Шепотом

После длительной паузы почти осмыслено киваю: - Классная шутка. Я почти купился, – полностью уверовав в эту версию, продолжаю: – Хрена себе ты меня прождал, чтобы так подколоть. Никиша досадно хмурится. - Я не шучу, – выдаёт, а у самого в сжатых кулаках костяшки побелели. И осанка ровная, напряжённая, будто кол через задницу вставили – этого грешно не заметить. - Конечно, – серьёзно киваю. Серьёзно – в меру своих возможностей. – Ты это… ну… заходить будешь? - Нет, – растеряно качает головой. – Я когда к дому подходил, соседи сказали, что ты ушёл. А Соню я будить не захотел, думал, ты ненадолго – Шуру проводить… Подожди… Саш, ты что, нетрезвый? О-о, а ты только заметил? - Нет, – с гордостью отвечаю. – Естессно, я трезвый. Он всматривается в мои ясны очи и со стоном выдаёт: - Твою-у ж… Выбрал момент. Я его не особо слушаю – обшариваю карманы в поисках ключей – облом будет, если они в куртке. Ан нет, не в куртке. Я спасён. Достаю заветную отмычку и пытаюсь втыкнуть её в щель замка. Увы, замок меня ненавидит. Никиша какое-то время смотрит на мои мучения, затем отбирает ключи и сам одолевает препятствие. Я спасён вдвойне. Открывая дверь, малец обречённо резюмирует: - Я идиот. Как самокритично. С горем пополам разуваюсь. Никиша долгим взглядом сопровождает эту клоунаду, а я догадываюсь спросить: - Так ты… как его… заходить будешь? – мне даже удаётся внятно произнести целое предложение. Можно сказать, высший пилотаж. - Нет, – качает головой. – Сейчас прослежу, чтобы ты не убился по дороге к кровати, и пойду домой. Голос у него отстранённо-задумчивый, но меня это не особо волнует – если честно, то не волнует вообще. Едва голова касается подушки – отрубаюсь. Лицо Никиши – последнее изображение в кадре. * * * Первая мысль утром: я больше никогда не буду пить. В горле Сахара, в голове надрывно тарахтящая часовая бомба. Ещё и мелкая прыгает на мне, как на батуте, мол, вставай, хватит дрыхнуть. Вот же выдра. Переворачиваюсь на бок, пряча физиономию под подушкой, и только тогда соображаю, что вокруг меня витает отвратительный приторный запах чего-то сладкого. И что самое главное – знакомый запах – такой же, как у вчера подаренных Шуриком духов. Тяжко вздыхая, откладываю подушку в сторону и сажусь на кровати. Хмуро гляжу на сияющее улыбкой дитё. Ребёнок тут же подскакивает и куда-то сматывается. Запах остаётся. В громадном подозрении я принюхиваюсь к наволочке, одеялу, своей одежде и телу. Твою ж… Соня, радость моя. А Соня возвращается: одной рукой демонстративно зажимая нос, во второй вытянутой руке протягивает зубную щётку и пасту. - Ты на меня всё утро своей вонью дышал, – заявляет. О-ох, не так громко же. Пытаюсь ответить, но из глотки вылетает только неразборчивое: - Мин..ралки. Ребёнок оценивающе склоняет голову к плечу, мол, идти или не идти, но тут я натурально изображаю скорую кончину, и Соня уносится уже за бутылкой спасительной жидкости. Найти бы ещё пару таблеток какого-нибудь обезболивающего, чтобы не так трещала голова. Ох, как паршиво-то. Всё, на этот раз точно завязываю. Ребёнок притащил целую баклажку – приволок её по полу, и я благодарно присосался к горлышку. Напившись, поставил минералку на пол. Пока пытался подняться, Соня неожиданно спросила: - Пап, а Лёля уже уехала? – я красноречиво зыркнул на дочь, но она фыркнула и затянула: – Па-ап, ну па-ап. А, пап? Господи, дай мне сил не заткнуть ей рот скотчем. - Она скоро придёт, – прихватываю брошенные зубные щётку и пасту и смываюсь от греха подальше в ванную. Там привожу себя в порядок. Пока бреюсь, отстранённо размышляю о чём-то левом, но, охваченный внезапным прояснением мозгов, дёргаю рукой и режусь вроде