***
На рассвете, когда все уже собрались во дворе моего дома, я так и не смог на взгляд определить, чьи губы касались моих ночью. Вкус чьих губ до сих пор на моих чувствуется так отчетливо, что голова кругом. Чьи губы подарили мне надежду? Лицо Иргона, как и всегда, было холодной маской, слишком сильно и резко он изменился. А я так надеялся, что это он. Миша тоже не выказывала никаких эмоций, была собранной и решительной. Что она задумала, мне было непонятно. Да и времени не было на размышления. Что касается Лаки и Араанга, то тут даже без вариантов. — Удачи! — сжав мое плечо, ободряюще улыбнулся Лаки. Я согласно кивнул и слегка присел, чтобы Мише было удобнее сесть на мою спину. Пока говорил с арахнидом, кошачьими глазами следил за выражением лица девушки. Вдруг что-то мелькнет на ее лице, когда она коснется меня. Но я ничего так и не увидел, лишь мимолетную улыбку и волнение от предстоящего полета. Но это и понятно, все же мумии не поднимаются ввысь. В это же мгновение ящерными глазами наблюдал за Иргоном, с тем же результатом. Он даже не смотрел на меня. Вот что мне теперь думать? Когда я вновь проснулся, уже ближе к рассвету, Миша снова спала рядом, используя мое крыло как одеяло. Иргон преспокойно посапывал у камина, а из комнаты доносилось похрапывание паука, видимо неудобно спал, обычно не храпит. Кто же меня поцеловал? От этого я просто не знаю, что думать и стоит ли вообще зацикливаться на этом. У меня уже голова кругом от количества мыслей. А если учесть, что голов у меня три, то и мыслей втрое больше. И как бы я не хотел думать об этом, у меня не выходит. Мысли то и дело возвращаются и заполоняют головы новыми вопросами. — И тебе удачи, Лаки Ананси, — отвечаю, наблюдая, как паук усаживает своего супруга на спину, придерживая за руку. Это так мило смотрелось, что у меня невольно возникло непреодолимое желание сделать то же самое для моего дзыня. Но... Эх. — Араанг, пригляди за этим смельчаком, — улыбнулся я мумию, зная, что Лаки часто рискует понапрасну, хочет он того или нет; за это арахнид прожег меня недовольным взглядом. Не любит ведь чтобы за него беспокоились. Араанг же, уже восседая на муже, кивнул и протянул мне руку. Я встал на задние лапы, так как средние лапы расправил по земле, приготовившись к полету. Улыбнувшись всеми мордами, от чего парень вздрогнул, я протянул ему лапу и мягкими подушечками с втянутыми когтями коснулся кончиков его пальцев. Увидев в двухцветных глазах решительность и молчаливое обещание присматривать за несносным Лаки, я кивнул и опустился на лапы, тут же отходя от друзей и дзыня. К Иргону я не подходил вовсе, не желая снова чувствовать возрастающее возбуждение, от чего получил странный взгляд его карих глаз. Совсем не понимаю. — Готова, Миша? — спросил я, кинув на девушку косой взгляд кошачьих глаз. Мумия кивнула и сильнее сдавила мои бока ногами, руками вцепившись в холку. — Держись крепче. Времени мало, поэтому лететь будем быстро. Оторвав с земли, казалось, неподъемные и огромные крылья, я вскочил на холм, от чего Миша визгнула, и сорвался на бег. Быстро преодолев весь диаметр дома, спрыгнул. Девушка снова завизжала, прижавшись ко мне, острыми коленками чуть ли не протыкая кожу над ребрами. В прыжке вверх мы провели всего пару секунд, а у меня уже уши оглохли от крика. — Крылья... Лети... Упадем... — орала девушка до звона в моих головах. Вот же нервная. Но я решил больше не мучить живое создание и резко опустил крылья вниз, чем поднял нас над землей еще на пару метров. Еще взмах, и мы еще выше. Взмах, выше. Миша наконец-то заткнулась и спустя пару секунд выпрямилась, я же, набрав высоту, сделал круг над домом. Внизу Араанг и Лаки с улыбками махали нам вслед, крича про удачу и напутствуя Мишу, чтобы приглядывала за мной. Иргона на поляне уже не было.***
