Шепотом

Его глаза закрыты, и ты безумно этому рад. Не в силах отойти, присаживаешься на корточки, чтобы получше вглядеться в чужое лицо. Ожог пульсирует, как огненный шар, и вязкой тянущей болью растекается по всем ветвям вен. Будто это твой природный ген. И именно им ты взят в плен. Где-то глубоко внутри образина до сих пор тушит свои подпаленные лохмотья. Что ж, это ваша обоюдная расплата – за попытку нашаманить грозу-молнию. Ты едва дышишь – чтобы не выдать себя, не спугнуть тот момент невесомости, где вы иллюзорно, но вместе. Где всё так, как хочешь ты. В это легко поверить. Облизываешь искусанные губы и застываешь – смотришь в Его распахнутые по-оборотнически зелёные глаза. Перед тобой Волк. Ты почти боишься его. Но ещё сильнее желание прикоснуться к холке, запутаться пальцами в шерсти и прижать к себе это первозданное чудище природы. Ты всегда хотел волка. Не ручного – дикого. Чтобы он смотрел только на тебя. Тебе бы хватило. И ты без сомнения тянешь руку к его космам. Прикасаешься – Волк сонно вздрагивает – смотрит молча. И в его глазах тебе видится разрешение. Жженая рука печёт – неважно. Сейчас тебе на всё плевать. Сейчас – только на эту маленькую вечность ты – цельный. И этого тоже – хватило бы. Прикасаешься губами к шее, прижимаешься к Волку всем телом и, сам оборачиваясь упырём, впиваешься в беззащитную жилку. Густая волчья шерсть – не помеха. Выпиваешь кровь – по капле – до дна, вбирая в себя всё то, в чём заключается твой Волк – его запах, его память, его шаг, его суть. Отрываясь, широко разеваешь рот, пытаясь отдышаться. Ловишь прищуренный взгляд узких зрачков – чуть насмешливый, но в глубине неизменно добрый. Добрый только к тебе и ещё к… Потому, что сейчас это твой волк. И так может смотреть только он один. Он давно замер в ожидании, но ты отлично знаешь – готовый прыгнуть, чтобы сожрать всего тебя – от сердца до печени, выжирая полностью твоё нутро. Хотя… Нет. О нет. Сначала он изведёт образину – потому-то она старается слиться с тобой до нулевого процента, опасаясь стать искалеченной в первую очередь. Он знает о ней. Прекрасно знает. И его демон алчно глядит из его серо-зелёных глаз. А ты бесстрашно смотришь снизу, готовый быть сожранным, но не сломленным. Смотришь, и, как щенок, выцеловываешь его подбородок, спускаясь ниже, – к самому центру его бытия. Ты уже испил его крови – что тебе ещё может быть нужно? Ах да, точно – в нём тебе видится что угодно, но не прощение. И, пожалуй, за него ты готов отдать всю свою кровь. Секунда – ты у его ног. Для тебя это не унижение – скорее действо, похожее на попытки дворовой псины согреться у случайного костра. Тогда он заставляет тебя повернуть лицо и молча, одним дыханием шепчет: «Бери». А ты лишь киваешь и, поднимаясь на колени, кладёшь руки ему, сидящему, на плечи. Он неестественно бледен, но ведь он – волк, а значит, всё в порядке. Сжимает руки на твоей талии – будто навсегда – и притягивает к себе. Впивается в губы, оставляя тебя безвольно повиснуть в сильных руках. Его объятия напоминают птичью клетку, только её заложник уже не образина, а ты сам. Щеришься, но едва Волк дотрагивается до твоей плоти – стихаешь. – Разве ты не этого хотел? – впервые слышишь истинно волчий баритон из Его губ. Трясёшь головой. Он прикусывает и слегка оттягивает в сторону твою серьгу. – Тогда чего? На сей раз у тебя есть ответ: – Тебя. – Разве я не твой? – удивляется Волк. Снова отрицательно машешь: – Никогда. Волк фыркает, показывая громадные – больше, чем у тебя, – клыки. И без всяких предисловий притягивает тебя – ближе некуда. Разевает пасть, скалится – и на его месте ты видишь настоящее чудовище, готовое без сожаления поглотить тебя целиком. Испуганно отшатываешься – тебя подхватывают, не давая упасть. В лунном свете слепяще блестит крестик. Почему он не калечит Его? Почему он обжег твою руку? Может… чтобы ты не смог касаться? Упираешься руками в чужие звериные плечи, с силой отталкиваешься и таки падаешь, сразу же пытаясь отползти. Доползти до дверей, скрыться за ними, прогнав к чёрту ночных подкроватных монстров. Перекатываешься на живот. На отрыве, в панике делаешь два ползка, подтягивая тело на руках. Дышишь-задыхаешься, когда твою руку перехватывает чужая – заламывая её за спину в захвате. Другой скребёшь по полу, пытаясь оттолкнуться хоть ногами. Бесполезно. Зверь садится на твои лодыжки, напрочь сдирая все одеяла. А когда ты с шипением пытаешься вырваться или хотя бы превратиться в гремучую змею, Он просовывает свою руку под живот, вынуждая тебя стать на четвереньки. Секундой