Любовь Белого волка. Любовь Волков

Волк еле-еле открыл глаза. Вокруг все плыло. После пятичасового сна, Андреас наконец-таки «отошел» и смог прийти в себя. Возле него сидел отец и двое слуг. Увидев стонущего от боли сына, Бейон схватил влажную тряпку и тут же приложил ее к его лбу. — Как ты, сын? Все в порядке? — Я…голова болит. Что вы со мной сделали? — резко сел, после чего вновь упал на кровать. — Тебе нельзя резко двигаться. Это все из-за трав. Они вызывают побочные действия, пояснил Бейон, прикусывая губу. — Я помню, это ты кинул мне в лицо какую-то дрянь. За что ты так поступил? — Андреас выглядил обиженным на отца. — Если бы я не предпринял меры, Гастон разорвал бы тебя или же вас обоих казнил бы Арен. — Отец, — вспомнил Лирый. — Где Ник? Что вы с ним сделали? — Успокойся, — дотронулся до руки парня. — Не успокоюсь! — рыкнул младший. — Арен казнил его, ведь так? Убили? За что? Он же совсем юн. Как вы посмели допустить такое во дворце? — не унимался Андреас. — Уйми свой гнев, Богов ради, — попросил отец. — Ты ничего не знаешь. Арен велел Николасу не выходить из покоев. Наказание, конечно же, будет. Но с омегой все в порядке на данный момент. — Где он? Мне нужно самому в этом убедиться, — упрямился лорд. — Ты и шага вступить не сможешь, дурень, — грозно сообщил Бейон. — Ты слаб. Силы вернутся лишь дня через два. К Николасу нельзя. Арен запретил ему видеться или говорить с каким-либо альфой. — Мне нужен Ник! Приведи его, — Андреас готов был хныкать, подобно волчонку. — Запрещено! — отчеканил лекарь. — Что ж, я сам дойду. Аккуратно встав с кровати, альфа, несмотря на головокружение, стал подходить к двери. Внезапная вспышка в сознании, и мужчина вновь падает на пол. — Я говорил тебе, — рыкнул Бейон, укладывая сына обратно. — Если не приведешь омегу, я все равно дойду и вопреки всему увижу его, — предупредил Андреас. — Его казнят из-за тебя. Ты этого добиваешься? — лекарь приподнял бровь в вопросе. — Никто никогда не причинит ему боли, отец. Он мой! Я хочу, чтоб он стал моим супругом, — шепотом завершил альфа. — Что? — глаза травника расширились. — Ты спятил, Андреас? Николас, хоть и порядочный, коим все его считали… — Что значит «считали»? — перебил сын. — А сейчас он значит перестал быть порядочным? — взгляд юного альфы метал молнии. — Он не невинен, сын. Незамужний омега, а тем более слуга самого Арена должен быть девственником. Ник везучий, так как Михаэль еще при жизни, позволил ему остаться после совершенного греха, — вздохнул Бейон. — Какого греха, отец? Гастон тоже огрызался про какую-то оплошность со стороны Николаса. Что такого натворил этот омега? — не понимал Лирый. — Я не могу сказать тебе, сын. Это закон. И тайна. Она не моя, поэтому спроси лучше у самого омеги, когда, конечно же, он понесет наказание, — травник отвернулся не желая больше разговаривать. Лекарь кивнул, и слуги скрылись за дверью. Бейон вздохнул, и отец с сыном остались наедине в полной тишине.

