Между 25-м и 138-м километром

Ковбой улыбался во сне, доверчиво прижавшись ко мне всем телом в поисках тепла. Несколько долгих секунд я рассматривал его лицо, смеженные веки, морщинки между бровями, забитые пустынной пылью – их не было еще несколько дней назад… Костер догорал. На небе светлой полоской занимался рассвет. Измученное тело отказывалось шевелиться. Кряхтя, как столетний баобаб, я добрался до рюкзаков с провизией и канистр с водой. Запасов еды – на сутки. А если завтра не найдем выход из этого замечательного места – воды хватит как раз на то, чтобы умыться и встретить небытие с чистыми лицами. Еще и валун с мазью, который предстояло найти сегодня, по мнению чистилищной инструкции. Поставив две консервные банки, наполненные водой, на угли костра, я осмотрелся вокруг. Пески, расстилавшиеся по сторонам еще вчера, сменились каменистой пустошью. Ни конца, ни края… Куда идти-то? - Ну, и куда идти? – Хриплый голос за спиной заставил меня подпрыгнуть от неожиданности. - Прямо, ниньо. Прямо. Куда бы мы ни пошли – наш путь все равно будет закончен, неважно, найдем ли мы отсюда выход, или останемся сидеть двумя высохшими скелетами в назидание тем, кому еще только предстоит это. Неумолимое в своей безысходности солнце вставало прямо над нами, вырастая багровым эллипсом над головой. Нарисовалось… Не сотрешь. - Да здесь, куда ни кинь – везде прямо! - Значит, везде и пойдем. Сейчас глотнем горячего – и в путь. Под первыми лучами восходящего «светила» я смог рассмотреть масштабы солнечных ожогов Хансена. М-да, валун с мазью идет в списке необходимого под номером один. Сгорел он весь, начиная с кожи на пальцах и заканчивая покрасневшим и покрытым волдырями впалым животом. Утренняя прохлада грозила обернуться вчерашним дневным пеклом уже спустя пару-тройку часов. Нужно было идти. Ковбой деловито – насколько позволяло состояние шкуры – собрал пожитки, залпом осушил банку с кипятком, подхватил одну из двух канистр с водой и замер на краю спуска в неведомую долину, всем своим видом демонстрируя: готов к труду и обороне. Истинный бойскаут, ей-Богу! Будто и не было вчерашних откровений. Мне стоило бы задуматься и о том, в каком направлении двигаться дальше, и о том, как отговорить эту ранимую до душевных потрясений бестолочь от попыток последовать за мной в ад, но… Я вспоминал его пальцы на своих волосах и наслаждался этим сиюминутным счастьем. Счастьем – помнить. Какого черта мы потеряли столько времени там, где еще были живы? Дэн пригладил влажной от воды пятерней спутанные волосы, взглянул на меня исподлобья. - Имей в виду – я не передумал. - Твое право. - Тогда… что? Вперед? - На поиски святого Грааля, то бишь скалы с мазью для твоей нежной кожи! – Буркнул я себе под нос. - Можно подумать, тебе не больно, Дункан МакЛауд! Больно… Не больно… Какая разница? Идти все равно нужно. Я проверил, на месте ли веревка, нож, бесполезная зажигалка Томаса… Кто знает? Вдруг пригодится. Ковбой первым шагнул вперед, не оборачиваясь. Кажется, это последнее в нашей призрачной жизни путешествие, пусть и не ведет по тропам заповедного Йелоустона – но сделало из него настоящего мужчину. Спуск вниз прошел без приключений на пятые точки, хотя подсознательно я ждал подвоха. Шутка ли – за вчерашний вечер взбудоражить все святое семейство, судя по спецэффектам… Авось, все обойдется. В конце концов, никто не прислал нам по колбе, свидетельствующей о том, что маршруты резко меняются. Что бы там ни говорил этот мачо – за мной он не пойдет. Не позволю. Оранжевый