Любовь Белого волка. Любовь Волков

— Вот он, поглядите, — перешептывались слуги. — С виду тихоня, а на самом деле похлеще Дири будет. — И как он только мог под этого сумасшедшего воина лечь? Он же бешеный. — А как мог Гастон делить ложе с волком, подобно серой мыши? — послышался другой голос. — Интересно, теперь наш господин выкинет его из дворца? Николас шел вперед с поникшим взглядом и опущенной головой. Произошедшее с Гастоном, очень сильно повлияло на репутацию юноши. Слуги-омеги злобно перешептывались, называя паренька серой мышью, а альфы-воины ухмылялись и тянули руки к блондинчику. Ник был подавлен. Ему было стыдно за свой поступок, за свою несдержанность, за потерю самоконтроля. Он боялся казни, так как в его жизни был один человечек. Если бы не он, слуга давно бы повесился где-нибудь в бане или в собственной комнате. Взгляды, свисты, смех и оскорбления ужасно давили на одинокого волка. Подобно бездне, они заглатывали и высасывали молодую душу. Омега волновался, но больше всего его беспокоило другое. Чувство стыда не давало покоя. Весь месяц, что парнишка провел вдалеке от замка, очень сильно повлиял на его мировоззрение. Николас, казалось бы, перестал быть таким гордым и неприступным. В нем проснулось чувство благодарности. Оно и раньше, конечно, в нем существовало, но после смерти отца Арена куда-то исчезло. Ник знал, что ужасно виноват перед Лирым волком. Тот пролежал несколько дней в постели, потерял много крови и всё это из-за него — бедного слуги. Заступившись за юнца, Андреас также потерял некое уважение со стороны воинов, но альфе было совершенно все равно. Николас знал, что виноват, оттого и решил любым способом извиниться и искупить свою вину. — Умолкните, слуги! — раздался голос. Омеги тут же заткнулись. Николас обернулся и увидел вожака. Арен смотрел на него мягким взглядом, после чего произнес: — Как ты поживаешь, Николас? — Благодарю вас, ваше величество. Я в полном порядке, — стыдливо опустил голову. Вожак наклонился к уху Ника опалив того своим горячим дыханием. — Не хочу, чтобы они услышали нас, — пояснил альфа. — Андреас места себе не находил, настолько было велико его волнение. Ты должен пойти к нему и убедить, что ты в порядке. Верно? — изогнул бровь. — Да, господин. Как скажете, — поклонился омега. Дойдя до покоев молодого альфы и нервно выдохнув, блондин осторожно коснулся ручки двери руками. Дверь была не заперта. Все и так считали его «вторым Дири», поэтому Ник решил, что если войдет в покои альфы без стука, ничего нового слуги для себя не откроют. Повернув ручку, омега, зажмуривая васильковые омуты, вошел внутрь. Предварительно громко хлопнув дверью, блондин поднял глаза на Лирого. Альфа мирно спал на кровати, едва зашевелившись от шума, вызванного юношей. Кое-как, нехотя разлепив глаза, Андреас чертыхнулся и посмотрел вперед. Перед ним стоял молодой омега. Кожа у него была белесая, словно молоко. Николас стал медленно приближаться к альфе. Андреас нервно замер, так и не встав с постели. Сев на широкую кровать, Николас вздохнул и медленно потянул правую руку к лицу мужчины. Обведя контур скулы и щеки, голубоглазый облизал пересохшие губки. Черноволосый не выдержал и, будто бы опомнившись и, наконец, поняв, кто сейчас сидит перед ним, опрокинул паренька на кровать и прижался к нежному ротику, предварительно нависнув сверху. Андреас целовал грубо, напористо и по-собственнически. Этот месяц был настоящим адом для Лирого. Каждую минуту он был вынужден страдать. Сын лекаря постоянно думал о несчастном слуге. Эти дни повлияли на Андреаса настолько, что он