— Фух, — спрыгнув с меня на землю, Миша прямо-таки упала на колени, тут же прижавшись лбом к траве, попутно сжимая ее руками. — Нет, мне никогда к этому не привыкнуть. Я лишь усмехнулся, складывая крылья на спине. Мы вот уже два дня летели с бешеной скоростью, и каждый раз, когда я спускался, ища ночлег, был бы один, летел бы и ночью, Миша просто рыдала от радости коснуться земли. — Ох, Фуфу, я не понимаю, как ты можешь летать?! — поднимаясь на ноги и пошатываясь, подходя ко мне, выдохнула измученная полетом мумия. — Каждому свое, — хмыкнул я и кинул девушке сумку с провизией и другими полезными в пути вещами. — Завтра будем на месте, потерпи. Пока же перекуси что-нибудь, а я за хворостом схожу. Миша кивнула, и я скрылся за деревьями, принюхиваясь к окружающему лесу. Гроза будет. Но... Что это? Принюхиваюсь тщательнее, знакомый запах лошади и человека. Не может быть! Я летаю быстрее, чем они скачут, нас бы не догнали. Значит, другой табун. Угрожает ли опасность Мише? Тихой тенью я скользнул дальше, вглубь, на запах кентавров, и через пару минут стремительного шага приблизился к обрыву утеса. Внизу в долине действительно был табун кентавров. И все вооруженные до зубов. Это не есть хорошо. Даже если эти не из города Жэй, они в любом случае не успели бы нас нагнать, все равно опасны, так и веет угрозой. Но не мне. Отскакиваю в лес, устремляясь к поляне, где оставил девушку. Любое промедление может грозить чем угодно для нее. Запах кентавров по всему лесу, либо они только прошли тут, либо их тут много. Влетаю на поляну, Миша удивленно смотрит на меня взмыленного, жуя хлеб. — Садись, мы улетаем, — рычу я, нервно хлеща хвостом по сторонам, девушка мгновенно прониклась волнением и, не задавая вопросов, вскочила на ноги, я же пригнулся и позволил ей сесть на спину. — Сегодня без ночлега, — коротко кинул и раскрыл крылья, а спустя миг взмыл вверх, краем ящерного глаза заметив, как тут же на поляну высыпалось семь кентавров. И все злые, словно я им миллион бели мелочью должен. Фух, успел. Хотя... А чего это они просто так палят по нам? Э, нет, братва лошадиная, мы так не договаривались. За что вообще? — Миша, пригнись как можно ниже, — повернув к перепуганной девушке ящерную голову, прошипел я, чувствуя, как по коже стучат наконечники стрел. Вот за что, а? Мумия выполнила все без возражений, слишком испуганная, чтобы о чем-то связно мыслить. Я же поднимался все выше, надеясь, что девушка выдержит давление на высоте. Одно дело, когда ты привык к давлению на глубине, и другое на высоте. Но от стрел нужно укрыться, мне-то не страшно, кожу не пробьют, а вот Мишу могут ранить. Я же сам себя за это потом не прощу. По нам еще стреляли, но я косо летел вверх, заодно и дальше от поляны. И через пару минут кентавры остались позади, далеко позади, так же как и земля. Девушку трясло и от страха, и от давления неба, от чего я поспешил снизиться. — Все, Миш, сейчас спустимся, и легче станет, — успокаивающе проговорил я, наблюдая за побледневшей мумией. Чем ниже мы спускались, тем бледнее она становилась. Странно! — Миш, ты не ранена? — встревоженно спросил я, внимательно оглядывая ее и чувствуя запах крови. Вот же, гхыр! Девушка устало мотнула головой и прошептала: — Лети, найди безопасное место, рана не серьезная, я справлюсь. Видя, что ей на глазах становится только хуже, я зачастил крыльями, стремясь как можно скорее найти укрытие. Но, как всегда, закон подлости в действии. Над нами мелькнула большая тень. Оглядевшись, я увидел, как она снижается. К нам. Боги, да как же я буду биться в небе, с девушкой-то на спине?! Еще и раненой...***
