Элигос

Заседание коллегии Трибунала проходило в Доме Союзов. Из окон открывался довольно симпатичный вид, да и пиво на первом этаже организовали весьма неплохое. Столы для фуршета были сдвинуты к стене. Мое место было с торца стола – место свидетеля. Пока я растерянно ковырял ногтем обивку сидения, в залу вошли трое Инквизиторов: Старший оборотень Хена, бывший Дикарь Максим и еще один незнакомый мне добротный толстячок, проигнорировавший ритуальные одежды и явившийся в вязанном свитере с вышитой на груди снежинкой. Троица остановилась у центрального стола, толстяк притянул к себе Хену и Максима и что-то зашептал, то и дело тыкая пальцем в воздух. – Кто это? – спросил я у Ольги, сидевшей неподалеку. – Это Рауль – новый глава восточного сектора, назначен на место упокоенного Витезслава. – Ольга закатила глаза, давая понять, что может рассказать о нем еще много интересного. Снова открылись двери, и к нашему с Ольгой столу неспешно прошествовал Гесер. – Дело – швах, – не очень-то успокаивающе сообщил он. – Завулон борзеет. Я искоса глянул на главу Дневного Дозора. Борзел тот или нет, по невозмутимому взгляду определить было сложно. Маг заметил мое внимание и ответил холодным кивком. Ольгу он приветствием не удостоил. Какой же он все-таки ... нереальный. Это будучи юнцом третьего уровня, я мог бы описать его и Гесера всего лишь несколькими эпитетами: «древние, безжалостные, властные, мудрые, опытные» и так далее. Сейчас мне просто не хватало слов. Картина, которую я познал, как Великий, стала слишком тягостной, и такие мастодонты Иного мира, как шеф и Всетемнейший, вдруг обрели другие определения. Лишние, упрямые, озлобленные, трудные. Раньше я верил: наступят и не заметят. Теперь я думаю: наступят, заметят и пойдут по другим. Как по валунам на болотной топи. Я украдкой посмотрел на Бориса Игнатьевича. Верно сказано, что небьющаяся игрушка полезна для того, чтобы разбивать ею другие. Наконец, двое конвоиров в серых балдахинах ввели в зал Елену Кудрявцеву. – Начинаем, Иные! – властный голос Максима неприятно ударил по перепонкам. Все присутствующие Иные, знакомые мне по текущему делу или незнакомые вовсе, поднялись со своих мест, чтобы стоя прослушать текст Великого Договора. Мы — Иные Мы служим разным силам Но в Сумраке нет разницы между отсутствием Тьмы и отсутствием Света. Я смиренно слушал знакомые слова, лишь ожидая, когда закончится эта формальность, но вот Лена, например, слушала Договор впервые. И озадаченно кусала губы. …Время решит за нас Максим закончил свое чтение, и я впервые почувствовал, как нехорошо звучит последняя фраза. Время решит за нас. Когда оно начнет решать, успеем ли мы хотя бы трепыхнуться? – Предметом сегодняшнего разбирательства служит Иск Ночного Дозора города Москвы, Россия, Дневному Дозору города Москвы, – сообщил бывший Дикарь. – Предметом иска служит деятельность незарегистрированной дикой Темной Елены Кудрявцевой, восемьдесят девятого года рождения, суккуба, на территории столицы, а также преступная халатность сотрудников Дневного Дозора, своевременно не предпринявших действия, которые позволили бы пресечь непозволительное поведение Темной. Результатом ее деятельности стали два десятка нападений на людей мужского и женского пола, повлекших за собой необходимость немедленной госпитализации жертв. Регламент предполагает опрос свидетелей, но Инквизиция сочла эту часть излишней в виду проведенного повторного расследования. Группе избранных Иных удалось сформулировать аспекты, которые в корне изменяют ход дальнейшего разбирательства. Хена, прошу вас продолжить. Старший в отличие от Максима остался сидеть на месте. – На момент подачи иска от Ночного Дозора на территории Москвы действительно охотилась дикий суккуб, не ознакомленный с Договором. Инициация произошла без стандартного воздействия обычным способом инициированных Иных. Благодаря влиянию глубинных процессов беспокойного сумрака, у суккуба и еще четверых диких Темных, чье появление зафиксировано в разных частях света, на территориях под юрисдикцией чужих Дозоров, обнаружилось блестящее владение магией сугубо своей специализации и полное незнание общих изначальных этапов работы с силой. Инквизиция предполагает: вероятностный выброс, происшедший двадцать девятого октября две тысячи седьмого года на территории Аландских островов, является той самой причиной, по которой и произошла стихийная инициация упомянутых Темных, но эта сила не аналогична свободной энергии сумрака, она безотносительна к слоевой напряженности, но