Педагог

Приятно испытывать на себе молодой максимализм, и вдвойне приятнее, когда он исходит от некого белобрысого мальчишки, который с ногами устроился в моем кресле позади меня и демонстративно ждет, когда я освобожусь от работы. Сегодня против своих обычных правил я остался после семи вечера, чтобы нанести на компьютерную карту морского дна новые станции, попавшие под курирование моего аспиранта. Работа была несложной, но довольно нудной и кропотливой. Приходилось каждый раз создавать для каждой станции новый реестр в общей системе и забивать уже накопившиеся данные по гидрохимии, термодинамике, акустике, оптике, турбулентности движения и прочим вопросам, так как Михаэль и Альберт работали не покладая рук, что совсем не скажешь о вечно отлынивающем Кристиане. — Иди домой, не жди, — пробормотал я на новый печальный вздох, исходящий сзади меня. Я все понимаю, сидеть в моих апартаментах одному скучно, но бросить, не закончив работу, было ниже моих принципов. — Тем более, ты наверняка голоден после школы. Эрик в своей официальной форме смотрелся очень привлекательно, и мой аналитический ум, решая сложные математические проблемы гидродинамики и гидрохимии Атлантического океана, на задворках сознания параллельно подкидывал образы распластанного блондина в распахнутом клетчатом костюме. Причем обнаженность на красочных, подсунутых мне сознанием слайдах возрастала в геометрической прогрессии. — Можно подумать, дома что-то есть пожрать? — с вызовом ответили сзади. — Наверняка, Михаэль уже как два часа смотался к себе, забрав силком у меня ключи. Так что ужин точно готов! — потянулся я за компом, разминая затекшую спину. — Я лучше здесь подожду. А то вдруг кого принесет, — буркнули, насупясь. — Кого? Восьмой час. Ого, уже девятый! Кроме нас, двух идиотов, уже никого в здании нет. — Так пойдем домой? А! Завтра доделаешь, — спросили с неприкрытой надеждой. — Нет, завтра будет не меньшая кипа документов, которые нужно будет обработать и ввести в систему. И это окромя запланированных утренних погружений. — А почему это не делает Кристиан? — Он со своей-то работой еле справляется. Хоть бы ее сделал, — вздохнул я над экраном и снова приступил к набиванию бесконечных цифр, которые просто необходимы для создания компьютерной модели, что позволит в будущем анализировать, строить предположения, доказывать теории. Эрик промолчал, хотя я слышал, как возмущенно поскрипывало кресло под ним, пока дверь в лабораторию не распахнулась, а на пороге не появился Натаниэл собственной персоной. Братья уставились обалдело друг на друга, явно не ожидая присутствия конкурентов в такой поздний час на меня в виде своих же близких родственников. Эрик, смерив белобрысые волосы Натаниэла, тут же понял всю его сраную стратегию и, подорвавшись с места, зашипел: — Это еще что за окрас? Ты чего это удумал? Под меня косить? — И не подумал даже, просто ради эксперимента попробовал! — сексуально протянули рядом и, посмотрев, как я, заинтересованно подперев голову рукой, воззрился на двух похожих соперников, поприветствовал: — О-ооо, доктор Акира, добрый вечер! А я иду мимо, вижу, свет горит. — Угу, в девятом часу ты шел мимо. Странный крюк! И сраные отговорки, ничего другого не мог сочинить? — съязвил Эрик, а потом добил своего конкурента: — И вообще, к чему такие экстремальные эксперименты, отец никогда блондинок не любил. Да ты и сам знаешь, брак с нашей мамой был ничем иным, как политическим ходом. Вот тут я совсем забыл о своей работе и, сохранив набитый уже материал, закрыл программу. Сегодня доделать ее явно мне не удастся. Нет, я уже слышал о предпочтениях Чарльза из его личных уст, но чтобы от его собственного сына. М-ммм, знакомая ситуация... — Откуда ты знаешь? — зашипели в ответ, подтверждая слова Эрика. — Да тут только тупому непонятно, что отец по уши влюблен в тебя, как в мужчину. Натаниэл то, Натаниэл се! И потом, я недавно пару раз вас застал, когда отец приезжал к матери утрясать вопросы об их разводе. И, знаешь, с раздвинутыми ногами и распахнутой задницей