Между 25-м и 138-м километром

— Оппа! Какой интересный поворот событий! Мигель остановился так резко, что идущий сзади Дэн чуть не сбил его с ног. Полоса тумана закончилась так же внезапно, как и началась, и перед двумя парами глаз открылся совершенно неожиданный пейзаж. — Что-то я не припоминаю, чтобы на горизонте виднелось хоть что-то подобное, когда я вчера рассматривал местность в поисках севера. – мексиканец задумчиво почесал переносицу. – Скажи мне, Хансен… Мы же не бредим? Впереди, куда ни взгляни – лес. Уродливые скрючившиеся деревья, то тут, то там покрытые пожухлой листвой, перемежаемые обгорелыми стволами, тянущими к небу обугленные ветви. — Странно. А с того места, куда нас… выбросило, казалось, что кругом одна степь! – удивился Дэн. – Я и гор-то никаких не заметил. Думал, до них еще идти и идти. — Думал он… - усмехнулся Мигель. – Туман тоже инструкцией не был предусмотрен! Меня другое волнует. Леса – валом, как мы в нем дерево искать будем? — А с чего ты решил, что оно будет именно здесь? — Слышь, ягодка ты моя… — Мигель жалостливо погладил Хансена по плечу. – Ты вообще имеешь представление о том, что такое горы? Ну, на картинках видел хотя бы? — Заткнись, а? – голос Дэна не предвещал ничего хорошего – Мы оба здесь – по твоей милости. Я не могу свернуть тебе шею еще раз. И нам еще неделю идти вместе к этому… бюро пропусков. Поэтому давай обойдемся без тонкой пастушковой иронии, которую сейчас ты пытаешься мне продемонстрировать. Объясни, почему дерево нужно искать именно здесь? — Да потому что в горах деревья не растут, идиот! — Может, на вершинах и нет, но на склонах – очень даже могут быть. Подожди. – Хансен достал из кармана колбу, в тысячный раз за сегодняшний день вытряхнул из нее бумагу и торжествующе воскликнул – Вот! На двадцатом километре вам встретится старое дерево! А мы сколько прошли? — Хм. А ты прав, ковбой Мальборо. — Вот видишь! — Да, вижу. Вижу только одно – что мы с тобой два кретина, которые прочитали свои инструкции и запомнили в них каждое слово, но не подумали о том, как будем измерять пройденный путь. — Элементарно, Ватсон! Человек движется в среднем со скоростью пять километров в час, значит… — Тебе Боженька часы сверху прислал? – ехидно полюбопытствовал Мигель. – Или у тебя есть собственный способ определять время на ходу? — Мы можем считать шаги… — Гениально! Дай, я тебя расцелую, мозг ты наш! Ей-Богу, если бы не твоя сообразительность – шли бы голодными всю неделю! — Я тебя предупреждал, пастушок? – Дэн подошел вплотную к Мигелю, сгреб рукой ворот майки. – Достаточно! Меня достал твой плоский юмор! Может, дальше один пойдешь? — Я мог бы пойти один. – Мигель спокойно взглянул в голубые глаза, на дне которых плескалась злость. – В конце концов, свою инструкцию я получил еще вчера. Но в том, что ты сейчас здесь, вместо того, чтобы бегать по стадиону со своим гребаным овальным мячом, виноват именно я. Мне нелегко далось решение остаться рядом с тобой, но я не знал, что находится в твоей колбе. Поэтому я, как дурак, сидел и ждал почти сутки, когда ты очнешься. Мне нужно было знать, что у тебя в инструкции не содержится указание пойти и утопиться в той самой луже мазута! — Ну, теперь ты в курсе, что это не так! Давай, проваливай, пастушок! Иди и ищи свое дерево в этом безумном лесу! Делай, что хочешь!!! — Я-то пойду… Да только ты без меня и двух шагов сделать не сможешь! — С какого бы хрена?! — С такого, что ты – слабак! Кроме как мяч свой гонять по полю, ничего не умеешь! С