Легенды Наэдара. Яйцо ледяного дракона

             Дваин топтался вокруг загнездившегося под старым кривым ясенем яйца и так и эдак, присел на корточки и описал полукруг из такого положения, выискивая где попрохладнее. Трава рядом постепенно желтела, сворачивалась и едва заметно прела.       — Как же с тобой обращаться?.. — задумчиво произнёс дриада, ткнув сухой палкой, конец которой медленно потемнел, покрываясь крохотными алыми светлячками и наконец вспыхнул, зачадив сизым дымом. Окружившие его любопытные ахнули с Дваином единогласно, но принять какие-либо меры древесный нимфа не успел. В затылок ударила струя воды, окатив и его, и раздувавшийся пожар, и безвинное яйцо в придачу. Дракончик зашевелился в своём хрустальном укрытии, от яйца полыхнуло жаром, и вода зашипела на раскалённой скорлупе, испаряясь и облачками пара поднимаясь в воздух. Дваин, чувствуя, как холодные капли стекают по волосам за шиворот камизы, скользят по груди и вдоль спины, скривил рот и упрямо сжал дымящуюся палку.       — Спасибо... Айна, — полуобернувшись, сквозь зубы процедил Дваин, ничуть не сомневаясь в причастности именно этой наяды.       — Не за что, — с обыкновенной невозмутимостью ответила сестра.       Яйцо пристроили поближе к кусту Дваина, а старички-боровички первыми догадались обложить его камнями, чтобы обезопасить лес от пожара. Ворча, что их напрягают лишней работой и отвлекают от важных дел, им помогли фэйри, и даже жук-навозник приложил свою лапку, пожертвовав гнезду самый лакомый шарик, повздыхал над утратой и уполз за новым. На поляне Дваина постепенно собрался лесной народец, интересуясь своим новым соседом, да и просто увидеть это чудо — настоящее яйцо дракона. Младшие наяды держались поближе к Айне, близко не подходили вязы-близнецы, под косыми солнечными лучами отдыхал Аархат, умиляясь скачущим по нему, весело щебечущим и принимающим солнечную ванну пятнистым скворцам. Из тени высовывали любопытные носы тролли и осторожно выглядывали из нор гномы. Ближе к ручью держалась кикимора, маленькая непричёсанная девочка, цепляясь перепончатыми пальцами с длинными когтями за мокрые камни и не вынимая покрытых кое-где чешуёй ног из воды. Отпрыгнули от Дваина несколько прозорливых зайцев, вовремя заметивших опасность. В стороне держалась лисица.       Злиться на наяду Дваин не стал, стряхнул холодные капли с пальцев, несколько — с камизы и, почувствовав дрожь Леса, замер с раскрытыми глазами. Зов Лешего. Случилось что-то нехорошее, иначе хозяин не стал бы созывать лесных жителей.       Все любопытные обитатели леса, собравшиеся вокруг яйца, окаменели и повернули головы и морды в сторону топей и болот, где не так давно скрылся Леший. Призыв лешака всколыхнул весь Лес: к жителям хозяин обращался крайне редко. Лес чаще отступал перед человеком, а Леший вместе с троллями и кикиморами отпугивал охотников и дровосеков.       Встрепенулись скворцы, расправили крылья и взлетели, присоединяясь к десяткам воронов, сов, беркутов, сорок и других птиц, обитающих в рощах Дремучего леса. Лиса пробежала мимо зайцев, даже не обратив на них охотничьего внимания, а те прижали уши к голове и спрятались в траве, принюхиваясь и прислушиваясь. С треском присел Аархат, а потом медленно поднялся, поворачивая полуиссушенную драконьим яйцом крону то вправо, то влево. Наказав сидеть молодым наядам, исчезла в реке Айна, напугав мальков. И даже плутоватые и жадные фэйри — принципиально заботившиеся только о себе и собственном награбленном богатстве — за Лес, за свой дом, вставали горой и мигом полетели к топям.       Обычно Дваина отправляли с молодняком и детёнышами в укрытие, но в этот раз гамадриада чувствовал, что именно он виноват в нападении охотников. Видать, выследил его тот демон и хочет заполучить яйцо. Дваин уже подорвался было спешить к хозяину леса, но его за руку перехватил Эльлегил, знавший тернового нимфу как самого себя, а оттого первым делом нашедший непоседу, и бесцеремонно потащил совсем в другую сторону.       — Что ты делаешь? — возмутился гамадриада, вцепившись в сухую, но крепкую руку старшего брата.       — Юнцам не место в бою с охотниками, — отрезал Эльлегил и подтолкнул мальчишку к терновым зарослям. Возразить Дваин не успел, дубовый дриада красноречиво развернулся и поспешил на зов, потряхивая клюкой. Поджав губы, Дваин покосился на попрятавшийся молодняк: выглядывали острые носы бельчат из дупла; примолкли верещавшие до того в гнезде под поваленным стволом птенцы тетерева; юные наяды перешёптывались и мутили воду, желая узнать, что происходит у их сестёр, лимнид. Терновый нимфа зацепился взглядом за давешних близнецов. На него самого никто не смотрел, он мог сделать вид, что просто прогуливается, и рвануть вслед за Эльлегилом, но он уже провинился перед братом и больше не хотел его сердить. И даже Аархату не стоит рисковать собственной кроной и магией.       Дваин вскарабкался на самое высокое дерево, раскидистый ясень, чтобы хоть немного увидеть топи и творившееся на них.       Тёмная тень из самых разных лесных птиц кружащимся смерчем нависла над болотами. Тонкая вязь дыма поднялась над туманной мглой, и стая бросилась вниз, словно единое целое, нанося удар первой.       Йохан едва успел закрыть локтем лицо, чтобы ему не выклевали глаза. По его приказу воздух рассекли подожжённые стрелы, с глухим стуком вонзаясь в древесные тела высоких энтов. Княжеские воины опустили забрало, их кони взбрыкнули, отбиваясь копытами от пронырливых птиц, а охотники отгоняли их факелами, прикрывая друг другу спины, поджигая и натягивая всё новые стрелы на тетиву.       Огонь их подвёл. Энты скрипуче ревели, отмахиваясь от роя стрел, и медленно наступали — громадные, неповоротливые и уродливые. Один из них размахнулся и ударил загоревшимся кулачищем по столпившимся охотникам, обжигая и раскидывая их в стороны. Пегий Индрик-зверь пригнул голову, копнул копытом землю, выставив длинный острый рог, и пронзил насквозь им одного из рыцарей, пробивая стальной доспех. Рыцарь захрипел, лесные земли оросили алые капли. Подобравшиеся шоанийцы выступили вперёд, поигрывая топорищами и с громким кличем бросились на него и энтов.       Войтек отступил, насторожённо поблёскивая тёмными глазами на увлечённые сражением народы. Правду говорили охотники в трактире — свою жизнь он ценил и намеревался сберечь до глубокой старости. Торговец спрыгнул со своего коня, упитанного приземистого тяжеловоза, способного выдержать его вес, с силой хлопнув по крупу, и напуганное животное бросилось между ветвями энтов, топча копытами мелких фэйри, снующих в траве. Войтек спрятался между телегами и оттуда прикрикнул на Вальтера, не встревающего в бушующее сражение:       — Господин чародей, колдуйте! Зачем же я вам плачу?!       Вальтер только косо глянул, спасаясь от птичьих клювов и когтей. Он видел, что преимущество было на стороне этих тварей. Сама природа подчинялась разъярённым лесным духам, околдованная ими и следующая приказам Лешего.       — Огня, чародей! Огня! Чтоб тебя черти драли! — взревел Йохан, и Вальтер, вздрогнув, стал плести какие-то чары, пламенными витками вьющиеся вокруг него и всё шире разрастающиеся. В круг попали охотники, телеги и княжеские воины, рубящие мечами ветви энтов и призванных дриадами деревьев. Его чары отогнали птиц, и крылатая стая зависла над их головами, закрывая скудный свет.       Забившись подальше под тент, как упал, так и не высовывался Гавел Дворжак, а Леслав выглянул из-за края телеги, наблюдая, как и другие мальчишки, за мечущимися тенями людей и нéлюдей. Было страшно. Казалось, сказки на ночь, которыми припугивала матушка, ожили и сейчас вот-вот придёт неизбежная смерть. Запряжённые в оглоблю волы мычали и ревели, пытаясь свернуть с едва видимой тропы между затопленными низинами. Рядом прошёл энт, упёрся в бок телеги, где укрылись Леслав и Гавел Дворжак, накренил и перевернул. Выпивоха с криком побежал обратно, по тропе к Вёселкам, а мальчишка с тонким воплем кинулся в глубь леса в намерении спрятаться от великанов среди чащобы. В их телегу попала огненная стрела, и дерево задымило.       