Педагог

Михаэль, груженный продуктами, весело насвистывая, подошел к своему номеру и с удивлением уставился на распахнутую дверь моей комнаты. — Странно, я ведь ее точно захлопнул... — Мужчина оставил сумки в коридоре и, демонстративно постучав об косяк, вошел в раскуроченный номер, замирая посередине. — Тук! Тук. Тук... Следы борьбы были повсюду. Михаэль, заметавшись в пространстве между перевернутым столиком, разбитым телевизором и вспоротыми подушками кресла, уставился на пятна крови. А потом рванул свой сотовый, набирая меня, но оператор-автомат запищал, что абонент вне зоны действия сети. А затем номер Эрика. Мобильный мальчишки запиликал под раскуроченным диваном, и латинос, сматюкнувшись на испанском, набрал третьим директора Университета. — Чарльз? Это Михаэль! Объяснять нет времени. Поднимайте всех своих людей! На Вашего сына и на Акиру напали. Кто? Я не могу точно сказать, но догадываюсь... Я в номере Акиры, здесь пятна крови. Их хоть немного, но все-таки. И все перевернуто! Да, я тоже бегу искать, следы свежие, уйти они не могли далеко. Будьте осторожны, если мои догадки верны — то это якудза. Михаэль захлопнул мобильник и заглянул в мою спальню. Там не было такого бардака, и хоть вещи и были разбросаны, но видно, бандиты искали поверхностно и недолго. — Если я что-то и понимаю в Акире, то «это» должно быть где-то здесь! Латинос зашарил под кроватью, щупая матрац. — Ага! Значит, похищен только Эрик. Акира не успел вернуться домой, — Михаэль достал заряженный ствол с глушаком и хищно улыбнулся. — И его нужно срочно найти. Похоже, братик Эбису сделал первый ход. Вот ведь, сука, выполз-таки из своей норы, паршивец! *** — Ну, здравствуй, Акира. Вот я тебя и нашел! Мой любимый братишка... Услышать этот голос, говорящий на японском с неповторимой возбуждающей хрипотцой, для меня было как гром среди ясного неба. Я пошатнулся, а потом с ужасом развернулся лицом к своему личному деспоту, вечно отравляющему мою жизнь. — Шесть лет прошло, а ты не изменился. Все такой же прекрасный. Вот ведь, правы люди, говоря, что шлюхи не стареют, — Эбису стоял невдалеке от меня, одетый в военную форму, все такой же красивый и сексуально притягательный. — Зачем ты здесь? Я не собираюсь возвращаться в Японию. И больше не буду ни твоей игрушкой, ни игрушкой отца. Эбису рвано хохотнул и, скаля мне зубы, продолжил: — Акира, как же ты глуп. Мой маленький никчемный братик, рожденный развратной женщиной... Сын русской шлюшки. Ты будешь сейчас меня на коленях просить, чтобы я стал единственным твоим хозяином. И сам подставлять мне задницу по первому свисту! — Эбису щелкнул пальцами, и из-за скал вышли несколько человек, вооруженных автоматами. — Лучше пристрели, — я оценил оружие. Вот ведь, три года назад я не был так беспечен и всегда носил с собой заряженный ствол. Эбису истерично заржал, а потом махнул рукой, показав какой-то знак. И из-за другой гряды вышло еще несколько вооруженных людей, один из которых нес на руках, как девицу, обнаженного и связанного по рукам и ногам Эрика. Его лицо было разбито, но мальчишка был в сознании, с перекошенным и замотанным скотчем ртом. — А теперь что скажешь? Акира-тян! Я посмотрел на огромные от страха глаза любимого, которого трясло в лихорадке от пронзительного холодного ветра Атлантики, и опустился на колени перед своим братом. Вот и все... Кончено... Я не имею права любить и быть любимым, пока моя семья не отпустит меня из своих силков, иначе пострадают близкие для меня люди. Любимые люди... А еще билась дурацкая мысль о том, что, возможно, Михаэль так и не зашел к нам в номер с утра. И мой мальчик предстал в таком связанном блядском положении перед Эбису. Педагогического процесса захотелось, твою ж мать! Учитель