Я летел так быстро, как только мог позволить себе с раненой девушкой на спине, что уже практически потеряла сознание. А я не волшебник, вывернуть руки и удержать не смогу. А вдруг Миша упадет?! Пришлось снизиться и лететь почти над верхушками деревьев. Большая тень, что преследовала нас вот уже минут десять, оказалась тенью огромного серебристого сокола. И чего, спрашивается, прицепился? Не увернешься, так и норовит когтями цапнуть. А Миша уже еле держится, а я обещал ее защищать. Вот же гхыр! Сокол был быстрее меня именно в той скорости, с какой я сейчас летел, но почему-то он не стремился нападать, только клацал когтями, если я пытался свернуть куда-нибудь. Странный. Решил поиздеваться над жертвой, прежде чем съесть? Одновременно поглядывая на Мишу и сокола, я на миг, всего на секунду, отвел взгляд человеческих глаз от прямого пути... Зацепив крылом ветки особенно высокого дуба, я потерял равновесие и, перекрутившись несколько раз, зацепив по пути еще с десяток деревьев, с грохотом упал на землю. Все тело болело от падения, все же, немало досталось. Еще и лапу вывихнул, аккурат ту, что с крылом. Но я все равно полечу дальше, Мише нужна помощь. Миша... О, боги! Раскрываю в полете собранные спереди крылья, чувствуя, как в лапах что-то сжато. Хоть бы это была она. Медленно раскрываю крылья и вижу... Миша. Фух, думал, сердце остановится. Но еще рано радоваться, у нее из боку торчала сломанная стрела, что прошла насквозь. — Твою же ж! — выругался я и попытался встать, но задние лапы, как назло, в чем-то запутались. Пока оглядывался, определяя преграду, огромная тень вновь скользнула по нам, а спустя пару секунд перед нами, поднимая крыльями вихри ветра, приземлился сокол. Видя его, я крепче прижал к себе девушку, при этом неистово дергая лапами, чтобы быстрее высвободиться. Сокол медленно, надменно глядя на меня с высоты, приблизился и клацнул когтями, выхватывая из моих лап Мишу. — Отдай, сволочь! Она ранена, — зарычал я и, выгнувшись, саданул когтями передней лапы по лианам, — черт знает как оказавшимся в лиственном лесу, — высвобождаясь. Вскочив, я прожег сокола злым взглядом, давая понять, что девушку я ему просто так не отдам. — Верни то, что не твое, — я, рыча, пошел на сокола, чьи глаза сверкнули в лучах заходящего солнца странным блеском, а спустя миг пташка расправила крылья и взмахнула ими. Я подскочил, пытаясь ухватить того, кто так неприлично и грубо держал в обеих лапах бессознательную Мишу. Но птичка оказалась проворной, а я слабым, после падения. В общем, улетел он, а я, не намереваясь отпускать с ним бедную мумию, взмахнул крыльями. Боль пронзила левую среднюю лапу, и я упал на землю мордами в траву и щепки. Совсем забыл про вывих. Понимая, что если промедлю, девушку нагло съедят, я поднялся на все шесть лап и повел левой средней. Захрустело, боль снова сковала каждую клеточку тела, но вывих я выправил. С еще большей яростью я взмахнул крыльями, преодолевая боль, надеясь догнать сокола. Который не шибко-то и торопился. Эта наглая пернатая тварь зависла на одном месте, наблюдая за мной. Когда же я устремился к нему, птица развернулась и довольно медленно направилась в сторону гор, что располагались по всему периметру Туманной выси. Пострадавший я не мог быстро лететь, от этого злился и рычал, попутно костеря небесную пташку, попеременно прося его отдать девушку по-хорошему. Я не хотел, чтобы Миша умерла из-за моей глупости. Уж лучше от старости, но не так, не тогда, когда она нужна друзьям и своему народу. Через час мы втроем — сокол и Миша впереди, я прицепом — приземлились на отвесной скале, ведущей вглубь большой горы. Как только сокол аккуратно уложил девушку на землю, он тут же обратился в парня. От этого зрелища я аж упал на тот же кусок горы. Парень