ты выглядишь очень даже по-блядски! Особенно, когда страстно стонешь, надеваясь на папочкин добротный член. — С-сука! — взорвался Натаниэл. — От с-суки слышу! — ответили тоном один в один. «М-да, а братики в ярости как две капли воды», — подумалось мне. Я смотрел, как два блондина, подскочив к друг другу, сжали кулаки, становясь в боевую готовность. — Так, мальчики. Если драться, то не на моей территории, попрошу вон из лаборатории! — встал я между двумя зарвавшимися петушками, вот только братского мордобоя мне и не хватало. Отвечай потом за разбитое дорогостоящее оборудование перед их папашей, состоящее, между прочим, на моем балансе. — Ты что, за эту подстилку? — оторопел Эрик. — Конечно за меня! — вмешался, показывая язык Натаниэл из-за моего плеча и обнимая меня нагло за талию. — Чуши не мели и остынь. Это и вас касается, Натаниэл, — пытался я успокоить взбалмошных братков, параллельно отцепляя от себя старшего. — Выйдете из здания и можете на улице хоть поубивать друг друга. — Тебе что, все равно? — в голосе моего мальчишки послышались нотки настоящей истерики. — Я не он. И совершенно на него не похожу! — Ну почему же, сейчас даже очень — вы просто копия друг друга. — Ты еще скажи, что тебе все равно, кого из нас трахать! — заорал, выйдя совсем из себя, Эрик. — Я этого не говорил, — устало произнес я, вот только в их мальчишеских разборках мне и не хватало участвовать. — Но отрицать вашу похожесть глупо, вы вообще-то родные братья. А сравнивать вас друг с другом в постели у меня не было ни намерения, ни желания. — Тогда трахни его и сравни! — не слушая меня совсем, выпалил обиженный Эрик и, вытерев набежавшие слезы из глаз, вылетел из лаборатории. Эх, молодость, взбалмошность, глупость... Из ничего устроить сцену и скандал. Я развернулся к старшенькому и выжидательно скрестил руки на груди. — Что, приступим к процессу восхитительного траха? — мне состроили ореховые глазки и сексуально улыбнулись. Если Натаниэл признал отца, как своего любимого человека, то это не означало, что он изменился в один момент. А поебаться на стороне мальчик, видно, любил всегда. Чего скрывать — свербеж между ног перекрывал здравые мысли в голове на корню. Это было его что ни на есть любимое, без чего он просто не мог жить. — Даже не мечтай, — ухмыльнулся я, ответно скалясь этой заразе. Вот ведь, принесло черта в такой неподходящий момент. Похоже, мои смелые грезы о мальчике в школьной форме сегодня на вечер накрылись искусственным блондинистым тазом. И я был очень зол, просто дьявольски, откровенно представляя сцены уничтожения старшего брата Эрика. — Что, за ним побежишь? — спросили наигранно жалостливо, явно не чувствуя бури, зарождающейся рядом. — Незачем, — пожал я спокойно плечами, внутренне уже расчертвертовав этого придурка раз на двадцать. — И тебе его совсем не жаль? — Нет. Эрик не калека и не блаженный, чтобы его жалеть. Для меня жалость к человеку в данном случае неприемлема, — осветил я свою жизненную позицию этому нахалу. — А вы просто каменный, доктор Акира! — сказали мне очень даже игриво. — Не думаю. И у Вас пять минут, чтобы убраться из моей лаборатории с целыми ногами и руками, — я глянул на наручные часы и прорычал, переходя совершенно на другой тон. — Время пошло! Натаниэл дураком не был, посему быстро смотался от меня подальше, убрав с моей территории свою похотливую задницу. А я, полыхая гневом, закрыл свой кабинет и отправился в пустой дом. Потому что, судя по сегодняшнему взбрыку моего сосунка, постель ночью у меня будет пустой и холодной. В моих апартаментах было гулко пусто, на столе лежала записка, написанная криво русской кириллицей с массой орфографических ошибок: «Дарагуша! Ужин в холодильняке. Я сягодня ночю занят, у меня гасти! Михаэль» «Гастей» было слышно далеко за пределами нашего крыла: два женских голоса нежно стонали в унисон в объятьях страстного мачо. Я, захлопнув поплотнее входную дверь, расположился на своем диване. Девиц стало слышно слабее. И, открыв ноутбук, залез в интернет. Ни о каком ужине речи