Верю-не верю

– Оу, – от этого негромкого восхищённого «оу» за спиной Эрик едва не подпрыгнул, а ограда перед ним сразу уродливо скривилась. – Оу! Прости, прости друг мой, мне не следовало подкрадываться, – Чарльз виновато сложил брови домиком, когда Эрик обернулся на него. – Я заметил из окна, что ты упражняешься, у тебя прекрасно получалось. Пожалуйста, продолжай. За утро Эрик успел выправить ограду почти везде, где считал нужным, и в нескольких местах добавил фигурные завитки на свой вкус. Кажется, он начинал понимать, о чём говорил Чарльз, и старался сохранять спокойствие. Металл поддавался легко, чувствительно реагировал на желания Эрика. Нужно было только сосредоточиться и очень чётко отдавать приказы. Леншерр снова отвернулся к ограде, плавно водя ладонями вверх, вниз и в стороны. Так дирижёр мог бы жестикулировать, перед рождественским хором. – Ты не против, если я посмотрю? – после паузы добавил Чарльз, и Эрик пожал плечами. – Я хотел… быть полезным, – пояснил он. Он спиной чувствовал, как Чарльз улыбается. И снова вздрогнул, когда его ладонь легла между лопаток. – Это изумительно, Эрик. Леншерр обернулся на него и так и не смог понять, о чём Чарльз говорил. Изумительно – это было обо всём сразу, о прутьях ограды, о мутации Эрика, о нём самом, да и вообще-то обо всём мире сразу. В глазах Ксавье было это бесконечное «ты изумительный». И пока Эрик смотрел Чарльзу в глаза, он ему верил. – Я хочу попробовать тарелку, – наконец произнёс Эрик, и Чарльз широко радостно улыбнулся. – Пойдём, – он зачем-то сжал ладонь Эрика, ведя его к смотровой площадке. Точнее, это была просто удобная точка обзора, просто Эрик так окрестил её про себя. Он опустил взгляд на руки и мягко сжал руку Чарльза в ответ, идя за ним. Это было более чем странно, точно так же странно, как это «изумительно», и как мягкое прикосновение к спине, и как поцелуй в поезде. И как то, что Эрик всё же вернулся в Уэстчестер вместе с Чарльзом. Это было странно и пугало. И больше всего Эрика пугало то, что это было приятно. – Сконцентрируйся и освободись, – посоветовал Чарльз, останавливаясь и отпуская руку Леншерра. Эрик смотрел на него ещё несколько секунд, как будто ища на его лице ответ на вопрос, как сделать то, что он собирался. Наконец Эрик обернулся на тарелку. Он прикрыл глаза, медленно вытянув руку вперёд. Ему не нужно было смотреть, это даже немного мешало. Магнитные поля, их завихрения, металл и его строение – это нужно было чувствовать, и это было самое настоящее шестое чувство. Дар Эрика был ещё одним его органом. Но сначала Леншерр ощутил металл пряжки на ремне Чарльза и скрепку для бумаг в его кармане. Не удержавшись, Эрик чуть развернул её и легко уколол бедро Ксавье. – Эй, – Чарльз тихо засмеялся, доставая скрепку из кармана. Эрик всё так же не открывал глаз, он только чуть шевелил пальцами, и скрепка, повинуясь, сначала вытянулась в линию, а потом обвилась вокруг указательного пальца Чарльза кольцом. Он снова рассмеялся, дотрагиваясь до плеча Эрика, и тот заулыбался сам, наконец скользнув даром к металлической громаде тарелки. Тёплые пальцы на плече ощущались очень умиротворяюще, в ушах у Леншерра ещё стоял мягкий смех. В голове всплыли картинки: вот Чарльз курит, улыбаясь, и прищёлкивает пальцами в такт очередной песне Эллы. Вот он прячет улыбку, заметив, какое впечатление на Эрика произвёл Большой Центральный терминал. Вот в его взгляд возвращается привязанность. Вот он говорит: «изумительно», и «друг мой», и «Эрик». И Эрику снова так сильно хочется верить ему. Никаких резких движений. Плавный, медленный поворот кисти. Скрип металла в отдалении, его тихое гудение. Отзывчивые магнитные поля, закрутившиеся вокруг тарелки. – Это невероятно! – Чарльз чуть сильнее сжал пальцы на его плече, и Леншерр открыл глаза, опуская руки. – У меня просто нет слов, – у Ксавье чуть лихорадочно раскраснелись щеки, а глаза заблестели как у сумасшедшего. Чистый искренний восторг, который, Эрику