Педагог

Когда заканчивается детство? Рано это происходит или поздно? Видно, у каждого этот процесс строго индивидуален. Насколько необходимо повзрослеть ребенку и сколько много нужно ему времени, дабы почувствовать себя обманутым этим миром? Когда оказывается, что твои родители вовсе не твои, а всего лишь смотрители за хорошие деньги. И безбожно мало, для того чтобы понять, что ты нелюбим и никогда не будешь. Я не могу точно сказать сколько мне было тогда лет, но помню тот всепоглощающий шок, испуг и опустошение, что полностью поглотили меня, когда я за руку за важным хорошо одетым мужчиной вхожу в новый свой дом. Оказывается, этот человек — правая рука моего деда, сын которого мой настоящий отец — тот, что сидит по-хозяйски на возвышении перед людьми своего клана. Меня представляют всем сидящим, и мой отец говорит: — Это приказ главы клана, моего отца (то бишь для меня деда). Теперь мой младший сын Акира тоже будет жить в этом доме. И полностью подчиняться своему старшему брату — моему первенцу Эбису. Да будет так! Люди, взглянув на меня один раз, больше уже не смотрят. Я — чертово отродье от незаконной жены, да еще и не японки — с поганой кровью, я — бельмо и позор клана. Но по прихоти деда со мной должны считаться, как с законнорожденным. — Отведите его к Эбису! И меня снова за ручку ведут через раздвигающиеся на нашем пути сёдзи куда-то вглубь дома. — Это ваш брат — Эбису, — говорит мой проводник, когда перед нами предстает очень красивый юноша на два года старше меня, с настоящей японской внешностью сказочного принца. Черные волосы, собранные в самурайский хвост, агатовые крупные миндалевидные глаза, белая мраморная кожа. — Кто это? — тон под стать внешности, сразу видно — с детства привык повелевать. — Мой господин, это Акира-кун, — кланяется будущему приемнику мой проводник, и для меня дико, что взрослый мужчина склоняет голову перед наглым мальчишкой. — Что ж, он будет моей девочкой, — усмехаются открыто мне и, хлопая в ладоши, приказывают. — Раздевайся! А вы свободны, я хочу остаться наедине со своей новой игрушкой. — Как пожелаете, господин... — и моя последняя надежда, кланяясь, уходит прочь. — Но я парень... — выдавливаю я из себя. — Нет, отныне и навсегда ты — моя девочка! И будешь носить платья и прочую женскую одежду, — ухмыльнулся Эбису, и так как я не собирался раздеваться, то мою одежду просто содрали силком. Тогда я впервые понял, как силен и опасен этот малолетний извращенец. Эбису обошел меня вокруг, с усмешкой смотря, как я пытаюсь спрятать свои яички и пенис от него, закрыв руками. — Руки убери! — он сильно стукнул по ним и пристально осмотрел мое мелкое хозяйство. — Я тебе это оставлю, у тебя милые яички и очичин, мне нравится. Вот так я избежал кастрации в юности, а ведь совершенно реально меня бы могли лишить мужского достоинства, если бы этого захотел Эбису. А когда на хлопок пожаловали служанки, меня обрядили в первую в моей жизни женскую юкату. Эбису оказался еще тот извращенец: он заставлял меня носить только женские одежды, причем как короткие пышные юбки, так и кимоно. И запретил надевать нижнее белье, мотивируя это тем, что не стоит скрывать от его взора такие красивые яички и очичин. Его любимой забавой было заставлять меня лазить во всем этом безобразии по стремянкам, лестницам, деревьям и прочему, дабы сорвать яблоко, грушу или достать игрушку, книжку. Сам же этот хитрожопый засранец подглядывал под мою юбку, наслаждаясь видом, открывающим меня снизу. Его малочисленные друзья, парни из богатых и знатных семей, считали, что я не брат, а сестренка, и пытались ухаживать серьезно за мной. Но тут же получали от Эбису по шеям, ибо я всевластно принадлежал только ему, я был его игрушкой, которую подарил ему наш общий отец. Сначала я жил в комнате, похожей на чулан, но зачастивший к нам дедушка сразу просек мои зажимания, и меня переселили рядом с Эбису в аналогичные хоромы. И