быть не могло — еда просто не лезла в желудок, да и о сне тоже. Посему порывшись в электронных библиотеках и найдя любимого писателя-фантаста Рэя Бредбери, я окунулся в мир жаркого лета главного героя моего любимого произведения — «Вино из одуванчиков». Впервые я прочитал эту книгу в шестнадцать на японском, потом, позже на русском. Теперь же я выбрал английский подлинный вариант, и перед глазами запестрели желтые неунывающие цветы, растущие практически по всему миру. Звуки трахающейся троицы ушли на второй план, и я смог отстраниться от своих навалившихся как цунами проблем. *** Утром в этом как раз положении в обнимку с ноутбуком, пусто пялящимся в его мерцающий экран, меня и нашел полураздетый Михаэль. — Ты чего, не спал?! — оценив мое плачевное состояние, он забрал компьютер у меня с колен. — Нет, — ответил я бесцветно, совершенно не сопротивляясь. — Где Эрик? — латинос полыхал праведным гневом после бурной ночи, судя по знакомым страстным голосам девушек, с двумя нашими лаборантками. — Наверное, дома, — мой тон не изменился ни на грамм. — Вы что, поругались? — начали меня допытывать, при этом поднимая на свои сильные руки. — Нет. — Тогда какого хрена? — перешли на русский. — Я устал, — прошептал я, прижимаясь к обнаженной полыхающей жаром и так нужной для меня сейчас надежной груди. — Прибью паршивца! — Михаэль прошествовал в мою спальню и, устроив меня на себе, нежно зашептал: — Спи, моя Принцесса, все уладится. — Не трогай его, не стоит, — бормотнул я, зарываясь на груди друга, он пах сладко мускусом и сексом, хотя, как я понял по влажным волосам и коже, был только что из душа. — Тебя девушки не хватятся? — Нет, я их укатал вусмерть, часов семь точно продрыхнут, — усмехнулись бодро подо мной, явно вспоминая свою горячую ночку. — Михаэль, тогда возьми меня, пожалуйста, прямо сейчас, — прошептал я, трясь о горячее, соблазнительное, так нужное для меня сейчас тело друга. — Я даже член свой прикрою полотенцем и яйца, чтобы тебя не мутило от их вида, просто трахни глубоко и жестко в задницу. Если нужно, я раком встану. — Ты чего это удумал, а? Глупенький, — Михаэль прижал меня к себе еще сильнее и погладил по волосам, целуя нежно в висок. — Принцесса, не говори глупостей, просто попытайся поспать. А я сегодня найду этого молокососа и ремнем высеку его румяный зад. Чтобы больше не выкидывал младенческих коленцев. — Не нужно, наверное, я тоже виноват, — пробормотал я, вырубаясь от усталости. И, окунаясь в тепло моего друга, в его родной запах, уже на грани сна едва прошептал: — Извини, я и вправду наговорил тебе чуши... — Спи, моя любимая Принцесса, я с тобой рядом. А значит, ты дома, и все хорошо. Услышал я сквозь сон необходимые для меня слова, которые еще в студенчестве успокаивали и убаюкивали меня. Как молитва, идущая из глубины сердца, принося на своих радужных крыльях долгожданный сон. *** Разбудил нас снова Кристиан. Он потерял меня на рабочем месте вместе с бригадой, которая должна была сегодня погружаться на средние глубины и в час дня, основательно промаявшись, решил-таки прийти ко мне домой. — К-хм, кажется, я снова не к месту, — поперхнулись в двери спальни. — Когда кажется — креститься надо! — проворчал полуголый Михаэль, вылезая из-под зашевелившегося меня. И беря выпавшего в осадок аспиранта за плечо, увел в гостиную. — Чего надо? Доктор Акира сегодня болен, — Михаэль отработанными движениями стал готовить горький кофе для меня. — Понятно. Я отменил погружения. А Эрик где? — Наверное, дома. А ты к нему, что ли? — спросили, сладко потягиваясь со сна. — Вас искали Софья и Мария, — пробормотал сухо Кристиан. — А-ааа, — тупо вспоминая своих ночных бабочек, — одна такая с курносым носиком в веснушках, а другая с круглыми серыми глазками под короткой густой челкой. — Ну да... — И чего хотели? — кофе перелили в глубокую чашку и прошествовали в спальню с Верным Песиком на хвосте. — Да в принципе ничего, просто потеряли, — ответил аспирант. — Тогда не к спеху, потом сам разберусь, — отмахнулся Михаэль и нежно позвал