Enjoy the dark

Раскаты грома сияли на небе, подобно стрелам божьим. Впервые я вижу дождь, ливень, который просто топил Парад в своих холодных тисках. Но никто из нас не смел даже пошевелиться. Да, было холодно, было мокро, одежда липла к телам, но никто, черт возьми, не смел даже поднять голову. Потоки грязи текли по рукам и ногам, пачкая одежду, но всем было плевать. Мы могли бы просто дойти до ближайшего замка и там укрыться, но нет, никто не смел даже пошевелиться. Не посмеет. Я знаю. Дождь, он был неспроста, посланный самым Дьяволом, чтобы кислыми водами омывать наши раны, чтобы они горели болью с новой яростной силой. Мои слезы сливались вместе с ним и вот уже превращались в чистое грязное месиво. Было холодно, было мерзко, но мы все также сидели здесь, у старого валуна, и просто смотрели в землю, на то, как ядовитые капли размывают ее. Они смотрели, но не я. Мои глаза были закрыты и мокрые пряди спадали на лицо, закрывая его. Я чертов мазохист, чертов самоубийца, который режет собственную душу на куски. В темноте, которая заперта в моей душе, я видел звезды. Звезды за столько времени. Только они были не серебряные, а их поверхность была окрашена в кофейный. Я видел Его глаза, видел, как за зрачком плещется жизнь. Он так хотел спасти нас, что пожертвовал собой, улыбаясь до самого конца. А я что? Чертов трус. Я лишь играл отважного спасителя и заигрался настолько, что стал считать себя таковым. Я врал сам себе. Ничтожество, какое я ничтожество. Слишком жалок, чтобы чувствовать то горячее дыхание, которое когда-то обжигало мою шею. Слишком низок, чтобы снова чувствовать те губы, которые так трепетно засасывали кожу на шее и покрывали ее поцелуями. Я просто недостоин того поцелуя. Его душа подобно нежному цветку лилии, а моя просто сгнила. Я был недостоин того, чтобы они соединились. Слишком сломлен, пусть я знаю, что это ложь. Сколько раз я повторял, что внутри меня все разбилось? Сотни, тысячи? Мне нужна была жалость, пусть и своя. Насколько же я изгнил изнутри, что жалел самого себя. Даже сейчас, ведь проще успокаивать себя жалостью, скрывать свою черноту за этим бархатным покрывалом. Дождь бил по щекам, смывая с них слезы, которых было все больше. Хотелось орать, кричать, но голос растворился в дождевой воде. Застрял где-то глубоко в легких. А в голове до сих пор билась мысль о том, что я не должен показывать свою слабость, пусть она и стекала с моего тела ядовитыми потоками. Темнота окружала меня, и я ей наслаждался, ведь в ней были искорки воспоминаний, нежно тлеющие огоньками в ночи. Вот Он обнимает меня, и наш смех сливается в один звонкий звук. Такие счастливые, такие свободные. А вот Его пальцы сплетают цветочки маргариток, пусть неумело, пусть это плохо получается, Ему просто хочется подарить немного счастья этому самому черноволосому мальчишке, который, кажется, забыл, как нужно улыбаться. А вот Он держит меня за руку, ведь я упал с велосипеда и разбил колено, я тяжелый для него, знаю, но Он уже не просто держит, а несет на себе по пыльной дороге, подожженной яркими лучами солнца. И нам все равно, что подумают остальные, Он просто хотел это сделать и делает. Его чуть пухлые щеки все в пироге и моя мать так нежно целует Его висок. Нежные лучи сумерек пробиваются сквозь полупрозрачную шторку, даря последнее тепло нам, двоим таким нелепым мальчишкам. И это до жути смешно, пока я не замечаю Его глаз, которые устремлены на меня, какой-то странный свет зажегся в них. А больше у меня ничего нет. Дальше — чернота. Его образ главного и жесткого, всесильного. Или я был слишком слеп все это время, или Он слишком хороший актер. Скорее, первое. Ведь я не видел того, как отчаянно он меня защищал все это время, не замечал этого взгляда, а слова, такие