Илбрин переглянулся с Пшемислом. Сидеть в укрытии казалось уже не так безопасно. В любой момент их могли заметить или перевернуть телегу. А бесславная смерть в планы мальчишек не входила. Они подхватили свой скудный скарб, а Илбрин жадно впился взглядом в блестящую сталь мечей, копей, цепей и прочего оружия и доспехов, сложенного на дне телеги.       — Шем… — шепнул он, махнув головой. Пшемисл посмотрел на него, а потом моргнул, догадавшись о его мыслях.       — Но это же принадлежит Войтеку! — воскликнул он.       — Мы так погибнем! — бросил Илбрин, презрительно скривив губы. Не любил он честность своего друга. Им грозит ужасная смерть от лесных чудовищ, а Пшемисл терзается муками совести. Илбрин подхватил громоздкий меч, который ему показался острее, длиннее и великолепнее других, вытянул из ножен, присвистнул и вновь спрятал. — Нам нужно выбираться!       Пшемисл в отчаянии посмотрел на друга, тяжело вздохнул, схватил первое попавшееся оружие — простой кинжал без украшений — прикрепил к поясу и выскочил с Илбрином в тот момент, когда два дерева-великана вцепились в борта телеги. Мальчишки перекатились по траве, одна из фэйри схватила Пшемисла за волосы, и Илбрин с трудом отодрал её. Рычащую, шипящую и источающую лютую ненависть фэйри Илбрин отшвырнул в сторону, где она, едва расправившая прозрачные стрекозиные крылышки, чтобы вновь атаковать, оказалась придавлена копытом отступившей напуганной лошади одного из ещё сражающихся рыцарей. Уже готовый принять первое в свей жизни сражение с магическим существом, Илбрин оглянулся на Пшемисла. Тот, подтверждая, что в порядке, кивнул в знак благодарности, и, поднявшись, мальчишки бросились в лес.       — Брось ты этот меч, — твердил сын лекаря. Громоздкое оружие оказалось для Илбрина тяжёлой ношей, от топей по мягкой земле тянулась длинная борозда от кончика ножен, свисавших до земли. Уже не раз Пшемисл уходил вперёд и вынужден был возвращаться за не поспевающим за ним другом.       — Не брошу. Меч — оружие охотников! — упрямо покачав головой, парень стискивал зубы и ускорял шаг, не оглядываясь на шум, треск и скрип за своей спиной. Меч стоил на вес золота, на которое Илбрин будет копить годами. А это великолепие досталось ему задаром. Он сомневался, что Леший выпустит Войтека и всех воинов со своих болот, и скоро блуждающих огней в топях станет больше.       В какой-то момент позади раздался оглушительный грохот, мальчишки повалились в траву, прикрывая головы, но сражение осталось далеко позади. Отряхнувшись, друзья поднялись и побрели той же дорогой, что до них Леслав.       Дваин до хруста сжимал ветку ясеня и смотрел, как валятся тысячелетние энты под топорами темнолицых чужеземцев, как горят маленькие проказники фэйри в магическом пламени колдуна, как обступают всадники с копьями вокруг хозяина леса, а тот становится всё больше, своей клюкой сбивая коней с ног. Гибли многие, Леший не отступал, как и говорил. Никто не пройдёт дальше, чем разрешит хозяин леса.       Если бы только Дваин был старше или Эльлегил не приказал ему не встревать, он бы укрыл яйцо в безопасном месте и…       Дриада видел, как его друзья перевернули телеги, как в лес бросились три человеческих юнца, уже достигших зрелости, но ещё не набравшихся присущих взрослым жестокости и гнёта смертности. Слух уловил хруст сухих веток под подошвами кожаных сапог. Вспомнив, что детёныш дракона остался один внизу, гамадриада резко спрыгнул вниз, хватаясь за подставляющиеся ясенем ветки. Далеко над топями раздался грохот, но Дваин уже был полностью поглощён защитой яйца.       