низким рычанием Дэн набросился на Мигеля, повалил его на землю, вжимая в пыль, смешанную с золой. Склонился и выдохнул в потрескавшиеся губы: — Ступай. Своей. Дорогой. Я и без тебя не пропаду. Еще секунда – и Мигель лежал, глотая пыль и глядя на то, как среди деревьев исчезает силуэт Хансена. *** Интересно, с кем Синтия сейчас пойдет на выпускной? Представив, как самая красивая девушка школы роняет одинокую прозрачную слезинку над моим бездыханным телом, а затем украдкой смотрится в карманное зеркальце и поправляет макияж, я улыбнулся. Хорошо, что Маа не видит. Сейчас уже раздался бы гневный крик – Дэниэль, ты неуважительно относишься к Богу! Не, Маа, все в порядке. Видишь, мне даже направление в рай дали. Правда, с дополнительными пунктами. Продолжая вслух отсчитывать шаги с того места, где разошлись наши с мексикашкой дороги, я пытался выбросить из головы мысли о своей собственной инструкции. «Уважаемый Дэниэль Хансен! Рады приветствовать Вас здесь, в Чистилище! Согласно таблице распределения, Ваша душа была направлена в рай. Мы приносим свои извинения, но на пути Вашего следования в пункт назначения произошли некоторые изменения. В частности, поступила информация о том, что в списке недопустимых прегрешений Вы нарушили пункты номер один и номер четыре, именуемые в дальнейшем «гнев» и «гордыня». На Вас накладываются штрафные санкции в виде прохождения отрезка чистилища между 25-м и 138-м километром. Ознакомьтесь, пожалуйста, с Вашей индивидуальной инструкцией. 1. День первый. Начинайте движение на север. Переход через Черные горы. На 20-м километре пути Вам встретится старое дерево. Там Вы найдете продуктовый набор. 2. День второй. Сверните на восток. Через Серые болота двигайтесь до тех пор, пока на Вашем пути не появится Мертвый ручей. Рекомендуем запастись водой. 3. День третий. Вступив в Красную пустыню за болотами, расходуйте силы рационально – путь не близкий. Направление – согласно Вашей интуиции. 4. День четвертый, пятый, шестой. Красная пустыня. Если движение – в правильном направлении, под гигантским камнем Вас ждет мазь от ожогов. 5. День седьмой. На выходе из пустыни подойдете к Анжелике. Получите паек и пропуск в Рай. Убедительная просьба – по пути никуда не сворачивать, иначе Вы рискуете провести остаток бесконечности в Чистилище! Дополнительные пояснения. Жажда, голод, сон, жара, болезни, депрессия и «хочу обратно» являются неизменными атрибутами Чистилища, вплоть до достижения посетителями пунктов «Ад» или «Рай», именуемых в дальнейшем А и Р. Администрация Чистилища не несет ответственности за утерянные или оставленные в процессе достижения пунктов А и Р личные вещи посетителей. Если вы участвовали в бонусной программе, предлагаемой Адом или Раем еще при жизни, сообщите об этом в пункте выдачи пропусков. Вам полагается дополнительная скидка. Желаем Вам хорошего времяпрепровождения! С уважением, Администрация.» Я вот честно, не понял, с какого такого… удивления столь вопиющая несправедливость? Восемнадцать лет не пить, не курить, есть оладьи с кленовым сиропом. Изображать паиньку и персонажа розовых дамских меЧТ. Мужественно грызть гранит науки, стараясь стать лучшим в глазах Маа и Паа. Погибнуть, в конце концов, в ржавой колымаге, выпущенной чуть ли не в середине прошлого столетия. А итог? Между 25-м и 138-м километром мой путь в рай ничем не отличается от дороги чертова пастушка в ад! Где логика? Споткнувшись выступивший корень дерева, я упал с небес на землю как в переносном, так и в прямом