хренов! — Отпусти его. Он вообще тут не при чем, — попытался я отвести удар от Эрика. — Как же? Эта конфетка спала на диване и, обнимая сладострастно подушку во сне, шептала твое имя. Причмокивая своими пухлыми губками! Значит, Михаэль успел, слава Богу! А теперь нужно сделать так, чтобы даже Эбису и не подумал, что в его руках сейчас самое для меня дорогое, что есть на этом белом свете. — Да ладно тебе, братишка! Как будто ты на ночь мальчиков не снимал? Он же еще школьник. Ну, подзаработать малец решил, так что же... — Акира, дуру не строй, я знаю английский! Не так хорошо как ты, но знаю. Он шептал во сне, что любит тебя. Суку! — Эбису взорвался потоком брани и по сумасшедшее округлил свои черные глаза. — А, может, посадить его в клетку и насиловать тебя при нем в жопу, чтобы он видел, кому ты, шалава, принадлежишь?! — Отпусти мальчишку. Если ты это сделаешь, я добровольно останусь с тобой. А если нет, то откушу язык. Выбирай! Со стороны берега послышался русский мат и осыпающийся щебень, и на наш закрытый от посторонних глаз пятачок выскочил размахивающий моим пистолетом Михаэль. Он замер с оружием наперевес перед вооруженными до зубов двумя десятками людей. — Черт! Опоздал... — сругнулся, отпыхиваясь от быстрого бега, латинос, замирая с оружием. — Михаэль, брось пистолет! — крикнул я своему другу на русском. — У них Эрик! — Э, братишка, так не пойдет! Говори на японском. Я не знаю языка твоей матери-шлюхи! — предупредил грозно Эбису. Но я перевел взгляд на него и, слыша, как стукнулся о гальку отшвырнутый Михаэлем пистолет, как ни в чем не бывало, продолжил на японском: — Ты пришел за мной. И тебе нужен только я. Если ты разрешишь Михаэлю забрать этого мальчишку и беспрепятственно уйти, то я стану добровольно твоим. Тебе не нужно будет уламывать, принуждать меня или брать силой. Я добровольно буду отдаваться тебе, Эбису. Подумай. — Хм-ммм, а мне понравился этот золотой птенчик. Может, я тоже хочу его потрахать в эту поджарую круглую задницу, а не только ты. Я ведь его проверил вот этими своими пальчиками. Он не целка, хотя и не растрахан, как проститутка. Ты темнишь, Акира, так в чем правда? — Эбису поднял левую руку вверх и пошевелил пальцами руки, показывая, какими именно он лазил в зад Эрика. Я вздохнул. Моего брата не проведешь просто так — он дураком никогда не был, а в плане интриг ему нет равных. — Хорошо, я скажу правду, — я зыркнул в побледневшее лицо Михаэля и мысленно помолился, чтобы тот молчал. — Это младший сын директора института. Этакий богатенький мальчик среди золотой молодежи. Он влюблен в меня как кошка, а я просто воспользовался этим, дабы добраться до его влиятельного папаши. Он состоятельный человек и напрямую связан с военными. Так что отпусти мальца, я не думаю, чтобы ты был заинтересован в вооруженном столкновении со всей Францией. — А ты не так благороден, как мне раньше казалось. Но ты прав, перестрелки с военными мне сейчас ни к чему. Поклянись, что уйдешь добровольно со мной и разделишь мою судьбу, исполняя все мои прихоти! — у Эбису, как у Сатаны, заискрились глаза. — Клянусь! — я стянул с себя теплую куртку и, получив согласный кивок старшего брата, подошел к человеку, который держал Эрика на руках. — Отдай ему эту сопливую мелочь! — скомандовал Эбису своему человеку. Я забрал Эрика у бандита и завернул в свою куртку дрожащее, связанное голое тело: — Чщ-щщщ, мой маленький, — я прижал к себе нежно Эрика и медленно понес на руках в сторону Михаэля под дулами вооруженных людей, говоря тихо своему любимому на французском, дабы бандиты не поняли ничего. — Не бойся, они тебя не тронут. И прости, что не смог подарить тебе свою любовь, мой мальчик. Подойдя к молчаливому Михаэлю, я передал ему на руки завернутого