меня. — Акира, твой любимый божественный напиток! — Не хочу, — я зарылся в подушку головой. — Что за младенческие выходки? ТО не хочу, ЭТО не буду! Ты как миленький выпьешь сейчас кофе, а потом съешь бутерброд. — Сам ешь, — я сел на свой зад и пасмурно взглянул на двух торчащих в моей спальне мужчин. — Вы с Эриком друг друга стоите, хоть тебе и за тридцать, а как сущее дитя. Ей Богу! Пришлось взять кружку с горячим напитком, лишь бы друг заткнулся и перестал меня песочить перед Кристианом. Вот еще аспиранта в моих сердечных делах и не хватало. А этот мексиканский паразит быстро высчитал все плюсы лишних чужих ушей и решил за счет Кристиана впихнуть в меня еду. — Но есть не буду, вырвет, — предупредил я, прилипая к кружке. — Дай лучше горький шоколад. — Ну, вот уже прогресс! Кристиан, свободен. Через час я твоего любимого доктора поставлю на ноги и отправлю в лабораторию, — Михаэль схватил молодого человека за шкирку и выволок в коридор. — Они что, поссорились? — спросил обнадежено кудрявый красавец. — А мне почем знать? — пожал плечами Михаэль. — Я в чужие сердечные дела никогда не лезу и другим не советую. Но если тебе так интересно, сам спроси у Акиры или у Эрика на худой конец. И перед носом заинтересованного аспиранта захлопнули входную дверь. *** Эрик сидел на подоконнике в своей комнате особняка отца и, положив голову на подтянутые колени, смотрел удрученно в предрассветную даль. Хлопковые домашние штаны, единственно надетые на голое тело, практически не грели, а из распахнутого окна тянуло прохладой. — И чего ты выкинул на сей раз? — в проеме двери показался не выспавшийся отец. Он подошел ближе к своему младшему взрывному сыну и, встав рядом, погладил по золотой непокорной голове. — Почему думаешь, что я? — буркнули на ласку и мотнули головой. Волосы при этом встали совсем дыбом. — Ну не Акира же? — усмехнулся отец на взбрык сына. — Хочешь, я с ним поговорю? — Нет, — огрызнулся Эрик, он уже и сам не знал, почему его так внезапно разозлило и завело вчерашнее препирательство с Натаниэлом. И бессонная ночь ясности в мыслях юноше не принесла. Со своим старшим братом он и раньше ругался, а также дрался, когда подрос. Ибо всегда ревновал, так как родители своего первенца Натаниэла любили сильнее. Как отец, так и мать. Но почему-то, когда речь зашла про Акиру, в парнишке все перевернулось, кровь залила глаза. И он как взбешенный бык кинулся на красную тряпку, умело подсунутую братиком, ломая и круша пространство вокруг себя. Вырывая с мясом только начавшие образовываться первые нити любви и привязанности. Чарльз обнял своего маленького мальчика и, снова погладив по голове, прошептал: — Ложись лучше спать. Найдешь Акиру, извинишься, поговоришь, глядишь все и образуется. Он мудрее, старше, должен понять, что ты не со зла, а по младенческой дурости. — Не буду! — разозлился Эрик, правда уже вырываться из рук отца не стал. — Па, я и правда дурак? — Еще бы, в юности все дураки. Но это, к сожалению, поправимо. Молодость недолговечна, и ее прелесть как раз в наивных ошибках. *** Придя на работу, я залез в компьютер по самые не хочу и продолжил набивать данные. Сегодня, благодаря одному мелкому молокососу, я выбился из графика, просрал утренние погружения. Что привело к сдвигу графиков всех глубоководных работ в целом. Кристиан молчал в своем углу и в кои-то веки занимался научной работой. Ибо, благодаря усиленным действиям Михаэля и его бурному либидо, большее количество дев перекинулось в руки жаркого латиноса, оставив своего бывшего любовника. Зашедший к нам Альберт тут же просек ветер перемен и, подойдя к моему столу, навис надо мной с вопросом на своей немецкой мордашке. — Привет, Акира! Завтра погружения будут? Надеюсь... Я поднял голову и окатил ледяным взглядом: — Естественно. — А сегодня чего? Вы с Михаэлем вчера перепили, или того… перееблись? — спросили похабненько, совершенно игнорируя мой вымораживающий взгляд. — Скорее первое, нежели чем второе, хотя как посмотреть, — запутал я ответ посильнее, а потом огорошил липучку в конец: — Закурить есть?! Кристиан недоуменно переглянулся с Альбертом, при них я не курил никогда. Я вообще в последний раз курил в Мексике, подсел на настоящие кубинские сигары. Правда, от табака зависимости не получил. И вот снова потянуло... — У меня только крепкие сигариллы, — пробормотал Альберт, вытаскивая на свет божий свою пачку из заднего кармана брюк. И тупо смотря, как я отбираю всю пачку в собственное использование. — Я тебе за нее деньги отдам, — пообещал я щедро и, встав с крутящегося кресла, отправился под вытяжку. — Да ладно, видно тебе сегодня нужнее... Дарю... — прозаикались сзади. Я зажег валяющуюся местную зажигалку и, прикурив первую из пачки сигариллу, с удовольствием зажмурился, а потом стал готовить себе крепкий кофе. Нет, я не был зол или обижен на Эрика. Более того, я прекрасно понимал почему тот взбрыкнул. Но было одно толстое жирное НО! Сегодня я должен был сделать это как бы мне не было больно и паршиво впоследствии. Но если пустить на самотек всю ситуацию, то, когда я втрескаюсь в этого салагу окончательно, будет намного сложнее и больнее... Порвать с ним. К этому выводу я пришел после трех чашек кофе и двух долек черного шоколада, которые шли за побудкой Кристиана. Да, влюбленность в этого пацана и теплая постель это здорово. Но я уже не тот салага, который может терпеть такие юношеские взбрыки. Практически двадцатилетняя разница — огромна, я попробовал ее преодолеть, но, как оказалось, это невозможно. Было бы здорово, если бы я был ему ровесником, ну на крайний конец на десять лет старше. Тогда потрясли херами друг перед другом, помяли морды, поиграли мускулатурой и помирились. Но мне не шестнадцать или двадцать пять. Я не могу так. Мне просто это не нужно. Что ж, кофе готов, и я, усевшись под вытяжкой, закурил третью сигариллу, демонстративно забив на щенячий взгляд аспиранта из-за стекла. С удовольствием потягивая крепкий кофе и вытянув ноги, сложил их на соседний стул... Через пять минут мое уединение прервал появившийся в школьной форме Эрик. Он схлестнулся с бешеным взглядом Кристиана и молча протопал в бокс под вытяжкой, заметив меня за стеклом. И, честно, недоуменно замер, видя, с каким блаженным лицом я потягиваю курево. — Ты чего, совсем с ума сошел?! — взорвался он и одним движением скомкал мою тлеющую сигариллу, превращая ее в труху своим жимком. — А, это ты? — я приоткрыл ледяные глаза и, смерив своего бывшего, как я уже решил на данный момент, любовника взглядом, пригреб горячую кружку. — Я рад, что с тобой все в порядке. — По тебе не скажешь. Я, конечно, понимаю, что вел себя вчера как ребенок и как свинья, но это не повод начать курить! — начал заводиться блондин, демонстративно нависая надо мной. — Ты слишком большого мнения о себе, Румяная Попка. Я курю, потому что мне захотелось, — я поднялся со стула, чтобы лишить доминирования этого ребенка надо мной, и прижался бедром к лабораторному столу. — Ты чего-то хотел? Эрик захлебнулся в моих ледяных словах, а потом, похлопав ртом, выдавил: — Я хотел... извиниться... — Извинения приняты, что-то еще? — мой ровный, вымораживающий тон ничего хорошего не предвещал этому золотцу. — Я пришел спросить, ты сегодня когда освободишься? — Эрик запутался в словах, мило краснея. Так бы и трахнул тут его, прямо под вытяжкой, загнул бы раком и наплевал на все свои принципы. Но жирное толстое НО отрезвило в один момент. — Для тебя — никогда, — ответил я ровно, доставая следующую сигариллу из заднего кармана штанов, крутя ее методично в пальцах, готовя, перед тем как зажечь. Я всегда любил разминать табак, перед тем как прикурить. Его запах и эти незамысловатые движения завораживают и успокаивают мой мозг. — Что?! — синие глаза напротив выпали из реальности. — Я пришел сегодня к выводу, что мы не подходим друг другу, — я потянулся за зажигалкой, но в ту же секунду перехватил руку Эрика, которая попыталась вторично испоганить мне курево. И, больно зажав его запястье, вывернул руку. — Ты мелкий, засранистый мальчишка. Сначала повзрослей, а потом уже лезь ко