Шепотом

Утром мелочь будит меня настойчивым: - Па-ап, просыпайся, мне в школу надо. Под аккомпанемент будильника требовательные нотки звучат не очень вдохновляюще. - Две минуты, – бурчу, не открывая глаз. - Ты всегда так говоришь, – укоризненно. - Угу, – покладисто соглашаюсь. - Па-ап, – дитё тянет гласную в попытке разжалобить. Приоткрывая один глаз, вижу дочку в сиреневой пижаме с зайцем. Белокурую кудрявую голову венчает смешной капюшон с длинными заячьими ушами. Сонькины волосы очень светлые, все мои знакомые беспрестанно сравнивают её с русалкой. От Аньки, наверное, достались, у неё кудри были чуть темнее – я пусть русый, но не настолько. А глаза у Сони мои: серо-зелёные. Морщась, приподнимаюсь на кровати. Без пятнадцати семь. Кошмар. - Лады, счас будет тебе завтрак. Иди, одевайся-умывайся. Ребёнок уходит в ванную, а я с трудом плетусь в кухню. Глаза никак не хотят открываться. Семь минут – десяток гренок, две чашки: с кофе и зелёным чаем – на столе. Газ плюс электрочайник – о чудеса цивилизации. - Дневник в портфель положила? – спрашиваю, убивая сонливость кофе. - Угум, – отвечает, хрумкая гренками. – Всё-всё взяла. Открываю руками шторы, чтобы поморщиться от яркого утреннего света. Можно обойтись без рассола, но я очень даже не против стакана минералки. - Умница. Как дожуёшь, заплету косу. Кивает, а я, попивая кофе, включаю стоящий на холодильнике телевизор. - Клацни на пятый канал, – просит мелкая. - Ещё чего, – фыркаю, догадываясь, что там будут показывать. - Тебе что, жалко? – надувается, как хомяк, но с гренкой за щеками смотрится донельзя забавно. Моё дитё надело заранее приготовленный джинсовый комбинезон с шортами, нацепив под него колготки и белую футболку. Выглядит достаточно мило. - Фап, – Сонька, дожёвывая «последнюю» гренку, подаёт мне расчёску и резинку. – На. Шустрая зараза выхватывает пульт и переключает канал, едва я беру предложенные вещи. Заплетая её косу, я имею счастье лицезреть дурацкий японский мультфильм. - Вперёд, чистить зубы, – завязав смешную резинку с зайцем, тяну дочь к дверям. Она слушается, а я, подперев рукою щёку, пытаюсь познать прелесть восточной мультипликации. Ну и рожи. В моё время шедеврами считались «Чёрный плащ», «Чип и Дейл» и «Том и Джерри». Морды звериные, зато – «наши». - Пап, одевайся уже, – доносится из ванной. Ага, пора бы, мелочь же дороги не знает, и её нужно проводить. Выключив телевизор, иду в спальню – искать подходящие тряпки. Когда нахожу и переодеваюсь, Сонька, обутая в новые лакированные туфли, стоит в дверях. Наверх по моей просьбе надела тёплую сиреневую кофту, а теперь стоит, прислонившись к косяку входных дверей. - Ты такой заспанный, – укоряет со смехом. - Какой есть, – подхожу причесаться к зеркалу. Вообще, квартира у нас довольно колоритная: родители Аньки те ещё оригиналы. В коридоре смешная полосатая дорожка контрастирует с громоздким старинным зеркалом на полстены. В спальне: большая двуспальная кровать с чудным сиреневым балдахином и обычная деревянная односпалка, а зала полностью оборудована в чёрно-белых тонах. Большинство окон очень маленькие, но в спальне два на полстены, а через кухню странным образом выходит длинная продолговатая лоджия – полностью наша. В зале рядом стоят три шкафа: один заполнен книгами, второй – сувенирами из различных стран, третий – нашей одеждой. На стенах висят самые разнообразные картины: вышиванки, огромные пазлы, известные репродукции, несколько «подростковых» плакатов. Ощущается дух