***
- Господи, что творят! – восхитился Козлов, глядя на происходящее в крохотный монитор. – Смотрите, смотрите в седьмую камеру! Утренняя смена на подходе. Вот это развязка! - Может нам лучше вмешаться, - робко предложил Докучаев, - я же всё-таки здесь главный надзиратель, мне можно. - Нет, нет, пусть разбираются сами, а мы посмотрим, - в предвкушении ответил профессор, вопросительно посмотрев на Беспокойного, - а вы как считаете? - Я думаю, нам лучше прекратить это, - заикаясь от волнения или же от сложившейся привычки, ответил аспирант, - вдруг покалечатся ещё… - Пустяки, мой друг, наука, как и красота, требует жертв! – гордо объявил Козлов. – Просто присядьте и наслаждайтесь зрелищем. - Ангелина, - вежливо окликнул Докучаев, отложив в сторону свои заметки, - принесите-ка нам чего-нибудь. - Что? – переспросила женщина. - Коровина, чего непонятного? – грубо встрял профессор. – Народ требует хлеба и зрелищ, зрелища у нас уже есть, поэтому, будьте добры, принесите нам наш заслуженный обед. - Зачем же так резко? - неуверенно вставил аспирант. - Беспокойный, сколько раз повторять: не встревай и не суетись. Продолжаем, господа.***
- Что здесь происходит?! – вскричала только что вошедшая в тюремный коридор утренняя смена. - А сами догадайтесь! Эти припадочные взбунтовались, – прикрикнул на них Иван. - Так что же вы ничего не предпримите? Смотрите, эти уже свои клетки забаррикадировали матрасами, - указал пальцем на решетки высокий худощавый студент. - Ой, Андрюшка, серьёзно что ли? Ай-ай-ай, как мы такое упустили? – не унимался глава ночной смены. - Да всё потому, что вы были слишком мягкотелыми! Смотри, всё по вашей вине, нельзя было позволять им многого. Думаешь, мы теперь с ними справимся? – Андрей огляделся по сторонам, как бы оценивая и свои силы, и возможности противника, - я вызываю дневную смену, вдруг согласятся. - Так, всё! – взял на себя командование Иван, - оттесняем этих, - он кивнул в сторону первой камеры головой. - И каким же образом? – вставил свою скромную реплику застенчивый парень из заступившей на дежурство смены. - Смотрите, - он указал пальцем на висящие на стене огнетушители, которые заботливо предоставила пожарная служба, очень обеспокоенная тем, что здесь всего один выход, - хватайте по одному, а дальше как пойдёт. Студенты неуверенно переглянулись, но всё же поспешили исполнить приказ. Все они схватили «оружие» и выстроились в ряд. Самый активный из них отошёл назад и с разбегу влетел в решётку, но она не поддалась, из камер послышались тихие злорадные смешки. Иван раздражённо посмотрел на своих коллег, которые, тут же поняв намёк, кто плечами, кто спиной, кто руками упёрлись в стальную забаррикадированную решётку и с трудом стали оттеснять заключенных. Как только им удалось открыть дверь, ребята направили на заключённых мощный поток из огнетушителей, сбивший взбунтовавшихся с ног. На крики и шум прибежала только что подоспевшая третья группа, ничего не понимая, они просто решили повторить действия своих товарищей. Стадный инстинкт он такой. Постепенно, закончив с первой троицей, девять надзирателей направились ко второй камере. Послышались крики, ругательства, шипение, звуки падающих матрасов, но даже на этом фоне ярок выделился почти визг одного из дневной смены, ведь 5486 впился зубами ему в руку. - Степан, прекрати визжать, как девчонка, смотри как надо, - сказал Иван и ударил неадекватного огнетушителем по голове. Продолжая оттеснять взбунтовавшихся к стене леденящей струёй окиси карбона, охрана заставила их опуститься на колени и, пока шесть надзирателей надевали заключённым чулки на головы, остальные выкинули из всех камер матрасы и остатки еды. Некоторые из охраны даже предлагали отобрать у бунтарей одежду, чтобы они замёрзли в этой темнице, да заболели, но всё же, благоразумие возобладало, и они решили ограничиться лишь этим. - 1065, 098 и 3769, вы ночуете в той камере, - Иван указал пальцем на самую дальнюю, куда отнесли все матрасы, подушки и одеяла, - сходите за едой для этих, а остальных не кормить. Организовать дежурства, что бы без нашего ведома ни шагу, - рявкнул