его приставания стали еще хуже. В «дни деда» — так я их называл, меня одевали как мужчину. Так что теперь наравне с женским гардеробом у меня завелся и мужской. А вот в обычные... лучше и не вспоминать. Особенно доставали короткие юбки с пышными подъюбниками. Настолько короткие, что снизу между кружевами были видны мои гениталии. Это было настолько унизительно и противно, что я забивался в такие дни куда-нибудь в угол и ждал ночи. Спасало только то, что Эбису был жутким собственником и не допускал никого до созерцания меня в таком женском образе, даже нашего отца. Далее, как оказалось, мое образование было жестоко запущенно, ведь, пока я содержался на выселках у чужих людей в деревне, я как обычные дети в школу не ходил — ее попросту не было в той дыре. Поэтому дед заставил моего отца нанять для меня частного учителя, которому объяснили мое полное невежество слабым здоровьем и невозможностью посещать классы, как это делали обычные подростки. Этого мужчину средних лет я готов был боготворить, так как пока с утра он был в усадьбе, хоть я и был одет как девушка, но в приличное кимоно, и самое главное меня в это время никто не трогал. А затем после того, как меня за несколько лет подтянули до необходимого уровня, я пошел в школу. И так получилось, что я оказался старшим среди своих одноклассников. Я и Эбису. Так как потом выяснилось, Эбису специально провалил три года подряд, дабы учиться со мной в одном классе старшей школы. Я не могу сказать, чтобы мой брат был глуп. Ни в коем разе — такие изощренные мозги еще поискать. Но кроме этого он еще был и ленив, предпочитая все делать чужими руками. В первый день в элитную школу для богачей и знаменитостей я пошел в женской форме. Это был кошмар, вернее он начался, когда учитель спросил, почему у меня мужское имя. А я, встав, откровенно не знал, что и ответить, потупив взор. — Он так одет потому, что я так хочу! — подал нагло голос Эбису. Признанный всеми принц школы ни во что не ставил никаких педагогов, да и директора тоже. Какой тут гвалт начался, ибо большая часть парней в классе положила на меня в первый же день глаз, а оказалось, что я парень. Но учитель был умным человеком и просто попросил родителей обоих прийти к директору, чтобы утрясти этот вопрос. — У нас один отец. Только он — сын шлюхи, посему и должен одеваться как шлюха! — заявил мой мучитель громко на весь класс. И с этого дня у меня не было в школе ни одного друга. Все обходили меня косой дорогой и желательно чем дальше, тем лучше. Никто не хотел иметь дело ни со мной, ни тем более перебегать дорожку властному Эбису. Отец долго ругался с дирекцией, но со следующего дня я уже ходил в нормальной мужской форме. Этот инцидент имел и другой резонанс: так прокатилась молва, что я предпочитаю мужчин и являюсь подстилкой своему брату. Одноклассники меня не трогали — боялись Эбису, но зато стали заглядываться старшеклассники. Конечно, парня ебать проще — не залетит, да и ухаживать нет особой нужды. Но был и положительный момент: тот самый учитель, что спросил меня про мое мужское имя в первый день, предложил мне заняться айкидо и кендо. И сам меня привел в оба клуба и очень долго разговаривал с обоими тренерами. Сначала ни тот, ни другой тренер никакого внимания на меня не обращали. Ну, ходит нечто тонкое, больше похожее на девицу. Ни тебе росту, ни весу. Как ни странно, но мой отец разрешил тренировки. Как я позже понял, благодаря им он спровоцировал взбалмошного Эбису тоже заняться спортивной борьбой. А у меня появился шанс как можно дольше не быть дома, а значит не носить девчачью одежду и не унижаться. А потом оба учителя боевых искусств обратили на меня свое внимание. Ибо хоть я и выглядел тонким до безобразия, но постоянные тренировки закалили меня, и я уже справлялся с опытными противниками. И это еще сильнее притянуло взгляды ко мне старших парней. Однажды после тренировки меня в раздевалке зажало