прежних хозяев, но он не мешает чувствовать себя как дома. Завязывая шнурки на своих кроссовках, подхватываю зелёный рюкзак с зайцами – везде эти ушастые, спасу от них нет - и вместе с дочкой выхожу в подъезд. - Мобильник взяла? – спрашиваю, закрывая дверь. - В третьем кармашке, – кивает. - Тогда топаем. Закидываю рюкзак на плечо и беру моё дитё за руку. Школа, в принципе, недалеко, а на всех дорогах светофоры, но по пути два перекрёстка, да и мало чего может случиться. Лучше сам провожу и тогда вздохну спокойно. Заодно мы рассматриваем местность – ещё не на всё успели поглядеть за прошлую неделю. Хороший город: парк совсем рядом, а если завернуть за угол нашей девятиэтажки, в соседнем доме оборудована кондитерская и кафе. Часы на смартфоне обещают пятнадцать минут на «прогулку» и ещё парочку чтобы найти нужный класс. Мы успеваем дойти за десять. Трёхэтажное здание школы невольно внушает уважение. Когда я выбирал для ребёнка учебное заведение, то ориентировался не столько на месторасположение, сколько на условия. Поговорил со здешним директором – неплохая тётенька, и только после того, когда она показала мне школу изнутри, передал из рук в руки необходимые документы. Она же познакомила меня с классной 4 «А» – добродушной немолодой женщиной годов шестидесяти, и мы прониклись друг к другу взаимной симпатией. Разговорились о детях, на всякий случай обменявшись телефонами. Соня, ничуть не робея, отпускает мою руку, чтобы зайти внутрь. Ей не впервой приходить в новую школу, поэтому я почти не беспокоюсь. Мы вдвоём переступаем порог класса, где дочь знакомится со своей классной руководительницей. Отдав портфель, я стою в классе до звонка и, помахав на прощание рукой, выхожу. Теперь можно не волноваться. Прогуливаясь обратно, хочу добраться до рынка. Удивительно, наша квартирка расположена практически в центре города – и до контрольных пунктов вроде ДК, больницы или рынка ехать сравнительно недалеко. Пройдя по улочкам и сев в маршрутку, я продолжаю рассматривать город. В нём есть, на что поглазеть: где-то расположен автодром и развлекательный центр, где имеется боулинг, каток, кинотеатр и прочие радости жизни. Я успел там побывать, но Соню ещё не водил. Утром уютные чистые улочки полупустые. Люди либо уже на работе, либо ещё собираются. По мостовой бегут припозднившиеся школьники, а рядом со мной, ухватившись за спинки сидений, стоят несколько отчаянно зевающих студентов. Странно, ещё ни в одном городе, ни в одной деревне я не ощущаю столько спокойного согревающего тепла, а возможно, это потому, что в последнее время мы с дочкой живём практически на чемоданах. Октябрь. Самая его середина. Листья почти опали, деревья тихо качаются и вздыхают в предчувствии очередного дождя. Большинство птиц улетели, а оставшиеся независимо перечирикиваются, сидя на длиннющей паутине проводов. Да я прямо поэт, но если без шуток, есть в этом месте что-то такое… вдохновляющее. Плотнее закутываюсь в синюю ветровку. Последнее время в голову закрадываются неуместные мысли: достоин ли я? Достоин ли ветреный мальчишка – не мужчина – чести воспитывать дочь? Как поступил бы на моём месте другой человек? Первые годы я не задумывался об этом – не было альтернативы: отдать малышку бабушкам-дедушкам – да щас, только через мой труп. Знаю, я никудышный отец, но лучше уж так. Вот подошла остановка студентов. Они мигом всполохнулись, добудили закунявшего товарища и протолкались к открытым дверям. Следующая – моя. Три минуты – и на