Первым выбежал к его тёрну перепуганный вусмерть человеческий подросток, остановился возле куста, задыхаясь, и плюхнулся в траву на колени. Тяжело дышал, хватал воздух и сипел, словно птенец. Следом немногим погодя показались еще двое — один налегке, второй тянул за собой меч себе не по размерам, пыхтел, но не сдавался. Он был худ и высок, и он остолбенел, когда, оглядевшись по сторонам, увидел под терновыми зарослями не только испуганного мальчишку, но и довольно крупное яйцо, сквозь скорлупу которого виднелось что-то, даже отдалённо не напоминающее курицу.       Толком неожиданную находку Илбрин разглядеть не успел, прямо перед отпрыском чудовища приземлился мальчишка, один из лесных, Илбрин сразу понял. У людей не бывает таких светло-золотистых волос, шёлком спадающих по плечам до пояса. И его овальное лицо с едва заострившимися чертами, будто у мальчишек чуть старше его самого, не имело на себе никаких возрастных отметин, шрамов, родинок или пятен, так присущих людям. Лишь небольшая россыпь веснушек собралась на прямой переносице — этого парня любило солнышко. В глазах глубокого синего оттенка, в точности повторяющего окрас ягод на разделяющем их кусте, читались любопытство и настороженность. Тонкие губы лишь слегка поджаты. Осмотрев дриаду ростом с него, ну, может, лишь самую малость выше, Илбрин подкинул меч, собираясь опустить его плашмя на плечо, но, видно, железяка оказалась сильно тяжёлой. Хоть ему и удалось провернуть дело, он качнулся и едва не упал. Рядом с ним встал Пшемисл, вытягивая похищенный из телеги неказистый кинжал, а под кустом Леслав подобрался и наконец заметил перед собой драконье яйцо. Округлив обрамлённые густыми ресницами глаза, теперь мальчишка как зачарованный смотрел на него, прижав к груди руки.       — Всего один? — Илбрин осмотрелся по сторонам, уверяясь в правоте своей мысли. Справа тянулся к небу высокий искривлённый многовековой ясень, шумел ветвями невысокий полузасушенный тополь, тянулись заросли терновника, в пробегающей недалеко реке булькали лягушки и шумела вода. Только трое их, деревенских, да этот нелюдь. — Лучше уходи, пока мы тебя не...       Бравада мальчишки пропала впустую. Леслав очнулся и протянул ладони к хрустальной поверхности яйца, и стоявший рядом тополь пошевелился, поднял ветвистые конечности и отшвырнул мальчишку в сторону, тот лишь успел коротко взвизгнуть. Взмахнул рукой и Дваин, призывая свою магию. Терновые побеги взрыхлили землю, раскидав комья, обвили и пленили приземлившегося на лопатки наглеца, посмевшего стать угрозой не вылупившемуся дракону. Оторопевший, Илбрин не заметил, как тяжёлое лезвие соскользнуло с плеча и с тихим звоном ударилось концом острия о землю. О магических тварях он слышал не одну историю, но герои там всегда побеждали и избавляли мир от мерзких отродий леса.       — Эй ты! — бросился с кинжалом на дриаду Пшемисл, замахиваясь рукой для удара. Дваин едва успел увернуться: железо, словно огнём, обожгло бок и новые терновые побеги, ощетинившись шипами, стеной выросли между ними. Воскликнул и другой мальчишка, Илбрин, и едва не прикусил язык, когда из-под локтя ветвью, как жгутом, вышибло его великолепный меч, а его самого по инерции потянуло к земле — на защиту своего дитя встал сам куст. Меч, крутанувшись, отлетел в сторону и, упав в траву, сделал ещё несколько переворотов и остановился. Илбрин встретиться лицом с душистым лесным ковром не успел — сзади прижгло второй веткой. Сын сапожника, стиснув зубы, взвыл, выгнувшись в обратную сторону и схватившись за задницу. Пшемисл от хлёсткого удара куста прикрылся руками, подобрался и махнул кинжалом в ответ, но тёрн проворно отступил. Толстая ветка разрослась под ногами Дваина, поднимая его над поляной. Свежий шрам быстро затягивался, не оставляя на коже и следа, но Илбрин заметил, что на теле дриады, на предплечье, всё же красуется рубец.       — Его можно ранить… — пробубнил себе под нос Илбрин и, обежав глазами поле боя, сжал посильнее рукоять меча. Нужно было просто найти слабое место врага, и тогда победа будет за ними. Краем глаза слева Илбрин заметил направившийся на него шип и успел махнуть мечом. Сталь плашмя ударила по дереву, разбив его в щепки, но и сам меч вновь выскользнул из рук будущего охотника.       