четверо старшеклассников: — И правда — конфетка! — усмехнулся главарь, смотря, как я отхожу к шкафчикам с одеждой и встаю в стойку. — Думаю, тебе не впервой подставлять свой задок, сладенький. Эбису уж наверно разработал твою попку на славу, посему будь добр... Обслужи нас по первому разряду, а мы не скажем твоему хозяину, что ты гуляешь налево. И хотя я сильно сопротивлялся, но меня скрутили быстро: все-таки все четверо не первый год занимаются айкидо, причем выступают на межгородских соревнованиях. И быть бы мне изнасилованным, но на шум в раздевалку заглянул учитель вместе с Эбису, который потерял свою любимую игрушку. Учитель, естественно, прогнал старшеклассников, обещая на следующий день вызвать их родителей. Но самое страшное было не в этом. Я увидел, каким голодным взором на меня, полураздетого, смотрел мой старший брат. И мне откровенно стало страшно. В этот же вечер Эбису попытался меня завалить силой, но не тут-то было — расклад сил поменялся. И хотя я покорно носил дома женскую одежду без нижнего белья, но в плане боевых искусств стал сильнее. Когда Эбису попытался подключить слуг, то неожиданно огреб от нашего отца в полной мере. Отец избивал своего первенца ногами при всех и при мне тоже. И не потому, что тот хотел изнасиловать меня, вовсе нет. Дело было в том, что гордость отца — его первенец оказался слабее младшего сына от шлюшки. — Если хочешь поиметь Акиру в зад, — пиная своего старшего сына, шипел поучительно отец. — Стань сильнее его. Но если узнаю, что тебе помогал кто-то из моих людей — выебу всех сам, а потом самолично кастрирую! Ты не мой сын, если не можешь трахнуть кого-то сам, без посторонней помощи. А значит яйца тебе ни к чему, будешь работать дыркой! И это положило начало самому страшному периоду моей жизни. Ибо Эбису стал искать всевозможные пути поиметь мой зад. Он и не подумал становиться сильнее — это был не его путь, но ухищренные мозги заработали в полную силу. Как-то после ужина я понял, что со мной творится что-то не то. Тело горело, во рту был странный металлический привкус, а член в коем разе налился так, что было трудно передвигаться. Но даже в этом состоянии мой мозг просчитал все, и я понял, что это чудовище что-то подмешало в еду, хотя ели вроде все одно и тоже. И вместе за столом. У меня хватило сил спрятаться в саду, забившись в самых глухих кустах и оттуда наблюдать, как озабоченный Эбису разыскивает меня по всей усадьбе. Это был первый раз, когда я себе дрочил практически всю ночь, пытаясь избавиться от болезненного возбуждения. Еще совсем неумело, остервенело терзая член и сливая безостановочно, сжимая при этом в зубах свой пояс, чтобы не орать от сплава боли и блаженства вслух. Слава Ками-сама, мой брат меня тогда не нашел. На рассвете, когда меня отпустило, я дополз до своей комнаты и, приняв душ, завалился в постель. Слуги вызвали доктора, так как выглядел я хреновее некуда. И Эбису на время затих, так как сильно испугался, думая о том, что меня конкретно траванул мощным афродизиаком. Как я потом узнал намного позже, убить меня было нельзя, и это было связано с завещанием деда. Когда дед узнал, что его второй ублюдочный внук болен, он тут же приехал в поместье и очень тщательно проверил мое состояние. Наличие наркотика не укрылось от него, да и анализы крови показали, так сказать, преступление на лицо. И Эбису отец после отъезда деда избил до полусмерти, рыча между ударами: — Учись заметать следы, гаденыш, коль решил напоить его наркотой! А через неделю, когда я встал с постели, по выходным дням у меня добавилась еще одна школа при посольстве России. Теперь я ходил туда, дабы изучать второй свой родной язык. Моей умершей матери. Дед стал проверять все расходы, которые тратились на меня и на Эбису. Посему мне покупали точно такие же игрушки, как и ему, а иногда даже дороже. Эбису захотел навороченный байк, и отец, скрепя сердцем, раскошелился на два. Старший