был красивым, статным, с серебристыми длинными волосами. На стройном гибком теле белая хламида со странными узорами и рунами. Обернувшись ко мне, он молча кивнул и, подняв Мишу на руки, пошел вглубь пещеры. Я же стоял как истукан, меня поразило лицо этого парня. Бледное, до синевы. Большие желтые глаза с вертикальным зрачком не несли в себе угрозы. Вокруг глаз и до подбородка у парня были нарисованы синие полосы, такие яркие, что глаза резали. Тряхнув головой, отгоняя наваждение, я последовал за соколом. Пещера была огромной, у ее стен лежали кучи всевозможных драгоценностей, бытовые предметы — от мебели и до посуды. От удивления я раскрыл рот, совершено не веря в то, что вижу. Для надежности потер глаза, но картина изменилась не сильно. И зачем ему все это? Сокол прошел в большой зал, все так же устланным всем, чем только можно. Парень аккуратно уложил Мишу на мягкие шкуры диких животных, встав, порылся на рядом стоящем столе, звеня и стуча баночками и скляночками. Собрав в руку все, что влезло, вернулся к девушке. На меня он вообще не смотрел, а я вот внимательно наблюдал за ним и даже зарычал, когда он коснулся Миши. — Не снимай с нее бинты. Умрет, — рыкнул я и, подлетев к парню, оттолкнул его руку, что задрала хламиду девушки до колен. — Но я хочу помочь. Она истечет кровью... — приятным низким голосом воспротивился сокол. И мне сразу же стыдно стало, все же помочь хочет. — Нужна вода, много, — делая шаг назад, проговорил я, внюхиваясь в окружающее пространство. — Там, — кивнул я головой в сторону, откуда ощущал запах воды, — отнеси ее туда, опусти в воду с головой и обработай рану. Сокол посмотрел на меня словно на скорбного рассудком, но кивнул и, протянув мне скляночки, поднял Мишу на руки. Девушка тихо застонала, но не очнулась. Пройдя в другую часть пещеры, где в полу выглядывала подземная река, парень опустил Мишу в воду, от чего тряпки на девушке слегка засветились синевато-зеленым светом. Сокол удивился не меньше моего, но, в отличие от меня, не отскочил как ошпаренный. Миша медленно стала отплывать к середине водоема, парень не растерялся и залез в воду, подойдя к девушке, протянул мне руку и я сунул ему какой-то странный предмет, тонкий, но с маленьким острым кончиком. Отрезав некую часть ткани от бинтов на боку Миши, парень охнул, а я, заинтригованный, встал на задние лапы, чтобы было лучше видно, хотя и так видел, что кожа-то под всем богатым хлопчатобумажным арсеналом мумий синяя или зеленая. Сразу и не определишь. Гулко сглотнув, я опустился, просто наблюдая, как парень легкими и быстрыми движениями вынимает из тела Миши остаток стрелы, что не зацепила ничего особо важного. Хотя крови и многовато вышло. Угу, синеватой крови. Блин, и что же они за раса-то? Теперь и мне интересно, и я понимаю, почему Лаки так хочет это узнать. — Не страшно, если я оставлю ее в воде? — спросил сокол, когда закончил накладывать Мише повязку. А я знаю? Я и не предполагаю, что у них за раса такая водолюбивая, только так, примерно. Но, как и сказал Дарси, они не русалки. Только что сам убедился — хвоста и чешуи нет. Даже наоборот, тот участок кожи, что сокол открыл, был чистым и гладким. Словно синий или зеленый шелк. Ну вот, еще одна тема для раздумий. А то мне и так мало было. Покумекав и до чего-то додумавшись, сокол опустил голову девушки в воду и выбрался из реки. — Главное, чтобы не уплыла, — вполне серьезно проговорил он, а меня от его слов просто накрыло. Ну столько переживаний за столь короткое время я просто не переживу. Я просто представил ту картину, как девушка медленно уплывает от нас... Поначалу я смеялся тихо, но постепенно смех набирал мощь и через пару минут уже не только слезы текли из глаз, но и посыпались камни