       — Ты думаешь, что легко будет отдать им Серенити?       Сердце принцессы болезненно сжимается, а губы дрожат. Что значит отдать?       — Если бы я могла, я бы уничтожила Металлию своими силами…       — Есть ещё сердце Луны.       — Риск слишком велик, — Серенити чувствует, что мать смущается от этих слов. — Что я буду делать, если потерплю поражение? Утратившая память и ориентацию в пространстве Владычица Луны?       — Ты права, — Асклепий вздыхает. — Это действительно слишком большой риск, но можно было бы подстраховаться, создав резервную копию…       Селена мечется по зале, как пойманный в клетку зверь, и Асклепий издает очередной тоскливый вздох:       — Прости. Я знаю, что для тебя значит…       — Помнишь просьбу Эола?       — Отдать его принцу самое чувствительное существо с Луны? Того, кто заплачет посреди праздничного пира? Станет братом названным, станет доброй крестной тетей, станет женой… Ты видела Эндимиона?       — Да. Он был с визитом на прошлой неделе. В большей степени воин, чем принц, но не могу не признать, что он хорош. При его уме он станет достойным преемником Эола.       — Эол тебя шантажирует? — спонтанный вопрос Асклепия определенно выбивает Селену из колеи. Шаги стихают, и воцаряется гулкая тишина — только стук сердце оглушает Серенити.       — Ты не обязана… — снова звучит тихий шепот Асклепия. — Это не твоя вина, ты не должна взваливать всё на свои плечи.       — Но Эол прав, как ещё мы можем одолеть это чудовище, как не через соединение кристаллов? А это возможно только при династическом союзе.       — Селена, ты сама сказала — предназначение. Может быть, подождешь, пока оно вновь не даст о себе знать?       Шелест материнского платья — видимо, Селена направляется к окну:       — Эол не хочет ждать. Он требует, чтобы на дне рождения Серенити мы объявили о союзе Луны и Земли.       Асклепий молчит, а Серенити не может поверить в то, что только что услышала. Её всю колотит, но выбраться из ниши выше её сил — что будет, если они поймут, что она их подслушивала?       А потом были слезы, которые сцеловывал Воин с её щек, цепляющиеся пальцы, и громкий шепот, отдающийся эхом: «Твоя. Твоя. Люблю… Люблю!» в дурманящем аромате роз. Дерзкий план побега, задуманный как авантюра, буквально за несколько дней до торжества.       Страх удушливой волной накатывается на неё, когда она выскальзывает из дворца, одетая в лёгкий серый свободный тренировочный комбинезон, в котором Уранус до того гоняла её, обучая основным навыкам самообороны. Коротко оглядывается назад, вспоминая тепло объятий Селены и их разговоры. Губы сами шепчут: «Прости, мамочка», но ноги настойчивы в своем стремлении продолжать путь — сейчас, когда она знает, что такое любовь, не в её власти отказаться от неё. Стражи слепы, а лунная магия схлынула в глубины, пока Селена дремлет в своих покоях, погрузившись в краткое забытье. Есть всего чуть меньше часа, а потом Луна распахнет бдительные очи своих морей, и вновь всё будет, как на ладони у всесильной богини.       Серенити бежит, тихо молясь, чтобы все прошло гладко. Место встречи было выбрано недалеко от дворца, но для того, чтобы выйти с его территории, нужно было преодолеть затихший сад и высокую стену. Она так хочет побыстрее оказаться в надежных объятьях Воина, что стремглав бежит через сад ланью. Бег легок — нет возможности позволить себе неуклюжесть и неуверенность, потому что на кону её счастье. Сбежать в день без затмения — почти невозможно, а следующее затмение только через полгода, и то — может оказаться частичным или слишком коротким. Она шарит по стене, пытаясь найти тайную калитку, ей мерещится, что она слышит перекличку сейлор-воинов, стоящих в дозоре за стеной — в дни затмений покой и безопасность Селены особенно тщательно охраняют.       