сын захотел ноутбук последнего поколения, и я получил такой же. Я сначала не понимал, за что мне дарят такие игрушки, когда при этом ненавидят. Но человек деда, который сопровождал меня на навороченной тачке в посольство и в которой как раз привез испуганного меня в дом моего отца пояснил, что мой дед был близким другом отца моей матери и посему признал меня в своем завещании равным Эбису. И при смерти нашего отца мы, два брата, получали равные доли. Но если что случится со мной противоестественного (имеется в виду несчастный случай или убийство) мой отец при жизни потеряет две трети всего капитала. Посему, просчитав все взбрыки семейства и так обезопасив мою жизнь, мой дедушка решил дать мне не только отличное образование, но приличный стартовый капитал. Чувствуя вину за смерть моей матери и изгнания ее как из отчего дома, так и из его собственной семьи. Тогда я узнал, что мой отец специально соблазнил мою маму, дабы насолить своему отцу и подставить в политическом плане. Но итогом их связи оказался неожиданно я. Нелюбимый, ненужный ни родителям, ни кому другому. Даже маме... Как мне рассказали, когда я уже учился в университете, она пыталась избавиться от меня, но оказался слишком большой срок, и это было опасно для ее жизни. А она очень боялась смерти, хотя все равно не перенесла роды и умерла. Вот такая история с печальным концом. Тогда по приказу деда меня увезли на юг страны, даже мой отец не знал о моем существовании. Все тот же человек деда посещал меня там, именно для него меня одевали как куклу. А потом дед сделал шах своему зарвавшемуся сыну и вывел меня из тени, сделав своим наследником... Через некоторое время попытки опоить меня повторились, и это делал кто-то из слуг по приказу Эбису. Каждый раз я умудрялся прятаться от озабоченного брата и гонял свою шкурку до утра, а потом валялся целый день в постели. Видно, у Эбису чесалось между ног конкретно, если мой брат не прекращал грезить обо мне, правда дозы стали существенно слабее или поменялись препараты — чувствовал я после них себя относительно сносно. Посему моему брату от отца не попадало, а мою хандру списывали на слабый якобы организм, оправдываясь перед наблюдателем деда. Я практически перестал есть дома и покупал на карманные деньги шоколад, а в субботу и воскресенье отъедался за счет дедушки, так как его человек водил меня после русской школы обязательно в дорогой ресторан. Но один раз я просчитался, выпив из якобы закрытой бутылки минералки, и, когда понял, было поздно. В этот раз наркотик подействовал неоднозначно, кроме сильнейшего возбуждения я полностью потерял координацию тела... и уползти не смог. Эбису, не долго думая, завалил меня прямо в гостиной комнате и, не готовя, натянул на свой член. Я заорал так, что сбежалось все поместье вкупе с отцом. И когда я, заливаясь слезами, увидел довольную улыбку отца, я понял, что никто мне не поможет. Отец выгнал слуг, а сам, усевшись в кресло, с удовольствием наблюдал, как старший любимый сын насилует ненавистного младшего. — Молодец! Правильное решение, сделай из него свою подстилку, да так, чтобы он без тебя и дышать не мог. И тогда будешь владеть всем! А потом, усмехнувшись, принес видеокамеру и снял весь процесс, как я, уже сорвавший голос, изгибаюсь от вожделения. И сам, насаживаясь окровавленной задницей на член своего брата, откровенно стону от сплава разрывающей боли и всепоглощающего возбуждения. — А если эта сучка тявкнет наблюдателю — покажем фильм, как он с радостью сам подставляет свой порванный зад! — а потом, облизав губы, усмехнувшись, спросил. — С отцом поделишься? Давно мечтал его отыметь, и ты сам виноват в этом, что одевал его в столь соблазнительные женские одежды. — Еще чего, он только мой! — зарычали в ответ, сливая в очередной раз в мой истерзанный зад. И наслаждаясь до сих пор стоящим моим возбужденным членом. — Эбису! Я не против того, чтобы ты его еб. От