***
— Знаешь, Грейнджер, я всё таки смог измениться за несколько месяцев, - выдохнул Драко, наблюдая за бегающими по берегу озера первокурсниками. — Ты поставил себе такую цель? - Как бы невзначай, произнесла Гермиона, даже не надеясь на ответ. — Не совсем... Но все же. Странно снова называть тебя по фамилии, - выдохнул Малфой, облокотившись о колонну. — Это точно, но разве тот поцелуй... - Гермиона замялась, восстанавливая в памяти урок Зельеварения, на котором Драко нашел очень действенный способ заткнуть её. — Не вызвал подозрений или же... — Прости, - выдохнул Драко, прервав словесный поток девушки, — но мне пришлось сказать всем, что это была очередная издевка. — Драко... - Его имя снова резануло слух обоим, словно и не было той половины послевоенного года в школе. — Что-то случилось, - в её голосе ни капли вопроса или сомнения, она просто знает, что этот юноша не так просто перестал водить к себе в комнату девушек и избегать её. — Прости, - снова выдохнул Слизеринец, протягивая девушке пергамент, сложенный вчетверо. - До встречи, Гермиона. - Произносит шепотом Драко, словно прощаясь с ней, хотя ведь так и есть. — Прощай... - Думает она, понимая, что из Хогвартса сегодня уезжает её Драко. Тот Драко, которого она получила за столькие годы вражды, просто потому что им обоим это было нужно. — До встречи, - выдыхает шатенка, хотя он её уже не слышит, да и не нужно... Ведь она прощается со своим Драко призрачным ровно на столько, на сколько сильно она его любила. — Хотя, нет.. Все же, прощай, - всхлипывает она, и по щеке катится слеза, о которых с ним она уже давно забыла, ведь именно Драко успокаивал её. Девушка быстро разворачивается на носках и несется к Совиной башне, надеясь, что ещё не поздно. Гермиона вбегает по крутым ступенькам и быстро выхватывает из сумки перо и пергамент, на ходу открывая банку с чернилами и обмакивая перо, а в голове бьется лишь одна мысль: лишь бы успеть! Грейнджер нервно покусывает кончик пера, думая о размере письма, но уже спустя мгновение кивает самой себе и выводит одно-единственное слово мгновенносохнущими чернилами. — Прошу, не подведи, - произносит ломающимся голосом Грейнджер, гладя по голове величественного тёмно-серого филина, принадлежащего ни кому иному, как Драко Малфою. — Отнеси это письмо, как можно скорее, - почти плача произносит девушка, из последних сил останавливая слёзы, смотря вслед птице бывшего лучшего...врага? Нет, он всегда был её другом.... А серый филин, летящий вслед за своим хозяином, едва касаясь массивными крыльями верхушек многовековых деревьев, уже догонял карету с родовой эмблемой, неторопливо покидающей территорию волшебной деревни Хогсмид. — Что случилось? - Оборачивается Драко на окно, замечая приближающуюся птицу. — Ты полетел за мной? - Нежно гладя шеёлковое оперение, произносит юноша, замечая привязанную к лапке записку. — Что это? - Искренне удивляется Малфой, разворачивая небольшое послание и вдыхая аромат сушеных яблок, узнавая почерк той, кто в одночасье смогла приручить и заставить его показать себя настоящего. Спасибо, выведенное её аккуратным не менее аристократическим почерком пробуждает в нём желание вернуться обратно в школу, но спящая на его плече Астория в лишний раз доказывает, что у него уже нет выбора и он не сможет вернуться. Шатенка поднимает полные боли и грусти глаза в серое небо, так похожее на его глаза и вновь закрывает их, чтобы уронить ещё одну слезу, но на этот раз на кусок пергамента, который она до сих пор держала в руке. А в голове крутилась фраза, написанная его почерком, но словно сказанная им самим, потому что, как иначе объяснить его голос в голове, повторяющий словно мантру: Я помолвлен с Асторией. Я не любил тебя. Спасибо и прости... За всё. И она вновь улыбается, потому что знает, что он благодарен ей так же, как и она ему. Что он возьмет в жёны эту Слизеринку не по своей воле... И что..он на самом деле любит её...Грязнокровку.***