месте. Прохаживаюсь по рынку, пока не приглядываю понравившуюся вещь. Бывает, долго ищешь – сам не знаешь что, а потом один взгляд – и понимаешь: вот оно, то, что тебе нужно. Со мной обычно так и происходит. Покупаю чёрную куртку с забавным рыжеватым мехом на капюшоне. Холода не за горами: у Соньки есть тёплая одёжка, а я раньше перебивался тонкими осенними куртками, пуловерами и свитерами. Выйти в минус двадцать на работу или в магазин в одном свитере, тонких штанах и кроссовках – в моём стиле. Довольный покупкой, некоторое время разглядываю содержимое прилавков и ухожу. Едва сажусь в маршрутку, звонит телефон. Тёща. - Алло. Как там, отправил? Хмыкаю: - Мам, а ты не подумала, что я сейчас могу спать? - Проснулся бы, – бескомпромиссно. – Мы с Валей волнуемся. Опять на новом месте, даром – квартира твоя. Валя – моя мама. После нашей с Анькой свадьбы они крепко сдружились, а охваченные горем, смогли поддержать и мужей, и друг друга, и меня. Но Соньку им и тогда не отдал, и сейчас обойдутся. - Отправил. Довёл до самого класса. Она привыкла, справится. - Справится-справится. Ничего вы, мужики, не понимаете, – села на любимого конька тёща. – Девочке подружки нужны, друзья, а у тебя вечно шило в жопе. - Не начинай, – утомлённо вздыхаю. – Ты позвонила мне мораль почитать? - Нет… Хотела спросить, как твои дела на личном фронте, ни с кем не встречаешься? Три года прошло, не можешь же ты вечно в холостяках ходить и скакать с места на место. Сонечке нужна женская… Закрываю глаза, пытаясь подавить вспыхнувшее раздражение. Понимаю, они хотят мне помочь, но… Не хватало, чтобы присмотрели мне какую-нибудь «вечную домохозяйку». - Три года, два месяца и шестнадцать дней, – стараюсь, чтобы голос звучал спокойно. – Соне ничего не нужно: женские руки – точно, обойдёмся мужскими. Встречаюсь? Когда бы я успел: мотаюсь из одного города в другой. Некогда отношения строить. Заезженная, однако по-прежнему опасная тема. Тёща так говорила и год назад, и два. Обычно в ответ я не стесняюсь резко отвечать, но сейчас не хочется ссориться, поэтому молчу. - Передавай привет. Пока. Бескомпромиссно отключаюсь, будто наяву слыша хмурые ругательства собеседницы в мою сторону: упрямец, негодник, подлец и прочие существительные. Всё-таки улыбаюсь: может, оно и к лучшему, что тёща не меняется, а остаётся той же душевной тёткой, которую я повстречал в первый раз, пожаловав к Аньке на квартиру. Домой, к счастью, добираюсь без эксцессов. Перерыв в Интернете кучу рецептов, варганю подобие онигири. Перед этим, правда, испоганив немало риса и странной хрени под названием нори. Критически приглядываюсь к прочно скреплённым палочкам для якобы еды. Этим точно можно есть? По-моему, только глаза выкалывать. Снова залезаю в И-нет. Оказывается – да, едят, и палки не просто деревяшки, а называются «хаси». Издевательство. Пока учусь сносно с ними управляться – мелкая же вытребует её научить – проходит куча времени. В качестве подопытных служат хлеб и колбаса: я пытаюсь палками соорудить бутерброд, а затем его съесть. В итоге одна из палочек ломается, кажется, из-за того, что я от недостатка крепких нервов сильно её сжал. Из-де-ва-тель-ство. Не знаю, что преобладает: отчаянье или раздражение, когда звонит моя почти тёзка – Александра, для своих – Шурик. Познакомились мы давно и несколько оригинально: находясь в очередном городе, я заболел. Пришлось идти в больницу. Пережидая очередь, услышал, как одна девушка подошла к другой, стоящей впереди меня, и