этого сплошные плюсы. Ты не подцепишь заразу, не наплодишь ублюдков. Но помни — не заходи далеко и не привязывайся к нему. У тебя есть невеста, и в нужный момент тебе придется создать семью и произвести мне наследника. — Что, боишься, что я сделаю, как и ты в свое время, сынишку на стороне? Но ты, отец, не дергайся. Я тебе благодарен за Акиру. Жопа у него то, что надо. Иди сюда, сладкий, я опять тебя хочу! — снова врываясь в меня и совершенно забив на наблюдающего за нами отца. После этой ночи я не ходил две недели. Деду сказали, что я уехал на курорт отдыхать. Я и был на одном из курортов семьи, валяясь в стационаре с порванным задом под бдительным присмотром своего экзекутора. Который ревниво отсматривал все манипуляции над моим несчастным телом докторов. Это было ужасно. Тело из-за большой кровопотери слушалось с трудом, и Эбису мог со мной творить все, что угодно. Когда спустя неделю он попытался меня взять еще раз, порвав меня заново, разразился скандал. Медицинский персонал попытался его вытурить из моего бокса и позвонил для разборок нашему отцу. Будущий глава клана обрушился на все головы настоящим цунами. Вначале влетело врачам за то, что они притесняют его старшего сына и не дают делать все, что он захочет с его любимой игрушкой. Но, когда увидел меня цвета свежего трупа всего в крови, пошел бить Эбису. Так что следующие две недели я и правда отдыхал в гордом одиночестве, заращивая свой несчастный зад. Когда через три недели я вернулся в дом, то смотритель от деда пришел в ужас и созвонился с главой клана. А тот, приехав, несколько дней разносил поместье. Попало всем кроме меня, даже слугам. Посему несколько месяцев, пока я не пришел к норме, Эбису ко мне не приближался, а лишь издалека пожирал черными глазами. Я уже настолько привык, что должен носить женское кимоно дома, что уютно чувствовать себя только мог когда оно было надето на меня. Ками-сама, хотя бы мини-юбки ушли в прошлое, и мне не надо было сверкать яйцами. Но вот хождение в женской юкате на голое тело, без нижнего белья въелось на всю мою оставшуюся жизнь. Пока меня не было в школе, там тоже произошли изменения. Эбису сколотил первую свою группировку, с которой считались даже старшекурсники, и объявил официально на всю школу, что я его дырка-подстилка. К которой лучше не прикасаться, если не хочешь огрести по полной от признанного принца. Для меня в принципе ничего такого серьезного не случилось: как шарахались, так и продолжали отскакивать в разные стороны, как от прокаженного. Но теперь все, даже девицы, которые раньше еще посматривали на меня издалека с интересом, сейчас воротили носы и поливали грязью. Я еще сильнее ударился в боевые искусства. Только это помогало мне спасти мой разум и не сойти с ума. И уже через некоторое время стал одним из лучших. Сначала среди параллельных классов, потом по школе. Помню, как влетело Эбису от отца за то, что он не прошел на межгородские соревнования по айкидо. На которых я занял одно из призовых мест. Бил своего первенца глава дома беспощадно. Тот потом несколько дней провалялся пластом на своем футоне. С переходом в следующий класс я неожиданно для себя стал чувствовать странные навязчивые порывы к своему деспоту-брату. Наверное, так привязывается заключенный к своему охраннику или приговоренный к палачу. Но мое тело стало возбуждаться, когда Эбису находился в моем поле зрения. Тем более этот засранец с возрастом становился все красивее и красивее. В школе у него был свой фан-клуб с кучей вопящих девиц, которые доставляли мне много пакостей. Рисовали на спортивной форме всякие гадости, типа, шлюха, подстилка и все такое, крали кроссовки... да и так, по мелочи. Иногда в туфли и тапочки подкидывали лезвия, кнопки, иголки. Но после первого случая я стал осмотрителен и проверял все свои вещи на острые предметы. А к сексуальному раздражителю старался лишний раз не приближаться хотя бы в школе. Дома