в куртку отчаянно мычавшего парнишку и попросил на русском: — Друг, у меня последняя просьба. Унеси Эрика как можно быстрее отсюда и позаботься о нем. Ты ведь прекрасно знаешь, чего хочет Эбису. А я не желаю, чтобы мой любимый видел, как меня будут прилюдно насиловать в зад. — Акира... — Михаэль прижал к себе брыкающегося пацана и со страхом заглянул в мои опустошенные глаза. — Ничего не говори. Эбису меня не убьет, не переживай так. Он все-таки мой брат. А Эрик совсем холодный, уходите! — я отвернулся от Михаэля и, слыша тихое «Удачи», улыбнулся своему старшему братишке. Два моих самых любимых человека уходили беспрепятственно прочь. И я совершенно не сопротивлялся, когда Эбису набросился на меня, голодно зашарив руками по моему телу, прилюдно стаскивая с меня штаны. Мой братик изголодался за шесть лет по моей заднице, и я должен был дать ему то, что он так хочет. Меня перед всеми боевиками поставили раком, а потом взяли, не готовя, на полную длину. И я, от боли теряя сознание, понял, что в этот момент действительно счастлив. *** Михаэль уже на подлете к поселку натолкнулся на военных, окружавших отца Эрика. Директор университета развернул за полчаса целый военный передвижной лагерь. И мой друг без лишних слов сунул ему в руки до сих пор связанного пацана. — Держите, с ним все в порядке. И, судя по недовольным взбрыкам, даже чересчур! Хотя нос подбит, но это, думаю, не смертельно. Я иду обратно, Акира за его жизнь отдал свою свободу. — Что происходит? Какие и откуда здесь якудза? Вы что, травки все обкурились? — Чарльз освободил рот Эрика от скотча и стал распутывать веревки. — Отец! Акира у них. Я возвращаюсь! — закричал малец, как только ему освободили губы. — Голым? — усмехнулся Чарльз на дикий взбрык сына и, передавая его на руки военным, скомандовал: — Одежду ему найдите. Не думаю, что, тряся своим хером и сверкая яйцами, ты распугаешь вооруженных бандитов. — Папа! — у Эрика округлились глаза от понимания. — Чего? Я же понимаю, что ты не усидишь, пока твой любимый в руках у преступников. Лучше уж, если ты будешь на моих глазах, чем разводить за моей спиной опасную подпольную самодеятельность, — пояснил Чарльз, связываясь по рации с поисковым вертолетом. — Что? Несколько быстроходных катеров? Веером уходят в нейтральные воды? М-да, кто бы он ни был — этот преступник не так прост, как кажется. — И Вы даже не представляете, насколько правы, — послышался сзади незнакомый голос, говорящий на английском с легким акцентом. А когда Чарльз развернулся, то столкнулся с черными глазами красивого пожилого мужчины восточного типажа. — Курамоти? — обалдело уставился на появившегося старого знакомого Михаэль, а потом вообще взвизгнул как последняя сопливая школьница и повис на широкоплечем высоком мужчине смертельной удавкой. — Вовка! — Простите, но я опоздал. Эбису оказался более прытким, — Курамоти, подойдя к Чарльзу, протянул свою узкую ладонь для пожатия. — Я приношу извинения за предоставленные нашей семьей неудобства. — Ничего не понимаю, — покачал головой Чарльз, сжав ладонь незнакомца в своей. — Кто Вы такой? — Простите, что не представился. Это моя вина, — мужчина ритуально поклонился директору Института и снова заговорил на хорошо поставленном английском. — Я — Курамоти, поверенный деда Акиры-сама. А мужчина, что напал на вашего сына — Эбису-сама, его старший брат. И будущий глава самого богатого и влиятельного клана якудза в Японии. — Якудза? — обалдело пробормотал Чарльз, округлив глаза на своего замершего сына. — Значит, Акира тоже якудза и похищен собственным родным старшим братом? — Ну, в общих чертах... да... — пожал плечами Курамоти. — После смерти своего отца он наследует все огромное состояние своего деда в равной степени с