мне с воспитательными речами. Свободен, — я отпустил руку скрюченного Эрика и, смотря, как он захлебывается от боли у меня под ногами, прикурил снова сигариллу. — Как ты мог решить и за меня! — шмыгали с пола, вытирая подлые слезы. — Я решил за себя. Извини, но у меня нет времени, чтобы менять подгузники и вытирать твою Румяную Задницу! — А Натаниэлу так есть?! — Эрик подорвался на ноги и попробовал залепить мне пощечину. Во, наивняк, теперь уже правая рука оказалась в моем захвате. — В следующий раз сломаю запястье, — пообещал громким шипением я, сужая свои глаза до щелей. — Научись сдерживать свои эмоции и спесь. Мальчишка! Я вытолкал его из бокса пинком под зад и закрыл дверь перед красивым гламурным носиком Эрика, а потом снова уселся демонстративно на стулья и блаженно затянулся. Ну вот, дело сделано. Я поставил жирную, основательную точку. Ему ведь и правда будет лучше со сверстниками во всех отношениях. Ведь правда?! Хотя и понимал, как, наверное, больно Эрику. Конечно, он уже думал, что полноправный хозяин замка, по-свойски расхаживающий во внутренних уютных покоях. И вдруг срабатывает секретный механизм ловушки, и завоеватель по желобу летит вниз со свистом говна с лопаты, натыкаясь на смертельные препятствия. А потом его из любимого замка выкидывает наружу, и вот он снова за высоченной неприступной стеной, ощерившейся кучей оружия. Сидит своей жопой в сливном канале, по уши погрязнув в помоях и фекалиях. Что ж, бывает и так в жизни, дорогуша, но это не смертельно. Просто нужно плюнуть на все эти старые бастионы и найти более спокойный и миролюбивый замок, который с радостью приютит тебя. Во всяком случае я надеялся на это от чистого сердца. Ничего, Акира, ты и не такое переживал. Как говорится у русских — клин клином вышибают. Только найти бы этот клин! Альберт — без комментариев, даже в роли пассива он меня не возбуждал, не говоря уж о том, чтобы отдаться самому. Михаэль — он был лучшей кандидатурой, но, как показывал старый опыт, с мужчинами у него не получалось никак... Кристиан — аспирант, и этим все сказано. Заводить роман с подчиненными было не в моих правилах. На этом список моих клиньев закончился, так и не начавшись. А заменить мужчину женщиной — не прокатит, стопроцентно проверено, и это точно. Я приоткрыл глаза и отрешенно стал наблюдать, как Эрик пытается выбить кулаками пуленепробиваемое стекло. Химический бокс был рассчитан так, что мог выдержать небольшой взрыв изнутри, посему его попытки напоминали бьющуюся совершенно беззвучно о стекло муху. Но как только он схватил пожарный огнетушитель, его попытку разнести стекло остановил перепуганный Кристиан. Я вздохнул и снова прикрыл глаза, отгоняя видение борьбы двух красивых юношей за инвентарь пожарников. Еще был Натаниэл... Но с ним я связываться не хотел по куче причин. В данной ситуации лучше дрочить в душе в гордом одиночестве, нежели влезать в свору этой ебнутой семейки и огрести еще одного недруга в виде Чарльза. Кстати, о нем. Наверное, стоит написать увольнительную и искать новое место. Когда я распахнул глаза с мыслью выкурить еще одну сигариллу и пойти писать официальную бумагу, дабы покинуть мой любимый институт и работу, Кристиан, держа огнетушитель, уже ругался с Михаэлем, причем явно доказывая свою точку зрения. Моего бешеного золотца и след простыл, а друг, скользнув по мне хитрым взглядом, явно был чем-то крайне доволен, как нажравшийся сметаной кот. Вопрос только чем? — Ты чего это, Верный Песик, с огнетушителем прыгаешь? — Михаэль занес аналогичную кипу бумаг, как и Альберт, со вчерашних съемок. И, положив всю эту научную макулатуру ко мне на стол, развернулся к разгоряченному аспиранту. Кристиан отпыхивался после борьбы с Эриком, подросток оказался весьма не по годам сильным. — Качаться, что ли, решил? Так для этого штанги имеются и гири, иди в университетский спортзал, там и тренируйся, — доктор смерил раскрасневшегося кудрявого парня и, увидав, как я курю под вытяжкой, протяжно присвистнул: — Ого, а Принцесса, я смотрю, совсем ощетинилась