смысле. Не поднимаясь, подпер голову рукой. Задумался. Три тысячи пятьсот… Ну, и еще сколько-то там шагов. Итого примерно три километра. М-да, такими темпами я найду свое собственное старое дерево к концу следующего тысячелетия. А есть хочется уже сейчас. Больше, чем голод, мучит жажда. Может, если проковырять ножом отверстие в дереве, оттуда сок потечет? Не помню, где я прочитал об этом методе, но в книгах это срабатывало… Да только нож остался далеко позади, вместе с неуемным Герреро. Будь я проклят, если вернусь. Что-то мягко и аккуратно потянуло за штанину. Обернулся и увидел, как ногу опутывает тот самый корень, об который я споткнулся, а еще парочка ползет ему на подмогу. Резко дернулся. Не помогло. Приподнялся и попытался руками распутать сжимающийся выше колена узел. Пальцы будто током пронзило. В ноге появилось ощущение легкого покалывания. Видимо, кровеносные сосуды пережал, сволочь! Так, без паники. Какие у тебя сейчас сосуды, ты же труп?! Умер! Скончался! Значит, ничего страшного уже не произойдет! Хлесткий захват обоих локтей сзади – и я упал, связанный по рукам и ногам. Эй, там! Прекращайте! У меня в инструкции про рай написано! Не имеете права! Уберите это!!! Последний из вьющихся в воздухе корней петлей обвился вокруг шеи и сжал, перекрывая доступ кислорода к легким. — Мигель… - багровые круги поплыли перед глазами. Последней мыслью, мелькнувшей в голове, было: «Жаль, так и не извинился перед пастушком за грубость.» *** Был бы ты кукушкой, Хансен – цены бы тебе не было в этом лесу! Сплошное удовольствие слышать, как ты бубнишь себе под нос «Двести сорок пять… Триста восемьдесят…», создавая шум вокруг себя еще на десять километров в округе. Самостоятельный, блин! Дважды над головой этого недотыкомки скользила загадочная серая тень, заставляя меня хвататься за нож и подбираться ближе. Трижды он чудом огибал ямы-ловушки, расположенные здесь чуть ли не под каждым кустом. Еще несколько раз он пробрался сквозь заросли ядовитого плюща, с элегантностью балерины умудрившись не коснуться ни единой ветки. В какой-то момент мне подумалось, что такое везение – явно результат распределения в рай, и Боженька хранит своих любимчиков, но, наконец, произошел так ожидаемый мной сбой в победном шествии Наполеона по Европе. Красавчик рухнул, споткнувшись о предусмотрительно выползший на дорогу корень, я остановился и принялся ждать дальнейшего развития событий. Ну, ты прямо герой! Так ногой дергать… Будто в запасе еще три есть. Тихо, тихо. Давай, аккуратно, расслабься, покажи, что ты смирился… Да что ж ты творишь, дитя цивилизации?! Куда руками хватаешь? Еще зубами его укуси! Ну, вот, дочирикался? Теперь и руки связаны. А знаешь, ты начинаешь мне нравиться - с этой своей нелепой самостоятельностью. Я думал, что кроме регби и сисек первой школьной красавицы (на моей памяти их уже штук пять сменилось) тебя вообще ничего не интересует. А тут внезапно – такая борьба за жизнь. После смерти-то. Так-так, секундочку. Куда это тебя поволокло? Я выскользнул из-за дерева, заранее примерившись, куда нанести удар. Одним движением снизу вверх рассек корень, сжимающий твое горло. И услышал хриплое «Мигель…» Офигеть, парень! Нет, мне чертовски приятно, что ты не Синтию зовешь в последние минуты перед погружением в небытие, но почему я? Кстати, Иисус и дева Мария, у вас там никаких накладок в документах не произошло? Это ходячее недоразумение в рай вообще-то направлялось, а здесь, в чистилище, находится на испытательном сроке. Что