Легенды Наэдара. Яйцо ледяного дракона

Слэш
NC-17
Завершён
252
автор
Eovin соавтор
Касанди бета
Azurita бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
118 страниц, 15 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Работа написана по заявке:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
252 Нравится 121 Отзывы 178 В сборник Скачать

Глава 4. Уговор дороже денег

Настройки текста
                    Второго человека, виновного в смерти Элириады, Алексис отыскал дальше, пройдя к месту сражения. Люди уже сбежали, покидав телеги, бросив раненых и лошадей, спасая собственные жизни. Среди них оказался и едва живой охотник с отрезанным языком. Он дико вращал глазами и хрипел, когда Алексис подошёл. Затих он, лишь когда ему свернули шею.       Привкус желчи и металла. Трусливый, лживый и алчный. Алексис недовольно поморщился, осмотревшись по сторонам, и обошёл придавленного конём рыцаря; крылья широкого носа демона едва подрагивали — он принюхивался к запахам. Ещё два охотника, которых он хотел найти и убить, уже лежали под грудой камней, захороненные по охотничьим традициям людей. Алексис низко прорычал, сжимая кулаки. Они переродятся и получат новый шанс, хотя этого не достойны. Отыскать их после перерождения уже не получится, а прощать демон не привык. Кровь Элириады взывала к мщению.       — Что тбе нжно, дмнско-е отрд-е? — послышался громогласный рёв хозяина Леса. Алексис обернулся к Лешему, горой возвышающемуся над болотами. Хозяин был раздражён и раздосадован, и забредшего без позволения демона ожидала судьба поверженных недавно наёмников. Никто из сыновей Преисподней не связывался с Лешим, потому что победа ему не светила.       — Я пришел за яйцом драконицы Элириады! — крикнул демон. Его глазища сузились, он вспомнил похитителя: светловолосого мальчишку с заострёнными ушами. — Один из твоих дриад похитил её яйцо с вершины Бальмы и принёс в лес. Яйцо моё!       — Дркон — чсть Лса! — взревел Леший, топнув громадной лапищей по земле, и ближайшие деревья затряслись от корней до верхушек, словно от урагана. Испугавшись гнева лешака, попрятались звери и нелюди, тайком, из своих укрытий, наблюдая за разговором демона и хозяина Леса. Лишь надменные вороны сидели на поросшей лишайником горбатой спине Лешего, не опасаясь ничего, да Эльлегил не побоялся выйти, с неприязнью посматривая на громоздкое чудовище с когтистыми лапами и крыльями. Демонов в лесах не жаловали, да и те предпочитали скрываться в шумных городах и замках, оскверняя и поглощая человеческие души.       — Лес принял дракона, но люди его нашли и унесли с собой, — печально объяснил старый дубовый дриада. Леший наклонил к нему голову и что-то нескладно пробормотал, перебирая лапами.       Теперь и Алексиса ослепила безудержная и лютая ярость, его кожистые крылья встопорщились. Мало того, что бесценное яйцо было украдено, так его ещё и не смогли сохранить!       Яростное исступление требовало разнести весь Дремучий лес с его борами, дубравами и ельниками, не оставив камня на камне, вырвав с корнем все вековые деревья и молодую поросль. Осушить до дна зыбучие и непролазные болота, веселые реки и ручьи. Лишь бы добраться до мелкого тернового щенка, похитившего яйцо, и заставить его пожалеть о содеянном.       Но на его пути стоял лесной хозяин.       А ещё поджимало неумолимое время.       — Куда?! — рыкнул демон, блеснув оскалом длинных желтоватых клыков и расправив крылья.       И без того слишком милосердный к присутствию демона в своём лесу, Леший не стерпел. Вдохнув воздух в громадные лёгкие, лешак вновь взревел, да так, что пригнулись деревья, а по глади болот прошлась рябь, грязной волной окатив берега. Вороны с негодующим карканьем взвились в затянутое серыми тяжёлыми тучами небо.       Говорят, когда-то Леший был сильнейшим демоном Преисподней, но долина смерти стала ему тесной. Тогда ещё молоды были эльфы, Перворождённые; тогда только осваивали люди металлы золота, меди и железа. Драконы вызвали лешака на земли Наэдара и поставили его хранителем лесных духов. С тех пор прошли тысячи лет. Драконы исчезли, а Леший стал полновластным повелителем Дремучего леса, не подчиняясь ни людям, ни эльфам, ни демонам, ни Демиургам.       