Принцессы Союза Планет готовятся к этому заранее, почитая за великую честь. Серенити знала, что защитой участка стены, через который она готовит побег, в этот час ведала Несару. Она очень сильный и верный воин, но сочувствует Серенити в праве её сердца. Она знает, что Воин любит её, и если не посчастливится на неё наткнуться, то, скорее всего, не выдаст. Серенити больше уверена, что преданность подруги ей пересилит долг перед её матерью. Тем более, что сама является поверенной сердечных тайн Несси, такой красивой, но слишком уж сомневающейся в себе девушки.       Ладонь, наконец, находит потайной рычажок, и перед принцессой раскрывается узкий проход в кладке серебристых кирпичей, окрашенных сейчас багряным светом. Проход бескрайне темен — идти метров десять, а она вынуждена закрыть за собой калитку и идти на ощупь. Камень гладкий и скользкий, холодит пальцы, которыми она тщательно отслеживает свой путь. Где-то там впереди надо найти ещё один рычажок. Серенити боится использовать силу, потому что думает, что любое воззвание к Луне потревожит её мать и пробудит и от так шаткого сна. В сознании проскальзывает мысль, что в этом мраке её самой может и не существовать — ощущения искажены, а плотный кокон тьмы стер контур её тела. Шаги делаются с каждым разом все труднее, вытянутая рука ощущает пустоту, и только ноги более или менее помогают подтвердить, что в этой тьме что-то существует — по крайне мере, путь, который она должна завершить. Наконец, ладонь упирается в стену, и Серенити облегченно вздыхает, правда, тут же напрягается вновь потому, что стена гладкая без единой выемки или рычажка. Она шарит ладонями с растопыренными пальцами по стене, пытаясь найти хотя бы предположительное место механизма, но всё без толку. Стена безжалостно пуста. Назад?       Пространство внезапно расширилось, хотя изначально проход казался ей узким, но вот она вытягивает руку и не может найти стены коридора, по которой она могла бы вернуться назад. Паника удушающей петлей сдавливает шею. Серенити часто дышит, чувствуя, как вдруг душно стало в прохладном коридоре. Неужели она умрет здесь? Воображение с готовностью подкидывает ей картинку — её бездыханное тело в этом чертовом лазе, а там всего лишь за плотной дверью, которую она никак не может найти, стоит Воин, прижавшись к камню щекой, и льет слезы… Серенити всхлипывает и сползает по стене, продолжая ощупывать её в упрямой надежде все-таки найти рычаг. Внезапно раздается тихий скрежет, панель скользит из-под её пальцев, а холодный лунный воздух заполняет легкие. Серенити растерянно поднимает глаза, чтобы увидеть размытую высокую фигуру, стоящую у прохода. Свет падает на неё со спины багровыми отблесками, скрывая лицо, но короткие волосы и взлохмаченная челка…       — Гладиус! — Серенити тянет к ней руки и чувствует, как её бережно подхватывают под локти и поднимают, принимая в объятья.       — Котенок, — удивленный шепот пронзает ей сердце, как кинжал. — Я-то думала, кто так жалобно мяучет…       И вновь слезы, крики, попытки вырваться из рук Уранус, нежно, но крепко державшей её. Взволнованная Юпитер, прибежавшая на шум, Нептун — неразлучная подруга Уранус — меланхолично наблюдавшая за происходящим. А где-то там впереди — Воин, который наверняка слышит её отчаянные крики, но ничего не может сделать. Не выходи. Не выходи! Отчаянный мысленный посыл. Его не должны видеть! Но Воин не смог усидеть…       Встрепанный и растерянный её возлюбленный бежит по лунным холмам, поднимая облака багряной пыли. Уранус поворачивает голову на шум его частого дыхания, и её лицо искажает ярость. Она достаточно резко отпускает Серенити, толкая её в объятья Нептун, которая спокойно принимает принцессу в свои руки, прижимая к груди. Серенити старается вырваться, плачет и кричит во всю мощь легких, уже не боясь, что кто-то ещё их услышит. Самое главное, чтобы Уранус не убила Воина. Всем было известно, что в ярости та становилась неуправляемой. Вот и сейчас она разъяренным драконом налетает на Воина, сразу начав с удара коленом в живот. Воин, не готовый к грязной битве насмерть и ещё ни разу не имевший возможности узнать, кто такая Уранус, не уворачивается и хватает воздух ртом. А Уранус уже бьет в грудь, а затем обрушивает кулак на спину согнувшегося врага.       — Нет!!! Нет!!! Уранус! Не смей!       Несару ловит её отчаянный взгляд, закусывает губу, а затем, решительно сжав кулаки, бросается к дерущимся. Видно, какого мужества ей стоит наброситься на Уранус, которая, не ожидая такого подвоха, позволяет сбить себя с ног. Воин, кашляя и сплевывая кровь, поднимается на колени и виновато смотрит на Серенити.       — Прости меня, Гелика, — едва слышный шепот, а Уранус ревет, как страшный зверь из рассказов о Земле:       — Какая такая Гелика?! Что это, черт побери?! Что это?!       Серенити обмякает в руках Нептуна и тихо плачет       Селена ничего не говорит, когда Уранус и Нептун приводят её в личные покои королевы. Зареванную Серенити усаживают в кресло у высокого стрельчатого окна. Оба аутера откланиваются королеве, и та коротким жестом отпускает их, а затем встает перед дочерью, глядя на неё с непередаваемой печалью.       — Тебе стоило сказать мне об этом раньше, — говорит она тихо. — А теперь…       Серенити всхлипывает, судорожно втягивая воздух:       — Что теперь? Что теперь?! Я слышала тебя и этого Асклепия! Ты отдаешь меня без моего на то согласия!       Селена бледнеет, но быстро берет себя в руки и бросает на колени дочери платок:       — Вытри слезы. Ты — будущая королева. Изволь говорить подобающе.       Серенити подчиняется, старательно пытается сдержать дрожь и осушить слезы. Селена вздыхает и садится в соседнее кресло:       — Милая моя, мне жаль. Я не могу отдать тебя Воину. Королева Кинмоку уже просила за него…       — Но почему? Из-за Металлии?       — Не только. Ты уже должна понимать, что для принцессы любовь вещь очень сложная… Мы не можем позволить себе необдуманных действий. Державы, заключая союзы с помощью браков, преследуют определенные цели. У Кинмоку свой в этом интерес. Им выгодно сотрудничать с нами и укреплять позиции в отдаленных звёздных системах. До сих пор это была очень тихая цветочная планета, и Королева Рико только в последние пять лет стала столь активна, что ищет союзников в этих просторах Галактики. Но для нас в приоритете союз с Землей… Как с ближайшим соседом, сильным королевством и…       — Нашей виной, — глухо заканчивает за королеву Серенити. — Скажи мне прямо — это наша вина, что на Земле теперь так много зла. И ты отдаешь меня в уплату за грехи нашего народа. Сиятельный исцеляющий свет.       — Это прекрасно, что ты меня понимаешь, — удивительно спокойно говорит Селена. — Воин не для тебя. Он не будет тебе надежной опорой, не станет королем не только потому, что я этого не допущу. Со временем ты поймешь, что я поддерживаю твоё предназначение и, может быть, простишь мою жестокость.       — Твои сказки про предназначение — всего лишь попытка оправдать мою продажу! — она не сдерживает эмоций и вскакивает на ноги, выкрикивая эти слова в лицо матери.       В глазах той дикая боль, но она не шевелится, не дает отпора, как будто принимая все её обвинения целиком на себя. А Серенити вспоминается черная ленточка, мелькавшая на балконе, в которой теперь мерещится хвост пушистой любимицы королевы — кошки Луны… Как давно её мать знает, что она любит Воина?       