же, когда этот монстр спит за тонкой раздвижной стенкой, избежать его просто не было возможности. И я заработал первую устойчивую хронически изматывающую болезнь — бессонницу. Тем более своих дружков-бандитов он стал приглашать с ночевой. Двое из них часто дрались со мной в секции айкидо и были не просто сильны в этой борьбе, но и также опытнее. Один на один я бы справился с ними, действуй они по правилам, но, увы, не с двумя. Тем более я существенно не доедал, так как боялся снова напороться на наркотик в пище. — Сугой! — кричит один, впервые увидев меня в женской юкате. — Акира-тян, а я и не знал, что ты предпочитаешь носить такие вещи дома. А тебе очень идет! Его масленый взгляд оглаживает все изгибы моего худого тела. — А сегодня, однако, будет весело, — смеется другой. — Какие у тебя ровные ножки и тонкая талия. И мне по-настоящему страшно, ибо глаза Эбису горят неподдельным желанием и страстью. Ночью они зажимают меня в моей спальне и трахают до утра. Вернее, ебет только Эбису, другим же остается дрочить вручную, смотря, как меня натягивают снова и снова. Теперь мне уже не так больно, хотя этот садист меня не готовит и берет практически на сухую. А к боли примешивается совершенно дикое желание и возбуждение, когда член Эбису врываясь в меня, задевает что-то внутри, выбивая из меня предательские стоны. — Да он кончает только от траха в свой зад, — вылупляется один из приспешников Эбису на то, как я выплескиваюсь семенем на футон от глубинного траха в попу. — Ты и правда сын шлюхи, — ухмыляется другой. — Может, дашь за услуги попялить свою дырку, а, Эбису? И натыкается на бешеный взгляд страшных черных глаз. Нет, мой брат не отдаст и не подложит меня никому, ибо я всецело принадлежу только ему, даже мое говно. Но в школе, подключив еще одного человека, эти двое пытаются разложить меня за спортивным ангаром и натыкаются на ожесточенное сопротивление со стороны меня. Через полчаса нас растаскивает проходящий случайно мимо учитель. И вот я снова валяюсь дома в изодранном состоянии, а в мою школу на разборки едет не отец, а уже дед. Эбису приходит ко мне ночью, я еще слаб. Нет конечно, изнасиловать эти трое меня не успели, но побили изрядно. Вся моя белая кожа расцветает черными гематомами, правда это не останавливает моего брата-извращенца, а наоборот возбуждает его. — Почему ты сопротивляешься, я же вижу, как тебя в последнее время заводит мое присутствие, Акира? Спрашивают меня, пристраиваясь сзади, и лезут прямо пальцами в сжавшийся анус. Эбису зажимает одной рукой мне рот, чтобы я не кричал. Перед этим связав мои руки, вывернув их до боли в плечах, дабы я не смог его оттолкнуть, хотя это лишняя сейчас мера, я настолько слаб, что не могу особо сопротивляться. — Мне приятно, что ты так верно блюдешь свою принадлежность ко мне. И эта сладкая задница знает только мой член. И пьет только мою сперму, — решает он в свою пользу мои взбрыки по поводу других мужчин. — Я убил бы тебя, если бы они тебя поимели! А так я отблагодарю мою девочку ночью страстного секса за верность ко мне. Ну, спасибо, вот только этого мне и не хватало. Мало того, что приходится еще и слушать весь этот бред. — И я постараюсь, чтобы ты влюбился в меня так, чтобы и жизни не мог помыслить без своего старшего братика. Стал зависимым как домашний питомец, преклонялся передо мной как раб. А кончал, только когда я тебя буду стимулировать своим членом, хлюпая в твоем расшаперенном заду, — пообещали мне, натягивая мою попу на свой каменный горячий член. *** Но как только я пришел в себя и набрался новых сил, то с новым остервенением начал сопротивляться Эбису, разрываясь между желанием тела (трахаться с ним напропалую) и души (быть от него как можно дальше). Нет, я не был влюбленным в этого извращенца, но вот зависимым в определенной степени стал точно. Возможно, сказалось действие наркотиков, а может то, что только Эбису добивался близости