Верю-не верю

– Ты уже освоился? – Чарльз поднял голову от книги, улыбаясь. Кажется, это у него было рефлекторное, он сразу начинал улыбаться, как только видел знакомого человека. Может быть, это тоже американская черта? Эрик стоял в дверях библиотеки, где расположился Ксавье. На нём теперь была водолазка по размеру и аккуратно отглаженные брюки, а волосы были чисто вымыты и аккуратно зачёсаны. При желании его можно было бы принять за отличника какой-нибудь частной школы. Чарльз с теплотой подумал о той школе, которая вскоре должна открыться прямо здесь, в Уэстчестере, в этом доме. Он уже начал собирать документы. – Достаточно, чтобы не дёргать тебя по пустякам, – Эрик сдержанно улыбнулся в ответ, проходя в комнату. Они приехали в особняк только днём, всё утро они потратили на то, чтобы обновить – точнее, создать – гардероб Эрика. Тому явно было неловко до ужаса, он постоянно зажимался и предпочитал молчать и отказывался от всего, что не считал необходимым. Впрочем, когда они оказались наконец дома у Чарльза, Эрик чуть расслабился. Его явно нервировало большое количество людей вокруг, а здесь никого не было. – И чтобы поговорить? – Чарльз улыбнулся шире и отложил книгу на столик перед собой. Там же стояла пустая уже чашка и лежала сложенная шахматная доска. – Прости мне моё любопытство, но и меня можно понять, верно? Эрик вздохнул, садясь в кресло напротив Чарльза. Он сидел, предельно ровно держа спину и чуть приподняв подбородок. – Меня зовут Эрик Леншерр, в этом году мне должно исполниться восемнадцать лет… – Эрик, не обижайся, но это я уже знаю, – Чарльз жестом прервал его. – Нет, я не трогал твою память снова, это ещё с того раза, – ответил Ксавье на молчаливое обвинение нахмурившегося Эрика. – Тогда я не знаю, что ты хочешь узнать, – холодно отозвался Леншерр и чуть выше приподнял подбородок. – Я хочу узнать, играешь ли ты в шахматы, – Чарльз вопросительно поднял брови и раскрыл доску на столе. Эрик недоуменно заморгал. – Играю. – Здорово, – и снова улыбка. – Давай сыграем. Судя по твоему отличному английскому и этому, – Ксавье обвёл взглядом доску, на которой расставлял фигуры, – у тебя хорошее образование. – У меня был строгий учитель, – Эрик сжал губы в тонкую линию. – Я рад, что больше никому и никогда он не будет преподавать. – Извини, – кивнул Чарльз. Со стола скатилась одна из пешек, и прежде чем он наклонился за ней, она взмыла в воздух и встала на своё место на доске. – Как ты это ощущаешь? – он поднял глаза на Эрика, и тому стало неловко от бесконечного восторга. Такой бывает в глазах у детей, которые не видели смерти и не испытывали боли, а не у тридцатилетних телепатов-профессоров. – Я чувствую металлические пластины, которыми обёрнута фигура, – пояснил Леншерр, взяв в руку чёрного короля и задумчиво потерев его подушечками пальцев. – Только металлические пластины? – Да, – Эрик раскрыл ладонь с фигурой на ней, а от короля медленно и аккуратно отделились ажурные бронзовые пластинки, которые его украшали. – Просто… чувствую. Металл – это ещё одна часть меня, только вне тела, – пластины свернулись в комочек, его поверхность быстро разгладилась, и комочек превратился в маленький бронзовый шарик. Чарльз наблюдал заворожено, не моргая, и улыбка его становилась только шире. – Ты чувствуешь весь металл в комнате? – Не только, – Леншерр облизнулся, то ли задумавшись, то ли концентрируясь. – Ворота на территорию особняка тоже, – наконец пояснил он. – Большую тарелку на территории чувствую. – Ты её тоже можешь так… – Чарльз поднял на него округлившиеся глаза и кивнул на бронзовый шарик, парящий рядом с «голым» чёрным королём на ладони Эрика. – Нет, – тот повёл плечами – то ли ему было за это стыдно, то ли просто не хотелось признаваться. – Это слишком. Чарльз потянулся вперёд и мягко накрыл и короля, и шарик, и руку Эрика своей, глядя Леншерру в глаза. Тот вздрогнул, но не отпрянул – как будто хотел отстраниться, но запнулся о взгляд Чарльза, посмотрев ему в глаза. Рука у Ксавье была тёплой и мягкой, глаза – яркими, и у Эрика во рту почему-то пересохло. – Ты сможешь, друг мой, однажды сможешь. Я тебе обещаю. – Это глупо, – чтобы ответить, пришлось разлепить и облизнуть сухие губы. Леншерр подумал, что стоило бы сказать «Это невозможно» или «Я тебе не верю», – и то, и другое было бы правдой. Чарльз снова стал расставлять фигуры. Последним на доску встал король, которого поставил Эрик. – Я делал много глупых вещей в жизни, и ещё не успел пожалеть ни разу, – хмыкнул Ксавье. – Белые ходят первыми, – Леншерр не стал отвечать, теперь он смотрел на доску. Свои фигуры Чарльз передвигал руками, а Эрик свои – с помощью способностей. Все, кроме короля. Это было необязательно, но… пожалуй, Эрику нравилось то, как это нравилось Чарльзу. Может быть, он решил покрасоваться. Внутренний голос фыркнул: «Это глупо». «Это глупо». «Это невозможно». «Я тебе не верю». Эрик подумал, что телепат мог бы запретить себе верить – на полном серьёзе, и мозг повиновался бы. Он так сделать всё же не мог, хотя и очень старался.