бы безопасной бритвой. Шиплю из-за неприятных ощущений, затем быстро заканчиваю процесс. Так, решаем сразу: глюк или не глюк? «Ты нравишься мне…» Выглядело весьма и весьма реалистично. Может, он и вправду пошутил? Ага, просидел столько, чтобы сказать пару фраз, уложить баиньки и поспешно смыться. Классная шутка, а главное, какая масштабная. Ладно, сейчас думать об этом нет смысла: Никита придёт – разберёмся. Глядя в зеркало, рассеянно провожу пальцами по ране. В последний раз умываюсь и выхожу, выключая за собой свет. Жуя орехи, Сонька смотрела по телевизору в кухне мультики. Я обратил внимание на время в правом углу экрана: всего-то без пяти десять утра. Выхватив из-под носа детки пачку фисташек, на немое возмущение непреклонно возразил: - Сначала завтрак. Печальный вздох в ответ. Выбирая между макаронами и рисом, Соня согласилась на последнее плюс яичница с помидорами и сосиской. Позже, когда, попивая кофе, я задумчиво смотрел, как она ест, в дверь постучались. Дитё подорвалось, но под моим строгим взглядом уселось обратно и продолжило доедать. Посмотрев в глазок, я недоуменно нахмурился: напротив, раздражённо засунув руки в карманы широких рэперских штанов, переминаясь с ноги на ногу, стоял некий смутно знакомый мне тип. Со смешком представляю реакцию соседей. Тип, в придачу, имел длинный ирокез цвета ядовитой зелени, пару серёжек на правой брови и широкие тоннельки в ушах. Кстати, именно по ним я субъекта и припомнил – но припомнил, уже открывая дверь. - Она здесь? – без предисловий с гонором начал тип. Видимо, это до него дозвонилась-таки Шурик. Насколько я знаю, он работает в тату-салоне – помнится, мы туда с приятелями пару раз заглядывали. Я не очень люблю такие штучки – в смысле, на других – да, класс, но не на мне, а вот мои знакомые по такому пёрлись. Один себе волка на лопатке сделал, второй – замысловатую геометрическую фигуру на плече. И всё у этого чудаковатого парня. - Без понятия, – беспечно пожимаю плечами. – Уехала, наверное. - Значит, приезжала, – морщится. Губы у него пересохшие, потрескавшиеся, и я догадываюсь, из-за чего он нервничает больше положенного. Никотиновая ломка. У некоторых она очень острая, и без никотина ни сосредоточиться, ни успокоиться невозможно – знаем, видели. - Может, сигаретку? – предлагаю. – Выйдем на балкон, перекурим, перетрём пару новостей. Без раздумий кивает: - Давай. С потрясающей скоростью расшнуровывает массивные, наверняка тяжёлые шузы и следует за мной на балкон. Нервный тип прикуривает первым, чуть не выхватывая у меня сигарету с зажигалкой и, явно наслаждаясь, затягивается. С хмыком забираю жигу, подпаливая свою сигарету. Облокачиваюсь на подоконник. - А ты чего приехал и как меня нашёл? Тип отчасти успел успокоиться, поэтому, не поворачивая головы, ответил: - Насчёт заварушки. Ты, походу, в курсах. Всё пока тихо, но эта баба натворила дел. Свезло, что целилась она хреново, но дока всё равно вызывать пришлось. Не, у нас полно тех, кто без этой ихней лицензии, а бабло нужно, но хрен найдёшь нормального: у одного руки из жопы, второй запрашивает столько, что можно дачу в Крыму купить. Я пока с одним базарил, чуть сам ушлёпка не пристрелил. А тебя я не искал, я даже не знал, что вы контачите, хотя у нас перс известный. Но у неё там, в хате, чей-то адрес на стикере начирикан – к холодильнику приторочен, так там всё вплоть до номера хаты. Я по нему и поехал – на авось. Надо ж было попытаться найти чёртову сучку. Кто-нибудь другой хрен бы от меня помощи дождался, но эта… Несмотря на тон, говорил он размеренно, прерываясь только на затяжки. - Ты тут не матерись, – стряхиваю на подоконник пепел. – У меня тут, между прочим, где-то