Эбису. Но он единокровный брат Эбису, рожденный от любовницы — бастард, а не от официальной жены. Так что я прошу Вас с настоящего момента не вмешиваться в наши семейные дела. Это слишком опасно. Мир якудза не терпит ошибок. Михаэль, Владимир, пойдемте, вы мне оба нужны! И японец, окруженный своими людьми, пошел в сторону океана. Полуодетый Эрик подлетел к бледному Михаэлю и впился в его руку. — Я с тобой! — Нет. Акира не для того пожертвовал собой, чтобы ты снова оказался в эпицентре кровавой резни. Пойми! Это якудза! — Михаэль отцепил парня от себя, а потом обратился к Вовке: — Пойдем! На бегу как раз и объяснишь каким ты тут чудом оказался. — Но! — Они правы, мой мальчик, — Чарльз обнял своего сына со спины, закрывая от резкого ветра осенней Атлантики. — Не думаю, что твой возлюбленный будет счастлив, если ты пострадаешь. — Но, отец, неужели мы будем сидеть сложа руки? — синие глаза обиженно заглянули в карие с хитринкой. — Нет, конечно! Катера до сих пор отслеживаются моими людьми через спутник и систему береговой охраны, и я приложу все усилия, чтобы помочь твоему любимому вернуться к тебе домой. *** Я очнулся на знакомой до боли яхте «Черная птица». Эта посудина была любимицей моего отца, и я бывал пару раз на ее борту вместе со своим старшим братом. И меня даже пару раз здесь трахнули... Прямо тут, в каюте капитана и на этом самом просторном ложе, где сейчас я и валялся, приходя в себя. За дверью слышалась громкая ругань, и, как я понял, Эбису орет на нашего фамильного врача, причем весьма в нелицеприятных красках. — Неужели Вы не могли унять свою похоть? А теперь сами виноваты, господин. Если вы не дадите Акире-сама хотя бы двух недель, опасное кровотечение возобновиться. И если учитывать, что вы в бегах, ваш брат может умереть. — Не дерзи мне, чертов эскулап! Я терпел шесть лет. И не для этого я тебя силком увез с собой. Делай свое черное дело и не читай мне нотаций! — орал Эбису все громче и громче. — А я и не просил меня похищать и везти черт знает куда! — Наш доктор всегда был зол на моего брата, особенно когда ему приходилось штопать мой порванный зад, и никогда не боялся Эбису. — Две недели — крайний минимум. И держите себя в руках. Чертов извращенец! Эбису шваркнул чем-то об пол, я слышал, как полетели стеклянные осколки, и вернулся взбешенным в мою каюту. — Акира, ты проснулся? — меня удивил тот резкий переход от бешенства к тонким чарующим ласковым ноткам, и я с удивлением уставился на своего братика. А точно ли я до конца знаю его? И о каких бегах говорит доктор? — Прости, — он скинул свое кимоно, обнаженным скользнул ко мне под одеяло и, заключив в жаркие объятья, стал остервенело целовать. — Я снова не унял свою страсть к тебе и порвал тебя там. — Ничего страшного, — я нежно огладил своего братишку руками и, развернув к себе, заглянул в миндалевидные черные глаза. Эбису был чертовски красив настоящей восточной красотой истинного японского принца. И, невзирая на все его насилие ко мне, мое тело помнило его горячие ласки, его похоть и возбуждалось в ответ. — Я хочу тебя снова. Я так страдал без тебя... Так скучал... — Меня повалили на простыни, подминая властно под себя. — Но тебя пока нельзя брать сзади... — шептал возбужденный мужчина, впечатывая меня в шелковые простыни. — Не страшно, я поласкаю тебя ртом, — я перехватил инициативу и сам уже припечатал Эбису к постели. Он с удивлением уставился в мои серо-синие глаза и прошептал: — Ты никогда не вел со мной так... — Ты тоже, — скользя по прекрасному гибкому телу и погружая сочащийся член как можно глубже в свой горячий рот. Эбису страстно застонал выгибаясь дугой, а потом оттолкнул меня от себя и, уложив рядом с собой валетом, сам потянулся к моему возбужденному