нежные, просто растворялись в неге сна. Больше нечего вспомнить, зеркала умолчали мне о остальной моей жизни, может, и к лучшему. Но эти бессвязные картинки и лимонный привкус поцелуя на губах — все что осталось от Него. Ливень был все сильнее, и прошло какое-то время прежде чем я понял, что остался один. Они просто ушли, не набравшись смелость отдернуть меня, что ж, так даже лучше, пусть они будут в безопасности. Хотя безопасность такое хрупкое понятие сейчас. Настолько невидимое и скользкое, что его попросту не существует. Даже темнота в моей душе перестала согревать меня. Все это образы, похожие на воспоминания, пропали, и туман легкой дымкой покрыл сознание. Ничего, просто туман. Забавно, даже чернота, увидев, насколько я жалок, сбежала от меня, растворилась в моем же существе. Просто упасть. Просто отдаться окружающему миру. Плевать на дождь, который хлестал, не щадя, по моему лицу и одежде, что мерзко липла к телу. Да, грязь теперь текла прямо по мне, но я заслужил это. Плевать на куртку, плевать на все. Я заслужил этой грязи — единственное, что я по-настоящему заслужил. Теперь я чувствую себя в правильном месте. Ведь так просто лежать, раскинув руки и ноги в стороны, лежать, не обращая чертового внимания на грязные потоки, которые затягивали меня в своей воронке. Грязные капли уже и на лице, а волосы давно растворись в этом отвратительном море. Но плевать. Это я заслужил. Господи, зачем ты поселил эту жалкую душонку в это тело? Она не достойна его. Сколько всего уже прошло, сколько всего мы прошли, а сколько веры было разбиты. Каждый раз во мне что-то жило, что-то нежное и сокровенное, что я пытался укрыть, но даже это я не смог сохранить и разбивал, а потом этими же осколками резал себе кожу. Так нелепо уничтожать собственную веру. Настолько нелепо, что даже смех сдавил мои легкие, не в силах вырваться. Но вот еще попытка, и мой хохот режет звоном мелодию дождя, такую правильную. Моя душа выходила вон вместе с этим сумасшедшим смехом, который становился все громче. Да, мне было сейчас все смешно до отвращения. Отвратно, что я попал сюда, и одновременно смех режет горло тем, что это место вообще существует. Смешно и мерзко одновременно то, что я верил во что-то, в спасение, которого не было с самого начала. До чего я опустился, что так просто отдал душу на пожирание самому себе, что сейчас эти безумные вопли доносятся до каждого неба. Смешно от того, что я так просто лежу в грязной реке, даже не пытаясь пошевелиться, и дождь бьет по щекам. Мне даже забавно от того, что я сейчас смеюсь. Веки были плотно закрыты, но ночь в плене тумана — это лучшее, что я мог увидеть сейчас. Смех вырвался из глотки, а голос начинал хрипеть, но желание сходить с ума было сильнее. Запах серы слишком резко ударил в ноздри, заполняя все тело этим тошнотворным запахом. Кажется, смех прекратился, я не знал точно, ведь больше не было власти над своим телом. Но, вот, и мелодия дождя стихла, а может, я просто растворился в сумасшествии своей души. В закрытые глаза ударили яркие лучи, заставляя открыть их. Но тут же пришлось зажмуриться, настолько ярки эти инопланетные лучи. Было больно, ведь свет так давно не касался нежных белков глаз. Я не знал, что это, но уже было как-то плевать, только резкий и отвратный запах серы резал ноздри. Небо разрезало, я не знаю, что это, но черт его дери, на чернильном небосклоне появился разрез, из которого буквально лился свет. А может, это мое воображение играет, или я просто сошел с ума? Не знаю, но плевать на это все. Свет был все ярче, он слепил, но не было сил даже закрыть глаза. Просто смотрел на эту рану небосвода, которая, кажется, истекает кровью. Пусть глазам ужасно больно, я заслужил боль. И снова темнота. Так резко, но было