с потолка. — Дурак, — обиделся сокол и пошел обратно в большой зал. Какие мы чувствительные. Что ж вас так много на моей жизни?! Я следом прошел за парнем, посмотрел, как он переоделся в точно такую же хламиду, не выдержал и спросил: — Почему ты нам помог? Сокол оборачиваться ко мне лицом и отвечать не торопился, спокойно заплел волосы в косу и, когда перевязал лентой, все же снизошел до меня ничтожного. — Я врач. А я химера, и что? — И что? — нахмурился я, подойдя к парню и посмотрев в его лицо. — Я врач. Летел из деревни, тут недалеко, учуял кровь, вот и подоспел. А ты еще и отдавать не хотел. Я подумал, что ты ее есть собрался. Вот и забрал, а потом уж ты сказал, что она ранена. И я понял, что ты ей помочь хочешь. От такой наглости я аж поперхнулся. Я, конечно, понимаю, что не святой, но и пожирателем я никогда не был. Конечно, всеядный, но я не проверял насколько, питаясь в основном обычными животными, травами и плодами природы. Никого из разумных я не ел. Хотя «представителей» этих самых разумных очень мало. — Извини, — видя мой взгляд, смутился сокол. Я же лишь фыркнул. Тоже мне фифа. — Дай посмотрю крыло, болит, наверное, — схватив меня за среднюю лапу, попросил врач. Вот и зачем ему это надо? Почему просто молча, реально молча, помог совершенно незнакомым созданиям? Я понимаю, что Мишу можно и за человека, и за эльфийку перемотанную принять, но химеру-то невозможно не узнать. Получается, что он меня не боится? — Я Фуфу, — буркнул я, чувствуя, как тонкие пальцы врача нежно скользят по моей лапе. — Фалко.***
Фалко оказался умным и веселым парнем, за полночи, что мы проговорили — понятное дело, следя за тем, чтобы и Миша не уплыла — даже сдружились. Сокол рассказал, что стал врачом после того, как всю его родню перебили испуганные сельчане, коим кто-то наговорил таких страстей о них, что оправдаться им просто не дали. Самого его не было в тот момент — путешествовал по миру, за что сейчас себя корил. Он остался один в этой странной пещере. Драгоценности, мебель, одежды, — все это принадлежало его семье. И он все это хранил не от жадности, а из уважения к погибшим. А чтобы самому чем-то отвлечься от горя, стал помогать ближайшим деревням, где его первое время не хотели принимать. Теперь же без него они не выживут. И ему теперь есть для чего жить. На мой вопрос почему не обзавелся семьей, ответил, что не нашел подходящей пары. Невест у него пруд пруди, но все они скорее вешались на его красоту и состоятельность. Душа же его была всем безразлична. Вот так всегда. Я не могу найти пару, потому что страшный, он — потому что красивый. Ну, никакого равновесия в мире. Было уже давно за полночь, и мы сидели перед большим костром, пили крепкое красное вино и разговаривали. В основном говорил Фалко, многое накопилось. Меня лишь спрашивал изредка, но видя выражение моих глаз, извинялся и стремился увести разговор в другое русло. Но я не был против поговорить, да вот только еще не совсем понял, что мне и кому сказать. Иргон все так же всецело был в моих мыслях, я как и прежде боялся того момента, когда услышу от него, что я ему не подхожу. — А можно спросить? — вновь заговорил сокол, когда мы молчали уже пару минут, выслушав одну из его смешных историй про очередного больного. — Конечно, — кивнул я, прищурив глаза, млел от гладившей меня по загривку руки сокола. Его прикосновения вызывали странный калейдоскоп чувств, который приятными мурашками расходился от места дислокации по всему телу. — Зачем вы забрались так далеко от родного города раненой? — сокол внимательно посмотрел в мои кошачьи глаза, изучая и пытаясь проникнуть внутрь. И что он там хочет прочесть? На что надеяться? Что я могу ему рассказать? Странный он, и ведет себя