фаллосу. — Давай одновременно. Я посмотрел, как его губы старательно ласкают мою головку и, отбросив все свои мысли об Эрике, притянул возбужденного мужчину к себе за подрагивающие бедра. Я связан с ним одной нитью до конца своей жизни, и, как бы не старался убежать, сети рыбака Эбису крепки и прочны. Они просто не дадут мне свободы. Это было здорово. Наверное, я впервые с братом занимался именно любовью, а не насильственным сексом с его стороны, чувствуя, как мужчина получает огромное блаженство только от того, что сосет мой член. Но Эрик не шел у меня из головы, как я не старался. Его огромные глаза, полные слез над заклеенным мычащим ртом, кровавые подтеки под носом, его связанные руки и ноги, его сжавшиеся от холодного ветра яички и член. Наверное, хорошо, что я не успел ему признаться в своей любви. Он забудет меня как страшный сон и найдет себе сверстника или сверстницу. Хватит несбывшихся сказок и мечтаний. Моя реальность здесь, рядом. И она меня любит, стеная от моих ласк. Пусть эта любовь болезненна и ненормальна, извращенная и кровосмесительная — ебнутая на всю голову. Но Эбису был единственным из моих родственников, кто вообще испытывал пусть такие больные, но чувства. И я должен остаться с ним, как обещал. А он сдержал свое слово и отпустил единственного мужчину, которого я по-настоящему полюбил. Мы слили вместе, а потом еще долго лежали в объятьях друг друга, и Эбису периодически выцеловывал то мою шею, то руку, то бедро, то грудь. Как мальчишка, дорвавшийся до сладкого вожделенного леденца, на который пускал слюни всю свою жизнь. Так продолжалось две недели... Мы практически не вылазили из каюты, только доктор осматривал периодически меня и обрабатывал какой-то мазью мой порванный зад, да Эбису поднимался ненадолго наверх, отдавая поручения. А еще мы встречали закат, вместе сидя на крыше капитанского мостика на моем любимом месте. Быстроходные катера приходили и уходили, пополняя запасы воды и продовольствия, но мы ни разу не пристали к берегу. На нашей яхте кроме нас с братом было еще семеро человек — охрана, которая периодически менялась. А мы занимались любовью. За эти недели я понял, что Эбису сильно поменялся, и хотя он продолжал орать на подчиненных, со мной он вел себя очень нежно, как с фарфоровой статуэткой. Наши прелюдии длились часами, и пока доктор не разрешил — мой брат ко мне в задницу не лез. А через две недели он взял меня так аккуратно, что я не испытал даже тени боли, а только блаженство. — А ты не врал мне. У тебя и впрямь никого не было сзади за эти шесть чертовых лет. После оглушительного секса я сидел в рубке капитана и наслаждался тяжело ворочающимся океаном за бортом «Черной птицы». Эбису стоял у штурвала и управлял нашим кораблем. Я с удивлением воззрился на своего брата, прекращая наслаждаться видами горизонта и накатывающихся на яхту волн. За эти две недели мы практически не говорили, а только как звери трахались, лаская и наслаждаясь друг другом. А теперь вдруг моего старшего братишку пробило на поговорить по душам. — Мне незачем тебе врать. — Ты убрал всех моих людей, что я посылал три года подряд, после того как ты сбежал, — Эбису скосил на меня свои неповторимые глаза и ласково улыбнулся. В последнее время я стал замечать, что его улыбки стали нежнее, он практически уже не скалился как раненный загнанный зверь. И как можно чаще прижимался ко мне, как будто не мог надышаться. И меня по сердцу резануло: а в каких мы все-таки с ним в бегах? И что такого натворил мой взбалмошный братишка? — Я думал, они от отца, — соврал я ему без тени сомнения, ибо это была частично, но правда, так как я убирал не только людей брата, но и отца тоже, став профессиональным убийцей. — Значит, ты сбежал только потому, что не