за корни, нах? Что за ямы и плющи? Эдак мне придется его на руках до Анжелики нести! Пара взмахов ножом. Едва слышное шипение, обрубки корней на моих глазах втянулись прямо в землю, я подхватил обмякшее тело и поволок на открытое пространство между деревьями. Давай уже, бестолочь, дыши! Оттянул веко и увидел закатившийся зрачок. Сел на корточки, приблизил свое лицо к твоему. Ни малейших признаков дыхания. Эй, Хансен, ты что себе позволяешь? Сдохнуть вот так второй раз, у меня на глазах? Ну уж нет! Дрожащими руками задрал грязную футболку, надавил на грудную клетку, лихорадочно пытаясь вспомнить все, чему учили на уроках выживания. Что же там говорили??? Ах, да. Ни секунды не колеблясь, просунул ладонь и охватил вихрастый затылок со спутанными светлыми волосами. Пальцами свободной руки зажал крылья побелевшего носа, склонился еще ниже, набрал полные легкие воздуха и вдохнул его в безвольно приоткрытый рот. Нет, красавчик, ты у меня легким испугом не отделаешься! Дыши, мать твою! Я кому сказал?! Второй день подряд – сплошные бонусы! Этот идиот сперва захрипел протяжно, а затем со свистом втянул в себя воздух. Начинаю ощущать себя Чипом и Дейлом в одном флаконе. Посиневшие от недостатка кислорода губы постепенно светлели, приобретая бледно-розовый оттенок. И, повинуясь бессознательному порыву, я поцеловал их. Да, поцеловал. Не просто чмокнул от счастья, что этот новоявленный Индиана Джонс ожил и спустя несколько часов в очередной раз доведет меня до белого каления. Вот это... зефирно-розовое, полупрозрачное оказалось таким необычным на вкус, что я не удержался, втянул в себя сперва верхнюю губу, затем - нижнюю, вобрал в свой рот, жадно скользнул языком по гладкой поверхности нёба. Не знаю, что на меня нашло. Помутнение разума. Отпрянул, ощущая легкое головокружение. Герреро, похоже, за двое суток в чистилище ты тронулся разумом больше, чем за все восемнадцать лет реальной жизни! Держи себя в руках. Ты остановился не потому, что перед тобой - парень, а потому, что это ходячее недоразумение сейчас без сознания, и как-то стыдно пользоваться его беспомощностью. Оставь прошлое там, где ему самое место - позади. *** — Если тебе так хочется, можешь считать шаги. Только не вслух, я тебя умоляю! Дэн открыл глаза и сфокусировал блуждающий взгляд на размытой фигуре. — Три тысячи пятьсот… - горло саднило так, будто наждачкой изнутри прошлись. – Как ты здесь оказался? — Гулял. – неопределенно ответил пастушок, поднимаясь и отряхивая с брюк комья прилипшей глины. — Следил за мной? — Пфф. Больше делать нечего. Говорю же – гулял. Иду себе по лесу, солнце светит, птицы поют, травка зеленеет, а тут ты лежишь. — Ну и шел бы дальше. Мало ли, может, я тут отдохнуть решил? — Так я именно это и подумал! – усмехнулся Мигель. – Если ты уже отдохнул, может, продолжим путь? Или ты у меня по-прежнему самостоятельный? Сам стоишь, сам идешь, сам лежишь на сырой земле? — Я не у тебя, а сам по себе самостоятельный, - огрызнулся Дэн. Внезапно в его взгляде появилось изумление, он подскочил, встал на четвереньки и коснулся ладонью почвы. – Как ты говоришь? Лежу на сырой земле? Ни слова не говоря, Мигель опустился рядом на колени и принялся лихорадочно ковырять землю ножом. Спустя несколько секунд, Дэн присоединился к раскопкам, выгребая пальцами из появившейся ямки влажные комки глины вперемешку с корешками. Копали молча и сосредоточенно, с каждым мгновением понимая, что вода все ближе. В глубине узкого вырытой норы поблескивала спасительная