позже с холодеющим нутром ощущаешь между ягодиц узкий раздвоенный язык. И тогда впадаешь в настоящую панику. Вот только что-то изменить – нереально. Его руки крепко, до синяков, сжимают твои ягодицы, Его язык – в тебе. Находит там что-то, от чего подкашиваются колени и хочется выть: и отпусти, и помилуй, и что, чёрт побери, ты делаешь. Но затем Его ласка сменяется плотью. Толчок – без жалости, без какой-либо подготовки. Рычащим клубком отбиваешься, а в голове голос – Его голос: «Разве не этого ты хотел?» «Нет», – хочешь солгать, но образина в тебе, выдавая себя, ликует. Не она ли на секунду отключает все рецепторы, оставляя негу и осознание, что по твоему бедру сверху вниз короткой сладостной каплей течёт лучшая смазка – кровь? И не она ли, руша тебя, – сначала на локти, а затем прогнув на ладони, побуждает ощущать жутчайшую, жаждущую крови мысль: «Ты мой». Все перемешивается: ты оборачиваешься – видишь не то луну, не то отражение креста в зелёных глазах, голова кружится, всюду вспыхивают мутные огни-круги, и ты не успеваешь прорычать что-то, прежде чем широко открываешь глаза. Ты всего лишь… просыпаешься. Резко садясь на кровати, ошалело оглядываешься, не слишком понимая, где сейчас был: в своём сне или параллельной вселенной? С тебя стекает пот, а штаны и трусы пора выкинуть в стирку. Одеяла разбросаны, некоторые из них на полу. Там же какая-то книга с полуприкрытым названием: «…Знамение пути». Рывком наклоняешь голову до самых едва согнутых колен, а в следующий миг, откидываясь назад, хохочешь во всё горло, срываясь до хрипа и наплевав, что Он может быть ещё здесь. Хохочешь над своим полуобмороком, и тебе уже всё равно, ведь в голове колокольным звоном бьёт по ушам так, что шепотом вырывается вслух: – Разве не этого ты, ха-ха, хотел? * * * Просыпаясь, отряхиваюсь от пепла. Ещё совсем рано – давно я не просыпался в такую рань. Не раздумывая, поднимаюсь и ухожу. К счастью, скоро нахожу ту самую остановку. Автобус подъезжает минут через десять – пустой, не считая водителя и нескольких престарелых гражданок. Расплачиваюсь и, садясь в кресло, бессмысленным взглядом всю дорогу гляжу в окно. Такое ощущение, что я что-то упорно упускаю, но едва схватываю это чувство за хвост, тут же отбрасываю его в сторону. Выхожу, недолго иду по парку, рассеянно осматриваю давнишние позеленевшие достопримечательности. Да уж, пора отчаливать. Ещё минута – и я дома. Нет, ничего не случилось. Соня ещё в школе, Илья спит сном праведника. Снова зверски его бужу. Он сонно потягивается и поправляет задравшуюся футболку с какой-то английской надписью на груди. – Ты с нами? – спрашиваю серьёзно. Его взгляд моментально проясняется. Хочет сразу же кивнуть, но потом о чём-то пару секунд думает и в полной осознанности кивает. – Почему? – второй вопрос. Самый трудный для него. Как я думал до этого мгновения. – Потому, что я ещё не нашел своё настоящее место. И пока я не нашел другого, оно – рядом с тобой. Несколько ошарашенно замираю: мне казалось, это «преследование» для него что-то вроде привычки, не стоящего внимания инстинкта, а оказалось… Киваю: – Тогда собирайся. Я потом схожу за Соней, заодно и заберу все документы. Дочь и так знает, что в понедельник нас здесь не будет, поэтому, надеюсь, успеет со всеми попрощаться. Сборы выходят… обычными. Хотя, казалось бы, за это время мы обросли столькими вещами. Воспоминаниями. И каждый раз и тяжело, и легко с ними расставаться. Впереди – полная неопределённость. Я даже сейчас не знаю, в какой город направиться – бывало, всё зависело от выбора Соньки, мол, дитя моё, ткни пальчиком в карту, только желательно в пределах нашей замечательной страны. Всякое бывало. Ненужное откладываю – раньше приходилось выбрасывать, сейчас можно просто оставить здесь – нужное складываю в несколько сумок – половину мы возьмём с собой, половину попросим кого-нибудь выслать, например соседей или моих родичей – едва я сам узнаю адрес. Да и что нам в самом деле нужно – деньги, ноут, документы и пресловутый воздушный змей, а уж это я могу переправить и на байке. Едва заканчиваю упаковывать первую сумку – звонок в дверь. Я почему-то вздрагиваю, а затем фыркаю и улыбаюсь: я знаю, кто это. Чую. И в объяснение этому есть два варианта: либо это длинная цепь интриг и неприятностей, опутавшая меня и ещё одного человека с ног до головы, либо обычная судьба. Даже не знаю, какой версии отдать предпочтение. Даю знак Илье, что пойду открывать сам, и встречаю гостя как долгожданного блудного сына, прямо через порог подавая ему для пожатия руку: – Ты вовремя.