аналогична аккумулированной энергии иных носителей. Инквизиция предполагает, что выброс, достигнув нижних слоев, затронул некий артефакт. Завулон и Гесер остались невозмутимыми, видимо, это они и предполагали, но вот я, признаться, возможность существования артефакта упустил, поэтому сейчас весь обратился в слух. Хена обвел присутствующих безразличным и немного скучающим взором и продолжил: – Опасность повторного выброса не позволяет нам провести исследования и подтвердить или опровергнуть эту теорию. Однако именно факт наличия мощного артефакта объясняет причины поведения дикой Иной Кудрявцевой и дикого Иного Махрушева, чью деятельность трибунал будет разбирать на следующем слушанье. В ходе ряда действий сотрудника Ночного Дозора, Высшего мага Элигоса, суккуб Кудрявцева избавилась от аномальной силы, вышла из-под влияния артефакта и обрела контроль. – Протестую, – объявил Гесер. – Существование артефакта не доказано. – Протест принимается, – согласился Рауль. – Суккуб, Елена Кудрявцева, вышла из-под влияния неизвестного нам источника силы и смогла возвратить свою личность, – ничуть не удивившись реплике Гесера, Хена продолжил свой монотонный бубнеж. – Иными словами, Инквизиторами и членами исследовательской группы доказано, что нападения на людей совершались дикой неумышленно. В отличие от решения явиться по зову Светлой Иной Надежды Антоновны Городецкой к месту ее проживания с целью защитить Иную от Махрушева. Такой поступок Инквизиция рассматривает, как прецедент, смягчающий обстоятельства. Оппоненты требуют опроса свидетелей? – Дневной Дозор полностью устраивает текущий процесс разбирательства. И я, и Борис получили отчеты своих сотрудников, побывавших на месте столкновения этой милой барышни, – кивок в сторону дрожащей от страха Лены, – и студента из Тольятти. В свидетелях нет нужды. – Поддерживаю, – кисло отозвался Гесер. – В таком случае, вам слово, Пресветлый. – Благодарю, господин Инквизитор. Это слушание вызвало у меня некоторое дежа вю. Мы опять не развоплощаем виновную, не знакомую с Договором – мы предпочитаем ставить над ней эксперименты... Кто-нибудь уже просчитал вероятность возвращения дикой на «скользкую дорожку дебоша и разврата»? Нет? Договор нарушен, и виновницу следует покарать, а не возлагать на ее голову лавровый венок. – Никто никогда не воздал и не будет воздавать диким почести. – Максим поджал губы и оглядел всех присутствующих ледяным взором. Он-то знал, о чем говорил, этот бывший Дикарь. – Эта девчонка вытащила твою Абсолютную Великую, – протянул Завулон, и мне не понравилось словосочетание «твою Абсолютную Великую». – Неужели Светлым нынче не знакомо понятие «благодарность»? – Она не вытащила, Завулон. И ты поосторожнее с такими словами, как «благодарность» и «величие», не прикуси свой змеиный язык. Всетемнейший наигранно расстроился и даже горестно вздохнул. – Великие! Ближе к сути разбирательства. Инквизиция не будет развоплощать суккуба. Это вы верно подметили, Гесер. – Значит, снова банальный торг? – шеф повел плечом в мою сторону. – Хорошо, действуй, дозорный. Честно, я не ожидал, что он выкинет меня на амбразуру. Меня, отца спасенного ребенка, извечную занозу в заднице Завулона. Но через секунду я понял: я – единственно верный вариант. И приструнить, и ошарашить. Вон, Завулон аж подобрался весь от предвкушения. – За вами слово, Светлый, – кивнул Максим. Я не стал подниматься на ноги, прошло то время, когда я напоминал примерного школьника. Я только подался ближе к столу, и расстояние, отделяющее меня от оппонента, вдруг сжалось и сократилось вдвое. Как и сказал Максим, первым торг начал я. Иные ожидали увидеть в нашем исполнении партию в пинг–понг: я предлагаю – он критикует. Он предлагает – критикую я. Но то, что показывали мы, скорее походило на театральное шоу. Где-то на середине я понял, отчего Гесер так любил пикировки с этим Темным, хотя и изо всех сил скрывал это. С Завулоном словесные баталии переставали быть просто перебранкой, о да, это была битва не только на внимание и реакцию, но и на знание противника. Например, почему, услышав очередное мое предложение, Завулон поставил локти на стол, а подбородок положил на переплетенные пальцы? Или где разница между мировой грустью или так…грустью на пару континентов? Повышать ли цену, когда он чуть заметно хмурится? Наглеть ли с требованиями, когда он смотрит на тебя с полуулыбкой, которая никак не вяжется с потемневшей радужкой его глаз? Я вдруг поймал себя на том, что совершенно не помню, какого цвета глаза у