со мной, пусть такой болезненной и извращенной, тогда как другие вообще избегали всяческих контактов, для них я был неприкасаемой игрушкой своего старшего брата. Такое положение вещей продолжалось до выпускного класса. Эбису всеми правдами и неправдами затаскивал меня в свою постель, а я как мог ожесточенно ему сопротивлялся, пытаясь параллельно унять свое взбешенное гормонами юношеское тело. Пока в наше поместье не пожаловала невеста Эбису со своим эскортом и не была объявлена официальная помолвка. Празднование помолвки было грандиозным, да и сама девушка заслуживала этого. Таких красавиц я откровенно в своей жизни еще не видел. Настоящая японка с изумительным телом и лицом, кротким характером восточной женщины. Естественно, как и мой отец, так и моя мачеха (которая в этом доме была еще большей тенью, чем я) были покорены ею сразу, но вот Эбису... Я нечаянно стал свидетелем, как моему старшему брату «выговаривал» отец, после того как будущие родственники уехали из нашего поместья восвояси, подкрепляя свои слова кулаками. И, честно говоря, был поражен услышанным. — Я сказал ебать и привязать к себе, а не влюбляться в эту ублюдочную шлюшку. Ты чем меня слушал, паршивец? — Но, отец, мне кроме Акиры никто не нужен! — оправдывается Эбису, стараясь прикрыть от отца лицо, спасая от ударов. — Мир якудза не терпит ошибок и слабостей! С завтрашнего дня я перевожу Акиру в закрытый военный лицей для юношей. И отныне ты не будешь с ним видеться, так что умерь свои гормоны. И обрати свои предпочтения на будущую жену. Тем более, как я понял, она совершенно не против раздвинуть свои ровные ножки перед тобой прямо сейчас! — Но, отец! — Я выбью твою извращенную любовь из тебя силой, если понадобится. Неблагодарная скотина! — шипел отец, не прекращая удары. То, что мой деспот, извращенец и насильник влюбился в конце концов в свою жертву, то есть в меня, когда сам пытался сделать обратное, для меня стало открытием и ввело в глубокий ступор. Но зато со следующего дня я покинул этот ужасный для меня дом и переехал в общежитие при закрытой военной школе. Следующий год для меня был праздником души и тела, несмотря на всю муштру и тяжелое расписание уроков. Правда, до конца от бессонницы я так и не избавился. С ребятами, окружающими меня, я не сходился. Сказывался мой замкнутый характер и ожидание от любого какой-нибудь пакости. Тем более многие из учащихся откровенно проявляли ко мне определенный интерес сексуального плана. Так что предложения сыпались со всех сторон. И я, недолго думая, принял предложение от своего соседа по комнате, чтобы отвязаться от всех и закрыть эту для меня весьма болезненную тему. Несмотря на то, что парень был выше и крупнее меня внешне намного, но в нашей паре именно я играл роль мужчины, вертя с легкостью тело юноши в постели как угодно и загибая по своему усмотрению. Получив себе бесплатную грелку-матрац и верного цепного пса, боготворящего всю мою сущность. А еще избавившись на время от бессонницы. Именно наличие под боком в постели другого человека, его живого тепла, действовало на меня умиротворяющее, и я начал высыпаться, не думая каждую секунду, что сейчас появится из ниоткуда Эбису и будет снова насиловать меня. После окончания школы я поступил в один из самых престижных университетов Японии на биологический факультет и стал изучать морскую биоту. Мой школьный любовник ушел по военной стезе. Расставались мы с ним спокойно. Пожав на прощание руки, и, обнявшись, пожелали друг другу счастья в личной жизни. Тем более его дома ждала невеста, и все мысли этого добродушного большого парня крутились вокруг семьи и еще нерожденных своих детей. И я сделал следующий вывод — любовь не нужна. Легче жить без лишних чувств, эмоций, привязанностей и обязательств. Периодически удовлетворяя потребности своего тела. И когда я, расслабившись, отучился год в университете, то моя спокойная жизнь вновь подошла