темнее, чем обычно. Раньше можно было различить хоть дорогу, а сейчас все смешалось в одно черное пятно. Но этот мерзкий запах ударил с новой силой, от чего рвотные позывы было тяжело сдерживать. Кажется, я утонул в темноте. Она была везде и одновременно нигде. Я не слышал стук сердца, вообще ничего не слышал. Небо смешалось с землей. Но двигаться не хотелось, пусть будет, что будет. У моего лица зажгли что-то похожее на спичку, чей мутный свет падал на лицо, заставляя открыть глаза. В следующую секунду я пожалел, что сделал это. Оскал был звериный, ближе к собачьему. Лицо, если это можно было назвать лицом, представляло собой череп, похожий на человеческий, только лоб был шире и больше, обтянутой кожей цвета бледно... Бледно какого-то, какого я не определил. Вместо глаз и ноздрей — лишь черные дыры. Еще я увидел плечи — тоже всего лишь кости, обтянутые кожей, за спиной были крылья, схожие с крылом летучей мыши, только больше и рванней. Кожа была настолько тонкой, что кости отчетливо просвечивались. В своих костяных пальцах Оно держало палочку, на конце которой тлел огонек. Улыбка была явно не добрая, глаз не было, но это не мешало существу так просто смотреть мне прямо в душу. Оно читает меня, я чувствую, от того улыбка становилась шире и наглей. Только этот фактор заставил меня слышать собственное сердце, которое билось в бешеном ритме. Хотелось кричать, но запах серы, который заполнил каждую клеточку кожи, буквально блокировал все чувства и движения. Даже дышать было слишком сложно при том, что страх еще держал меня в своих объятиях. Оно улыбнулось особенно омерзительно, обнажая все свои зубы, и вот эта палочка полетела в рот. Снова темно, только теперь я слышу, как шелестят крылья. Они меня уничтожат, Это здесь не одно. Их сотни, тысячи, все они в небе — слышно по шелесту крыльев. Резкий свист пронзил мой слух, заставляя сознание хоть немного проясниться. Надо спастись, хотя бы для того, чтобы уберечь родных. Инстинкт самосохранения сработал незамедлительно. Бежать нельзя: они сожрут, поэтому я полз, полз прямо под брюхами этих монстров, которых я не видел, но слышал отчетливо. Их тихий свист — шепот в их речи. Но я полз, глотая слезы и грязь. Полз, быстро волоча ногами и ногтями впиваясь в грязь. Еще немного и что-то твердое. Свист был невыносим, но я терпел, сильно скрипя зубами. Но здесь безопасней, за этим камнем, по крайней мере теперь я хотя бы могу закрыть уши и немо орать. Они мчались, летели в неизвестном направлении, прямо надо мной. Пепел с их тел падал на мое лицо, а сера душила в своем отвращении. Один большой водоворот, сил терпеть не было, но и орать нельзя. Лишь закрыть глаза и думать, вспоминать о Нем. Да все что угодно, только не поднимать глаза к небу. Еще мгновение и все исчезло. Так резко, внезапно. Глазам не было больно, так как все было как прежде. Пепел на моих руках растворялся и превращался в пыль. Небо было тоже в порядке. Все было в порядке, кроме моей израненной памяти. И запаха серы, который забивался в ноздри. Через мгновение он стал слишком сильным. Руки упирались в землю, а кашель рвался наружу вместе с рвотой, которой, по сути, даже не было. Черт, что эта сера делает со мной? Туман в голове стал еще гуще, и как-то опираясь на спасительный камень, я встал. Ноги тряслись и были налиты свинцом. Ох, Боже, даже последождевая грязь исчезла. Что это было? Но шаг, я должен убедиться, что с ними все в порядке. Еще шаг, но тело само тянется к земле. Я должен. Еще одна попытка, но сопротивляться больше нет смысла. Уже даже мягкая грязь не смягчила моего падения. Глаза закрывались сами, а в темноте я видел эти черные глазницы, но тут же картинка менялась на два живых глаза цвета янтаря. Боже, забери меня в свое проклятое царство.