Никто не помнил, правда это или нет. Кроме самого Лешего и драконов.       Присмирев, тёмный сложил крылья, готовый выслушать лесных.       — Люди ушли в свои деревни, — угрюмо сказал Эльлегил, ничуть не изменив как выражения морщинистого лица, так и выпрямленной осанки. Его руки спокойно лежали на набалдашнике клюки, словно дриаде не привыкать к гневу хозяина и бурям на болотах.       Алексису этого хватило. Крылья порывисто дёрнулись, демон в несколько сильных взмахов поднялся над болотами. Но так просто хозяин Леса не собирался его отпускать. Леший разогнулся, поднял кривую лапищу и схватил тёмного в полёте; его лицо выражало недовольство и в то же время растерянность и беспомощность, недостойные хозяина Леса. Алексис осклабился, оказавшись перед глубокими карими глазами старца.       — Врни Двна-а!       — Что?! — взъярился демон, вцепившись в скрюченные вокруг него пальцы, покрытые мхом и лишайником, пытаясь разжать и освободиться.       — Люди забрали не только яйцо дракона, но и одного из наших, — объяснил Эльлегил. Закинув седую голову и глядя снизу вверх, на Лешего и демона, дриада стоял на сухом островке, среди помятого битвой багульника. — Гамадриаду Дваина. Хозяин Леса хочет, чтобы ты помог нам его вернуть.       — С какой стати? — прорычал Алексис. Даже если он уступал Лешему в силе, это не давало Хозяину никакого права распоряжаться его временем. Тем более заставлять разыскивать неведомого лесного духа, когда яйцо увозят всё дальше и дальше.       Пальцы Лешего разжались, и демон встал на его ладони, смотря прямо в глаза.       — Я зн-ю, чт ты хчеш-шь, — сказал Леший. Он поднял другую руку, и среди зелёной мглы болот засветились бледно-голубоватые, слабо мерцающие огоньки проклятых им душ, вечных скитальцев в наказание за преступления против Леса. Алексис неохотно отвернулся от противника и взглянул на предлагаемое. Огней были десятки, яркие и слабые, трепещущие над низкорослыми кустами багульника, осоки и вереска. — Врни Двна-а и збрай жл-ем-е-е!       Нечасто Леший торговался или предлагал столь высокую награду за возвращение дриады. Демона раздирали упрямство и алчность. С каждой съеденной душой он становился сильнее, а здесь — сотни душ, которые бродят в топях веками, бесплодно ища освобождения и ненужные Хозяину, всего лишь неся бремя наказания.       — Я выполню то, о чём ты просишь, — согласился Алексис. Леший склонил голову, скрепляя договор, и демон оттолкнулся от ладони, взмывая ввысь.       В Вёселку отряд наёмников возвращался значительно поредевший, понурый и уставший. Давали о себе знать страхи перед лесными чудовищами, свежие раны и потери; едва позади осталась опасность болот и Дремучего леса, как многие замедлили шаг.       Шли молчаливые шоанийцы — их осталось трое, четвёртый покоился на дне трясин. В помятых, покрытых копотью и царапинами панцирях брели княжеские воины, лишь половина, большинство потеряло своих лошадей в бою. Из охотников выжил всего один — седой старец с залысиной, медленно волочивший ногу, искусанную кем-то из лесных чудищ. Штанина превратилась в лохмотья, покрытые тёмно-бурыми пятнами. Ни шоанийцы, ни рыцари не предлагали ему ехать верхом, а сам охотник скрипел зубами, опираясь на найденное среди брошенных тел копьё с погнутым остриём.       Леслав держался рядом с Илбрином и вороным конём Вальтера, но за дорогой не следил, косясь на свисающего с жеребца дриаду с длинными спутавшимися локонами, почти касавшимися земли. Он, в отличие от Пшемисла, казалось, даже не дышал. Поддавшись искушению, Леслав протянул руку и уже коснулся светлого волоса, но скакун в этот момент споткнулся на ухабе и жалобно заржал. Вальтер с другой стороны что-то пробормотал, рядом ускорил шаг Илбрин, а Леслав отшатнулся от коня и прижал ладонь к раздувшейся и ноющей щеке. Силу в замах чародей вложил немалую, и хотя удар у него был послабее шоанийца или охотника, но синяк набухал знатный, ладно, что зубы целыми остались.       