уже точно решил, что сделает с Николасом, когда наказание подойдет к финишу. Решение альфы очень серьезное и никто не посмеет запретить ему добиться своего, даже Арен и родной отец. — Никки… — альфа принялся расцеловывать лицо блондина. — Как же я рад. Наконец-то. Благодарю вас, Боги, за столько щедрый подарок! — воскликнул мужчина. — Мой Никки, мой малыш. Больше никто не причинит тебе боли. Ты больше никогда не будешь страдать. — засосал нижнюю губу. — Ах… я хотел поблагодарить вас, — хрипло сообщил слуга. — Спасибо за то, что заступились за меня тогда. Вы заступились за мою честь, хоть я и вовсе не невинный и то, что все называют меня шлюхой, вполне естественно. — Не говори так, Ник, — строго сказал Лирый. — Не надо. Ты можешь быть не девственен телом, но твоя душа… она самая чистая и невинная из всех омег, которых я когда-либо видел. Я люблю тебя, малыш, — шепотом признался черноволосый. — Скажи, ты согласен провести со мной свою жизнь? Подарить мне ключ к своему сердцу? — глаза в глаза. Блондин не мог сдвинуться с места. Слова того, кто в первые дни, приставал и буквально хотел взять силой, шокировали юношу из не очень благоприятной семьи. Ник боялся. Боялся чего-то нового, неизведанного, он боялся открыть кому-либо свою душу, особенно сыну Бейона. Но самое главное, он боялся, что черноволосый узнает об одной тайне и что-нибудь сделает с омегой. — Ваши слова слишком колоссальны для такого, как я, — опустил очи. — Я прошу прощения, но мое сердце сжалось, когда вы произнесли подобное. Я не могу принять это. — Ты не веришь мне, Николас? Неужели в моем голосе нет и капли искренности? — не понимал брюнет. — Вы очень благородный волк, Андреас, — признался омега. — Однако я не могу принять то, что вы хотите мне преподнести. — Ты не хочешь принять любовь? О, Боги, неужели тебе нравится стирать и гладить одежду избалованного принца? — вспылил Лирый. — Даже у стен есть уши, господин. Не называйте так младшего повелителя. Такова моя судьба. — Вздохнул омега. Андреас вновь улегся на омегу, все сильнее прижимая того к своему разгоряченному телу, буквально вдавливая в кровать. — Твоя судьба — это провести остаток жизни со мной, стать моим супругом, нарожать мне волчат, любить и почитать меня. Я покажу тебе любовь, Ник. Тебе понравится, — легкий поцелуй в губы. Голубоглазый стал аккуратными движениями снимать одежду с паренька. Будто, переборов самого себя, Николас отстранился и под удивленный взгляд альфы, пояснил: — Я сам. Можно? — шепнул одними губами. — Тебе можно абсолютно все, дорогой. Обнажи свое прекрасное тело для будущего мужа своего. Пропустив слова Андреаса, Ник легким движением приспустил тунику. Дернув за беспомощную ткань, омега вмиг сорвал ее со столь сладостного тельца. Возбужденный орган альфы тут же отозвался на столь восхитительную картину. Осторожно сняв нижнее белье с блондина, Андреас принялся за свое. Выпрямившись и встав с омеги, Андреас продемонстрировал слуге свое изящно- мускулистое тело. Мучительно-медленно обнажив самую интересную часть тела, черноволосый хитро ухмыльнулся. При виде шикарного тела альфы, а главное его достоинства, Ник стал заметно мокнуть. Зрачки потемнели, голос стал сиплым. Кошачьей повадкой, волк прыгнул на омегу и вновь прижался к младшему. — Ты прекрасен! Я раб твоего сердца, Ник. Запомни это, — поцелуй в алые уста. — Я… — прервал покрасневший юноша. — Не говорите таких вещей, молю вас. Я не создан для того, чтобы разбивать сердца и делать альф своими рабами, — шепнул блондин. — Твоя красота слишком притягивает. Альфы машинально становятся