Дикие дети, сукины дети

Когда из-за угла на мирно выгуливающего Луиса Стервятника выскакивает взмыленная Паучиха, что-то возмущенно вереща и сокрушенно покачивая головой, Птица считает лучшим вариантом попытаться как можно аккуратней прижаться к стене, не испачкавшись, но и не имея чести столкнуться с полоумной работницей Могильника, потому довольно спешно отходит в сторону, провожая кого-то усердно ругающую женщину задумчивым взглядом. Но когда из-за того же угла выходит Черный Ральф - весьма недовольный и угрюмый, и пытается догнать Паучиху, не переходя на бег - паззл складывается в довольно безрадостную картинку - в Могильнике натворил дел кто-то из воспитанников Ральфа, а учитывая то, что из них посетителями Могильника были только простывший Красавица и Слепой, затащенный туда для профилактики - сомнений в том, что проблема в вожаке Четвертой, не оставалось. Пристроив Луиса поудобней и перехватив трость, Стервятник попытался догнать спешащего Ральфа, чей профиль уже сливался с дальней стеной (фигура же Паучихи давным-давно скрылась за следующим поворотом, и единственное, что о ней напоминало - обрывки недовольных выкриков, доносившихся и глубины Могильного коридора). Настигнув воспитателя, Птица схватил его за локоть и задал вполне логичный вопрос: - Что происходит? - а уже после запоздалое. - Здравствуй. - О-о, не спрашивай меня об этом, если хочешь - иди и смотри сам, но никогда, прошу, никогда не спрашивай меня об этом, - запальчиво попросил Ральф, а затем, схватив Стервятника за плечо, продолжил шумным шепотом. - А уж лучше тебе и вовсе этого не видеть... Испугав Птицу еще больше, он развернулся и кинулся в сторону Могильника. Сообразив, что воспитатель довольно пьян (а по перегару это было весьма доступно) и дела наверняка не так уж и плохи, как казалось, Стервятник последовал за ним. Там, в самом Могильнике, возле одной из палат столпилось целое стадо Пауков, качающих головой и ругающих Ральфа. За воспитателя вступился Янус, пытаясь урезонить коллектив - как именно, Стервятник не слышал, но было ясно, что ему это удавалось. Пауки, все еще сокрушаясь и ворча, но уже гораздо менее пылко, расходились по палатам. Когда народу в коридоре поубавилось, стало видно, что у стены стоит Бледный, карябая краску ногтем и внимательно вслушиваясь в то, что Янус говорит поникшему Ральфу. Кивнув Слепому и рукой направив его в сторону выхода, Янус положил руки на плечи воспитателя и доверительно повел его к себе - отпаивать минералкой. Стервятник, решив, что пора бы уже выяснить, что к чему, поспешил на встречу неторопливо пробирающемуся к выходу Бледному. - Добрый день. Что-то произошло? - Привет, Большая Птица, ты как всегда догадлив. Действительно произошло. Сдерживать любопытство уже не было сил; внезапно промелькнула мысль о том, что могло произойти нечто ужасное, но вопрос уже сорвался с губ: - И что же, Бледный? Тот смолчал. Ожидая, что сейчас Слепой просто уйдет, Птица предусмотрительно отошел в сторону, но Бледный стоял на месте, терзая растянутый свитер. Вдруг - настолько резко, что Стервятник дернулся от неожиданности, Бледный задрал свитер к груди, обнажая впалый живот и тазовые кости, выглядывающие из-под сползающих джинсов. На бедрах красовались по четыре округлых синяка, на которые Птица смотрел с таким ужасом, словно там было четыре кровоточащих ран. Оторвав взгляд от синяков он севшим голосом спросил: - Это он? Пятизубый? Он ведь так давно не появлялся в Лесу... Ох, Господи, Бледный, это он? - Нет. Это Сфинкс. Подавившись от удивления, Птица разразился хриплым возмущенным кашлем. Прокашлявшись, он, понимающе хмыкнув, закрыл Луиса ладонью и, пожелав удачи, отошел в сторону. Было ясно, что Бледный не считал нужным скрывать правду и от работников Могильника...