Шепотом

Мирослав моё дитё обожает. Может слушать её бесконечно, выполнять все прихоти и чуть ли не тапочки в зубах приносить. Такое прямо-таки поклонение ребёнку на пользу не идёт, ибо зазвездится, поэтому я определённо радуюсь, что видятся они нечасто. Кто бы мог подумать, что атомная бомба Мир, с детства мелких представителей человечества не терпящий, станет так возиться с племянницей. О да, одно из лучших воспоминаний моей жизни: его испуганная потерянная физиономия, когда он в первый раз увидел Соню. Моя рожа, впрочем, тоже мало чем отличалась. Сегодня я застал их в спальне на кровати, разыгрывающими сценку: принцесса и лошадь – транспорт, правда, двуногий, но обеспечивающий мне ещё пару минут здорового смеха. А смеяться есть с чего: кто бы из знакомых Мира его ни увидел – ни за что не поверил бы своим глазам. Мирослав же у нас весь из себя строгий и представительный, эдакий современный мафиози. Хотя, ему идёт. В отличие от сестры, Мир может похвастаться медно-рыжим оттенком волос. Цвет настолько тёмный, что некоторые принимают его за красный – то есть принимали, когда Мир отращивал волосы, а не сбривал, как сейчас – почти под ноль. А ещё у шурина наличествует страсть к туфлям и рубашкам всех видов. Ну и временами к полуспущенным галстукам. Причём всё это он старается надевать в меру развратно, чтобы не только ходячий мафиози, а и ходячий секс. Это при структуре его тела не слишком тяжело, особенно из-за почти ежедневных походов в качалку. Правда, не знаю насчёт качалки сейчас, но сдаётся мне, своё любимое занятие Мирослав не бросил. - О, пап, – дитё заметило меня первой, радостно помахав лаптей. – Мы играем в пони. - Я вижу, – фыркаю. Мирослав тут же метает убийственный взгляд, мол, попробуешь заржать – и ты труп, но к тому моменту я уже успеваю отсмеяться, поэтому сейчас только улыбаюсь. Мир к великому неудовольствию Сони опускает её на пол и идёт ко мне, чтобы подать руку для крепкого рукопожатия. Секундный калейдоскоп: похороны и такая же тёплая, надёжная его ладонь – надеюсь, он ничего не замечает, разъединяя контакт. - По делам или в гости? - По делам, – коротко. – Думал здесь переночевать, а завтра уехать, а оказалось, вы сюда переехали. Мне повезло, – хмыкает, усмехаясь краем губ. – Ты не против моего присутствия? - Нет, естессно. Диван в твоём распоряжении. Кивает. К нам подлетает Сонька, но больше внимания она обращает на просвечивающий сквозь полупрозрачный кулёк шоколадный рулет. Подхватывает его и мчит вскрывать на кухню. Бросаю ей вдогонку: - Если надумаешь его резать, не забудь сначала положить пальцы на полку. Мелочь, оборачиваясь, противно показывает мне язык. Мы с шурином недолго разговариваем на пороге, можно сказать, обмениваемся новостями: он рассказывает, как проходят его относительно спокойные студенческие годы, я – как скучнейше течёт наша. Оговариваюсь о мальце, и Мир, вспоминая о чём-то своём, серьёзнеет. Хочет что-то сказать, однако я успеваю прервать: - Давай перед тем, как ты скажешь что-то отвратное, мы перекусим. Театрально умоляюще складываю руки, и шурин, сдавшись, кивает в сторону кухни, где Сонька требует порезать «торт» и сделать «приличным людям» чаю. Запросто выполняю обе процедуры, слушая рассказ дочери о своих школьных буднях. Когда всё заварено, порезано и почти съедено, Мир без предисловий говорит: - Он всё ещё следует за тобой. Сначала хочу спросить «Кто?», но затем вспоминаю. - И что? – с неудовольствием морщусь. Никак не пойму: Ему не надоело, гоняясь за мной, тратить время впустую? - И то, – шурин выглядит намного мрачнее меня. – Мне кажется, он имеет право с тобой встретиться. Хотя бы для того, чтобы отомстить. - Ещё чего… – закатываю глаза, но секунду спустя меня озаряет: – Ты дал ему мой адрес? Почти зло прищуривается: - Ты за кого меня принимаешь? – однако после отчасти расслабляется. – Он и без меня тебя найдёт. Сам понимаешь. Да уж, он прямо настоящая гончая. Повезло, что он раньше не успевал меня находить – только шёл по остывающим следам. Соня, ощущая напряжённость между взрослыми, смотрит непонимающе и встревоженно. Замечая это, развеиваю всю