Элигос

Апрель 1994 Метро – выставка, вагон – кунсткамера. Антон привык. Все привыкли. Сосед справа смотрел на носки своих ботинок невидящим взглядом. Вагон потряхивало и уносило вперед. Люди появлялись и исчезали, Антон отключался от усталости. Открывал глаза, видел все эти неправильные вещи и снова погружался в забытье. Тени. Человеческие тени вели себя неправильно, неестественно. Но теперь это уже не пугало, Городецкий почти привык, возможно, даже смирился. Ладно, если честно, поначалу некоторые моменты ужасали, заставляли пальцы холодеть. Неприятности после знакомства с Артуром были странными, а после инцидента в Самаре, где Артур чуть не перетянул Антона за грань человеческого, обычного, понятного, все стало еще забавнее. Если на работе вдруг отключался свет, а в темноте раздавался неясный шепот, Антон забывал как дышать. Воспоминания о тягучем серо-синем тумане, застилающем глаза, становились все яснее, пока реальность не начинала таять. Артур сказал: «Сумрак». Городецкий не собирался соглашаться. И вот в темноте университета он думал о смерти. Шел по коридору и ждал, что вот-вот нечто покажется ему из-за угла. А оказалось, коллеги просто решили устроить ему сюрприз в честь Дня рождения. Плакаты и все такое. Сюрприз, вашу мать. Или вот поездка в лифте с семьей Саушкиных: отцом и сыном. Антон тогда подумал, разве у детей бывает такой взгляд: настороженный, голодный и злой? Обычно пугали тени, но тогда сам воздух вокруг мужчины и его сына словно ожил, словно они оба были в этом проклятом «Сумраке». Все, что Антон чувствовал по отношению к этому феномену, магии или магнитному–боже–благослови–физику–полю, было только негативным. Но Артур ведь не был плохим, правда? То есть, конечно, это не тот вопрос, который может задать себе взрослый человек. Но как бы то ни было, амулет, подаренный Артуром, был спрятан, а в ближайшей церкви был куплен освещенный крестик. О, нет, фирма, которую Артур назвал своим рабочим местом, была реальна. По документам реальнее ее был только Кремль. Артур и внешне походил на белого воротничка, и во взгляде его иногда читалась та характерная для однообразной работы усталость, но едва ли этого было достаточно, чтобы поверить. Выйдя из подземки на поверхность, Антон пробежался к ларьку с сигаретами. Дома уже ждал Артур. Он сидел на кухне, погруженный в чтение очередной пустой книги, как всегда отчужденный, не вписывающийся в реальность. Перед ним дымилась чашка с черным чаем. Точно такая же ждала Антона на другом конце стола. Городецкий бросил сумку на пол, скинул кроссовки, вымыл руки в ванной, и рухнул на кухонный диванчик. – Устал? – поинтересовался Артур. Обхватив пальцами горячую чашку, Антон в ответ неопределенно повел плечами. – Никакого секса? – уточнил Артур, улыбаясь холодными глазами. – Послушай, я все же тебя спрошу, и ты можешь думать обо мне что угодно, но… Кто ты такой? Что тебе нужно от меня? – А не поздновато ли спрашивать такие вещи? – Книга была закрыта, очки сложены в карман рубашки. Простенький абажур с бабскими кисточками, освещающий стол зеленоватым светом, качнулся от сквозняка. Артур всегда открывал все форточки и окна в квартире. – Раньше ты рассказал бы мне красивую сказку, а сейчас ставки очень высокие, надо вскрываться, пока не стало еще хуже. Артур вздохнул: – Я заказал еду, минут через десять доставят. Хотел подгадать к твоему приходу, но они вечно опаздывают. – Ты какой-то правительственный работник? Суперагент? Боже мой, не заставляй меня говорить все эти абсурдные слова, я тебя прошу. – Думаю, ты прав, и скоро я все расскажу. Время уходит, Антон. Я проигрываю и это сражение. Смешно, но с самого начала именно моя ошибка стала решающим аргументом в твою пользу. По роду деятельности я не могу позволить себе ошибаться. А тут ты, такой глупый человечишка,.. противно с обычными, Антош, как со зверьем. И ты меня обманул, знаешь, это была неплохая такая побудка. Ты необычный, ты такой же, как и я. Вот только Темным никак не становишься, я уже все перепробовал: негативные эмоции, боль, страх за родственников, подстраивал всякие неприятности – и видел, что получается, ты уже не светился чистыми идеями, ты стал озлобленным, готовым, но раз за разом, сколько не пробовал, ты отчаянно мне сопротивлялся. Ты Светлый, и все тут. Я только нормального секса себя лишал. Инициировать в Светлого – я стал бы ходячим анекдотом. Обидно? Еще