в своем недоступном замке! Сколько он выкурил? — Вас это не удивляет? — Кристиан поставил на место пожарный инвентарь и, выгнувшись, потянулся. — Полпачки точно. — Нисколько. Румяная Попка не приходила? — пожали в ответ плечами. — Только что выгнал, этот придурок решил выбить стекло бокса огнетушителем. — Ты бы тоже, наверное, попытался, когда бы тебя так жестоко отшили, — усмехнулся довольный своими мыслями Михаэль. — Пойду, найду ребенка и направлю на путь истинный. — Зачем? Так ему и надо, доктор Акира заслуживает намного большего! — взорвался Кристиан. — Уж не себя ли хочешь предложить в качестве лучшего варианта? — заметили игриво, крутя в руках плитку горького шоколада, достав ее при этом из загашника своих штанин. — А что, если и так! — ответили с вызовом, вкладывая весь порыв своей молодости. — Ты глупый, Верный Песик. Ты просто это не сможешь сделать по ряду причин, — Михаэль положил принесенный шоколад на столик, зная прекрасно, что эту горечь кроме меня есть никто не будет и, выпрямившись, уставился на недоверчивый взгляд, требующий дальнейших пояснений. — Не веришь? Объясняю! В постели два мужчины занимаются обычно анальным сексом. Тот, кто подставляет задницу, называется пассив, тот, кто ебет — актив. Акира вряд ли согласится с тобой на пассивную роль, уж извини, но я лучше знаю своего близкого друга. А теперь представь, ты — натуральный бабник! Сможешь ли ты, даже будучи влюбленным в такого человека, как Акира, подставить ему свою распрекрасную жопу или вылизать его член с яйцами?! — и, увидев потупившийся взор на красном, как свекла, лице, добил: — Поверь, нам с тобой, истинным натуралам, сделать это практически невозможно, — а потом, хлопнув по плечу аспиранта, приободрил шутливым тоном. — Согласен с тобой на мировую: поделим институтских баб поровну! Ну как, согласен? Кристиан, повесив голову, промолчал, слушая, как доктор Михаэль, весело насвистывая какой-то зажигательный испанский мотивчик, покидает, пританцовывая, лабораторию. *** Найти Эрика Михаэлю удалось относительно быстро. Паренек сидел в теплой куртке с капюшоном на борту отцовской яхты и смотрел вдаль. — Эй, Румяная Попка, спускайся, разговор есть! — помахали весело снизу, и когда рядом с ним приземлился блондин, добавили: — Что, Принцесса выставила тебя из замка? А я предупреждал — осада будет долгой, возможно не один год. Ну, так что? Сдашься? — Еще чего, — хмыкнули упрямо под боком. — Просто разрабатываю новую стратегию взятия неприступных бастионов. — Значит, любишь? — Угу. — Так держать, а ведь я думал тебя высечь по румяному задку ремнем за другой ответ, — усмехнулся Михаэль, глядя в ту же даль, что и Эрик. — Это еще за что? — удивленно воззрились синими глазами на доктора. — За то, что практически на половину суток вывел моего любимого мужчину из рабочего строя, — Михаэль подмигнул вытянутой моське паренька. — А он мне показался сегодня совершенно холодным и безразличным... — прошептал, не веря словам, мальчишка. Михаэль усмехнулся и весело стал загибать пальцы: — Акира не спал всю ночь, читая запоем своего Рея Бредбери — раз; не жрал ничего со вчерашней вашей ссоры — два; закурил, хотя уже как два года с лишним не брал сигары в рот — три; попросил меня себя трахнуть — четыре... Тебе продолжать? — Пожалуй, не стоит, — полыхнули рядом щеками и на всякий случай нервно переспросили: — Но Вы ведь отказались? — Само собой! — заверили браво под боком. — Но учти, по ходу наш несравненный Верный Песик серьезно намерен сменить ради Акиры ориентацию. Так что, если сейчас откажешься — второго шанса может и не быть. — Ему придется иметь дело со мной, — скрипнули воинственно эмалью зубов. — Только вот Кристиан не проблема, мой братик намного опаснее, чем он. — Если бы Акира захотел, то твой Натаниэл уже бы оказался у него в постели, вытеснив тебя. Но наш Принц дешевок не любит, равно как и подделок. Так что этим не грузись. А вот в стратегии завоевания нашего несравненного строптивца я тебе помогу. Как говорится у русских — одна голова хорошо, а две лучше.