эллипс над головой распустился всеми лучами, кожу на плечах ощутимо обожгло, будто в термостате наверху кто-то отрегулировал датчик на максимальную мощность. - Эй, ковбой, ты там как? - КАком! Ну, и чего ты огрызаешься? Будто невинная девица, которой я отказал в ее наилучших чаяниях? Эксперимента ему захотелось… Попробовать… Нет уж, дарлинг, секс ради секса – это не мое, когда речь идет о тебе. Глупый. *** Спустившись на кухню, я обнаружил, что мы снова ждем к ужину Тейлоров. - Синтия тоже будет! – Отец подмигнул мне, а на его лице появилась странная, скользкая улыбка, будто он был в каком-то тайном сговоре со мной. - Маа, тебе помочь? – Все, что угодно, только не смотреть. Не видеть. Не вспоминать. - Зажги уличное освещение и проводи гостей в дом, дорогой. Вечерняя прохлада остудила мои пылающие щеки. Сумерки сгущались, на город опускалась ночь. Интересно, что задумал папа? - Дэн, ты говорил, что у тебя есть все диски с Rammstein? – Синтия трогала мою коленку, я очнулся и понял, что этот вопрос она задает второй, а то и третий раз, а внимание всех присутствующих приковано ко мне, витающему в облаках. - Что?... А, да. - Можно мне взять у тебя парочку и переписать дома? - Конечно! - А… Ты не покажешь мне все, что у тебя есть? Чтобы я выбрала нужные? – Ямочки на щеках. Кокетливо прижатые к груди руки. Взмах ресницами. – Пожалуйста! - Дэнни, проводи даму в свою комнату, пусть выберет то, что ее душе угодно! – Отец рассмеялся, махнул рукой в направлении лестницы, Синтия встала, задев меня бедром, обдав ароматом свежего юного тела… Я все еще пытался нащупать выключатель на стене, когда тонкие пальчики коснулись моей шеи… - Дэнни! – Шаловливый шепот в ухо. – Дэнни, не торопись. Шорох ткани в темноте. Мою руку взяли и положили на худенькую ножку, чуть выше колена. Все мысли, бродящие в голове, были сметены бурной плотиной первобытного желания. Хрипло вздохнув, я прижал ее тело к стене, склонился и вдохнул… Он пах по-другому. Терпко. Горячо. Так, что столбик термометра зашкаливал до 230 по Фаренгейту. Никаких тебе нежных лаванд и померанца. Он пах… иначе. Поэтому я дернул ворот очередной полупрозрачной блузки, надетой сегодня Синтией, и зарылся носом в теплую впадинку грудей. Похоже, она не возражала. Руки, задирающие белоснежную майку Ло… Больно. Скомкав ткань, я добрался до застежки белевшего в темноте бюстгальтера, на ощупь расстегнул ее и коснулся шелковистого комочка плоти. Судя по резкому выдоху и подавшемуся навстречу телу, я все делал правильно. В голове билась пойманной птицей всего одна мысль. Больно. В паху стало тесно, сердце застучало с утроенной силой, я протиснул свою ногу между ног Синтии, и, не чувствуя сопротивления, двинулся дальше. Запах лаванды щекотал ноздри, заставляя морщиться. Рука, оглаживающая бедра, добралась до кромки трусиков и потянула вниз. Словно со стороны я наблюдал за своими действиями. Пальцы накрыли холмик с пушистыми волосками, раздвинули две мягкие половинки, проникли внутрь… Бедра Синтии подались мне навстречу. Резко. Быстро. Мне оставалось наблюдать, как она нанизывается на мои пальцы, с каждым разом все сильнее, ускоряя темп, царапая меня маленькими ноготками и выстанывая мое имя… Больно. Он так же касался Ло? Этой, неизвестной мне девочки? Что он испытывал при этом? Такую же смесь отвращения и возбуждения, как и я сейчас? Мигель… Да где же ты, черт возьми? Чуткий слух уловил скрип половиц, спустя секунду шаги приблизились к двери моей комнаты. - Синтия, у меня нет одного альбома, но я