Зимние каникулы для Гриффиндорки прошли незаметно, возможно потому что она безвылазно сидела в библиотеке, но тоска, зародившаяся в её сердце утихала лишь там, где она ни разу не сталкивалась со Слизеринцем. Сколько Гермиона не пыталась вбить в свою умную голову, что Драко Малфой помолвлен с Асторией, это не срабатывало больше чем на сутки, а уже после наступало подобие ломки, и девушку накрывало волной всепоглощающей боли, не знавшей конца. Казалось, что весь мир посмеялся над маглорожденной волшебницей, но слёз больше не было. После предательства друзей, Драко стал лучом света в кромешной тьме лжи, ведь именно Малфой тогда поднял её на ноги и заставил вновь чувствовать радость и улыбаться. Но теперь... Теперь даже он ушел, послушавшись приказа отца, а в груди Гриффиндорки что-то оборвалось и болезненно сжалось, но ведь он и не клялся ей в вечный любви и не обещал всегда быть рядом... Он просто был другом. Гермиона вытерла вновь стекающие по щекам слёзы, ведь теперь даже в библиотеке не было спасения, просто потому что в первый же день нового семестра Драко оказался именно там, чтобы передать Грейнджер листок с расписанием дежурств. Для Гриффиндорки каждый день был пыткой и каждый взгляд на Слизеринца отдавался болью в сердце, просто потому что он был ей нужен. Она много раз видела, как Астория хвастается своим кольцом и смотрит в сторону Гриффиндорского стола, чтобы в лишний раз победно ухмыльнуться, говоря ей "я добилась своего". Но на самом деле, Астория не знала ничего ни о Драко, ни о Гермионе, ни об их отношениях в общем. Она не знала, что в одночасье поставила жирную точку там, где два бывших врага ставили запятые или троеточие, просто потому что не знали истинных чувств другого или же сомневались в собственных. Но ни Гермиона, славящаяся своим умом, ни Драко, раньше противостоявший ей, ни тем более Астория даже не догадывались, что лишь одно признание из уст шатенки смогло бы раз и навсегда поменять их жизни. Однако, Грейнджер так и не решилась сказать Малфою о своих "истинных" чувствах, а теперь и вовсе сомневалась в них, ведь... Если бы она его любила, то никогда бы не позволила ему жениться на этой противной Слизеринке. Но с другой стороны, Гермиона знала, что Лорд Малфой не одобрит подобного и запретил бы Драко быть с ней, с грязнокровкой. Впервые в жизни Гермиона Грейнджер действительно мечтала стать чистокровной, но это желание так и осталось несбыточной мечтой. Но все изменилось, когда Макгонагалл объявила о Рождественском бале, пусть и запоздалом. Хогвартс, казавшийся вымершим все зимние каникулы, вновь ожил, и теперь в коридорах старинного замка сновали семикурсники, увлеченные подготовкой к балу. Гермиона Грейнджер никогда не любила шумные праздники и балы, и этот не стал исключением, поэтому сейчас она сидела на подоконнике Астрономической башни и наблюдала за падающим с чёрного неба снегом. От созерцания столь прекрасного зрелища девушку отвлекли неторопливые уверенные шаги, а вскоре показался и сам нарушитель спокойствия. Гермионе даже не было необходимости разворачиваться и смотреть на человека, искавшего уединения здесь, ведь она и так знала, что это ни кто иной, как Драко Люциус Малфой. — Здравствуй, - тихо выдыхает Гриффиндорка облачко пара, неотрывно наблюдая за снегом. Сейчас он закроет глаза, соберется с силами и хриплым голосом ответит: — Привет, - всё как она и думала, ведь она так хорошо знает его. Успела изучить, как и он её, но кто сказал, что он всегда будет предсказуем? Кто сказал, что он не может просто так подойти к ней, обнять со спины и вручить половину мандаринки? — Вкусно, - улыбается она, проглотив последнюю дольку и провожая взглядом другую, которую Малфой с блаженной улыбкой закидывает в рот. — Знал, что тебе понравится, - улыбаясь отвечает он, смотря куда-то над её головой, или же обнаруживая, что камень, которым выложен пол башни очень красив и слишком древний, лишь бы не смотреть в эти бездонные глаза, наполненные болью, как и его. — Не жалеешь? - Она привыкла не договаривать фразы, но это лишь потому, что он умеет понимать её, так же, как и она его. Раньше Гриффиндорка думала, что они слишком разные, но лишь спустя половину учебного года тесного общения она поняла, что слишком похожи. — Ничуть, - отвечает он, проговаривая про себя то, что она и так поняла: то, что он был рад её ссоре со львами, позволившей им сблизиться; то, что он бы отдал всё состояние своего рода, а возможно и больше, лишь бы он вновь мог наслаждаться теми мгновеньями, наполненными счастьем... наполненными их общими воспоминаниями. — Хотя... - И он вновь замолкает, просто потому что знает, что он действительно жалеет о тех годах унижений столь прекрасной и живой девушки, и о том, что она не стала частью его жизни. — Да... Я тоже, - улыбается она, наблюдая за приближающимся лицом Слизеринца и краем глаза замечая появившуюся над их головами цветущую омелу.