студент, который из застенчивого ботаника-первокурсника прямо на глазах превращался в тирана и садиста. - А ты, гражданочка, - обратился он к 8612, - десять раз туда-обратно гуськом по коридору, а потом еще и отожмёшься раз так сто семьдесят. Андрей вышел вперед и начал перекличку: - 1065. - Да, товарищ, - сделав робкий шаг вперёд, ответил паренёк. - Бери своих подружек и марш в камеру! Не смея сопротивляться, троица отправилась к себе, по пути поправляя чулки на головах и свои халаты. Всем было понятно, почему их поместили в лучших условиях, эти трусы сдались сразу, без боя и малейших сопротивлений. - А остальные, чего смотрим? Упор лёжа принять! Раз, два, раз, два, руки узким хватом! – раскомандовался Иван и, заметив руководителя восстания, ловко подбежал к нему и уселся на спину, от чего тот растянулся на полу. – Продолжаем! Что, красавица, тяжело? Ничего, давай, ты сможешь, завтра я тебе подарочек принесу. После почти часа физических упражнений, пока охрана продолжала измываться над своими подчинёнными так, как хочет, заставляя их петь, танцевать вальс, бегать, прыгать, обращая большую часть своего внимания именно на Бориса, устроившего всё это, ни один не произнёс ни звука, но зато 8612 постоянно чувствовал на себе злобные взгляды своих бывших товарищей, которые всего лишь несколько часов назад безоговорочно поддерживали его, были готовы выполнять любые приказания. - Так, теперь и вы по комнаткам, надеюсь, условия придутся вам по нраву,- крикнул парень из дневной смены, взглянув на заключённых, степенно идущих по камерам, он грубо схватил запуганного 8612 за плечо и отпихнул его в сторону. - Ты что творишь? – возмутился тот. – Насилие здесь запрещено. - А тебя и не насиловали, по-пластунски в одиночку ползи! Зло посмотрев на своего обидчика, заключённый уж было собирался что-то возразить, но, увидев девять студентов в военной форме, злобно покачивающих дубинками, парень перевернулся на живот и под общий смех, пополз к маленькому туалету, переоборудованному в одиночную камеру. - Отличная работа, товарищи, - похвалил Иван, - сейчас у нас дневная смена, но, я думаю, нам до завтрашнего утра надо посидеть здесь всем и проследить за порядком. Вы как, ребята? – обратился он к двум сменам, которые тут же радостно закивали головами. - А можно мне, ну, этого, выйти, - послышался робкий голосок 416. - Что? Наш ребёночек захотел отлучиться? – почти сюсюкаясь ответил Андрей, - Степан, как вы считаете, стоит ли давать такие послабления? - Ни в коем случае, - ответил тот, кого назвали Степаном. - Слышал? Терпи, казак, атаманом будешь, - усмехнувшись, сказал студент. - Отдай, а ну, я кому сказал! – послышался голос Ивана из дальнего угла. - Нет, это мои сигареты! – сопротивлялся руководитель подавленного восстания, пытаясь отобрать их у надзирателя, но тот, просунув ногу сквозь широки прутья решётки, отпихнул студента в дальний угол камеры и победно оглянулся по сторонам, размахивая своим трофеем. - Курить будешь, когда мы захотим, - посмотрев на поверженного заключённого, вставил студент и пошёл прочь, в комнату охраны, но остановился, услышав чей-то тихий голос. - Вань, а Вань, мы же друзья, - тихо шептал студент, - ну пусти меня. - Нет, 416, сиди в камере, - ответил тот. - Какой 416? Ты меня вообще помнишь? Это же я! Шура, Саня, Шурик! Ну, вспоминай. - Заткнулся! – рявкнул Иван и пошёл дальше, а бывший друг лишь грустно смотрел ему вслед.***
- Нет, ну ты посмотри на них! – восхищался Козлов. – Они все решили работать сверхурочно, даже не прося ничего взамен! - Ах, какая знакомая система, привилегированные камеры. Известная тюремная система, как они сами додумались, среди них точно нет уголовников? – усомнился Докучаев. - Я всё проверил, - сказал Беспокойный, продолжая ковырять штукатурку в своём любимом углу. Учёные, усмехнувшись, взглянули на ученика почти как на юродивого, ну, ему-то можно доверять. - Как же весело! Они так вжились, что былые дружеские отношения для них больше ничего не значат. Сегодня утром мы сами проследим за проверкой, - обратился к нерадивому ученику Докучаев.***
Этим же утром.