Тёрн, на котором стоял Дваин, метнулся к Илбрину, и гамадриада почти достал его, намереваясь связать так же, как Леслава, но тут неожиданно на поляну выскочил вороной конь, поднялся на дыбы, ударил по кривой ветке, сломав её, и едва не задел нимфу подкованными копытами. Гамадриада в последний момент увернулся, попав под защиту ясеневых ветвей, а незваный гость, совершив полукруг вдоль берега реки, остановился рядом. Конь фыркнул, грызя удила и косясь налитым кровью испуганным глазом по сторонам, а его всадник, чародей Вальтер, вцепился взглядом в ответившего тем же Дваина. Пшемисл предпринял ещё попытку атаковать, пользуясь тем, что дриада и энт отвлеклись, и не давая им возможности перегруппироваться, но гибкая ветка тополя с силой обрушилась на его спину, швырнула оземь, и мальчишка, выронив кинжал, остался лежать, не двигаясь. Конь Вальтера шарахнулся от тополя, испуганно заржав, а чародей вскинул руку, шепча заклинание:       — Tenglar ailla ura el wah xallis...¹       По кроне энта пробежалась молния, опаляя и занимаясь огнём, с лёгкостью пожиравшим иссушенные ветки. Аархат замотал головой, поднял конечности, пытаясь стряхнуть пламя, топча землю и задев пленённого тёрном Леслава. Мальчишка вырвался, громко вскрикнул и упал на землю, пятясь спиной подальше от лесного чудища. Юные наяды из реки подняли брызги, желая потушить охватившее энта пламя, и Аархат побрёл к ним, медленно погружаясь среди камышей в воду.       — Аархат, — Дваин обеспокоенно наблюдал за энтом, на секунду потеряв бдительность и поддавшись чувствам во время сражения.       Илбрин поднялся с земли, тряхнул взлохмаченной головой. Обронённый им меч блестел где-то в траве, недалеко лежал Пшемисл, лицом вниз, но скорее всего просто без сознания. Его кинжал валялся рядом, и Илбрин потянулся к нему. Рассерженный дриада повернулся к колдуну, подняв руки и вызывая новые терновые побеги, стелющиеся по земле, опутывающие ноги коня; другие ветви поднялись, словно кобры, ожидая нападения. Илбрин не стал ждать. Едва рукоять кинжала оказалась в руке, он сорвался с места, носком сапога задев траву и оставив маленькую борозду в земле, с криком разбежался и набросился сзади на отвлёкшегося дриаду, не успевшего среагировать на атаку, обвил его ногами за талию и вонзил лезвие около лопатки. Дваин вздрогнул, закричав от боли, и выгнул спину, попытался сбросить врага. Тёмная кровь потекла по ладоням Илбрина, вокруг раны расползлось пятно, напоминающее ожог. Мальчишка с трудом удерживался на спине дриады и, когда наконец силы иссякли, полетел в траву. Его всего било мелкой дрожью, и Илбрин не понимал, то ли от возбуждения, что ему удалось победить лесное отродье, то ли от страха.       Терновые ветки остановились и приопустились, потеряв связь с сознанием нимфы. Это был их шанс. Вальтер спрыгнул с обезумевшего коня, наскоро рванул седельную сумку, поспешно вытягивая металлический амулет с эльфийскими рунами. Шепнул над ним что-то, попутно обходя гамадриаду, побледневшего и растерянного, стиснувшего зубы от боли и сжавшего здоровой рукой плечо. Он бессознательно пытался нащупать оружие, но Вальтер сам дёрнул за рукоять, надавив ногой дриаде на спину. Задохнувшись воздухом, Дваин выгнулся. Не дав опомниться лесному духу, чародей припечатал амулет на рану, вмиг он раскалился настолько, что кровь Дваина зашипела, а кожа стала обугливаться. Железо таяло, оставалось лишь клеймо на коже уродливым шрамом, запечатанное в амулете заклинание с кровью ядом проникло в тело гамадриады, моментально сжигая часть его, причиняя ещё большую боль, словно его рвали на части заживо. Взвыв, Дваин резко развернулся к противнику и вцепился в лицо ладонями, намереваясь пронзить, растерзать его всего шипами терновника, но… ничего не произошло. Оцепенело уставившись в глаза не менее ошарашенного Вальтера, Дваин почувствовал небывалую и неприятную лёгкость, перестал различать, где его тело, где земля и небо. Рой чёрных точек постепенно накрыл солнце, и, словно подкошенный, нимфа упал в траву, потеряв сознание от боли и опустошённости.       — Поднимайтесь, скорее! — прикрикнул на мальчишек Вальтер. Леслав подскочил и бросился ловить вороного, впавшего в ужас. Конь встал на дыбы, но ловкий мальчишка схватил поводья и утихомирил животное. Илбрин подполз к Пшемислу, пригнулся и с диким биением сердца прислушался к его дыханию. Друг просто потерял сознание, стукнувшись о камень в траве, у виска текла кровь, но до свадьбы всё заживёт. Илбрин поднялся, подхватил друга под мышку и потащил к коню. Они живы. Они все живы.       Чародей уже лихорадочно собирался: перебросил заклеймённого лесного духа через седло и опасливо оглядывался на ревевшего энта, выбиравшегося из воды. Энт — ещё не самое страшное. Вот когда прочует хозяин леса… об этом Вальтер даже думать не хотел.       — А яйцо?! — почти выкрикнул Леслав, не замечая надвигающегося Аархата и вглядываясь в буквально спасшего им всем жизни колдуна. Тот с яростью развернулся к нему и наотмашь ударил:       — Какое ещё яйцо?! Спасаться нужно, дурачьё, пока нас не превратили в вечных скитальцев леса!       Мальчишка от удара повалился на землю, схватившись за покрасневшую щёку, на его глазах выступили слёзы, а Вальтер замер, увидев то, о чём говорил Леслав. Его взгляд метнулся от рыдавшего мальчишки к яйцу и обратно: он не знал, что делать, а энт приближался, казалось, всё быстрее, но остановился, когда колдун, перехватив кинжал поудобнее, схватил волосы лесного духа, задрал голову и приставил к шее лезвие.       — Не приближайся! — предупредил он. Аархат застыл неподвижным деревом, его карие глаза смотрели на беспамятного Дваина. Терновый куст скрипел, словно стонал, потеряв своё дитя, и махал ветвями в его поисках, не зная, кого защищать, откуда угрожает опасность. — А вы, мальчишки, тащите яйцо!       С энта Вальтер не сводил глаз, но для него всё равно было невозможно понять, о чём думало это дерево, и каждая минута промедления приравнивалась к смертельному риску. По каким законам жили лесные духи, что им было дорого и что они презирали, не знал никто. Но Аархат мельком покосился на шуршащий тёрн, и Вальтер, заметив это, нахмурился, пытаясь если не угадать, то хотя бы отдалённо понять его дальнейшие действия. Илбрин тем временем перебросил через круп лошади своего друга — рядом с дриадой, — обошёл колдуна и протянул руку Леславу, чтобы поднять. Тот утёр злые слёзы, так и не скатившиеся по его щекам, и принял помощь. Рука Леслава оказалась не такой, как у каких-либо других мальчишек, которых Илбрин только знал, но говорить об этом вслух сын сапожника не стал. Не время и не место. Мальчишки подошли к яйцу, и Илбрин протянул ладонь, мерно описал дугу по форме яйца, подержал, не дотрагиваясь, и тут же отдёрнул.       — Оно горячее! — крикнул он чародею, посмотрев на него. Вальтер, скрипнув зубами, выругался и велел порыться в седельных сумках, отыскать перчатки из драконьей кожи. Пришлось вернуться под рыки Аархата. Леслав не сводил с энта чёрных перепуганных глаз. Найдя перчатки и натянув их, Илбрин подхватил яйцо и, пыхтя и отдуваясь, с трудом подтащил его к колдуну. Леслав неотступно семенил рядом. Через перчатки жар не ощущался, и Илбрин подумал раздобыть себе такие же — очень пригодятся, когда он станет охотником.       — Забери меч, — тихо шепнул мальчишка Леславу, и тот с охотой подобрал тяжёлый меч, едва не согнувшись пополам от его веса.       Вальтер дёрнул за поводья коня, и вороной потрусил чуть вперёд, унося на себе Дваина и Пшемисла. Вальтер, демонстрируя на ладони огненный шар, отступал за конём практически спиной, внимательно оглядывая терновую поляну и готовый бросить шар, если вдруг хоть кто-то пошевелится. Рядом с колдуном шли Илбрин и Леслав. Никто не трогал их, но Аархат, издавая обеспокоенные звуки, следовал за похитителями на расстоянии, не позволяя колдуну навредить лесу, а себе — потерять Дваина.       