мрачность: - Ничего не случилось, – спуская всё на тормозах, беспечно машу рукой. В конце концов, Он же не прямо сейчас нас нашёл. А когда найдёт, будем разбираться. Поднимаясь со стула, оставляю дочь с Миром и, прихватив ноут, иду в спальню. Задумчиво садясь на кровать, невольно отдаюсь воспоминаниям. Flashback. Двухкомнатная квартирка весьма известного в определённых кругах Андрюхи евроремонтом не отличалась: спартанская обстановка, обшарпанные обои, кучи мусора, пыли, порыжевший линолеум в кухне, грязные напольные ковры и дорожки в остальных комнатах. Диван, старенький Эл-джи телевизор в зале, кровать и пара столов в спальне. Отсутствие любых люстр и плафонов, незастеклённый с облупившейся краской балкон. Что можно взять с подростка, который с седьмого класса живёт один? Мать с хахалем прочно обосновались где-то в двухэтажке на новом квартале возле рынка, вспоминая о сыночке лишь на время передачи денег, так называемых «средств на пропитание и прочие нужды», а на самом деле – откупа с негласным «катись на все четыре стороны, лучше б ты вообще не рождался». В принципе, Дрон не слишком огорчался, спуская деньги на траву и бухло. Хата же вообще была грандиозным приобретением: мелких, вон, одиннадцатиклашек в компании матёрых бурсовиков и технарей ни в жизнь не принимали, а его, подумать только, десятиклассника, встречали с распростёртыми объятиями. Особенно зимой, когда на улице шибко не потусуешься. В тот вечер народ тоже сидел на хате Дрона. Компания разместилась в зале и на кухне, покуривая травку или переругиваясь на различные темы вроде «Раз мне не дала, значит, и тебе стопроцентно обломится!» Притащенная кем-то колонка сначала оглушительно громко завывала всякую матерщину жанра гоп-стоп, но позже по многочисленным таким же матерным просьбам-требованиям отчасти утихла. В воздухе витал сладковатый, немного удушливый для простого обывателя запах различной дури, но народ в квартире воспринимал его и неестественную жару то ли в хате, то ли в них самих как нечто само собой разумеющееся. В первый раз, что ли? Дверь наружу с грохотом долбанулась о стену и тут же громыхнула снова, встав обратно на своё место: кто-то проигрался в дурака и отправился за очередной порцией выпивки. Играть заставляли всех, кроме хозяина прибежища и ещё парочки исключенцев. Кстати, об исключенцах: был всё-таки в компашке один одиннадцатиклашка. Андрюхе не выдалось близко с ним познакомиться, хотя, в принципе, среди присутствующих никто тоже не мог похвастаться подобным знакомством. Но Дрон знал его имя – Саша. Никак иначе его никто другой не называл – ни Алексом, ни Шуриком, ни как-то по-другому, чтобы имя звучало круче. Этот Саша учился, хотя, что там, учился – отбывал срок в одиннадцатом-Б, и Дрон никогда не видел его среди малышни – он сам, например, с одноклассниками, мелкими соседями или другами с параллелей всегда собирались покурить или выпить чего-нибудь вредного в халабуде за домом, а этот – никогда среди них не отсвечивал. Андрей даже иногда со священным ужасом подозревал, что тот изначально со старшими тусовался. И ведь нет у паршивца ничего: ни брата старшего, который на случай и выручит, и вытащит, ни хаты, ни криминалки в прошлом. Хах, насколько Дрон слышал, гадёныша на дело брали – тачку угонять – и не повязали, сухим из воды вышел – такое чувство, что удачи у засранца на десятерых хватит. А ещё говорили, этому Саше всё по боку: обезбашенный он, царя в голове нет, вот и не боится ничего, будто крыша поехала. Но этому Андрюха не верил – мало ли, понарасскажут, а в шестнадцать ничего не бояться – нереально, если ты, конечно, не Терминатор или Джеймс Бонд. А сейчас, вон, Саша разлёгся на натасканных из спальни подушках и беспечно болтает о чём-то с Джеки – можно сказать, лидером. Тот скоро технарь закончит и, говорят, в шахту работать пойдёт – слесарем или кем там ещё. Но их компашку обещает не бросать, да и как же они без вечного заводилы. А работать – круто, Дрон и сам не отказался бы – не берут, падлы. Жаба их, что ли, давит? Сам Андрюха с Джеки мог разве что парой слов переброситься – кто ж говорит о серьёзных вещах с