- Послушайте все! – декламировал Борис под номером 8612 так, чтобы не слышала ночная смена, играющая в карты. Их недавно завезли сюда, но ни одному из студентов не нравится обращение, где их не считают за личностей. Сокамерники удивлённо посмотрели на него, а остальные оторвались от своих увлекательных занятий и стали внимательно прислушиваться. - Ну, что хочешь-то? – спросил кто-то из самой дальней камеры. - Послушайте, - повторил студент, радуясь такому вниманию к своей персоне, - мы не номера, мы личности! И эти козлы должны относиться к нам подобающе, никаких усмешек, косых взглядов. - Но всё же прошло вполне нормально, только немного пошутили, - послышался голос того же студента из камеры номер три. - Это только сейчас, дальше будет хуже! Мы же мужчины, а они нацепили на нас какие-то коротенькие женские халатики, мы свободные, а они приковали нас цепями, мы личности, а они нацепили на нас номера, напрочь лишив индивидуальности, - отовсюду послышались одобрительные возгласы, придающие уверенности новому оратору, окрылённый такой удачей, он сорвал со своей головы чулок, оторвал пришитый номер и выкинул всё это за решётку. - Ребята, ребята, не надо спешить, - говорила троица из дальней камеры. - Трусы! – ответил им 5486, срывая с себя чулок. Те, подумав, решили не отставать и не быть изгоями и повторили действия товарищей. - К нам идут, - прошептал руководитель восстания, - нужно забаррикадировать двери матрасами, скорее! – торопился он. - Что здесь такое произошло, - сказал вошедший во главе своей смены Иван. - Да пошли вы, козлы! – ни на секунду не задумавшись, крикнул Борис. - А! Номер 8612! Объясни, что здесь случилось. - Я ничего вам не собираюсь объяснять! У меня есть право хранить молчание, мы свободные люди, - продолжал свою тему Борис, ловля на себе обожающие взгляд сокамерников. - Выпускайте нас на волю, мы здесь не рабы, - крикнул Шура, поддерживая своего нового друга. - Что здесь происходит?! – вскричала только что вошедшая в тюремный коридор утренняя смена. - Ха, смотрите, парни, ещё одни притащились, - ответил 5048. - А сами догадайтесь! Эти припадочные взбунтовались, – слышали в камерах крик Ивана Грозного заключённые. - Так что же вы ничего не предпримите? Смотрите, эти уже свои клетки забаррикадировали матрасами! - Ой, Андрюшка, серьёзно что ли? Ай-ай-ай, как мы такое упустили? – не унимался глава ночной смены. - Да всё потому, что вы были слишком мягкотелыми! Смотри, всё по вашей вине, нельзя было позволять им многого. Думаешь, мы теперь с ними справимся? Я вызываю дневную смену, вдруг согласятся. Голоса охраны стали тише. - Что они там шепчутся? – тихо спросил 1065. - Не расслабляться, они готовят контрудар! – командовал Борис и тут же услышал, как кто-то под всеобщий смех, ударился о дверь его камеры, - не пускать их! – возмутился он и постарался не дать проникнуть охране. Остальные из его камеры поступили так же, как и он, приложившись плечами к матрасам, они пытались оттолкнуть охранников, но шестеро оказались сильнее их и, спустя минуту борьбы, бунтовщики были забиты в угол, а на них смотрела охрана, наставив дула огнетушителей. Хоть глаза надсмотрщиков скрывали темные зеркальные очки, заключённые чувствовали на себе их прожигающий взгляд. Откуда ни возьмись, появились ещё трое. Направив струю на всё еще сопротивлявшихся ребят, они буквально прибили их к стене. - И каков же твой план? – зло спросил 3769. Но подавленный лидер не нашёлся, что ответить. Промокшую троицу оставили в своей камере, закидав сверху матрасами. Бедный Боря уже и не знал, что делать, он думал, что всё пойдёт иначе, и заключённые смогут диктовать свои условия. Следующая камера встретила гостей как полагается. Как только студенты в форме цвета хаки попытались высадить дверь, ни один из восставших не сопротивлялся, они даже сами открыли клетку, от чего начинающие надзиратели ввалились внутрь, придавив друг друга. Не теряя ни секунды, 5468 вцепился зубами кому-то в руку. Но тут же, получив сильный удар