рабами. — Поцелуй в щеку. — Я никогда не позволю им прикоснуться к тебе. Ты мой, малыш. Откройся своему альфе и позволь мне почувствовать тебя. — Пожалуйста, не причините мне боли, — всхлипнул омега. — Отдам голову на рассечение, нежели причиню тебе боль. Прости меня за все приставания, коими повелевало мое желание тебя. — шептал альфа. — Малыш мой, сейчас, подожди. — Не стоит. Я не девственник, выдержу, — покраснел слуга. — Тебе будет больно, — настаивал альфа. — Давайте тогда…ну…сначала…а уже потом… потом… — Николас заикался, не имея смелость сказать подобное вслух. — Я понял, — сообразительный Андреас легко чмокнул юношу в лоб, продолжая. Выделившаяся смазка стала спасением для юного омеги. Если при проникновении двух пальцев он не особо чувствовал боль и дискомфорт, то когда эти самые пальцы были заменены кое-чем другим, Николас взвизгнул. — Тише, Никки. Я же только начал, ах… проникать. Орган проник сначала на четверть, затем наполовину. Омега выгнулся, но вовсе не от удовольствия. Было как-то грубо и больно. Как не старался черноволосый быть аккуратным и не спешить, ничего не получалось. «Почему же так больно? С Гастоном ведь так не было. Было приятно. Наверно это потому что Гастон — любимый человек», — считал Ник. Тем временем Андреас стал проникать глубже. Поняв, что осторожностью не облегчить боль, альфа резко толкнулся на всю длину. — Ай, больно, — закричал блондин, — Почему так больно? — жалостливо заплакал. — Прости, малыш. Прости меня. Сейчас станет легче. Надо привыкнуть, — успокаивал альфа, целуя покусанные губы. Спустя несколько минут, Ник собрался с мыслями и произнес: — Двигайтесь. Гордой улыбкой победителя, Андреас сделал свои первые толчки. Сын лекаря не мог понять, почему он не чувствует отвращения к «использованной» другим альфой, омеги. Не мог также понять, почему паренек оставался таким узким. В омеге было горячо. Его стоны окончательно сорвали тормоза. Больше не церемонясь, Андреас окончательно дал волю самцу, сидящего внутри него. Мужчина двигался резко и быстро. Николас уткнулся лицом в подушку.Бедный омега не знал, что ему делать. Кричать, стонать, плакать, молить прекратить все это или наоборот просить еще. Блондин не понимал. Голубоглазый знал, что, не согласившись на этакий поступок, его бы точно изнасиловали воины или же задушили где-нибудь в бане. Теперь, когда запах нависшего над ним альфы будет чувствоваться, ни воины, ни Гастон не посмеет прикоснуться к телу юнца. «Гастон… любимый мой…» — неожиданно заплакал Ник. Сделав еще пару толчков, брюнет излился глубоко в желанное тело, успев вовремя покинуть его. Обхватив член омеги, и начав двигать по нему, черноволосый почувствовал, как его спутник, через несколько секунд тоже «долетел» до состояния эйфории. Перевернувшись на спину, обладатель глаз, цвета мороза стал восстанавливать дыхание. Ник дышал ртом, пытаясь осознать, что только что произошло. Посмотрев влево, Андреас придвинулся и захватил ротик юноши в свой плен. Оторвавшись от алых лепестков, альфа бережно уложил омегу себе на грудь, прикрывая их простыней. — Спи, любовь моя, — погладил по голове. — Я не разочаровал вас, господин? — еле-еле смог произнести слуга. — Не говори таких вещей, Ник, — строго попросил Лирый. — Ты самый лучший омега из всех. Мы скоро поженимся, — полусонным голосом проговорил альфа, после чего погрузился в долгожданное царство Морфея. «Боги — свидетели ради кого я совершил эту непростительную ошибку. Иного выхода у меня не было», — оправдывался Николас перед самим собой. Через две минуты Морфей принял в царство и бедного омегу.