могу попросить диск у друга. - Было бы неплохо. – Она поправила юбку, застегнула пуговицы блузки и выглядела довольной. Шаги за стеной отдалились. - Зачем тебе все это? - Нууу… - На щеках девочки вспыхнул румянец. – Мне нужно было проверить. Но сейчас все в порядке. - Что проверить??? - Как ты отреагируешь на меня… Миллион мыслей закружился хороводом в моей голове. Синтии не свойственно такое поведение… Внезапный ужин… Странное подмигивание отца… - Ты о чем вообще? - Обещай, что никому не расскажешь! – Синтия заговорщически приблизила губы к моему уху. – Я вчера случайно услышала разговор моей мамы с твоей. - И что? - Твоя мама переживает из-за этого парня… Мексиканца. Ты так его расписал, что и ежу понятно, что он нравится тебе. - Синтия! – Мне надоело притворяться паинькой, поэтому я сгреб нежное тельце за грудки и прижал к стене второй раз, но уже с совершенно другими намерениями. – Да, Мигель – хороший парень и отличный друг, но что это за проверка? Что именно ты услышала в разговоре наших мам? - Оу, Дэнни, ты такой сильный! – Казалось, половину сказанного она попросту пропустила мимо ушей. – Мне понравилось все… Все эти вещи, которыми мы сейчас занимались. И теперь я точно знаю, что ты – не такой. - Какой? – Сердце застыло от осознания правды, которая сейчас вот-вот прозвучит из этих пухлых розовых губок. - Ну, в смысле… Твоя мама сказала моей… - Было видно, что Синтии неловко. – Как бы… Она решила, что этот… Мигель нравится тебе не как друг. - Не понял… - Понял я все, конечно, не в пустыне рос, но все же… - Дэнни, ты же не гей! – Синтия рассмеялась весело и задорно, скользнув рукой по еще не успевшей опасть выпуклости на моих джинсах. – Родители вечно придумывают то, чего нет на самом деле. Если бы они сейчас зашли в эту комнату, то решили бы, что и я – не девственница! - А ты…? – Нужно было прийти в себя, собраться с мыслями, поэтому я задал этот глупый вопрос, не рассчитывая получить на него ответ, но девочка, на которую я еще недавно одновременно и дрочил, и молился Богу, спокойно ответила: - Конечно. Я не собираюсь, как многие, расставаться с этим в двенадцать-тринадцать лет. Но, Дэнни, если мы с тобой поженимся, нам нужно…узнать друг друга ближе. Господи… Я не знал, что делать. Что говорить. Мир перевернулся и застыл в точке невозврата. Девочка с вьющимися белокурыми волосами обняла меня и совершенно по-взрослому произнесла: - Ты нравишься мне. Матьматьмать… «- Чего ты хочешь? -Тебя». *** Наверное, сверху – там, где заседал и Бог, и вся его команда – было хорошо видно, что раз в три минуты моя голова непроизвольно поворачивается назад. А как же иначе? Великий и всемогущий Повелитель пустынь, Черных скал и Серых болот тащится метрах в пятидесяти от меня, предоставив мне право выбора – куда идти, за каким валуном сворачивать налево или направо… В душе (если она еще оставалась) разгорался крохотный костер гнева. Мало того, что вчера… Про «вчера» вспоминать не хотелось совсем. Что на меня нашло? Какое «попробовать»? Да вы посмотрите на него! Где-то в глубине души заныло тревожно и нервно… Он целовал тебя, Хансен. Иди к черту, память! Я сделал еще пару шагов вперед. Мало того, что вчера он не согласился на мое предложение, так еще и сегодня – напоил меня кипятком из банки и сделал вид, что ничего не было! «А ничего и не было!» - услужливо подбросил информацию мозг. «а ты бы хотел?» - услужливо задала вопрос душа. «А что ты будешь делать, если…?» - мозг, похоже, вступил в диалог с душой. Намечалась схватка, причем без