малолеткой? Кто ж позориться станет? А с Сашей этим – без проблем, никто и не пискнет, не засмеётся. Тот одиннадцатиклашка тоже не пасует – кивает расслабленно, потягивая из горлышка пиво. Тут есть, чему завидовать. Неожиданно от мыслей о насущном всех отвлёк некто, жахнувший дверью так, что казалось, в зале стёкла потрескаются. Сначала подумалось: посланник с мешками алкоголя, но потом Андрюха в полумраке различил мальчишку с параллели. Они когда-то вместе шарились, но Илюха вообще-то правильный, типа я хоть пью-курю, но отличник, особенно по физике. В гости он тоже пару раз приходил, но сегодня, такое ощущение, что входную дверь едва на ощупь нашёл. А рожа-то перепуганная, грязная, джинсы и куртка нараспашку тоже не сахар. В залу вбежал – глазища бегают, сначала хотел за Дрона спрятаться, но к их обоюдному счастью первым полубезумным взглядом выхватил смутно знакомого Сашу, метнувшись и укрывшись за его подушками. Народ между собой переглянулся, не особенно удивившись, тем более, когда мгновение спустя следом, как чёрт из табакерки, влетел тот самый «посланник». Витиевато выругался, вглядываясь в каждого. Практически зарычал: - Где этот с-сучёныш? Прежде, чем ответить, Джеки изъявил желание узнать: - Что стряслось? Собравшиеся любопытствовали в той же мере. Даже некто, второй раз за час пытавшийся улизнуть домой, прекратил собираться. - Я из-за него, бля, поскользнулся. Там возле магазина всё так нахрен вымыли, что скользко даже, бля, на ступеньках. А эта тварь попёрлась прямо под ноги, я там, блять, чуть концы не отдал. - Я не виноват, – тихий писк со стороны подушек, но приглушенный не особенно громкой музыкой, не был услышан. Да и вряд ли что-то изменил бы – один Саша равнодушно обернулся поглядеть на идиота. Как ни кстати, «посланник» это заметил и понял ситуацию по-своему, окончательно выйдя из себя и начав материть не только паршивца, а и Сашу, решив, что они заодно. По сути, обвинение бессмысленное и глупое, но Александр не запротестовал – промолчал в ответ, дождавшись конца. А затем спокойно вытянул из кармана крепкий раскладной нож. Кто-то из присутствующих выключил колонку, руки некоторых задержали у губ самокрутки или горлышки бутылок, но остальные, более-менее знавшие Сашу, не удивились. «Посланник» несколько, практически неощутимо побледнел, но азартно вытянул свой простой, какие продавали на каждом углу, ножик. Пара человек, кажись, самых ненакуренных, пытались вразумить обоих, но остальные слишком жаждали зрелища, чтобы их поддержать. Посланник оскалился, уверенный в себе – что может сделать какой-то мальчишка? Пусть этого мальчишку он не знает и, в отличие от него, новичок в компании. Наверняка поэтому не подействовали рациональные возгласы тех самых ненакуренных: - Ты ж не соображаешь ни черта: он уже раз даже на спор дрался… Он псих натуральный… – оборвавшиеся на полуслове из-за тычков локтём в бока ближайших соседей. Саша так же безмятежно кивнул в сторону входной двери, и они вышли первыми. Третий этаж, ступеньки, улица. Темнотища вокруг – глаз выколоть, но на стене у подъезда висит, трепыхаясь, одинокая лампочка, поэтому нечто разглядеть можно. Температура – хорошо, если не минус двадцать, а противники запросто посбрасывали куртки. Асфальт покрыт снегом – совсем лёгким, но ощутимым. Снежные хлопья по воле ветра до сих пор, кружась, спускаются на землю. Две пары глаз: злых, азартных и спокойно-весёлых. Две руки, сжимающие ножи: накрепко, до побеления костяшек и несильно, забавляясь, играючи. Последними из хаты вышли Джеки и тот испуганный парнишка. Второй осмелился, запинаясь, спросить: - Эт-то они из-за меня? Джеки небрежно обернулся. Издевательски выгнул брови: - Ты девка, что ли, чтоб за тебя на ножах цапались? - Но т-тогда, как же?.. – в полной растерянности. Засунув руки в карманы пуховика, Джеки неторопливо спускался вниз по ступенькам – самого интересного он не успеет пропустить – почти оказавшись на крыльце подъезда, куда успел вывались остальной народ, удостоил сопляка ответом: - Ему всего лишь скучно. А может, не одному ему – им обоим. И оставил Илью потерянно застыть позади.