хотел лечь под него? — спросили с таким выражением лица, что я не смог опровергнуть желание Эбису. Да, я слабый человек, но я чувствовал, что он в беде, в смертельной опасности, и не хотел еще и своим поведением усугублять ситуацию. Как бы там ни было, но он — братишка, мой родной человек. — Да, он сильно меня домогался, а ты устроил скандал, я не хотел, чтобы у тебя были неприятности с женой и ее кланом, — объяснил я Эбису все как мог, умалчивая большую часть правды. — Не напоминай мне об этой сучке. Она и волоска твоего недостойна! А ее ублюдок, рожденный якобы от меня, и тем более! — взорвался вдруг резко Эбису и позвал на мостик одного из своих людей, приказывая: — Встань к штурвалу! Когда пришедший исполнил приказ, Эбису опустился рядом со мной на пол. — Мия опоила меня наркотой и переспала со мной всего лишь раз, когда еще мы с ней только были представлены друг другу, даже не помолвлены. Я бы на трезвую голову к ней и не прикоснулся. Или, думаешь, почему так быстро сыграли эту чертову свадьбу? А потом, узнав о моей любви к тебе через три года после твоего побега, она устроила скандал на весь мир якудза. Обозвав чертовым педерасом, который запятнал честь ее семьи. Теперь понятно, почему прекратилось преследование. Оказывается, я этому обязан жене Эбису, кто бы мог подумать. Эбису сжал меня в своих объятьях, а потом, заглянув щенячьим взором в мои глаза, прошептал: — Я хочу, чтоб ты взял меня. Прямо здесь и сейчас. И будь нежен, я все-таки в заду как-никак девственник. Я, опешив, воззрился на красного как рак подчиненного Эбису и, перетянув к себе на бедра брата, стал готовить его задницу своими пальцами. Прелюдия затянулась на час, если не больше. Мужик старательно пытался управлять яхтой, отчаянно стараясь не слушать сексуальные охи и ахи Эбису. Как мы не сели на рифы, для меня осталось загадкой. Но, когда я наконец-то полностью проник в его пульсирующий жаркий задок и довел моего братишку до оглушительного оргазма, то с рулевого текло не меньше пота, чем с нас обоих вместе взятых. — Я точно кретин, — Эбису сыто развалился обнаженным на моих коленях. — Если бы знал, как это умопомрачительно, то еще бы в школе лег под тебя. Акира, я еще хочу! — Ноги не соберешь. Ты не забыл, вообще-то, это был твой первый раз, — предупредил я своего теперь уже любовника. — Плевать, — заржал откровенно Эбису. — Я не в том положении, чтобы бояться порванного зада! — Тогда пойдем в постель, я хочу тебя попробовать в разных позициях, — прошептал я как можно сексуальнее. Эбису хмыкнул и попытался вскочить на ноги, но потом, охнув, согнулся пополам. — Я тебя предупреждал. Так что, продолжение нужно? — Да, только отнеси меня на своих руках в каюту, — прошептали с пола. Я поднял брата на руки и, проходя мимо управляющего яхтой мужчины, уловил его благодарный взгляд. Видно, наши потрахушки сильно сказывались на его мыслительном и физиологическом процессе. *** Прошло еще две недели... Эбису сейчас был чаще снизу подо мной, нежели я. Вот ведь я и не думал, что когда-нибудь буду вытрахивать до изнеможения своего насильника-брата. А вот если бы он мне открыто признался в своей любви еще в школе и вел себя по-другому? Интересно, наверное, наша жизнь тогда сложилась бы иначе. И я наверняка был бы в него влюблен не меньше, чем он в меня. — Знаешь... — Мы лежали на капитанской кровати и курили одну сигариллу на двоих. — Я так хотел тебя увидеть, прежде чем умереть... Даже сбежал... — С чего это ты такое говоришь? — удивился я такой резкой перемене. Я смотрел на локоны своих волос, срезанные парикмахером, и откровенно боялся спросить, что же Эбису сделал с Арчибальдом за то, что тот меня подстриг в тот для меня судьбоносный сумасшедший день. Шелковая бордовая лента