как-то непонятно. Словно ждет чего-то от меня. — На ввысь мы пришли, — довольно холодно ответил я. — Но... — удивился Фалко. — Там же чудовище живет. Вам туда не пройти. Ты за ее сокровищами? Но зачем они тебе? По тебе не скажешь, что ты охотник за золотом и камнями. Так зачем? — Мне на который вопрос первым отвечать? — рассмеялся я, но видя серьезные газа сокола, собрался. — Сокровища мне без надобности, только одна вещь меня интересует. Что касается самого чудовища, ты его видел? — Фалко согласно закивал головой. — Ну и ладно, как пройти я найду, не переживай. Единственное, я хотел бы тебя попросить приглядеть за Мишей, с ней я не пойду. А времени у нас мало. Не спрашивай что ищу и зачем. Не скажу все равно. Просто помоги. Фалко молча изучал мои морды, видимо на наличие ответов. Но мы не так просты, как кажется. Он хороший парень, доверия заслуживает. Но я не могу рассказывать то, что не является моей тайной. Кстати, о тайне, пора бы и честь знать. Времени мало. Мне как можно скорее нужно отправляться на высь, достать шкатулку и найти остальных. Надеюсь, Миша выдержит путь обратно, не хотел бы ее тут оставлять. — Мне пора, — я разорвал зрительный контакт с соколом и поднялся, ладонь парня медленно соскользнула с меня и упала вдоль его тела. — А может, до рассвета подождешь? Темно ведь, — странным голосом попросил врач. — Не переживай, — усмехнулся я. — Вернусь, еще поговорим. — А если не вернешься? — опечалился Фалко. А я не знаю даже что думать. Почему он переживает за меня? От этого я отвык уже давно и сердце колотится как бешеное от смущения и радости. Вот бы Иргон так переживал обо мне. Эх, мечты! — Я вернусь. Ради Миши и остальных, — твердо ответил я и направился было к выходу из пещеры, но парень вскочил на ноги и схватил меня за хвост, останавливая. — Постой, — дрожащим голосом попросил он, и я замер, обернувшись к нему и вопросительно глядя в глаза. Сокол пару секунд колебался, но вот подошел ко мне и присел. Я все же химера и несколько ниже него. Посмотрев в мои человеческие глаза долгим взглядом, покраснел и приблизил лицо. Я не чувствуя подвоха, ждал к чему это приведет. Мало ли. А привело это к тому, что он коснулся своими губами моих. Я опешил и замер, чем парень воспользовался и, обвив одну мою шею руками, углубил поцелуй. Тело пронзило возбуждение, сильное желание обладать этим парнем затопило разум, и я страстно ответил на этот поцелуй. Об Иргоне я не забыл, но секса у меня как-то давненько не было, а я тварь здоровая и сексуально охочая. Пока я боролся с возникшим желанием, парень прижался ко мне грудью, нежными прикосновениями тонких пальцев лаская кожу на человеческой шее. Неужели он тоже хочет? Но это невозможно! Я же химера, я страшное чудовище. Немного придя в себя от подобных мыслей, я отстранился, разрывая поцелуй. — Не надо, — прошептал я, потрясенно, но все так же с желанием глядя на сокола, видя, что и он возбужден до предела. Что происходит? Вот зачем? Почему? — Почему? — озвучил мой вопрос Фалко, только с другим смыслом. — Ты мне нравишься, и ты, так же как и я, хочешь этого, я же чувствую, — нежные руки все еще удерживали меня и пальцами поглаживали кожу шеи. — Неправда, — мотнул я головами. — Посмотри на меня. Я же чудовище. Ты же бояться меня должен. — Ты не прав! — не менее убежденно воскликнул Фалко и вновь потянулся губами к моим, я был растерян, от этого вновь позволил ему поцеловать себя. — Может, внешность у тебя и не самая прекрасная. Но ведь красота не залог счастья. Позволь этой ночью себе забыть обо всем. Со мною, — он посмотрел в мои глаза таким страстным взглядом, что я даже не знаю, смогу ли удержаться. Почему я так сильно хочу его? Почему думаю об Иргоне и лишь сильнее хочу этого