Дальше разматывается лента прошлого, показывая и бал в честь её шестнадцатилетия, где она белее мела, потому что думает о том, как ей даже не дали попрощаться с Воином, и самая последняя жемчужина на нити её воспоминаний теперь замутнена, потому что это «Прости, Гелика» и струйка крови, стекающая по подбородку возлюбленного.       Мать церемонно подводит её к земному принцу, который искренне скучает на этом балу. За его плечом возвышается добродушный мужчина с длинной курчавой черной бородой, лоб которого украшает скромный золотой венец с одним драгоценным камнем спереди — пламенным топазом. Эол… Он воодушевленно соединяет руки принца и принцессы. Серенити кажется, что всё это происходит не с ней, а с кем-то другим, время проходит сквозь неё, и она, как кукла, послушно двигается в такт чужой воле. Широкая полоса красной атласной ленты притягивает её запястье к запястью Эндимиона, и она механически отмечает, что у него теплая кожа и чуть дрожат руки. Гулкий голос Эола читает что-то нараспев, и эхо разносится отголосками по залу, будто жутковатый хор, предвещающий Лунной Принцессе, что отныне её клетка надежно заперта, и бесполезно ломать прутья.       Эндимион пытается язвить и напоминает ей разъяренную пантеру. Видимо, он что-то слышал о ней и Воине, но ей наплевать… Всё, что она хочет — это освободить свою боль, выплеснуть её на этого безрассудного принца, не будь которого (или сверни он шею до этого дня в одной из своих кровавых битв!), не пришлось бы отказываться от любви во имя долга. Холод и презрение, задеть его гордость, заставить возненавидеть её.       — Я не хочу быть вашей женой, — бросить эти слова, отвернувшись, казалось ей хорошей идей. Она старается вложить, как можно больше своих истинных чувств. Выдержанная пауза, как будто принц подбирает слова, но, судя по жарким волнам, он еле сдерживает гнев.       — Я не питаю иллюзий на этот счет. Мне известно, что Вы всячески старались избежать этого.       В его словах она слышит намёк и осуждение. Это как пощечина. Резко пружиной она оборачивается к нему и бросает отчаянно и в то же время презрительно:       — Что вы знаете, Эндимион?       И получает завороженный взгляд… Она видит, как язычки пламени тонут в глубокой синеве по мере того, как он смотрит на неё, будто только сейчас увидел её впервые. Ей невдомек, что за мысли сейчас проносятся у него в голове, но совсем уж неожиданным становится то, что вместо ответа Принц приближается к ней. Медленно, робея, шаг за шагом. Серенити теряется, поджимает губы и делает шаг назад, чувствуя, что сейчас заплачет от того, насколько бесполезно стучать в каменную стену непонимания.       Внезапно руки Эндимиона обвиваются вокруг неё, притягивая как можно ближе. Объятья крепкие, но бережные. Через его руки Серенити чувствует едва ли не благоговейный трепет, охвативший Принца, но разве может это смягчить её? Одна из его рук скользит к ней на щеку, бережно сбирая все-таки обнажившиеся миру слезы. Серенити уже желает оттолкнуть его, как он наклоняется и касается своими губами её губ. Мягкий полузахват, неуклюжий и неумелый — ни капельки не похож на поцелуи Воина! Но такой нежный и теплый… Сама того не понимая, она приоткрывает губы, позволяя взять алчущему путнику капельку лунного нектара, о котором, может быть, он и не мечтал с тех пор, как увидел, что за настроения у его своенравной невесты. Она чувствует его щекочущий золотистый свет, который готов укутать её коконом, сокрыть от всего и вся… И сердце сладко замирает в предчувствии чего-то, что ещё не имеет названия. Но…       «Это не Гладиус. Что же я делаю?!»       Ярость и злость на саму себя придают сил, и она стряхивает наваждения, гневаясь на принца в ещё большей степени за то, что он едва не увлек её своими чарами. На губах привкус железа, и она уже знает, что скажет ему сейчас, пока злые слезы текут по щекам, а тело ищет свободы из крепкого плена рук.       — Вы пахнете кровью, Эндимион.       Его руки разжимаются, предоставляя ей свободу, и Серенити едва слышит ответ принца:       — Я пахну Землей. Это запах Земли.       И ещё сотни болезненных мучительных минут, когда с обреченностью пытаешься смириться с уготованной судьбой, а сердце в груди горит, крича, что на клетке пока ещё нет весомого замка и пока их союз не закреплен, она может бежать.       Она больше времени проводит в библиотеке, с отчаянным энтузиазмом исследуя книги и манускрипты ученых со всей Вселенной, мысленно благодаря отца за то, что он когда-то проявил такую увлеченность наукой, но известные принцессе технологии не подходили к её ситуации. Одна вечная Плутон может быть ей достойным источником информации.       — Меня тревожит Металлия. Ведь в её силах уничтожить и наше королевство, — издалека начинает она, подходя к Плутон, когда та полирует свой посох. — Союз кристаллов гарантированно сразит её?       Хранительница рубежа отрывается от своего занятия и смотрит на принцессу задумчиво, будто наблюдает за необычным существом, чтобы записать показатели в лабораторный дневник. В черных с зеленым отливом волосах блуждают отблески холодных светильников.       — Ты видела это, да? — робко интересуется Серенити, чувствуя, как сохнет во рту от волнения. Ломкие пальцы стискивают белоснежное платье. Плутон откладывает посох в сторону, тихо вздыхает и говорит:       — Ваше Высочество, Вы ведь знаете, что я не в праве говорить о будущем?       — Да, конечно, — к страху добавляется смущение, и Серенити с размаху садится рядом с Плутон на мраморную скамью. — Ты не можешь, но я надеялась…       — Все настолько грустно? — в глубоком голосе смуглой воительницы она слышит искреннее участие.       — Он ужасен, — коротко бросает Серенити, чувствуя, как начинают пылать щеки. А затем нехотя поясняет: — Я не могу быть его женой. Я никогда-никогда не смогу полюбить кого-то, кто настолько обагрен кровью и самодоволен.       Плутон молчит, аккуратно расправляя складки на своем темно-вишневом платье из тонкой текучей ткани, вскользь касается чёрной бархотки на шее.       — Он мне чужд, — вновь говорит Лунная Принцесса, рискнув заглянуть в лицо своей собеседницы, но оно остается бесстрастным.       — Не мне говорить Вам об этом, Ваше Высочество, — виновато отвечает ей Плутон, — но Ваш долг быть достойной женой Эндимиону. Он не настолько плох, как Вам кажется. Возможно, что Вам стоит посмотреть на него с другой стороны…       — Я не хочу смотреть на него с другой стороны! — Серенити срывается со скамьи, юбки хлопают по воздуху, а сердце томительно ноет. Воин. Задорная теплая синь, без которой она скоро превратится в горькую тень самой себя. — Я отвергаю его!       Прохладные пальцы Плутон мягко обвиваются вокруг её запястья:       — Понимаю Вас, Ваше Высочество.       Серенити смотрит на неё и отмечает в лиловых глазах сочувствие. Она позволяет усадить себя обратно на скамью и тихо шепчет:       — Я шагну в Море Познанное.       Она чувствует, как замирает Плутон, а затем тихо вздыхает:       — Не мне Вам говорить, но Вы же…       — Я знаю. Прочитала о нём всё, что могла. Отец исследовал сердце Луны и оставил кое-какие записи… Он писал, что море — это окно в распахнутое сердце нашего мира. Если верить отцу, то море шепнуло ему цену за могущество, которое может даровать…       — Страшную цену, которую уплатить только в случае неудачи, то есть почти наверняка, — добавляет Плутон. — Потому что даже в душе самого отчаянного храбреца могут зародиться сомнения.       — Но Луна будет милостива к своей дочери, — возражает Серенити, сама не до конца веря в свои слова. — Она поможет…       Плутон опять вздыхает:       — Да, она Вас не покинет. Но Вам стоит знать, что путь через Море долог и труден.       — Я готова пройти по нему, если это поможет мне выполнить свой долг и при этом быть с моим истинным возлюбленным.       — Не ходите, Ваше Высочество. Не надо, — пальцы Плутон сжимаются на запястье чуть крепче. — Море не принесет Вам добра в своих волнах. Такое могущество лишено способности дарить счастье.       Серенити молчит, но руки дрожат. Этот шаг отнимает слишком много сил, но лучше раствориться в лунном свете, чем пасть камнем на Землю.       В саду на цветах резвятся блики. Серенити сидит в беседке, стараясь следить за нитью разговора своих подруг. Фэнхуан пылко сетует на своего нареченного Джедайта, который в последнее время зачастил на Марс, по её утверждениям, исключительно ради того, чтобы выматывать ей нервы. Дескать, такого самовлюбленного придурка ещё поискать. Она с таким упоением рассказывает о нём, что даже погруженная в себя Серенити пришла к выводу, что сердце принцессы Марса похищено им навеки. Об их пикировках ходят легенды. Смущает только то, что Джедайт — генерал Земли и лорд Востока.       Серенити раздраженно относится ко всему, что связано с Землей. Ходят ещё смутные слухи, что Истар была пару раз замечена в компании земного Лорда Запада, генерала Кунсайта. Принцесса Венеры со смехом все отрицала, говоря, что общались они всего раз, да и то о делах рабочих — Кунсайт ответственный за безопасность Эндимиона, поэтому расспрашивал Истар что к чему, как лидера гвардии воинов-защитников. Не хватает ещё, чтобы тихая, но ставшая мечтательно улыбаться, Арнемеция тоже оказалась связана с кем-то из земных генералов! Как будто больше в галактике нет достойных для них! То ли дело Несару, которая мучается от любви к Ганимеду — вельможному юноше двора Юпитера, редкостному задаваке, которому после рассказов Несси Серенити хотела надавать по шее. А вот жестокая Истар разбивает сердце Адонису, который очень мил и приятен и славится среди солдат её родины, как смелый и достойный юноша.       — Серенити! — кто-то теребит её за плечо. — Серенити!       Она поднимает глаза и видит любопытствующую Истар:       — О чем мечтаешь, принцесса?       Серенити растерянно улыбается, обводя взглядом девочек. После разлуки с Воином она будто выпала из мира, оставив все за стенкой тонкого стеклянного шара, затопленного желанием изменить судьбу. Все истории девочек — мертвые черточки в разуме, неоживленные непрочувствованные знания, а биение жизни она чувствует только, когда строчит письма на другой край галактики…       — Да так.       Никто не шутит о предстоящей свадьбе, ведь они знают о её истинной любви. Мгновение девушки смотрят в пустоту перед собой, а затем Истар радостно восклицает:       — Ой, а вы знаете, что на день рождение Арнемеции собирается приехать делегация из созвездия Дельфин?       Все дружно бросаются обсуждать, а Серенити вдруг понимает, что это их последняя встреча… Уже завтра выбранный ею день «Х», в который решится её судьба и, возможно, исчезнет её память. Она пытается представить, каково это будет — не узнавать девочек, не чувствовать, что это её близкие и дорогие подруги… Но разум не способен на это, и она жадно начинает смотреть на каждую из них, стараясь превратить во что-то незыблемое, что не утонет в Море…       Вот Истар лукаво смеется, в голубых глазах искрящееся счастье и тепло, которое она излучает всем присутствующим. Движения её рук стремительны, она оживленно в лицах изображает делегацию.       Вот Арнемеция прикрывает рот ладошкой, смеясь. Короткие синие пряди взлетают под залетным ветерком. В тонких чертах нежный свет, который хочется собрать в ладони и уберечь от каких-либо печалей…       Вот Несару смущенно одергивает складки платья, думая, наверное, что оно опять сидит неудачно. Какие глупости… Серенити часто думала, что не видела никого прекрасней этой сильной и благородной девушки, чей взгляд способен метать молнии…       Вот Фэнхуан смешно хмурится, стараясь не разразиться хохотом на кривляния Истар. Жаркое пламенное сердце. Её огонь нередко опалял Лунную Принцессу, но та знает, что Фэн горячо любит её и никогда не покинет в беде.       