стягивала их с одного конца и все мои космы покоились в шкатулке из красного бархата, как какая-то драгоценность. — Да так, не бери в голову, — отмахнулся Эбису, затянувшись еще сильнее, а потом пуская кольца в потолок. — Что ты сделал с Арчи? — вдруг я рискнул спросить, ибо уловил, что братишка настроен сегодня на откровенность. — А кто это? — меня осмотрели цепким взглядом и когда увидели кивок в сторону раскрытой шкатулки, усмехнулись. — Ничего. Выбил два передних зуба этой гейской шлюхе за то, что смела прикоснуться к моей драгоценности — к тебе. — Я сам его просил обрезать мне волосы. Они мне мешали. Знаешь, как неприятно зимой погружаться с такой гривой под воду. Хотя теперь, кажется, это мне больше грозить не будет, так что отращу для тебя снова. — Можешь не успеть, братишка. Но спасибо, эти четыре недели были самыми счастливыми в моей жизни, — Эбису попросил меня взглядом не перебивать, а потом тихо заговорил: — Прости за все то унижение и боль, что я тебе нес всю твою жизнь. Я, правда, идиот, конченный кретин. Если бы я тебе тогда сказал, что люблю, думаю, все сложилось бы иначе. И мы были бы счастливы вместе не один последний месяц в моей жизни, а годы... Я послал бы отца куда подальше со всей его женитьбой и дебильным воспитанием. Ведь он лепил меня по своему подобию — бездушной сволочью и тираном! А я хотел только одного — быть с тобой... — Почему ты говоришь о смерти? — не выдержал я, в конце концов. — Акира, я зарубил Мию катаной, — Эбису потупил взор, а потом смял недокуренную сигариллу. — Что? — распахнул я свои глаза. — Да. Она набросилась на меня в темноте в тренировочном додзё с мечом наперевес, и я, прежде чем понять кто передо мной.. Уже разрубил ей голову! А ты ведь знаешь, она единственная дочь не менее властного клана, чем наш. Да и вся наша свадьба была лишь для того, чтобы прекратить кровопролитную войну между двумя ведущими и вечно враждующими семьями. Кто ж знал, что она влюбится в меня и сойдет с ума от неразделенной любви. — Но почему ты все не рассказал никому? — я сжал своего вляпавшегося в неприятности братишку. Ну почему я, только обретая хоть что-то хорошее, снова должен все потерять? Сначала Эрика, а теперь Эбису... Почему?! — Я виноват, и вряд ли моя кровь смоет это. Я всего лишь наслаждаюсь твоим обществом и жду своей судьбы, исполнения приговора. Мир якудза не позволяет ошибки, и меня убьют, иначе новой кровопролитной войны не избежать. — Но я не хочу тебя терять! — выкрикнул я, вцепляясь в Эбису. — Ты подарил мне намного больше, чем я рассчитывал. Я даже немного завидую тому сопливому мальчишке с синими, как океан, глазами и золотыми волосами. Ты всегда любил море и солнце, которые для тебя означали свободу. Этот мальчик, и правда, добился твоей любви, а ты так и не научился врать, моя единственная, запретная и шальная Любовь. Эбису услышал подозрительный шум на палубе и, притянув меня к себе, поцеловал в последний раз своей жизни. — Кажется, началось. Пора платить по счетам, — и в поцелуе выпивая мою душу до донышка, он огрел меня чем-то тяжелым по затылку. — Прощай, братик. Теперь ты свободен... Живи, я очень хочу, чтобы ты жил. И спасибо тебе за любовь этих четырех недель... Я всегда буду рядом с тобой, что бы не случилось... Это последнее, что я слышал от Эбису, а когда пришел в себя, то все было кончено... Яхту бросало на волнах, что говорило о том, что штурвал никто не держит. И я, хватаясь за разбитый затылок, попытался подняться на палубу, скользя в полутьме по ступеням, вымазанных в чем-то липком. Вся палуба была залита кровью и закидана порубленными телами, в центре которых лежал распластанный Эбису. Его раскрытые глаза смотрели в небесную ширь, и он чему-то нежно улыбался. Наверное хорошему, судя