участия моего бренного тела. «Ну и попробую! Было же уже однажды!» - похоже, душа решила пойти ва-банк. «Бездоказательно. Не помню – значит, не было. Да и вообще, какой из меня гей, на хрен?» - Мозг выдвинул контраргументы, я улыбнулся, чувствуя, что еще немного – и съеду с катушек, благодаря таким диалогам. Рука сзади похлопала по плечу. Обернулся. Консервная банка, наполненная водой. - Держи. Как нельзя кстати. Ни слова ни говоря, вернул пустую емкость и вновь поволок вперед свое тело. Чертов пастушок… Идет там сзади и воду мне наливает… Заботится… Душа, отвлекшись от перепалки с разумом, напомнила, что Герреро, типа, неплохой. И вообще, он вчера топливо для костра собирал. Разум истерично возмутился – да лучше бы он не топливо собирал, а тормоза у машины проверил! - Цыц. Я остановился. Эллипс на небосводе показывал наступивший вечный полдень. Ни облачка. Ни тени. Мигель догнал меня. Ни слова ни говоря, опустился на землю, застыл, как истукан с острова Пасхи. - По моим расчетам, часов двенадцать. - Время пить «херши»? – Язвительность, вертевшаяся на языке с самого утра, наконец, получила свободу и вырвалась наружу. - Время подумать, ковбой. - О чем?! - В каком направлении двигаться дальше. Понимаешь – черные глаза уставились на меня, и только сейчас я обратил внимание на то, насколько уставшим выглядит пастушок – мне очень не хотелось бы к закату обнаружить и себя, и тебя на местном кладбище тех, кто не дошел до финиша. - С чего ты решил, что мы идем не туда? - Ниньо… - Пастушок вернулся к прежнему обращению, и это больно резануло слух. Наивный. Он что, правда, считал, что я, выросший в Миддлтоне, не знал, что означает «керидо»? – Мы абсолютно точно идем «не туда», и я понятия не имею, как это изменить. Я присел на корточки рядом с ним, протянул руку, чтобы набрать воды в банку, и обнаружил, что воды в канистре осталось на донышке. В емкости Мигеля оставалось еще больше половины жидкости. - Так вот, ниньо, если мы не найдем убежище от солнца и валун с мазью в течение ближайших пары-тройки часов – до вечера мы не дотянем при этом пекле. Вот так. Обыденно и спокойно. Да хрен с ним, чистилищем! Я только-только начал привыкать к мысли о том, что не так уж и плох вот этот парень с глазами цвета спелых маслин и жестким ежиком волос… Я только-только позволил вползти в свою душу мысли о том, что поцелуи с этим негодяем мало того, что были в прошлом – они и в настоящем мне нравятся! Да, в этом гребаном, пост-жизненном состоянии! Я только-только начал разбираться в том, «Ху из ху» был в моей жизни. И он, мать его, сейчас сидит со скрещенными ногами посреди пустыни и заявляет, что – типа все, конец? Идем не туда? - Дать попить? – Заботливо налитая в консервную банку вода протянута мне загорелой дочерна жилистой рукой. - Я. Тебя. Ненавижу. - Вот удивил-то… В голове пронзительно зазвенело. *** - Дэнни, сегодня я заберу тебя из школы! Паа завязывал галстук, стоя перед зеркалом в гостиной, выпячивая подбородок, проверяя, насколько тщательно он выбрит. Шелковая материя струилась по светло-голубой рубашке. - У меня дополнительные задания. - Договорись на следующую неделю. Нам нужно заехать в кое-какое место. - А это не может подождать? – Мне хотелось подкараулить Нину после уроков и задать ей в лоб пару вопросов. - Нет. Нам назначено. Это касается вашего похода. – Отец повернулся ко мне и улыбнулся. – Не дрейфь. Психологический опрос. Вдруг еще кто-нибудь потеряется на просторах Йелоустона? Наша команда разрабатывает линию поведения для