казалось, можно сейчас руками потрогать. Видимо, Чарльз случайно транслировал его эхо. Леншерр мягко сжал запястье Чарльза и поднёс его руку к своему виску. – Хочешь посмотреть? – как-то глухо, но всё равно уверенно спросил Эрик, и это было больше похоже на утверждение. – Прости? – Чарльз непонимающе улыбнулся, погладив его скулу. – Посмотреть. Как это изнутри, – он кивнул на тарелку, и Чарльз снова изменился в лице. Глаза у него так округлились, что Эрик почти всерьёз забеспокоился, не выпадут ли они. Он слегка задрожал – всё же «изнутри» есть «изнутри», это не то слово и не то понятие, которое вызывало в Эрике уверенность и желание делиться с другим человеком. И он всё ещё считал дар Ксавье самым страшным из возможных. Просто сам Чарльз… Он сказал, что теперь есть новый Эрик, и Эрику хотелось ощутить себя новым, хотелось довериться и выбраться из своих кошмаров. Это вовсе не значило, что он вдруг резко начал считать мир вокруг себя достойным или хотя бы безопасным местом, миру Леншерр верить не собирался ни на секунду. Чарльзу – Чарльзу намеревался. – Ты уверен? – взволнованный Чарльз выглядел ещё моложе, чем обычно, и совсем не по-профессорски. – Нет, – честно ответил Эрик. – Но я хочу попробовать, – «довериться» так и не прозвучало, но Чарльз должен был понять. Может быть, Чарльзу стоило немного подождать, подать какой-то знак или что-то вроде, но он ничего этого не сделал. А может, это и было знаком – то, как он деликатно прикоснулся к разуму Эрика. Тот всё не мог понять, неужели Чарльз не умеет делать это… незаметно? Наверняка умеет, кажется, так он и сделал в их первую встречу. Но больше ни разу потом. Видимо, это было что-то вроде его собственного этикета – обозначать своё присутствие в чужой голове, как будто гость аккуратно присаживается на край стула. Ощущение чужого… просто чего-то чужого в своей голове Эрика пугало, но всё же лучше так, чем тайное проникновение, решил он в итоге. – Ладно, – он глубоко вдохнул, но глаза закрывать не стал. Ксавье ободряюще улыбнулся, и Эрик снова сосредоточился на металле, неотрывно глядя в глаза напротив. У Чарльза от волнения и предвкушения расширились зрачки. Когда дар Леншерра будто стал резонировать, соприкоснувшись с тарелкой снова, Чарльз тихонько охнул и прижал обе ладони к его щекам, пальцы на висках. Он медленно закрыл глаза, и Эрику стоило усилия не прижаться к его приоткрытым губам. Металл тихо, мерно и послушно гудел, передавая Эрику, а через него и Чарльзу едва заметную дрожь. Леншерр вдруг подумал, что усилие – бессмысленно. Почему просто не накрыть губы Чарльза своими? Почему – нет? Из упрямства? Чарльз не возражал. Поцелуй был ласковым и спокойным, как прикосновения Ксавье к разуму Эрика, и тот не мог разобрать: Чарльз гладит его ладонями по волосам или своим даром по… по чему может гладить телепатия? На губах у Чарльза были трещинки – наверняка из-за того, что он их постоянно обкусывал, – и Эрик осторожно коснулся их кончиком языка. Чарльз улыбался уголками губ, Эрик мог это чувствовать. Чарльз всё же гладил Эрика по волосам, мягко почёсывал затылок, перебирая короткие волосы. Леншерр прислонился лбом к его лбу. Глаза открывать не хотелось, но было интересно посмотреть на Чарльза. – Это… – Ксавье так и не продолжил, и не закончил, просто улыбаясь. Он передал Эрику нотку до боли чистого восхищения. – Ты удивительный, Эрик. Твой разум – это что-то невероятное, и то, как ты управляешь даром. Эрик чуть поколебался, но обнял Чарльза. Он не прижимал, скорее просто обозначал жест. Серьёзно посмотрел Чарльзу в глаза, в такой близи рассматривая в подробностях все лучики голубизны в его радужке. На этот раз Эрик говорил спокойно – так, как это сделал бы Чарльз. Мягко и настойчиво, как человек, который был уверен в своём решении, взвесил его и обдумал. Никакой паники от внезапных ночных поцелуев и привычных кошмаров, чужих вокзальных переживаний и метаний в вопросе доверия. – А теперь я хочу уехать.