бродит любопытное дитё. - О как, – неподдельно удивляется. – И давно? - С дитём? – уточняю. – Лет восемь как. Присвистывает: - Я и не знал. Флегматично пожимаю плечами: - А я и не распространялся. Кто на хату заглядывал – Соню видели, но, кажись, думали, что она моя младшая. Шурик знает, потому что она когда-то прямо спросила, а я прямо ответил. Докурив, снова засовывает руки в карманы: - Ясно. - Кстати, к её приезду всё норм будет? - Да, только от меня выхватит. Я её когда-нибудь всё-таки куда-нибудь удачно уроню. Мы наконец-то встретились взглядами, а затем крепко пожали друг другу руки. Вышли. Рассевшись на диване, Сонька сосредоточено, даже с каким-то остервенением клацала телефон. Я усмехнулся – дитё это заметило и демонстративно от нас отвернулось. Любопытная мелочь. - Ты доела? – интересуюсь, провожая гостя. - Там чуть-чуть осталось, – скривилась. – Я больше не хочу. Закатываю глаза к потолку: вечно одно и то же. А доедать всё, естессно, мне. - Марш на кухню, – выхожу в коридор. – Или останешься дома. Нервный тип, обуваясь, чему-то улыбнулся. Я включаю свет, чтобы в помещении стало посветлее, и тут в дверь стучат. Не глядя в глазок, – было бы неудобно перегибаться через гостя – открываю дверь. Если бы знал, кто за ней, попробовал бы азбукой Морзе выстучать «Вали, пока цела». Но, увы, даже если так, ни я, ни Шурик азбуки Морзе не знали. Печально. Нервный тип оборачивается и застывает, а открывшая рот Шурик мгновенно его захлопывает. Осторожно, не веря своим глазам, отходит назад. - Э-э-э… – зависает. – Лёша? Вот, точно, никак не мог вспомнить его имя. Улыбка Лёши больше похожа на кровожадный оскал: - Свиделись, дорогая. Она сделала пару шагов назад, оступилась, схватилась за перила и так рванула вниз, что одни пятки засверкали. - Стой, инфантильная сучка! – гаркнул вслед Лёха и, запихивая незавязанные шнурки внутрь шуз, умчался следом. Дела-а. Что тут вообще творится? Я переглянулся с высунувшей нос из кухни Соней и вместе с ней вышел на балкон. Внизу он застеклённый, поэтому дочери не пришлось доставать табуретку, чтобы увидеть любопытное зрелище. Шурик на ходу скинула мешающие босоножки, куртку и со всех ног уматывала в сторону парка. Впрочем, далеко убежать не успела – её преследователь оказался в разы быстрее: он схватил свою жертву у самой дороги, бесцеремонно закинул на плечо и на радость поразевавшим рты соседям поволок обратно. Впрочем, Шура, не стесняясь посторонних, ему задачу не облегчала: она брыкалась, орала благим матом и пиналась, как могла, а их переругивания, по-моему, слышала вся улица. - Лахудра истеричная, придём – я тебя так взгрею – неделю на зад не сядешь. - Да пошёл ты, мразь, – немедленно следовал ответ. – Ты мне не батя, чтобы клешни загребущие к моей заднице с воспитательными работами протягивать. Ну, в таком духе, причём ближе к подъезду из цензурных слов у них остались только предлоги и междометия. Спохватившись, я увидел, что дочь, нахмурившись, о чём-то сосредоточенно размышляет. Повернувшись ко мне, она спросила: - Он её любит, да? Аналогично нахмурившись, я пришёл к выводу: - Похоже на то. - А она? – следующий вопрос. Пожимаю плечами: - Без понятия. Соня, соглашаясь с моими словами, кивает: - Она нам совсем ничего о нём не рассказывала. А мне Лёля всегда о своих парнях рассказывает. Вот те на. Провести, что ли, с Лёлей нравоучительную беседу на тему детского сексуального воспитания? - Ладно, разберёмся, пошли встретим наших гостей. Они, кажется, должны меня насчёт кое-чего просветить. Хихикнув, дитё умчалось в коридор, оставив меня озадаченно чесать затылок. Ясно одно – что ничего не ясно. И что всё-таки произошло на самом деле?