подростков, оказавшихся в подобной ситуации. Я сам предложил тебя, как одного из участников тех событий. Ну конечно, пап. Это же так… По-начальственному – подсунуть своего сына подопытным кроликом для научных тестов… Интересно, насколько поможет мой собственный опыт тем, кто застрянет на пару дней в заповеднике, имея в наличии лишь палатку и набор быстрорастворимых супов? Или предлагаешь рассказать им правду? О том, что обе ночи я был занят не заботой о собственной безопасности, а о том, как… Руки задрожали настолько явно, что я сунул их в карманы джинсов. - Ничего не слышно о… моем друге? - Герреро? – Узел галстука расположился идеально ровно между уголками воротничка. Отец в очередной раз повернул голову к свету, и я увидел, как солнечный луч выделил пряди седых волос на коротко стриженом виске. - Да, я спрашиваю о нем. - Пока тишина. Я узнавал – он не значится ни в сводках происшествий, ни в криминальных отчетах, ни в социальных… Дэнни, твой… кхм… друг мог запросто податься в бега, уехать на заработки, прогуливает школу. От мексиканцев можно ожидать чего угодно. Мне жаль, что приходится разочаровывать тебя, но нет ни одной объективной причины, по которой Мигель Герреро не посещает школу. Разве что… Он не хочет видеться с тобой. Последние слова отец произнес, почему-то пристально глядя на Маа, стоящую у меня за спиной. Я резко обернулся и еще успел застать на ее лице выражение безмерной любви. - Дэнни, не переживай. Он обязательно найдется! Ты уверена? Вчерашний разговор с Синтией заставил меня задуматься – а на чьей же ты стороне? Знакомство «с пеленок», еженедельные ужины, мягкое поощрение нежной детской дружбы… Конечно же, что может оказаться страшнее, чем разрушенные мечты? Маленькая машинка Маа петляла по улочкам, я сидел на заднем сиденье и теребил ремень безопасности, надежно удерживающий меня на своем месте. Месте Дэниэля Хансена, сына мэра города. Нормального мальчика тринадцати лет. Мальчика, который дружит с такими же. Своего круга. Своей весовой категории. ФАК!!!! Клацнув застежкой, я отстегнул ремень, глядя неотрывно в испуганные глаза Маа, следившей за мной в зеркало заднего вида. - Останови здесь. - Дэнни! - Думаешь, я не знаю? Я вырвался из тесных пут нейлоновой защитной ленты, подвинулся ближе к водительскому сидению. - Как ты могла? - Мальчик мой, о чем ты? – Было видно, что мама искренне взволнована и расстроена. – О чем ты не знаешь? Сынок, что случилось? - Ты. И миссис Тейлор. Вы вдвоем обсуждали меня. Вы строили догадки, что может связывать мальчика с хорошим воспитанием и отброс из трущоб. Кто из вас предположил, что он нравится мне больше, чем просто друг? – В легких не хватало кислорода, я захлебывался гневом, чувствуя, как темнеет в глазах. - Дэнни, я обсудила происходящее с отцом… В голове лопнул огромный солнечный шар, заполнив черепную коробку ошметками яркого света. Вот оно что… Нащупав ручку, открывающую дверь автомобиля, я выскользнул наружу. Взглянул на Маа. Бесполезно. Все, что я рассказал ей, обернулось во вред. Она посмотрела на меня с любовью и непониманием. Затем вздохнула, завела машину, и тронулась с места. Больше я никогда не видел ее такой. *** Я ожидал подвоха… Но вот такого? За очередным поворотом ковбой остановился и выкрикнул: - Смотри!!!! Смотреть было на что. На горизонте всеми цветами радуги переливалась и сияла размещенная прямо в небе надпись «Бюро пропусков. 