огнетушителем по голове, с глухим стуком повалился на холодный каменный пол. - Степан, прекрати визжать как девчонка, смотри как надо! Узники уже прекратили все сопротивления, а последняя камера, кроме одного единственного человека, что постарался оглушить охранника железной тарелкой и сбежать. Но девятерым студентам доставляло несказанное удовольствие издеваться над заключёнными. Уже стоя у стенки, как будто на расстрел, бедные студенты наблюдали, как все вещи выносят из их камер. Хуже всего было их бывшему лидеру, теперь, из героя обделённых, он превратился в самую ненавистную фигуру не только для охраны, но и для тех, кто ещё этим утром во всём поддерживали его. - На колени! – скомандовал Иван, указав на пол своей дубинкой. – А то будет хуже. Все беспрекословно опустились на пол, кроме Бориса, но, заметив на себе злобные взгляды и, наконец, осознав, что он остался один, парень повторил за остальными. Опять это унижение, чулки на голову, номера, а теперь ещё и из камер всё вынесли, да и как ему теперь жить с теми, кто считает его врагом. «Нет, опять этот ублюдок вышел вперёд, только не проверка» - взмолились все. - 1065, 098 и 3769, вы ночуете в той камере, - Иван указал пальцем на самую дальнюю, куда отнесли все матрасы, подушки и одеяла, - сходите за едой для этих, а остальных не кормить. Организовать дежурства, что бы без нашего ведома ни шагу, - все внимательно смотрели на грозу заключённых, мучителя и любителя хорошенько посмеяться. - А ты, гражданочка, - обратился он к 8612, - десять раз туда-обратно гуськом по коридору, а потом еще и отожмёшься раз так сто семьдесят три. - 1065, - начал Андрей, осматривая заключённых с ног до головы взглядом, который явно говорил, что они здесь ничто, от этого зажавшимся студентам становилось ещё хуже. - Да, товарищ, - сделав робкий шаг вперёд, ответил паренёк. - Бери своих подружек и марш в камеру! - Конечно, эти трусы ничего сделать не могут, маменькины сынки, вот кто они, - злобно прошипел 8612, но все разом осуждающе посмотрели на него, и тот замолчал. - А остальные, чего смотрим? Упор лёжа принять! Раз, два, раз, два, руки узким хватом! – тут Борис почувствовал на своей спине чью-то тяжёлую тушу и под этим весом во весь рост растянулся на полу. - Продолжаем! Что, красавица, тяжело? Ничего, давай, ты сможешь, завтра я тебе подарочек принесу. Всё следующее время охранники пытались обращать внимание только на него, постоянно унижая, подкалывая, заставляя выполнять самые унизительные упражнения, а потом ещё и заперли в одиночке, отобрав сигареты. «Ну за что же они так? Виноваты мы все, а меня и так достаточно наказали, не представляю, что со мной сделают в камере, когда я туда вернусь… А сигареты-то за что? Как я без них, похоже, теперь уже точно пора попрощаться с курением, хотя, кого я обманываю, я здесь с ума сойду скоро. Когда же всё это закончится?» - причитал про себя горе освободитель. - Ладно, решим, что сделаем с этим, - кивнул в сторону одиночки Шура, - меня теперь и в туалет не отпускают, а лучший друг не признаёт. - Пойдёмте спать, - предложил 098, устраиваясь на матрасе. - Тебе легко говорить! У вас там есть на чём спать, - послышался возмущённый голос из второй камеры. - Надо было своей головой думать, а не слушать всяких там «личностей»! - Да, пожалуй, ты прав, да и отдохнуть надо, а с Борей мы потом всё решим, - зевнув, он снова продолжил, - вам же там еду принесли? Не поделитесь? - Ещё чего, чтобы и нас наказали? – рассмеялся 3769, - шутишь что ли? Спи давай. - Жадина, - прошептал парень и, опустившись на пол, как сделали все остальные, постарался уснуть, но цепи сковывали движения, постоянно причиняли неприятную боль, поэтому все, даже те, кто находился в условиях более комфортных, старались не шевелиться. Всю ночь в коридоре эхом отдавались гулкие шаги охранников, пристально наблюдающих за заключёнными, стараясь не пропустить малейшего признака неповиновения. Надзиратели в этот день многое поняли, поэтому скоро всё в этом месте изменится.