как. И бросить эту затею уже невозможно. За все это время мне было так хорошо. Пусть я терпел неудачи, но мне было интересно. Слышишь меня, я думал, что видел уже все, но ты оказался невероятным. Никогда такого не было, снова интересно разгадывать, сражаться, жить. – Вот как? – медленно произнес Антон. – Мой отец в больнице. Мама ночами не спит. Все еще интересно? Артур улыбнулся, глядя, как Антон медленно поднимается со своего места. – Удачно я снял очки, да? – спросил он за мгновение, до того, как кулак мужчины впечатался в его переносицу. Зажимая нос рукой, Артур неотрывно смотрел, как безжизненно опускает голову Городецкий, как разворачивается, подходит к окну и закрывает форточку. – Психопат, – сказал Артур. В дверь постучали. Доставка. Антон похлопал себя по карманам, нахмурился и требовательно протянул руку: – Давай деньги. Есть я хочу так же сильно, как и спать. Тут-то Артур и заметил крестик. Стук в дверь продолжался. – А святой воды нет? Городецкий покачал головой. Отчего-то стало страшно. И Артур… он вдруг скривился, подавил вздох и посмотрел нереальным хрустальным взглядом. Не зря, понял Городецкий, ох, не зря я думал о катастрофе. Декабрь 2007 – Грустное кино, – сказала Лена, заметив направление моего взгляда. Пирс Броснан, прикованный к креслу, определенно навевал тоску. – Это Джеймс Бонд. «И целого мира мало». Там главный злодей лишен возможности чувствовать. Что может быть хуже? Я молчал. Лена нервно комкала ткань своей длинной яркой юбки. – Антон Сергеевич? Забавно она меня называет. – Все нормально? Я прошла проверку? – Да, ты прошла. – Я взял ручку и чиркнул пару пометок на бланке. – Как твоя учеба? Кудрявцева сделала круглые восторженные глаза: – Столько всего интересного! Такие книги! Правда, меня не особо жалуют, но Завулон говорит, что скоро меня перестанут волновать такие вещи. Он говорит, что меня опасаются, потому что никто не знает, откуда я пришла. – Тебя боятся, Лена. Такие как ты, все еще появляются. И никто не знает, чего от них ждать. Я огляделся: – Кто оплачивает квартиру? – Мне в бухгалтерии выдают уже оплаченные бумаги. Антон Сергеевич, а правда, что финансовый отдел у Темных лучше, чем у Светлых? – Правда, – ответил я. – Правда. Посмотрел на нее, помялся с полминуты и все же спросил: – Ты с кого мой образ считывала? С меня тебе не удалось, но это и понятно, но у кого-то другого ты мой образ взяла и изобразила тогда у Инквизиторов. Елена раскрыла рот. Может быть, я слишком быстро все это произнес? Или выразился как-то непонятно? Черт. – Сложно вспомнить. – Ладно, забудь, – сказал я. – Просто… забудь все. В конце концов, экая важность. Ты ж уже решил, что тебя все это не касается. Порталом я добрался до квартиры Озхара. Дверь открыл мне Дмитрий. Ну, надо же, кто бы мог подумать. –Вечер, – поздоровался я, игнорируя совсем не радушное выражение лица Темного. – Мне нужно переговорить с Озхаром, вот. – Я продемонстрировал бутылку водки, и прошел мимо. Задерживать меня никто не стал, как старшего по силе. Озхар курил сигареты, выдыхая дым в форточку. Полы его махрового халата свисали с краев табуретки. На кухне было очень холодно, но Турлянский, как и следовало ожидать, абстрагировался от всего окружающего, его совершенно не волновала температура. Вся фигура его выражала каменное спокойствие, но мага выдавали покрасневшие глаза, и уголки губ, растянутые в болезненном полу оскале. Воспоминания. Я знаю, что это. Знаю, каково тебе. Прости меня. Сейчас я сделаю тебе еще больнее. В кухню протиснулся Шведов. Он осторожно коснулся плеча друга и сообщил: – К тебе пришел Светлый маг. Элигос. Он доверенное лицо Хены, желает говорить с тобой. Прости, что впустил его. Попробовал бы он не впустить. Впрочем, ладно. –Здравствуй, – спокойным голосом поприветствовал меня Инквизитор. Похоже, мне стоило позавидовать его самоконтролю. – Задавай свои вопросы, а то в девять у меня начинается любимый сериал, не хотелось бы на него опаздывать. Шведов, стоящий в стороне как-то странно судорожно вздохнул. Озхар на секунду прикрыл глаза: – Извини, Элигос. Начинай. – Расскажите мне, при каких обстоятельствах, ваша супруга приняла решение стать Инквизитором. Вспомните, с кем она встречалась, с кем дружила. Шведов открыл водки, разлил ее по рюмкам и поставил на стол, укрытый клетчатой скатертью. Я сел на табурет напротив Озхара, Дмитрий сделал шаг к холодильнику, но