Завулона. Странно. Неужели и правда, черные? Или же это все эффект моего подпорченного зрения: я до сих пор не видел цвета. В итоге, мы сошлись на следующих уступках: Темные получали потенциальную Старшую, ограниченную третьим-вторым уровнем на следующие десять лет, а Светлые – пять воздействий четвертой категории, три – третьей, одно – второй и еженедельный доступ к текущему состоянию суккуба до выяснения всех обстоятельств ее инициации. По взгляду Гесера стало ясно, что ругать меня не станут и может быть даже аннулируют отстранение. – Иск Дневного Дозора города Москвы, Россия, Ночному Дозору города Тольятти, Россия, будет рассматриваться завтра в это же время, – объявил Максим, и все встали со своих мест. Завулон галантно подхватил под ручку все еще заметно трусившую Елену и порталом удалился восвояси. – Пойдем и мы, – позвал Гесер, открывая проход к офису. – Я сам, Борис Игнатьевич. – Ну как знаешь. Подозрительно оглядев меня с ног до головы, Гесер шагнул в портал. Ольга кивнула мне на прощание и шагнула вслед за любовником. Осталось дождаться Хены. Оборотень был вежливым Темным, он не заставил меня долго болтаться в одиночестве. Мы с ним спустились на первый этаж и заказали по пиву. Уговорили по полбутылки каждый, и только потом я спросил: – Скажите, Инквизитор, я могу подать иск на Ночной Дозор Мариехамна? – Зачем? – удивился Старший. – Из-за их халатности погиб их младший сотрудник. – Ты, что, Темный, чтобы на Светлых иски подавать? – Разве система работает только в таком режиме? – вопросом на вопрос ответил я. – А чего ты хочешь добиться от них? Публичного раскаянья? Ревоплощения этого сотрудника? – Хена пожал плечами и потянулся к бутылке Хайнакена. – Им сейчас не до этого. Ничего не выйдет, Светлый. Твой знакомый финн вряд ли будет куковать сотню лет в Сумраке, пока бюрократическая система позволит его возвратить. Ты же открыл Венец Всего? Теперь Иные идут дальше, а справедливость…мы все еще соберемся, чтобы поговорить о ней. У меня такое чувство, что разговор этот будет долгим и неприятным. Отставив бутылку, Хена полез во внутренний карман своего балахона и извлек оттуда изрядно потрепанный конверт. Огромная печать в реальности красная, но для меня серая: «Конфисковано Инквизицией». – Это твое. – Что это? – Помнишь Саушкина – младшего? Космонавта–любителя? – Помню. – Надеюсь, голос был достаточно бесцветным. – В вещах Саушкина было обнаружено письмо. Письмо к тебе, Светлый. Бюро Инквизиции сочло необходимым изъять его. – Мне не должно быть дела до писем нарушителей Договора. – Но ведь это неправда, Светлый. – Почему мне никто не сказал о письме раньше? – спросил я. – Инквизиция занималась его изучением. – Хена внимательно следил за моей реакцией, ловя каждый неровный вдох. – Вы читали Костино письмо? – Конечно, мы должны были это сделать. Мы искали доказательства твоей причастности к истории с Фуараном. – Бред. Я же сам… Сам убил Саушкина. – Конечно, – повторил Хена, не меняя интонации. – И теперь, когда мы все проверили, ты можешь забрать письмо. – Почему так поздно? Хена пожал плечами. Да, это же инквизиторы, их мало волнуют всякие тривиальные письма, особенно если они не содержат шифров и кодов или краткого пересказа Фуарана. Мои пальцы нерешительно сомкнулись вокруг помятого конверта. – Ты любишь старое кино, Светлый? – потеряв всякий интерес к письму, Хена переключился на новую тему. – Был такой фильм «Ищите Женщину»… Там в конце была сцена, когда группа людей, участвовавших в расследовании убийства, общими усилиями установила личность убитого и тем самым оправдала несправедливо обвиненного. Старший выдержал паузу, но моей реакции так и не дождался. Я знал этот фильм, но я не понимал, к чему клонит Старший – Они устроили банкет, поздравили друг друга, извинились друг перед другом за несправедливые обвинения и начали расходиться. И тут одна забавная мамзель неожиданно крикнула сквозь смех, мол: «А кто убийца – то?». Вот и я сидел на этом слушанье и все ждал, что кто-нибудь неожиданно встанет и крикнет: «Господа, кто же убийца?». – Я не понимаю, – нервно сглотнул я. – Неопытный потому что. Ну ничего, это мы исправим, – великодушно обнадежил оборотень. – Неужели ты, и правда, думаешь, что вероятностный выброс в районе, где отродясь не было силового дисбаланса, в районе с самым мирным городом на земле, с самыми неопытными, неподготовленными Дозорами, с предположительно захороненным мощнейшим артефактом – это случайность? Хена заглянул мне в глаза и, видимо, остался доволен произведенным эффектом.