8 км». - Постой, постой. Пришлось догнать ускорившего шаг Хансена и схватить его за шиворот – так резво он рванул вперед. - Ниньо, если ты считаешь, что сейчас одолеешь марафон в восемь километров – и наступит счастье, ты жестоко ошибаешься. - А почему нет? – Ковбой вырывался из моих рук, на лице его побледнели носогубные складки, свидетельствуя о недостатке кислорода, а сам он едва держался на ногах. – Кто сказал тебе, что нам обязательно выполнить все пункты этого гребанной инструкции? Скрутив его и завалив на каменистую землю, я абсолютно невежливо съездил по левой щеке. Не помогло. По правой. Господи, прости. Я помню, что это мне нужно подставлять щеки под удар, но ты же видишь… В голубых глазах мелькнули проблески разума. - Ниньо… Мой шепот был вкрадчивым и тихим, как шелест морского прибоя где-нибудь на побережье Малибу, на котором я никогда не бывал. - Керидо, сладкий… Потерпи. - Да почему я должен тебя слушать?! Почему я должен терпеть?! – Гнев из моего ковбоя не просто вырывался наружу, он извергался волнами, аки Везувий. – Что ты там о себе возомнил? Почему я должен поступать так, как приказываешь ты???? Небо над головой потемнело, затягиваясь свинцового цвета облаками. Я удерживал валяющегося в пыли ковбоя за запястья, решая, какие слова привести ему в качестве аргумента… - Ты бросил меня. Едва слышный свистящий шепот. - Бросил? Керидо, я никогда… - Врешь!!!! Тело изогнулось в немыслимом повороте, секунда – и уже я лежу, прижатый к мелким камням, впивающимся в лопатки и превращающим кожу в мелкие лохмотья. - Ты ушел. Испугался. Ты попробовал меня на вкус и исчез, предоставив мне самому разбираться, кто же я есть. - Это не так! – Если бы не тяжесть тела, нависшего надо мной… - Хватит! – Ковбой тяжело дышал, обожженная кожа стала синевато-багрового цвета, и я понимал: не найдем мазь – плохо дело. – Я вспомнил. Теперь я помню все. - И что же ты помнишь, детка? – Распростершись на камнях, я лежал и всматривался в глаза, потемневшие до цвета грозового неба. - Ты исчез из школы на две недели. И сделал это специально. Ты знал, что я буду переживать… Искать… Тебе нравилось сидеть в своем мексиканском квартале и знать, что где-то по школе бегает мальчишка, которому ты… - Что, Дэнни? Слова вырывались сквозь пересохшее горло с трудом. - Так что, Дэнни? - Которому ты нравишься!!!! Я лежал и чувствовал, как последние силы покидают меня. И это – все? Все, что он вспомнил? - Фак ю, Дэниэль Хансен. – Отряхнувшись от каменной кошки, я поднялся, посмотрел на сияющую надпись и понял – все, выдохся. – Нравится считать меня виноватым? В добрый путь. Хочешь добираться до надписи, минуя инструкцию – вперед. Я умываю руки. Не моя вина, что у тебя в голове творится черт-те что, но клянусь – я никогда не бросал тебя. Это ты от меня отказался. - Пошел к черту! - Окей, детка. *** Сперва привезли непривычно тихую маму. Она ходила по отмытым и заново выкрашенным комнатам нашего дома и улыбалась. От ее улыбки у меня мурашки по коже бежали. Санчес сказал, что, может быть, это до возвращения Пако? Мелкий рванул навстречу мне, едва распахнулись двери фургона с эмблемой органов социальной защиты Миддлтона. Впился в меня тоненькими ручками-прутиками, обхватил изо всех сил… - Мигель, не отдавай меня! Прижав к себе тощее тельце, я угрюмо уставился на парочку, вышедшую из фургона. - Миссис Герреро дома? Могу поклясться, на лице этой тетки с пучком ржавых волос на голове блуждала ухмылка. Будто она была уверена… - Одну минуту. Не отцепляя от себя братишку, я поднялся в спальню мамы. - Вставай. Впервые в жизни я позволил себе грубость. - Вставай, мать твою!!!! - Что