ладонь Озхара взметнулась и ухватилась за рукав Шведова. «Не уходи», – попросил Инквизитор одними губами, и мне стало немного неловко. И грустно. Не для моих это глаз. Потом Озхар заговорил. И пока он говорил, я смотрел за окно. С неба валил снег. В этом году зима наступила слишком рано. Снег шел пушистыми белоснежными хлопьями, было по-настоящему красиво. Никто так и не закрыл форточку. Дежа вю. Хлопья снега быстро кружились, разыгралось целое снежное буйство. Я сидел и слушал, как человек, убитый горем, рассказывал про свою ушедшую любовь; и мне было хреново. Зато за окном было просто чудесно. Я первый выпил водки. Вовсе не от жалости, нет. Просто я теперь понял, что я жуткий эгоист. Озхар все говорил мне о своем, и я внимательно его слушал, но где-то глубоко в подсознании я вспоминал про свои потери, и жалел я исключительно себя. Потом я представил себе Тамару, брюнетку с яркими глазами, ныряющую в автомобиль Завулона. И отчего-то засосало под ложечкой. – Тогда я поднялся перед ними, перед ними всеми, перед Светлыми, Серыми, даже перед Лайком и Завулоном, и сказал, что встаю на ее сторону, что не позволю причинить ей вред. А ведь тогда я даже представить не мог, чем это закончится. Возможно, если бы не Швед, Великие убили бы нас с Тамарой. Но все обошлось. Вот только предателям нет места в Дозоре. Так сначала я, потом и она, пришли в Инквизицию, и нас приняли, – говорил Озхар. – И весьма радушно, между прочим. Я быстро поднимался по карьерной лестнице, если такое явление вообще существует у Серых. После смерти Эдгара, был отправлен в Прагу. Тамара жила здесь без меня три месяца. Потом как ИО главы Европейского Бюро я был на Аландских островах. А потом это. И все. Ну вот и моя очередь, Сумрак, я знаю, последнее время ты меня ненавидишь, но помоги мне. Сейчас дай мне сил спросить это. – Заранее прошу простить мою бестактность, но это очень важно. Ваша жена, она имела близких друзей среди Темных? – Что? – Кто был ее покровителем? – наконец нашелся я. Вспыхнув, Швед воскликнул: – Что ты себе позволяешь, Светлый?! От объяснений меня избавил Озхар. Его тихий голос пресек попытку Шведова поднять меня из–за стола за отвороты пиджака. – Ей помогал Завулон. Завулон, да. Он был ее другом. Он консультировал ее. Проект «Альтер», может, слышали? Если бы Инквизиция приняла его, с вампиров третьего уровня сняли бы печати. Тамара советовалась с Артуром по правовым вопросам. После действий Геннадия Саушкина это было очень провокационно – проталкивать такие законы. Сейчас лицензий-то не выдают. Только если подросткам, они без живой крови не могут повзрослеть. Может быть, кто-то очень сильно вампиров не любит, вот и решил убрать Тамару? Кто-то из Инквизиторов ненавидит Темных? Кто же это может быть? Уж не Максим ли? Ну вот кто меня просил думать о Косте после двух выпитых рюмок? Озхар потянулся к рюмке, но так и не выпил. В отличие от меня. Взгляд его остекленел, и разговор можно было считать оконченным. Под предлогом бумажной волокиты я утащил Дмитрия в другую комнату. – Какого черта, Светлый? – возмутился он. – Слушай внимательно, – начал я, сделав грозное лицо. На Шведова подействовало, он весь подобрался и кивнул, показывая, что готов к принятию секретных сведений. – Ты должен привести Озхара в порядок. Очень скоро он понадобится Инквизиции. Пусть он оклемается, придет в себя. Как можно быстрее. – Почему тебя это так волнует? – Хочешь, чтобы я объяснился? Изволь. Глава Европейского Бюро Инквизиции Эдгар пошел против системы, когда потерял жену. Его супруга, заметь, умерла в результате несчастного случая. Ведьма Арина на моих глазах отправила Эдгара в Сумрак по его же просьбе, и место Главы бюро осталось вакантным. Ничего не напоминает? – Хочешь сказать, что кто-то из Серых может воспользоваться ситуацией? – Я знаю только одного кандидата на должность ИО, – сказал я, думая о Максиме. – Так что верни нам здравомыслящего Озхара. У Иных должен быть непредвзятый судья. Судя по ситуации, совсем скоро судья нам понадобится. Шведов кивнул: – Я сделаю все, что от меня зависит. Но не потому, что ты попросил. – Знаю. Вот после этого моего «знаю» и раздался стук в дверь. Озхар так и остался на кухне, а вот мы со Шведовым вышли в коридор. – У вас вечеринка намечается? – спросил я, разглядывая гостя сквозь Сумрак. – Я в нее вряд ли впишусь. За закрытой дверью стоял скучающий Завулон.