Возвращались в молчании, под тихое ворчание Войтека, хлопочущего об утратах и уже планирующего, каким образом он будет их возмещать.       Солнце стыдливо пряталось за колосистую рожь, обмениваясь торопливыми воздушными поцелуями с сменявшей его луной. Низко жужжали тяжёлые шмели, возвращаясь домой, и наполняли сумерки своими трелями кузнечики. Весело мерцала первая звезда Цинила, указывая на Север.       Попадающиеся навстречу бабы и мужики сворачивали с дороги, прятались в кустах, ожидая, пока диковинный отряд пройдёт. Косари ускоряли шаг, то и дело оглядываясь через плечо. Разбегалась напуганная ребятня с оглушительными визгами по домам и халупам, прячась под лавками и за колодцами; один мальчуган со страху залез в заросли колючей ежевики и запутался, словно в паутине.       Во двор «Сивого мерина» ввалились всей гурьбой. Верховые отправились для начала лошадей напоить и поставить в стойла; конюший получил по медяку от Вальтера и Войтека, подхватив поводья их коней, но шарахнулся, увидав лесного нимфу:       — Чур меня, чур! — взвизгнул мальчишка, и Вальтер прикрикнул на него, скидывая на пыльную землю заднего двора бесчувственного гамадриаду. Илбрин с другой стороны, вместе с Леславом, стянул Пшемисла и подхватил за руки. Конюший шмыгнул носом, вытер, зашуганно косясь на чародея, поймал брошенные поводья и повёл коня к корыту с водой.       — Эй, хозяин! — позвал Вальтер выскочившего на шум трактирщика. Валачех, придерживая трясущееся пузо, подбежал к нему. — Нужно его запереть, чтобы не сбежал! Есть у тебя подвал какой или амбар?       — Как не быть! — шумно отдышавшись, закивал головой Валачех. Он подхватил с другой стороны дриаду, торопливо поволок за ноги по земле к задней двери. — Бабы, отпирайте чулан! — крикнул трактирщик. Одна из дочерей быстро открыла скрипучую дверь в небольшую каморку, тёмную и неприветливую, пахнущую залежалыми и уже подгнившими овощами. В скудном свете виднелись края мешков с мукой, катались выпавшие картофелины под ногами, чуть дальше выступали очертания деревянных бочек. Валачех и чародей, не любезничая, бросили дриаду, словно очередной мешок, и выбрались, не обратив внимания на глухой стон боли. Трактирщик поспешно запер чулан, и его жена на кухне с опаской покосилась на тяжёлую дверь, сжав рукоять скалки, словно собиралась ею отбиваться вдруг что.       — Хозяин! Поди сюды! — закричали из зала вернувшиеся наёмники. Вальтер кинул трактирщику золотой, тот скоро проверил на зуб, льстиво улыбнулся и вприпрыжку отправился на зов. Чародей вернулся за яйцом, спрятанным в дорожной сумке, и отнёс его в свою комнату, пока внизу трактирщик сновал между столов, хлопотал и посылал конюшего за лекарем. Женщины принялись бегать с выпивкой, латать и обрабатывать раны тёплой водой.       Спрятав под кроватью яйцо, Вальтер порылся в сумке, отыскивая мази и снадобья. Открыв зубами тусклый флакончик с янтарно-жёлтой жидкостью, чародей плеснул её на свои истерзанные чарами руки. Их пекло, Вальтер шипел, словно змея, плевался, но терпел, пока проступившие волдыри не сошли, оставив вместо себя розовую, словно у новорожденного, свежую кожу. Чародей не любил магию огня — как и любая другая, она рикошетом била по самому колдующему. Такова была цена для человека, овладевшего частицей чужого мира. Огонь охотно подчинялся только своим духам — драконам, элементалям, саламандрам и прочим пламенным созданиям.       Исцелив себя, Вальтер занялся другими делами, но вскоре в коридоре скрипнули половицы под тяжёлым шагом человека. Чародей обернулся на дверь, взглядом зацепившись за рукоять меча, прислонённого к изголовью кровати, — даже будь он сильнее любого мага окрест, хватит одной меткой стрелы, чтобы отправить его в объятья смерти.       — Поговорить надобно, господин чародей, — без приветствия начал Войтек, когда ему разрешили войти. Маленькие настырные глаза торговца обшарили все закоулки комнаты, выискивая драконье яйцо. Не найдя его следов, Войтек словно набычился, но потом натянул неискреннюю доброжелательную улыбку.       — Тут поговорим али выйдем? — спокойно спросил Вальтер, деланно не замечая заискивающего настроя купца.       — Тут, тут, — миролюбиво ответил Войтек. Оставив попытки найти яйцо, торговец вперился взглядом в лицо Вальтера. — Господин чародей, ты же помнишь уговор?       — Какой именно? — прищурился Вальтер, саркастически поведя бровью. Войтек улыбался, но глаза его оставались серьёзными и бегающими.       — Договор о найме, конечно, — хохотнул торговец, подыгрывая плохой шутке и схватившись за свои затрясшиеся бока. — Я же тебя на дракона нанял? Нанял. Задаток дал? Дал. А добычу ты забрал.       — Так мы до дракона не дошли, — вежливо напомнил ему чародей. Улыбка Войтека исчезла, губы сжались в тонкую, искажённую злостью линию. Вальтер из простых не был, в добыче разбирался, но и Войтек был не лыком шит. Связи у него были везде. Голова тоже на месте, иначе он пахал бы сейчас землю вместе с крестьянами.       — По уговору, не только часть дракона моя, но и яйца, — требовательно объявил торговец, сбросив маску. Вальтер собрался отцапать приличный куш, и Войтек не мог позволить себе потерять такую львиную долю. Яйцо дракона ценилось выше всяких алмазов. Нанимая чародея, Войтек старался ограничить его в свободе как мог, но Вальтер всё равно сумел найти лазейку.       — Так то уговор был с охотниками, с Йоханом, а где он сейчас? Нет его. Не видали, куда делся. Духи в болота, видать, утащили, — насмешливо сказал чародей. Пронзая торговца орлиным глазом, нагнулся ближе и твёрдым голосом, чётко проговаривая слова, продолжил: — А яйцо, которое я нашёл, вообще не то, что мы искали. Оно в Дремучем лесу под деревом лежало. Моё оно, ясно тебе, Войтек? Твоё на вершине Бальмы тебя ждёт. И драконица тоже.       — Да что ты о себе возомнил, упырь чёртов! — видимые из-за бороды участки лица покрылись красными пятнами, Войтек пылал негодованием. — Я тебе заплатил!..       — Если хочешь поделить добычу, могу отдать тебе дриаду, — смилостивившись, великодушно предложил Вальтер. — Вы́ходи его и продай на невольнических рынках южных портов. В любой гарем или зверинец его купят задорого. Если сумеешь цену взбить, то перекроешь нынешние траты. А яйцо я тебе не отдам. Моё оно, — повторил чародей.       Войтек сощурил и без того маленькие глазки. От дриады отказываться он не стал: как за наложника, за него много дадут. Да и не каждый князь может похвастать наличием в гареме нимфы, а это же почти эльф, только ручной. А яйцо можно и другим способом получить.       — Ты же понимаешь, что даже чародей может умереть от меча или яда? — любезно поинтересовался торговец.       — Ты угрожаешь мне, господин Войтек? — встал Вальтер, понимая, что игра в любезности закончилась. Он был наёмником, но свою добычу держал крепко и никогда не отпускал. А маленький дракон для него целое сокровище, прямая дорога в будущее, которого он так жаждал.       — Нет, чародей, совсем нет, — примиряюще махнул рукой Войтек. Ссориться с колдуном сейчас и здесь в его планы не входило, но купец знал, что их пути ещё пересекутся. — Но я предупреждаю. Ещё раз подумай. Места у нас дикие, разбойников полно, человек только так пропасть в пути может.       С этими словами Войтек вышел и спустился на задний двор, злой, словно сам чёрт. У сеновала он нашёл мальчишек, окруживших пришедшего в себя Пшемисла. Илбрин ему что-то увлечённо рассказывал, а Леслав сидел рядом; у его ног лежал меч, который он тянул всю дорогу. Войтек заметил оружие, игриво поблёскивающее драгоценными камнями в свете луны, и мгновенно угадал, из чьих запасов он был взят. Торговец широким тяжёлым шагом подошёл к ребятне и собственническим движением поднял меч.       — Ой! — испуганно завопил Леслав, подпрыгнув и уцепившись тонкими пальцами за другой конец ножен. Он стерёг меч, ведь его попросили об этом. — Это...       — ...моё! — провозгласил Войтек. Мальчишка съёжился под грозным взглядом торговца и спрятался за Илбрином, обернувшимся на крик. Пшемисл держался за руку, перевязанную оторванным от рубашки куском ткани, и до этого слушал друга. Вздрогнув от крика, он посмотрел на Войтека. — Где вы взяли меч?! Утащили, ворюги?! — пнул Леслава разъяренный торговец, наконец найдя козла отпущения, на которого можно вылить скопившиеся желчь и гнев.       — Нет, — храбро вздёрнул подбородок мальчишка, хотя и пискнул от боли. Он не знал, откуда мог взяться меч у деревенского мальчишки, и даже помыслить не мог, что его стащили. Илбрин прикрыл его, нахмурив брови и встряв в разговор:       — Я его взял, чтобы защититься от лесных тварей! Не бейте нас, мы собирались его вернуть! — лукавил, конечно. Если бы меча не хватились, Илбрин даже не вспомнил о его подлинном хозяине.       Вряд ли бы это остановило Войтека, но к ним, производя вечерний обход, подошёл изнурённый беспокойством, а от того раздражённый, князь со свитой, и торговец опустил ногу, поднятую для очередного пинка. Князь был высокий и осанистый, в камчатной одежде и красных лаковых сапогах до колена. Ровно выстриженная борода за последние часы поисков потеряла свой пригожий вид. Яркие голубые глаза излучали уверенность и власть.       — Господин Войтек! Как насчёт моей дочери?.. — голос у князя оказался сильный и требовательный. И даже полные сутки на ногах не подкосили его хриплыми или сиплыми нотками. На чумазых мальчишек у сеновала мужчина внимания даже не обратил.       Озарившись льстивой и заискивающей улыбкой, Войтек принялся уверять князя, что поиски сбежавшей княжны начнутся, как только отдохнут наёмники и охотники. Дескать, куда она могла запропаститься, без родителя-то? Поблудит, поймёт, что сглупила, да и вернётся. А там его ребятушки её и сцапают. Он повёл князя по двору к дверям трактира, предлагая выпить эля и обсудить сроки и цены.       — Можешь не прятаться, они ушли, — пробормотал Илбрин приютившемуся за его спиной Леславу. Мальчишка дрожал, как осиновый лист, вцепившись в полотняную рубаху своего защитника. Робко выглянув из-за плеча Илбрина, Леслав прижал руки к болезненно ноющим после сапога Войтека рёбрам. Наверняка останется синяк.       — Извини, — тихо прошептал парнишка, всё ещё опасливо косясь в сторону ушедших торговца и князя.       — За что? — сердито буркнул Илбрин, повернувшись к другу.       — Из-за меня они забрали твой меч.       — Ты не виноват, — бросил Илбрин, невольно сжимая кулаки. На самом деле он ужасно сердился, но на Войтека. И меч было до зубного скрежета жалко. Но Леслава он не считал виноватым. — Всё равно бы забрал.       — Если хочешь, можешь взять кинжал, — скоро предложил Пшемисл. Войтек заметил лишь яркий и дорогой меч, а простой клинок прошёл мимо его внимания. Илбрин набычился, скрестив руки. В совокупности с взлохмаченными после приключений в лесу волосами он напоминал побитого воробушка.       — Да ладно, нужен он мне...       — Ты им заколол этого, лесного... — почти благоговейно прошептал Леслав, кинув взгляд в сторону кухни, где был заперт Дваин.       — Илбрин, бери, — упрямо впихнул рукоять кинжала в ладонь друга Пшемисл. — Ты, может быть, спас нам всем жизнь. А меч мы потом купим. Когда станем охотниками. И тебе купим, и мне купим. И Леславу тоже.       Как-то невольно пара друзей приняла новенького в свою компанию. По лицу Леслава, опухшему от побоев, трудно было понять чувства, да и ночная темень мешала, но мальчишка был явно смущен и тронут. И вроде бы слегка улыбался треснувшими губами.       — Слушай, — покраснев, как маков цвет, сказал Илбрин, исподлобья бросая взгляды на Леслава. — Ты это... Веди себя немного...       — Что? — спросил Леслав, распахнув ничего не понимающие глаза.       — Да вот так себя не веди! — выпалил Илбрин, указав на собеседника и чувствуя себя идиотом, которого выхватили голым из бани и выставили на всеобщее обозрение. Пшемисл, явно не улавливая смысл, оглядел Леслава с головы до ног и посмотрел на Илбрина, ожидая дальнейших разъяснений. — Визжишь, жмёшься, ресницами хлопаешь тут… как девчонка…       Между друзьями повисло молчание, за них стрекотали разошедшиеся кузнечики и голосили разномастным хором лягушки. В стойле хрупали лошади и из трактира доносился приглушённый гомон мужских голосов. Пшемисл сосредоточенно разглядывал лица друзей, пытаясь понять причину распри и вовремя её предотвратить, если потребуется. Как оказалось, не потребовалось.       — Не выдавай меня отцу! — сообразив, что давно раскрыта, внезапно воскликнула Леслава, схватила Илбрина за руку и заглянула в его глаза таким жалобным взглядом, на который только была способна с распухшей щекой. — Пожалуйста!       — Ты девочка?! — опешил не ожидавший такого поворота событий Пшемисл. Видимо, когда он потерял сознание от удара энта, произошло чуточку больше, чем рассказывал ему друг.       — Хотел бы — уже выдал, — неохотно отозвался Илбрин, освобождая руку из цепких пальцев облегчённо вздохнувшей княжны. «Выдать» он уже был полон намерения. За дочку отец готов выложить целое состояние, мечты мальчишки могли бы в один миг исполниться, стоило бы сказать слово князю. Но что-то его останавливало.       Отмахиваясь от своих навязчивых и суливших выгоду мыслей, Илбрин небрежно примерял кинжал Пшемисла себе на пояс. Подарок ему не нравился, и всё больше хотелось сжимать в руках холодную сталь изъятого Войтеком меча, а не эту бесполезную, по его мнению, побрякушку. Стоит лишь сказать, где Леслава... и меч будет принадлежать Илбрину.       — Смелая ты. Волосы сама обрезала? — бросил мальчишка, избегая смотреть на княжну.       — Отрастут ещё. — Леслава тронула короткие светлые прядки своей некогда богатой шевелюры. И упрямо добавила: — Не вернусь к отцу! Не хочу я замуж… за этого…       — Ты княжья дочка?! — ужаснулся своей догадке Пшемисл. В мальчишке с неровной стрижкой, опухшим лицом и крестьянских обносках на пару размеров больше его самого Пшемисл никогда бы не признал благородную девицу на выданье. «Хотя если припомнить Леславу, когда она к нам незаметно прибилась вчера вечером — черты её лица были более нежными, чем у меня или Илбрина, — думал сын лекаря и помотал головой. — Но ведь она и младше!»       — Можно мне с вами? — кидая полный надежды взгляд то на одного, то на другого, взмолилась девчонка, вцепившись в рубаху Илбрина.       — Если князь узнает, он нам головы отрубит, — нерешительно заметил Пшемисл, но по глазам было видно, что скорая смерть от руки князя его меньше заботит, чем полная отчаяния просьба Леславы.       — Это точно, — потёр вспотевшую шею Илбрин. Жить хотелось очень, лёгких денег — тоже, а связываться с княжеской дочкой и обременять себя её заботами — нет.       — Но без нас она пропадёт, — закончил свою мысль Пшемисл, вступившись за девчонку. Одержимый добрыми делами, он никогда не думал о собственной выгоде и куске хлеба, которого однажды может на двоих-то не хватить. Ему казалось, что призвание героев состоит в том, чтобы спасать девиц, попавших в беду, а не бросать их.       Леслава торопливо закивала головой, блестящими от радости глазами смотря на Пшемисла. Мальчишка покраснел под её взглядом и неловко стал поправлять повязку.       — От баб одни проблемы… — пробормотал Илбрин, вздохнув, словно умудрённый долгой жизнью старик, и, удивляясь собственному мягкосердечию, ввернул Пшемислу: – Но сам будешь обучать её мальчишечьим повадкам. А то выдаст ещё…       Сын лекаря охотно кивнул головой, весело переглянувшись с Леславой. Работа предстояла немаленькая, но весёлая и захватывающая.       Дваин пришёл в себя от удара о бесплодную холодную землю. Его со всех сторон окружала неестественная темнота; сквозь щели, словно звёзды, просачивались лучи света, а за ними слышался шум, звон и треск костра. Пахло сыростью и гниением хуже, чем на болотах. Приподнявшись, дриада сгрёб в ладонь горсть сухого песка и, убедившись, что в ней не осталось даже крупицы жизни, с острым сожалением высыпал обратно.       