по его выражению лица. Несколько мужчин в черном, разодетых как ниндзя, с окровавленными катанами блуждали между поверженными, ругаясь по-японски. И когда я предстал перед ним, шатающийся и держащий себя за разбитый затылок, они резко замерли и замолчали. Но один из них снял с себя маску и, подойдя ко мне, заговорил: — Вы Акира-сама?! Я оторвал взгляд от своего мертвого братишки и узнал мужчину, хотя видел его единожды. Отец Мии сильно постарел и осунулся, а теперь, совершив возмездие, был совсем опустошенным. — Да, я помню вас. Вы и меня убьете? — поинтересовался у заляпанного кровью мужчины. Хотя сам выглядел не лучше с окровавленным затылком и заляпанными руками. Видно, ступени, по которым я поднимался, тоже были измазаны кровью. — Нет. Долг закрыт, нам не нужна война между нашими кланами, тем более, что ваш отец мертв, и теперь вы являетесь главой, — седой мужчина поджал губы и опустил взгляд. — Вы убили и моего... отца? — запнулся я на фразе. — Нет, он умер неделю назад, когда я предстал перед ним, требуя правосудия. У него так некстати оказалось слабое сердце. — Я могу попрощаться с телом брата? — я снова посмотрел на Эбису и на его волосы, трепещущие под ветром Атлантики. — Почему? Он ведь насиловал Вас всю вашу жизнь! Избивал и унижал, принуждал к извращенной близости. Мия мне все рассказала... О ненормальном болезненном влечении Эбису к Вам. Я посмотрел на мужчину и, пожав плечами, объяснил: — Он просто любил меня. Пусть ненормально, извращенно, но любил. Он, к сожалению, не умел выражать свои чувства по другому, ведь этому его никто не научил. Я хочу задать вам один вопрос. Он сопротивлялся, когда вы ему нанесли удар мечом? — я сузил свои глаза и посмотрел на оцепеневшего мужчину. — Нет... Я даже удивился. Он просто держал катану и как будто ждал, когда я убью его. Этот подонок наконец-то понял, что он совершил, и решил принять по-мужски свою смерть. — Он не был подонком. Он был просто воспитан моим отцом, никогда не говорите так о моем старшем брате — Эбису! — Я смотрел, как мужчина замахнулся своей катаной и на меня, решая, видно, и меня лишить жизни. — Смерть Мии была ошибкой, она сама напала в темноте на него первой, обнажив катану в додзё. А он, не узнав ее, просто зарубил, ведь нас учат убивать, не раздумывая, с детства! А теперь вы можете убить и меня, тем более у меня в руках нет оружия. Я услышал, как звякнул меч о палубу и увидел, как седой постаревший мужчина оседает на колени передо мной. — Почему он не сказал мне об этом сам? — Он ждал Вас, и я думаю, просто решил пожертвовать своей жизнью, дабы не развязать новый виток войны между нашими кланами. Сами подумайте, это сейчас ваша ярость смыта его кровью, а ведь если бы он не схватился за меч, а стал бы объяснять, как все было, Вы бы поверили? Только честно! — Нет... — прошептал отец Мии. — Простите, но меня ждет мой братик, я и так с Вами сильно заболтался... Я отнес Эбису на наше любимое место на козырек рубки и, прислонив его к бордюру, сел рядом. — Опять все решил сам. Так и не посоветовавшись со мной. Ты вечно был эгоистом. Мой любимый старший братишка. Сначала хотел забрать меня с собой на тот свет, а потом решил, что я должен жить один, без тебя... Как это на тебя похоже. Корабль до сих пор сильно покачивало из стороны в сторону, и голова брата иногда склонялась ко мне на плечо, словно он был до сих пор жив. — Закат сегодня прекрасен, я понял, как ты его любишь. Он снова цвета крови... Я закрыл глаза брата и, поцеловав его в висок, прошептал: — Где бы ты сейчас ни был, надеюсь, ты счастлив... Жди меня, когда-нибудь я снова буду с тобой вместе. А теперь мне нужно вернуться к моему маленькому мальчишке, ведь даже ты понял, как сильно я люблю этого сопляка.