случилось, детка? Хорошо, хоть перегаром не пахнет. Транквилизаторов наелась… - Мама, приехали из соцзащиты. Привезли Пако. - Паааккоооо? – Взгляд пытался сфокусироваться на мелком. Наверное, что-то во мне сместилось и щелкнуло. Я понял, что у нас нет ни матери, ни отца. И один лишь я несу ответственность за это тельце, прижавшееся ко мне изо всех сил. Я ударил ее. Наотмашь. Щека покраснела, голова мотнулась безвольно назад, во взгляде мелькнула искра разума и понимания, за которую я и зацепился. - Мам. Сейчас ты спустишься вниз и подпишешь документы. Ты будешь внимательной и ответишь на все вопросы, которые тебе зададут. А потом мы с Пако уложим тебя спать. Понятно? - Да. Глядя на то, как мать беседует с инспекторами, я думал о двух вещах. Первое – мэр Хансен сдержал свое слово. Второе – как жить дальше? Рука скользнула в карман штанов и сжала маленький серебряный крестик. Нина сняла с плиты овощной суп – фирменное блюдо ее семьи, которым она очень гордилась. Голодный Пако съел порции три, не меньше, и унесся на задний двор, радуясь покрашенным качелям. - Что там в школе? Наконец, когда все вернулось на круги своя, я позволил себе задать этот вопрос. Две недели, шутка ли… Надеюсь, Дэнни хоть кто-то сказал… - Все спокойно. - Меня никто не искал? – Черт. Черт. Черт. Стоило жизни встать на привычные рельсы, как сердце ухнуло в пустоту при мысли о нем. - А должен был? … Хрен его знает, рассчитывал ли я на такой исход, или просто предполагал, что чистенький пряничный мальчик, с такой отчаянной страстью прижимавшийся ко мне в темноте палатки, с такой застенчивостью позволяющий мне трогать самые нежные места на его бледной, почти не тронутой загаром коже, забудет обо мне, всего лишь повернувшись спиной на школьной парковке? Как бы то ни было, до меня есть дело только Нине, Санчесу, Ло и миссис Мартинез. Ах да, ну и Пако. - Смотри… Кажется, он счастлив. - Нина, порой ты порешь чушь! – повернувшись к девушке, обещавшей превратиться в первую школьную красавицу, я едва сдерживал гнев. – Если бы тебя забрали в детский дом… - Ниньо, расслабься, я не имела в виду ничего плохого! – Казалось, Нина смутилась. Или этот румянец, проступивший на ее щеках, появился еще раньше, когда я спросил, не искал ли меня кто-нибудь в школе? - Забей. Теплые ладошки легли на мои напряженные плечи. - Мигель, все в порядке. Пако дома – а значит, оно того стоило… Возможно, мне еще тогда стоило задуматься над ее словами. *** В полной растерянности я смотрел, как пастушок копается в рюкзаке. - Эй! Ответом послужило молчание. Казалось, он весь сосредоточен на поиске чего-то, жизненно важного, в недрах этого куска брезента. Наконец, он выпрямился и улыбнулся. Небо над головой стало совсем темным, свинцовым. Казалось, вот-вот хлынет дождь, и лишь сухой зной, окружавший нас плотным коконом, утверждал обратное. На колени упал сверток ткани, ранее бывший черной кожаной жилеткой. - Держи. Это тебе пригодится. Пластиковая канистра, наполовину заполненная водой, плюхнулась рядом со мной, спустя секунду рядом опустился рюкзак. - Что… Что ты делаешь?... Я мог бы и не спрашивать, но впервые за все время пребывания в чистилище мне стало страшно. Взаправду. Ибо я понимал, что за этим последует. - Ниньо… Пастушок опустился передо мной, сидящим на каменистом полотне пустоши, окружавшей нас, коснулся судорожно сжатых коленей. - Ты хочешь идти вперед? К надписи? Так? - Да. Чернота его глаза завораживала. В них больше не было ни привычной насмешки, ни привычной нежности, ни