Он пошевелился, попытался встать и с протяжным жалобным стоном повалился обратно, зажмурившись, свернувшись в клубок, словно котёнок, и вцепившись в плечи. От боли потемнело в глазах и затуманило голову. Спину жгло, словно раскалённое железо впечаталось и свило гнездо, расползаясь под кожей.       Словно внутри безвозвратно была растерзана его сущность.       Боль ушла, пока Дваин лежал, не шевелясь, баюкая ноющие раны. Ему нужен был тёрн, но при попытке его призвать дриаду вновь скрутило невыносимой болью, волной ударившей по всему телу.       Рана под лопаткой — с ней что-то сделал светловолосый человек в плаще, после чего магия перестала Дваина слушаться.       Сцепив зубы, он попытался ещё — тот же результат. Потом ещё — то же, ещё — снова.       Наконец Дваин сдался и закрыл глаза. Магия не возвращалась. Жутко хотелось домой, на лесную поляну, где рос высокий раскидистый ясень, а под ним — родные, усыпанные ярко-синими ягодами, заросли терновника, к Эльлегилу и к Лешему. Залезть на крону Аархата и гулять с ним вдоль ручьев и рек. К драконьему яйцу в гнезде из валунов...       Распахнув глаза, Дваин дёрнулся. Он застонал, потревожив спину, но упорно тянулся в пустоту руками в попытке за что-нибудь зацепиться. Повезло, пальцы наткнулись на обработанное человеком мёртвое дерево. Собрав всю силу воли в кулак, дриада хватался за все выступы, подтягивал горящее в лихорадке тело, поднимаясь на ноги. Ему удалось встать на одно колено, дыхание сбилось, и, согнувшись, Дваин решился на передышку.       Он забыл о яйце. Ведь те мальчишки его видели. Забрали они сокровище леса, или Аархат спас маленького ледяного дракона? Дваин не знал, и спросить было не у кого. Его окружала безжизненная темнота, даже пауки молчали в своих запутанных паутинах, злобно наблюдая за мечущимся в горячке боли и страха лесным нимфой. Дваин с ужасом подумал, что это всё, что осталось от его мира.       Слух уловил тяжёлые и семенящие рядом шаги. Скрипнула ржавая сталь, петли, впуская во тьму ударившую по глазам полосу света. Ослеплённый Дваин отшатнулся и сжался в углу. В открывшемся проёме показалась широкая фигура с лампадкой и чуть меньше позади.       Приглядываясь к жмущемуся к противоположной стене погреба нимфе, Войтек спустился в тёмную прохладу, подсвечивая себе тусклым огоньком свечи. Валачех остался в дверях, готовый чуть что брать лесное отродье на вилы. Купец, не делая резких движений, подошёл к Дваину, протянув руку, сжал толстыми пальцами острый подбородок. Кожа у нимфы оказалась нежная, слегка бледная, шелковистая на ощупь, какую хотелось трогать и трогать.       — Хорош, — протянул Войтек, осматривая доставшуюся ему долю и прикидывая, где и как повыгодней сможет его продать. О собственном эльфе мечтали богатые купцы, продажные чиновники и грозные правители, но подчинить Перворожденных было невозможно, если человек, конечно, не враг самому себе. Гамадриады вели скрытный образ жизни и с людьми старались не связываться. А лишённый магии, лесной нимфа будет ещё более лакомым кусочком, так сильно напоминающий эльфа и совершенно безобидный. Войтек обхватил скулы мальчишки, с силой нажал, раскрывая челюсти, и запустил большой палец застонавшему мальчишке в рот, проверяя целостность зубов. Белые и ровные. Настоящая сказка.       Дваин резко отвернул голову, по привычке хотел ударить колючим тёрном, но лишь бессмысленно махнул руками. Войтек хохотнул, довольный печатью Вальтера и строптивым характером дриады, который, правда, придётся усмирить. А может, если повезёт, на рынке найдётся любитель укрощать диких зверушек.       — Хоро-ош, — маслянно повторил купец и, полуобернувшись к хозяину трактира, распорядился: — Клетку и телегу мне. Да повяжите его покрепче, — снова посмотрев на Дваина, повалившегося на пол, пробубнил себе под нос: — За такой товар не жалко отдать целое состояние...
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.