негромко спросила: - Девушка, можно я попристаю к Вам с интимной просьбой личного характера? – в ответ на вопросительный взгляд, она продолжила: – Я тут протекаю из всех щелей, у Вас прокладка есть? – после отрицательного мотания жертвы, рыжая, видно, выбрала меньшее из двух зол и, поборов смущение, громко спросила: – Люди, у кого-нибудь есть парашюты для женщин? Нашлись у одной старушки, и насколько я помню школьные уроки биологии, в таком-то возрасте они были ей без надобности. Рыжая занимала очередь на приём к врачу в соседнем кабинете, но я успел выйти от терапевта до её ухода. Увидев девчонку, сразу же выпросил её номер. И мы до сих пор общаемся, периодически друг к другу ездим. Спали пару раз вместе – в переносном смысле, но секс больше походил на дружеские кувыркания по пьяни. - Салют, – живо здоровается Шурик, едва я отвечаю на звонок. - Привет, – невольно улыбаюсь. Она из тех, кто умеет разряжать негатив одним своим присутствием. - Уже освоился? - Не успел. А ты когда в гости пожалуешь? - Не в этом месяце точно, – смеётся. – Я наконец-то работу нашла. А то универ закончила, а по специальности – никуда. - Хей, – удивляясь, прекращаю попытки накладывания колбасы на хлеб. – Мне почему не сказала, партизанка? - Ты первый, кто узнал, – возмущённо парирует. – Даже мамка ещё не в курсе, мы ж с девчонкой коммуналку снимаем, поэтому я маман не докладываюсь. - Помню, ты говорила. Окей, опустим, как ты сама? Мы болтаем долго и прощаемся лишь тогда, когда я подхожу к зданию школы. Сони внутри нет – зато на лавке одиноко валяется её рюкзак. Технички посоветовали поискать на школьном стадионе. Обходя здание кругом, я издалека заслышал поощрительные крики вроде «Давай-давай, с левой!» или «Куда ты прёшь, козёл?!» Сонькин голос – среди них колокольным звоном: «Идио-от, говорили же, с левой!» Замечая дочь, я почти готов к увиденному, но всё равно не могу сдержать кислой улыбки. Вокруг одни мальчишки – ни одной девочки. И грязная, пыльная футбольная площадка с двумя воротами. Поле, отведённое под футбол, полностью состоит из земли – только в некоторых местах имеет место расти трава. Дочкина кофта свалилась с брусьев из комплекта спортивных снарядов по левую сторону, а Соня самозабвенно гоняет с мальчишками в мяч. У самых ворот ей отдают пас, и моё дитё коронным ударом с правой забивает гол. Члены команды облапывают дочь, а она счастливо даёт «пять» всем желающим: - Класс! Это третий! Круто играешь, – заявляет, видимо, их кеп: грязный от пыли мальчик с веснушками на всё лицо. А рожа такая хитрющая – мне уже жаль его родителей. Я решаю, что самое время обозначить своё присутствие: - Сонь, пошли домой, – громко кричу, чтобы она наверняка услышала. Сонька поднимает голову и, завидев «постороннего на поле», бросается ко мне. Поймав героиню дня в объятия, хмыкаю: - Что, малолетний охламон, нельзя было подождать до завтра? У вас физ-ра, взяла бы сменку. - Нельзя, – бухтит, не отрывая морды от моей куртки, в которую сразу же уткнулась. – У меня важная миссия. От туфель - одни ошмётки: носки сбиты до основания, кожа испещрена туевой хучей царапин, от «лакирования» не осталось и следа. - И какая же? – беру дочь за руку и веду вперёд, чтобы забрать кофту. Хана туфлям – задник на правой отодрался почти до половины. - Испробовать приобретение, – авторитетно заявляет, поднимая вверх ногу, обутую в относительно целую туфлю. Ладно, дома разберёмся: если надо, куплю другие, но эти заставлю вымыть вручную. Ох уж эти дети…