к концу. Так как на экономический факультет поступил мой любимый ненаглядный братик, и все закрутилось вновь. Я отбивался в одиночку, а мой нии-сан, собрав новую банду в университете, периодически зажимал меня и насиловал в открытую перед своими дружками. Против четырех я выстоять мог влегкую, но против десяти, вооруженных битами, мои шансы равнялись нулю. Хорошо, хоть никому не давал ко мне прикасаться — и то хлеб, не подкладывая по кругу. Прошло два года, а его методы так и не изменились. Было такое чувство, что он оголодал. С такой силой пытались выпить меня, микося в своих руках, оставляя на теле засосы, синяки и глубокие царапины — так братик помечал свою «Любимую собственность». Его потрахушки на зрителя со мной объяснялись очень просто. С одной стороны он не мог справиться один на один со мной, а добровольно ложиться под него я отказывался. Не действовал даже такой грубый шантаж как чужие глаза, наблюдающие меня в позе рака под другим мужчиной. И как бы Эбису не загибал меня побитого вусмерть на глазах у своих друзей, я продолжал сопротивляться. В очередной раз, когда меня вновь насиловал Эбису, окруженный своими дружками, на их головы обрушился незнакомый парень странной внешности, вооруженный монтировкой. Так я познакомился с Володей, который по программе обмена студентов с Россией учился на четвертом курсе и специализировался на морского зоолога. Он принес меня окровавленного к себе на руках. И я на следующий день переехал в его комнату в общежитии. Владимир не задавал лишних вопросов и не лез ко мне в штаны, что было весьма непривычно. И он был несказанно рад, что я говорю свободно по-русски, ибо скучал по укладу своей дружной семьи и любимым родителям. Но все равно, общаясь между собой, я рассказывал о себе, а он о своей семье. И как я не мог представить любящую маму и папу, так и он откровенно не понимал моего отца, который открыто поощрял насилие меня со стороны своего старшего сына. В очередную ночь, слушая, как я кричу от кошмаров, он забрался ко мне на кровать и, прижав к себе, уложил на свою жаркую грудь. После этого мы спали всегда вместе. Именно спали, а не трахались. Так как Вовка идиотом не был и очень скоро понял, что я могу заснуть, только ощущая телом чужой горячий бок. — Чего раньше-то не сказал! — буркнул он на утро после первой нашей совместной ночи. — Подумал, вдруг ты решишь, что я хочу от тебя другой близости, — прошептал я, развалившись в блаженстве на его горячей груди. — Идиот, — поставили мне диагноз, а потом, обняв, сонно прошептали: — Давай еще пару часов поспим, у меня с утра пар нет. — Ага, — я счастливо закрыл глаза, на ближайшее время бессонница мне не грозила. А потом к нашей компании присоединился Михаэль. Вовка припер его на себе к нам в комнату, после того как тот проиграл ему конкурс — кто больше выпьет саке. — Ба-ааа, парни, я что, к голубым попал?! — пробудили нас с утра, с интересом рассматривая наши горячие обжималовки в постели. — Еще раз вякнешь что-нибудь этакое при Акире — в асфальт вкатаю! — пообещал щедро Вовка, этот светло-русый гигант обладал железной мускулатурой и прямым открытым характером. А его хобби — конструировать всякие механизмы из железа и перебирать моторы в любых агрегатах — только способствовало наращиванию мышечной массы. Но, как оказалось, Михаэль, учившийся уже в аспирантуре при нашем университете, был парень что надо. Он тоже проходил по подобной программе как и Вовка, только между Мексикой и Японией. Сдружились мы быстро, и он, сделав несколько хитрых махинаций со своими соседями, предложил переехать к нему, тем более аспирантам выделялась большая жилплощадь, и кроме спальни была еще гостиная комната. Теперь мы жили уже втроем. Эбису начал обходить меня седьмой дорогой, иногда я ловил его голодный взгляд на себе издалека. А дед, узнав, что у меня появились надежные друзья, сделал все, чтобы продлить срок пребывания обоих в Японии.