привычных усталости и тревожного ожидания. - Тогда – вперед, мой смелый ниньо… Передашь там – я зайду попозже. Если зайду. Он легонько тронул мою щеку губами, оцарапав заскорузлой кожей, улыбнулся… И пошел. Налегке, не спеша, словно иссушающий жар и обжигающий горячий ветер были не здесь. Не сейчас. Не с ним. - Пошел на хрен!!!! Я кричал это до тех пор, пока его фигура не скрылась вдали. Надпись на небе по-прежнему сияла, невзирая на сгустившиеся тучи и наступающий мрак. - Отлично! Вали! Пусть тебя сожрет пустынный орк! Я с удивлением обнаружил, что лицо у меня мокрое от слез. Надо же… Я еще могу плакать? Хватит. Того, что я вспомнил, более, чем достаточно для того, чтобы наши пути разошлись. В конце концов, они у нас в любом случае разные. Вспомнив, что еще утром я горел желанием последовать за этим чертовым эгоистом на край света и даже больше – в чистилище – я горько ухмыльнулся. Надо же… Он сам. Первый. Бросил меня. Сперва – пять лет назад, теперь – сегодня. Небо над головой осуждающе заворчало громом. В ответ я показал ему «фак». - И что? Молнией поразишь? Обошлось без матерных слов и изображения укоризненной девы Марии в полный рост. Ладно. Надо идти. Взгляд налево. В пыли стоит рюкзак. Мой рюкзак. Рядом с ним – пластиковая канистра, которую я волок все это время… Воды в ней – на четверть. Взгляд вперед. В пыли стоит рюкзак. Рядом с ним – пластиковая канистра, заполненная водой наполовину. На коленях – жилетка. - Все продумал, скотина!!!!! Я валялся в пыли среди камней и голосил так, что пустыня, должно быть, содрогалась… - Мигель Герреро, будь проклят трижды!!!! Он ушел, оставив мне свои запасы воды и еды. Небо сменило оттенок с серого на багровый, цвета крови. *** - Тебе нравится? Правда? Вздох. Зажмуренные глаза. Напряженные колени, разведенные в стороны. Вторая ночь в заповеднике сулила больше впечатлений, чем первая – в этом Дэниэль Хансен не сомневался. Его вставшего члена касались влажные, обжигающие негой и безумием губы, прерывающиеся от плавного скольжения вверх-вниз лишь для того, чтобы задать этот вопрос. И если вчера было горячо и стыдно, то сегодня осталось лишь одно. Жарко. Плавится. Продолжай. Колени норовили сомкнуться. Мозг напоминал, что только девочки… Должны лежать в такой позе. Мозг напоминал, что – нельзя. Стыдно. Но какой, к черту, стыд, если это – ОН? Когда внутри все скручивается в тугой узел только от одного его горячего дыхания внизу твоего живота? Спираль чувств, завернувшаяся сверху вниз, дошла до точки кипения. В одном движении бедер вверх, во влажное нутро этого рта, Дэн кончил. Ощутив между бедер липкую влажность. *** Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Странно, что эти слова падре Руиса всплыли в моей голове именно сейчас. Когда чертова пыль, поднятая внезапно налетевшим ветром, кружила в воздухе и норовила забиться мне в горло. Да, я помню. Помню! Ты вчера показал мне дорогу назад. Ты помогал нам - и с веревкой, и с рюкзаками, и с питьевой водой. Теперь я ему не нужен. Извини, Бог, дальше договаривайся с ним сам - похоже, ему больше не нужна нянька. Я, видите ли, бросил его. Невзирая на першение в горле, наружу вырвался смех,смешавшийся с сухим натужным кашлем. Если уж ты решил, что остальную часть правды ему знать не обязательно - не жди, что я с повинной головой явлюсь на "призывной пункт". Знаешь, пустыня большая. Здесь найдется уголок и для меня. Уголок, в котором я смогу присесть, откинуться на какой-нибудь подходящий валун, закрыть глаза и больше ни о чем не думать.