Принцесса Марса вдруг ловит её взгляд, и Серенити видит, как в её глазах отражается беспокойство — легкое облачко. Сердце учащенно бьется, и Лунная Принцесса чувствует, как становятся влажными ладони от мысли, что Фэн может увидеть весь её план на ближайшее будущее. Но страшный миг отступает, и принцесса Марс вновь переключает свое внимание на шумную Истар. А Серенити чувствует внезапно сожаление…       Она не умеет толково обращаться с компьютером. К основному — более простому и легкому в обращении — не подступиться, поскольку Селена сразу обнаружит, что она им пользовалась. Приходится работать с громоздким резервным компьютером. Задать параметры легко, а вот осуществить полную синхронизацию… Ей сложно сосредоточиться — мысли роятся в голове, путаются.       Медальон, который она выбрала вместилищем своей копии, холодит руку. По экрану бегают многочисленные символы, в которые сейчас переведены вся её память и знания. Никогда не доводилось раньше видеть «плоскую» себя. В смысле, до этого решения… Первая версия оказалась способной только глазами хлопать, напрочь отказываясь активировать голосовой интерфейс. То ли дело её мать, которая периодически делает свою копию. Интересно почему? Тоже боится соблазна шагнуть в Море? Да, конечно. Вспоминается подслушанный разговор Селены и Асклепия. Она подставляет медальон к экрану, наблюдая, как золотистая струйка света вкрадывается внутрь медальона, к тесно сплетенным прядям… Воин. Возможно, что это станет последним подарком… Письмо, которое будет приложено к этому медальону, уже написано и ждет своего часа. Остается надеяться, что ей повезет, Море исполнит её желание. А если нет, то Воин вернет медальон, позволив ей начать сначала борьбу за их будущее. Створки медальона смыкаются, заключая в себя все её чаяния и мечты. Губы тихо шепчут: — Мой свет всегда пребудет с тобой, а твой свет навеки в сердце моем.       Усаги открыла глаза, чувствуя, как стараются встать на места внутри неё сумбурные воспоминания, споря с останками линии «фальшивых воспоминаний». Ей повезло, и медальон выпустил её из своих объятий, не заставляя вновь смотреть на свою жутковатую копию… Медленно, словно во сне, она положила его на стол, а затем тихо встала. Минуту её пальцы опирались на твердую поверхность стола, а нынешняя личность трещала по швам, теснясь в текущей оболочке. А потом нахлынуло цунами. Усаги со стоном упала на колени, едва не ударившись головой о стол и увлекая за собой стул.       Всё тело лихорадило, и в голове осталось внятной только одна мысль «Пусть все это закончится!». И всё закончилось, спустя пару томительных мгновений, минут… или часов? Осторожно, не доверяя странной тишине в теле и мыслях, Усаги поднялась. Однако никто не дал ей времени на рефлексию и переощущение себя — пронзительно запиликал передатчик, и встревоженный голос Рей объявил, что в городе бушуют демоны.       Найти брошь превращения оказалось делом на полминуты, и привычное действие, порожденное долгом и жаждой уберечь невинных, заняло её воспаленный и встревоженный разум:       — Лунная вечность, преобрази!       Механические, но яростные действия. Зло необходимо победить. Всех надо спасти. Эти короткие мысли вели на автопилоте Вечную Сейлор Мун. Пока она не налетела, как айсберг на Титаник, на Воина, желая уберечь от острых гарпунов…       И тогда она услышала жуткий скрежет застоявшегося механизма, пришедшего в движение. Сердце закололо, пальцы обожгло, а губы спешно выдавили:       — Гладиус…