Несмотря на огненную магию чародея, лесные жители теснили охотников и воинов, перевернули телеги, высыпав со звоном оружие и припасы. Войтек спрятался за одной из них, а другая занялась огнём и сильно дымила. Мальчишки разбежались. Победа переходила к Лешему.       Лишь шоанийцам улыбалась удача; их топоры раз за разом поднимались, рубили твёрдое дерево энтов. Воинам князя удалось поднять на копьё несколько дриад, но нимфы взъярились и вызванные ими деревья и побеги опутали лошадей, сжали тисками людей и замуровали в коконах. Две лимниды — болотных духа — с кикиморой утащили на дно шоанийца, и маленький тусклый огонёк взлетел над кронами леса. Блуждающих душ становилось всё больше, некоторые исчезали в силках невидимых ловцов, а другие под проклятьем Лешего будут вечно скитаться на болотах, затягивая в трясины путников.       Хозяин Леса раздувался в размерах, из дряхлого, скрюченного старика превращаясь в огромного великана-силача, возвышающегося над коряжистыми болотными деревьями. Взмахом своей когтистой руки он сбивал с ног и людей, и лошадей.       — Пр-р-чь! — ревел хозяин леса.       Заклинание Вальтера, разорвавшееся рядом с Лешим, лишь ненадолго остановило его. Сам чародей исчез на напуганном от грохота и огня коне, метнувшемся в дебри Дремучего леса. Людей становилось всё меньше, хотя и лесные обитатели несли большие потери.       Йохан мог лишь браниться и вновь и вновь заносить меч над головой, обрубая тянувшиеся к нему ветки, рубя настырных фэйри, одна из которых откусила ему мочку уха; отбиваясь от рога и золотых копыт разгневанного Индрика. Он был истерзан, обожжён, лицо застилал пот, копоть и кровь. Рука занемела от тяжести меча, от замахов и ударов.       «Чёртов лешак!» — думал Йохан. А ведь два дня назад тот не обратил внимания на четвёрку охотников, забредших на трясины и напавших на дракона. Сейчас же сражался изо всех сил, будто дракон был частью его леса. Что изменилось?       — Уходим! — разрезал грохот сражения голос, и он принадлежал не Войтеку. К наёмникам вернулся Вальтер, его вороной конь нёс поклажу, а по бокам держались сбежавшие мальчишки. Колдун оттолкнул первого попавшегося рыцаря, отобрав у него лошадь, и нарисовал огненный полукруг, чтобы отогнать лесных жителей.       — Мы не нашли дракона! — выступил вперёд Войтек, не намеренный отступать с пустыми руками после стольких трат. Вальтер не обратил на него внимания, вскочив в седло отнятой у рыцаря лошади.       — Мы нашли кое-что поинтереснее, — ответил он, глядя прямо в глаза торговцу, и только тогда Войтек различил на гружёном коне колдуна рядом с Пшемислом гамадриаду и полный округлый мешок из драконьей кожи. Среди ломающихся от его здорового тела деревьев показался не отстающий Аархат, что-то рычащий на своём языке энтов. Но его поняли и сражающийся древний дубовый дриада, и сам Леший.       — Дваин! — только и успел выкрикнуть Эльлегил, как колдун, прошептав очередное заклинание, разделил людей и лесных жителей огненной стеной. Из огня вынырнули пущенные наёмниками горящие стрелы, ровным рядом вонзившись в Аархата. Наяды мгновенно бросились тушить пламя, но людям этого вполне хватило, чтобы последовать за пришпорившим коня Вальтером. Войтек на поляне тоже не остался, взгромоздившись на своего тяжеловоза. Йохана никто не видел.       Охотника оттеснили в пылу битвы, и он с хрустом свалился в овражек между молодыми елями. Поднявшись, Йохан бросился было туда, где, по его мнению, осталась тропа и его отряд, но влез в ельник лишь ещё глубже. Какие-либо звуки, по которым можно было ориентироваться, стихли. Вокруг сплошной стеной возвышались деревья, и даже когда мужчина посмотрел в небо, чтобы найти солнце или дым от пепелища, он не увидел ничего, кроме едва просачивающихся сквозь макушки деревьев лоскутков неба. Мох облеплял деревья со всех сторон, в траве не наблюдалось и самого малого муравейника. Но закрутившийся в поисках ориентира Йохан остановился, почувствовав, что он больше не один. Леший загнал его и больше не отпускает.       