***

Вожак лежал в постели и смотрел на заведенного супруга. Беременный сделал уже как тридцатый круг по комнате, продолжая жестикулировать руками и бурно возмущаться. Альфа уже привык к своему беременному чуду и даже улыбался, видя как юноша начинает обвинять несчастного слугу во всех грехах. Арена забавляло возмущение Кайлина, однако несмотря ни на что, вожак очень нервничал за омегу. Но не за супруга, а за другого. Николас был вынужден терпеть все выходки, оскорбления и прихоти принца. Король не знал, то ли это все из-за беременности и гормонов, то ли из-за личных принципов, но поведение супруга откровенно раздражало. Ник мог погладить туники для Кайлина, а тот прийти, начать топтать их, подобно вредному ребенку и заставлять работать вновь. Про пощечины Арен вообще боялся даже думать. Сколько раз белокурый ударял слугу? Один, два, десять, сотню? Ответ на свой вопрос Арен естественно не знал. — Ты согласен с моим решением? — вывел из забытья слегка раздраженный голос. — Что, прости? — «спустился с небес» вожак. — Ты согласен насчет Николаса? — буркнул омега. — В каких облаках ты летаешь, Арен? — Тише. Не пищи, подобно мыши, — замахал руками альфа. — Что ты опять хочешь сделать с несчастным парнем? — Ах с несчастным? — взвизгнул супруг. — Значит опять я во всем виноват? Сначала он крутил хвостом перед Андреасом, затем, дьявол знает чем, занимался с Лирым волком, а теперь его трахнул этот Гастон. Что я должен о нем думать, скажи? Он — подстилка, Арен! — выкрикнул омега. — Он трахается со всеми подряд. Он распространяет разврат в нашем клане. Если бы не ты, он бы себя так не вел. Это ты распустил здесь всех омег. Из-за тебя наш замок стал походить на публичный дом… Принц мог и дальше нести свой глупый бред по поводу порядочности, если бы разозленный голос вождя не прекратил тираду. — Закрой рот, омега! — внезапно вспылил синеглазый. Кайлин испуганно попятился назад. — Не смей обвинять меня и разговаривать в таком тоне! Ты не имеешь права называть этого слугу подстилкой. Если на то пошло, то твой друг куда похлеще Николаса будет! — нахмурил брови Арен. — Ты о Дири? Намекаешь, что он раздвигал перед тобой ноги? — зашипел парень. — В таком случае, он не виноват! Ты спал с ним, и ты искалечил его судьбу. Он не знал, что такое любовь и забота альфы. Если бы хоть кто-нибудь любил его, Дири бы никогда не делил ложе с твоими возбужденными воинами. Лучше бы ты выдал его замуж за какого-нибудь доброго альфу, нежели так! — заорал беременный. — Все любят этого чертового Николаса! Ему все дается легко. Он не достоин называться «волком». Этот омега, подобно шакалу, делает все исподтишка, даже трахается! — в конец забылся Белый. Гнев настолько овладел молодым альфой, что тот совсем позабыл о беременности супруга и влепил тому не хилую пощечину. Кайлин упал на кровать, приложив руку к пострадавшей щеке и со страхом, в котором не было злости, лишь обида, посмотрел на мужа. Зрачки Арена окрасились в цвет, подобно драгоценному камню — рубину. Это могло значить лишь одно. Вожак разозлился не на шутку. Очи короля становились бардовыми в момент злости, и слуги безумно боялись рассерженного господина. Когда же оттенок глаз становился ярче и превращался в рубиновый, даже альфы-воины начинали дрожать от страха. В эти минуты Арен, казалось, мог разорвать на части даже тигра. Кайлин знал это, ибо слышал подобное от Бейона и нескольких слуг-омег. Дрожащий принц не заметил катящихся по щекам слез. Омега знал, что причиной его агрессии не является беременность, как думал лекарь и все остальные. Дело было совсем в другом. Белокурый даже с бывшим фаворитом наладил контакт и стал жить душа в душу, став тому другом. Ни на одного слугу Кайлин не повышал голос, а тем более не занимался рукоприкладством. Юноша с детства был против насилия и часто возмущался отцу, когда тот наказывал кого-либо путем темницы, голодовкой, плеткой или позорным изгнанием. Он подружился с Дири, но знал, что никогда не сможет общаться, как истинный аристократ со слугой по имени Николас. Кайлин считал, что его муж оказывает большое внимание Нику и заступается за того даже тогда, когда спутник Гастона действительно бывает не прав. «Почему Арен защищает его? Почему никогда не наказывает? Он уделяет омеге слишком много внимания. Отчего же?» — не понимал Кай. Синеглазый стал подходить к двери. Юноша не хотел, чтобы мужчина видел его слез, оттого сдерживался из последних сил. Надеясь на то, что вожак вот-вот покинет покои, Кайлин не знал, что на самом деле творится в мыслях отца будущих волчат. Король будто бы хотел уйти, но внезапно решил остановиться и что-то сказать. Обернувшись к супругу, отпрыск Михаэля усмехнулся и кое-что напомнил: — Значит, говоришь, Ник трахается со всеми? А вы с Дири значит невинные, покорные и пушистые овечки? — приподнял левую бровь. — Особенно ты, да, Кайлин? Забыл, как я трахал тебя в момент твоего приезда? Забыл про свою течку? Про то, как орал во все горло от удовольствия? А про поцелуи с моим другом? Про ночь, когда я ласкал тебя, а ты умолял не останавливаться и подмахивал бедрами? — глаза в глаза. — Ты забыл об этом, не так ли? Юноша опустил голову. Так стыдно ему еще никогда не было. Он не мог подумать, что Арен будет осуждать за отдачу в постели. По крайней мере, Кайлин сейчас думал, что дело было именно в раскрепощенности. — А я вот помню. И все помнят об этом! — перешел на крик. — Из-за тебя я поссорился с лучшим другом. Все волки называли нас с Виллом братьями, такой вот силы была наша дружба! Ты задницей своей тощей крутил перед ним. Провоцировал койота, а он здоровый, молодой мужчина. Что он мог сделать? Да, он захотел тебя, от этого и был изгнан мною из клана. Ты плакал, моля о помощи, потому что не хотел вновь оказаться изнасилованным, но я только сейчас все понял. Ты вел себя, как похотливая сучка, а я обвинил во всем Вилберна и пригрозил казнью, если еще раз его увижу. Вот, что я сделал из-за тебя, Кай, — шепотом произнес Арен. — А ты еще Ника шлюхой называешь, — поник синеглазый. — Боги рассудят тебя, Кайлин. Боги, но не я! Арен вышел за дверь, оставив беременного нервно гладить животик и всхлипывать от обиды.