оборотня? У меня дзынь, и я вообще не должен никого желать, кроме кентавра. Что происходит?! — Фалко, нет, — попытался я отстраниться, когда он хотел толкнуть меня на пол, подмять, так сказать, под себя. — Мы не можем. Да как ты себе это представляешь?! Я испугался, впервые в жизни так сильно, до истерики. Парень видел мое состояние и, улыбнувшись ободряюще, отстранился, выпрямившись, отошел. Порывшись в одной из куч с драгоценностями, вернулся. В его руках был медальон на тонкой золотой цепочке, руна на золотой пластине медальона была мне не знакома, чеканка и оформление тоже. Но очень уж рисунок походил на звезду, только почему-то восьмиконечную. Парень, внимательно глядя в мои глаза, застегнул медальон на моей шее. — Это поможет тебе стать человеком на пару часов, — улыбнулся он. — Пожалуйста. Ты ведь тоже этого хочешь. С этими его словами я пошатнулся, словно по пещере прошлось землетрясение, головы загудели, закружились, и я упал на пол. Фалко поглаживал меня по человеческой голове, перебирая темные короткие волосы, нежно улыбаясь и ожидая результата. И он наступил. Через пару минут я чувствовал, что мое тело изменилось. В нем была легкость, но болела каждая клеточка, я содрогался от мелкой дрожи. Протянул руку, дабы увериться, что я это я, меня повело, обращаться с этим телом я не мог. И тогда сокол взял меня за руку и, приблизив к своему лицу, поцеловал каждый кончик человеческих пальцев. — Что ты со мной сделал? — прохрипел я, с удивлением отмечая, что и голос дрожит, но хотя бы мой. — Это древний артефакт, он может любое существо обратить в человека. Но ненадолго, — с этими словами Фалко поднялся и потянул меня за руку. Я попытался подняться, но плохо выходило. Все же всю жизнь на шести конечностях ходил, а тут... Фалко помог мне подняться и подвел к большому во весь рост зеркалу в позолоченной раме с теми же странными орнаментами. Глянув на себя, я охнул и упал на колени. В зеркале был красивый, широкоплечий юноша. Черные как смоль волосы до плеч, правда, торчат в разные стороны. Карие большие глаза, лицо вроде такое же, как и мое доселе. Голова одна, от чего стала тяжелой, видно мысли остальных в нее перекочевали. Тело поджарое, загорелое. Я сам себе понравился. Красивый! И теперь Иргон мог бы быть моим. В такого невозможно не влюбиться. Фалко улыбнулся и обнял меня со спины, помогая подняться на ноги. — Смотри, какой ты прекрасный! — и его теплые руки заскользили по моей груди, вызывая все большее возбуждение, от чего член тут же встал колом и Фалко видел это, в зеркале. Я покраснел, хотя даже не предполагал, что способен на это. Вновь улыбнувшись мне через отражение в зеркале, Фалко уверенно развернул меня к себе лицом и, обняв за шею, впился в губы. Человеческое тело еще быстрее предавало меня, и я неосознанно обнял парня, крепко прижимая к себе. Вот так, в поцелуе, парень задком подвел нас к своей постели. Толкнув меня на нее, оседлал мои бедра, склоняясь и целуя, долго и жадно. И мне было уже все равно, что будет завтра. Это будет потом, а сейчас... Такого возбуждения и наслаждения я еще не испытывал. Возможно, это из-за человеческого тела, а может, из-за долгого воздержания. Фалко так выгибался под моими ласками, так стонал от моих толчков, что у меня крышу сносило. Это было великолепно. Но хоть я и сокол были близки этой ночью, я все равно ни на миг не забывал об Иргоне. Даже представлял его лицо, от чего старался еще больше. А уж если учесть, что телом-то я еще не очень владел, то выложиться пришлось по полной. Тело сокола было идеально, и такое отзывчивое. Я никогда не забуду эту ночь, полную страсти и нежности. Но как бы то ни было, это был не я, не мое тело, и утром меня это будет убивать. Но это будет утром.