влага. Дэн сглотнул и протянул руку, намереваясь зачерпнуть воду. — Стой. – Мигель отодвинул в сторону Хансена, опустил в самодельный колодец ветку, валявшуюся поблизости, вытащил на поверхность, понюхал намокшее дерево, лизнул. – Ну, вроде бы не серная кислота. Можешь пить. Он смотрел на растрепанного парня в грязно-голубых джинсах, жадно глотающего мутную воду, и с удивлением осознавал – теперь он несет за него ответственность. Утолив безумную жажду, Дэн очнулся. — О, черт! Прости!!! — Все в порядке, Хансен! Разве ты не знал, что мексиканские пастушки питаются воздухом и могут неделями не пить? – Мигель аккуратно зачерпнул немного воды и… плеснул себе в лицо. Несколько минут он смывал с себя пыль и грязь, и лишь после этого сделал первый глоток. Завороженным взглядом Дэн наблюдал за тем, как по оливковой коже подбородка стекает капля воды, как неспешно, пригоршню за пригоршней, глоток за глотком, поглощает жидкость поджарый, будто породистая гончая, мексиканец, час назад спасший его условную жизнь. На умытом лице светились удовольствием жгуче-черные глаза. — Эй, Мигель… — Чего тебе, ковбой? — Пошел к черту! – Дэн улыбнулся и протянул руку. – Перемирие? — С 25-го по 138-й километр обещаю тебе быть паинькой! – Мигель сделал последний глоток, вытер влажную ладонь о штаны, сжал пальцы Дэна. – Хотя… Если ты не прекратишь свое занудство… Мне будет сложно устоять, когда ты в очередной раз рухнешь отдыхать под очередным деревом! — Договорились. Ну что, вперед? — Подожди. – сняв с себя жилетку, Мигель колдовал над ней, отпарывая подкладку и проделывая ножом дырки по всему периметру куска кожи. Стянув срезанным с ближайшего куста гибким прутом получившиеся отверстия, зачерпнул пригоршню воды, вылил в импровизированный бурдюк, удовлетворенно улыбнулся. — Не протекает. Чего сидишь? Давай, наполняй. Или ты собираешься до Мертвого ручья от жажды мучиться? И не надо так на меня смотреть. Все правильно. Из нас двоих мозги, как показала практика, водятся у меня, значит, ты пока на грубой силе будешь авторитет нарабатывать. Шипение, вырвавшееся сквозь сжатые зубы, явно говорило о том, что язвительный укус достиг своей цели. Ничего. Зато меньше будет думать о предстоящем пути. Я должен извиниться. А чертов пастушок идет вперед, волоча бурдюк с набранной водой так, будто вышел налегке на вечернюю прогулку по Миддл-роуд! Он спас мне жизнь. Ну да, сперва угробил, затем спас. Хансен, ты бредишь. Какие извинения? Будешь в раю – скинешь ему смс. Бла-бла-бла, уважаемый мистер Герреро, я тут в джакузи, пью апельсиновый фреш, мисс Америка-1956 делает мне массаж, и между делом хочу тебе сказать… Скотина ты, Хансен. Безрукая, безногая и беспомощная. Какой тебе рай? Ты бы до сих пор сидел на пятачке пожухлой травы среди огромной пустоши и изыскивал способы набрать 911 с того… нет, уже этого света! Идет впереди так, будто ничего не случилось. Мог бы уже дважды меня бросить. Интересно, каково для него – понимать, что вся эта «дорога на Мандалай» завершится через несколько дней пайком и пропуском в ад? Худощавая спина в обтягивающей фигуру черной майке демонстрировала выпуклости мышц. Надо же… И это Я гордился своими бицепсами, квадрицепсами и прочей хренью? Пфф. Хансен, я тебя умоляю – дай тебе пять литров воды в кожаной жилетке и скажи нести вперед на неопределенное расстояние – на каком километре ты бы свалился? Кстати, о километрах. Пора бы уже и дереву появиться. Ну, особенному какому-нибудь. Светящемуся, допустим. Или висящему в воздухе. Или