Медленно Йохан опустил голову и оглянулся в ту сторону, с которой ощущал угрозу. Напротив, в нескольких шагах от него, стоял вовсе не Леший. Подавившись воздухом и споткнувшись на ровном месте от неожиданности, отступая на шаг, Йохан обронил отрывки молитвы, которым учила его мать:       — О боги Наэдара, будьте милосердны… и...       — ...и да смилостивятся они над душой, даровав ей новое перерождение... — насмешливо прорычало исчадие земных страхов, сверкая свирепым красным огнём в глазах. Демон скалил клыки и раздражённо дёргал кисточкой хвоста. С жуткими когтищами, огромными волнообразными рогами и растрёпанными угольными волосами, одним видом он вселял дикий ужас, но не Йохану, бывалому охотнику, видавшему многое.       Сжав зубы и вперившись в противника прямым бесстрашным взглядом, Йохан поднял испещрённый пятнами крови и ржавчины меч. Уставший, замыленный, истерзанный битвой с Лешим, охотник готов был драться за последнее, что у него осталось — жизнь и душу.       — Знаешь ли ты, кому были обращены много веков назад эти молитвы? — послышалось рычание демона, медленно обходившего по полукругу. Йохан повторил за ним, не оставляя открытой спину. — Кому вы, люди, молились?       Йохан не вслушивался в его слова, взгляд оставался колким и цепким, руки — твёрдыми. Ни один гильдиец не выживал после встречи с демоном. Но если эту тварь никто до него не убивал, то это не значит, что он не будет первым. Возможно, в нём кричало безрассудство, но никогда ещё Йохан не отступал, даже перед лицом самой смерти. Опытной рукой провернув меч в ладони, охотник напал первым, не дожидаясь, когда демон атакует его. Исчадие отступило в сторону, пропуская удар, затем отклонилось назад, когда лезвие свистнуло в ногте² от его груди. Словно он был на шаг впереди, предвидел все действия Йохана и лишь забавлялся за его счёт.       Отступать Йохан даже не думал: не медля ни секунды, атаковал снова. Лезвие прошлось в опасной близости от артерии на шее, но, видимо, устав играться, демон резко развернулся к охотнику спиной и с силой ударил локтем в ошарашенное лицо. В носу хрустнуло, кровь брызнула во все стороны, а самого Йохана отбросило назад. Его голова прочертила около аршина³ по земле, меч покатился по траве и глухо зазвенел, стукнувшись о камень. Подняться оказалось совсем не просто. В голове звенело, кровь заливала нижнюю часть лица, а перед глазами расплывались круги. Неспешно подойдя и насев сверху, демон надавил на шею и приблизился так, что Йохан увидел своё отражение в его вертикальных зрачках.       — Вы молились драконам! — прорычало исчадие побелевшему охотнику прямо в лицо, продолжая уже позабытый человеком монолог.       — К-к… ка… ха... — еле прохрипел охотник, царапая ногтями сжимающую жизненно-важный орган ладонь и безуспешно пытаясь поймать ртом воздух.       — Твой бог был убит твоими же руками! — ещё громче прорычало отродье Преисподней, сдавив так, что под впившимися в кожу когтями набухли капельки крови. Не в силах говорить, посиневший охотник отрывисто покачал головой, не понимая, о чём говорит тварь. Из покрасневшего от лопнувших капилляров глаза по виску скатилась кровь. Воздуха на жизнеобеспечение больше не хватало. Голова охотника замерла, остекленевшим взглядом уставившись в небо, руки и тело обмякли. Дыхание оборвалось вместе с жизнью.       Мгновением позже демон отодвинулся. Вверх потянулся тусклый огонёк души, который он схватил в плен острых когтей. Душа заметалась, недалеко застыл ловец — полупрозрачный дух-змея, — неодобрительно покосившись на демона. Алексис осклабился уродливой пастью и проглотил пылающий, трепещущий от страха огонёк, прицокнув раздвоённым языком.       Душа была вкусной, пропитанной не только страхом, но и смелостью, жестокостью и желанием отомстить за своих друзей.