с табличкой «Дерево с пайком». Последний вариант как нельзя больше устроил бы нас обоих. — Давай, я понесу! — С удовольствием доверил бы тебе наши запасы питьевой воды, но у тебя что рученьки, что ноженьки - все одинаково кривое. — беззлобное подтрунивание. Внезапно в голове всплыло странное ощущение. Я лечу в пропасть, а мое тело подхватывает сильная рука и тащит на поверхность, туда, где есть свет, воздух и жизнь. Я падаю ниже и ниже, а чей-то голос кричит: «Дыши, мать твою!» Я опускаюсь в мягкую перину вечного сна, и в этот момент моего рта касаются нежные, словно перышко, губы, и вдыхают в меня глоток кислорода. И, будто бы и этого мало, словно разряд тока, меня прошибает дикое желание…вернуться. Всплыть. Открыть глаза и увидеть. Серые предрассветные сумерки, мечущиеся тени, шорох пересохших губ... Что это было??? Сделав несколько торопливых шагов вперед, догнал упрямо волокущего бурдюк Мигеля. — Ну, что еще? — Мне нужно кое-что сказать тебе. — Так, – Мигель остановился, вытер пот со лба, выдохнул устало, - Красавчик, может, отложим твое «кое-что» до того момента, когда найдем дерево со жратвой? — Это не займет много времени. Мы ищем это дерево уже куеву тучу времени, и можем, кстати, потратить на его поиски ту самую оставшуюся бесконечность, которой нам угрожает Администрация. Поэтому мне нужно сказать тебе то, что я хотел, сейчас. — Ок, давай, толкай свою речь. – внезапно в глазах Герреро мелькнул огонек любопытства. – Ну же, ниньо! Я жду. — Я хотел… попросить у тебя прощения. — Чего???? — Прощения. Мне действительно стыдно перед тобой за свое поведение. — Одну минуту. – Мигель аккуратно прислонил бурдюк к поваленному дереву, подошел ко мне и пощупал рукой лоб. – Вот это что сейчас было? — Не смешно. — Ага, согласен. Похоже, кислородное голодание не прошло бесследно. Значит, мы с тобой стоим посреди леса… А горы еще и не начинались… Неизвестно, где нас застанет ночь, и как эта ночь вообще будет сегодня выглядеть… И тут – тадам! – наш мистер Америка решил осчастливить присутствующих своими извинениями, так? — Примерно. — Отлично, извинения приняты, реверансами обменяемся позже, письменные уверения в нежных чуЙствах пришлем друг другу по почте, из ада в рай, а сейчас давай уже продолжим путь?! Или ты собираешься снова несвоевременно заявить о своей самостоятельности?! И впервые за последние пять лет я обратил внимание на то, что мексиканец красив. Мускулистые предплечья. Впалый живот с угадывающимися под черной майкой кубиками пресса. Подтянутая фигура – не чета парням из команды, выносящим из «качалки» мышечную массу, не имеющую ничего общего с выносливостью. Правильные черты лица. Нос с горбинкой, бездонные черные глаза. Выступающие скулы. Губы. Губы… С трудом отвел взгляд. — Мне плевать, принял ты мои извинения, или засунул их в свою задницу. Я прошу прощения у тебя за то, что грубил тебе все это время, за насмешки и недоверие. Герреро, мы не знаем, чем обернется для нас следующее мгновение, поэтому я должен был сказать тебе это именно сейчас. Где-то впереди раздался треск, а затем мягкое серебристое сияние проникло сквозь деревья, окружая поляну, на которой мы остановились. Мигель инстинктивно схватился за нож, крадучись, скользнул между почерневших стволов, а затем тихо и мягко произнес: — Так вот как выглядят искупления грехов… Эй, Хансен! Иди сюда! Вот оно, наше дерево… Прямо на наших глазах стоящая у подножья черной горы старая яблоня со скрюченными ветвями покрывалась кипенно-белыми цветами.