Неуловимый

      Первое, что попалось на глаза, когда Эрен открыл их, был яркий свет. "Не похоже на рай. И разве на небесах найдётся место для такого, как я?"       Ведь там, где, якобы священным, ангелы играют на арфах, вряд ли пользуются лампами дневного света, а уж боль, возникшая мгновением позже, совершенно точно была земной.       Прикрыв глаза, то ли от усталости, то ли от простой тяжести век, Эрен почувствовал тот ни с чем не сравнимый и неповторимый запах больницы; в нем присутствовала помесь легкого и еле слышного для обоняния человека йодистого этила, приправленного чем-то горьким. Аромат медикаментов и препаратов пропитал воздух насквозь. Наверное, теперь его догадка оправдалась окончательно: больница стала местом, спасшим Эрена от кровоизлияния и смерти. Сейчас парню совсем не хотелось думать о том, как он здесь оказался. Эта мысль казалась недоступной, ведь в какой-то степени Эрен понимал, что не может вернуть свою память, даже незначительную часть. Но он решил, что обязательно займется этим вопросом в ближайшее время — усталость накрывала юношу с головой, провожая в притягательный мир снов, и лишь редкие проблески лучей сквозь больничную ширму говорили о том, что сны стоит отложить на потом. Краем глаза Эрен заметил просторное уличное имущество этой больницы: большой ухоженный фасад, аккуратно выложенные тропинки и великолепный парк на окраине территории говорили о том, что Джагер находится в New York-Presbyterian Hospital — одной из лучших и крупнейших больниц мира, одиннадцатый год подряд завоевывающей почетное первое место в списке лучших больниц Нью-Йорка. Специализация больницы разворачивалась чрезвычайно широко. Кардиология, кардиохирургия, психиатрия, нейрохирургия и многие другие области медицины — она была оснащена лучшими приборами, препаратами и специалистами, съезжающимися по приглашениям, но не без собственного желания, разумеется. Здесь проводятся сложнейшие операции и большинство из них не предполагают летального исхода. Клиника имеет отличное приёмное отделение, где пациентам с травмами, ушибами, одним словом — различными жалобами — проводят инвазивный мониторинг, уточняют диагноз и назначают лечение бесплатно. Эрен был здесь тремя годами ранее, когда за состояние его здоровья беспокоились не только Микаса и Армин, но и Смит, который здраво мыслил и понимал, — потеря одного из лучших наемных убийц неприятно бы отразилась и на нём самом, и на бюджете. А всё из-за чего? Хронический гепатит вторгся в организм пятнадцатилетнего мальчишки по самым что ни на есть дурацким и немыслимым причинам. Одна из них — старая-добрая сердечная недостаточность и неправильный образ жизни. Из-за своей профессии Эрен напрягался больше положенного: ничего не ел и, более того, ослабил свой организм простудами. Выслушав целую лекцию о вреде, нанесенном иммунной системе, парень вскоре забил на здоровье и получил заслуженное. Тогда он впервые побывал в этой больнице. Позже приходили счета за лечения, но это особо не волновало юношу, Смит пообещал разобраться с этим вопросом. Но один раз случайно взглянув на ту немыслимую цифру, Эрен понял, что карман с этой клиникой опустошается быстрее нужного, хоть и лечение было кратковременным, цифра действительно пугала. Сейчас, лежа в больничной палате, он думал сразу о двух вещах: первое — зачем эти трубки торчат в его рту, второе — кто привел его в такую дорогую клинику. Решив начать с первого, Эрен подумал над этим вопросом. Тяжело было не заметить, что у него изо рта и из носа тянутся какие-то трубки. Одна из этих трубок, проходившая через горло внутрь, вызывала у него ощущение удушья. Он хотел выдернуть трубку, но обнаружил, что руки у него связаны.       — Очнулся наконец, — низкий бархатный голос побеспокоил слух парня, который не без удовольствия отметил, что в нем не было прежнего холода и стали, которая слышалась в каждой ранее сказанной реплике Ривая. Но и на удивление беспокойства не оказалось. Будто всё то, что сейчас находится в этой комнате — это всего лишь детская, и совершенно несерьезная проблема. На внешний вид нельзя было толком и предположить, кто из этих двоих больной, а кто посетитель. Внешний вид мужчины был далеко не из лучших. Пятьдесят оттенков серого под глазами и бледно-холодного цвета кожа придавали практически здоровому человеку титул мертвеца. Сухие, немного обветренные губы, неясный и уставший взгляд. Наверное, Ривай вряд ли спал этой ночью. Осталось лишь задать несколько вопросов перед тем, как начать волноваться.       От резкого голоса мужчины, Эрен постарался резко встать, наверное, скорее от волнения, нежели от испуга. Но практически сразу же боль в левом плече заставила его лечь обратно, на подушку.Тоненькие, но цепкие лучи тяжелой, тянущейся судороги пронзили всё тело вдоль до пояса, отчего голова словно очерствела, а перед глазами заплясали мерцающие "мушки", но теперь Эрен уже знал, что это — не звезды рая, а следствие обрушившейся на него боли. Несмотря на неё и удушье, парень за считанные секунды понял, что с ним произошло. Буквально на мгновение Эрену показалось, что сердце его рухнуло вниз, оставляя после себя незаполненную полость и еле ощутимую боль, - и то, и другое с каждой миллисекундой все сильнее давило на парня. Его скрытые и ещё не до конца осознанные желания. Теплые губы и душераздирающий мужской испуганный крик, похожий на отчаянный зов животного, загнанного в тупик. Он вспомнил и свой секундный шок, когда почувствовал неприятную пустоту в плече. Как и в тот момент, его сознание поразил холодный и одичавший страх. Наверное, потому, что Эрен скорее испугался не своего ранения, а крови на рубашке Ривая и... его взгляда. Мысли приходят в нашу голову спонтанно, заставляя нас делать неосознанные поступки и скорые выводы, несущие иногда вовсе не желанные последствия. Эрен не знал, чьей кровью он был запачкан, почему она так игриво переливалась от ярких лучей солнца, и что делать дальше. Когда картина всего этого предстала перед ним во всем своеобразии, тело мальчишки предало его вновь: силы иссякли, а разум постепенно вырывался из плена человеческих понятий, и усталость, нахлынувшая настолько внезапно, буквально усыпляла. В тот момент не хотелось делать абсолютно ничего - только спать. Проснуться в новом дне, новым утром, выкинув на задворки этот то ли кошмар, то ли сказку, которая стальными нитями вплеталась в подсознание Эрена. Но это всё было не взаправду, ведь так? Но исполнилось из всех желаний лишь одно — проснуться. А остальные, самые главные, гласившие о забвении последствий, ожили заново ожила, подарив парню еще порцию боли и отчаяния. Эрен хотел было задать вопрос, - много вопросов, - но вспомнил, что эта треклятая медицинская аппаратура позволит лишь издавать звуки, отдалённо напоминающие слова. Он невнятно промычал, давая Риваю понять, что не сможет говорить. Медленно повернув голову, Эрен заметил катетер, а подняв взгляд выше, и Ривая, сжимающего ледяную, уже ставшую тяжелой от лекарств и усталости, руку.       Мужчине же не составило труда понять в чём загвоздка, поэтому сейчас он упорно искал нечто похожее на блокнот и ручку. Чтобы хоть как-то дать Эрену возможность поговорить. Оглянув содержимое этой комнаты в сотый раз, Ривай заметил на своей тумбочке медицинский листик с написанным на нем списком препаратов, которые нужно будет купить в аптеке. Взяв его в ладонь, он перевернул бумагу на чистую обратную сторону, на которой не было написано ни одного знака. Ручки не нашлось, поэтому пришлось отдать половину какого-то сломанного карандаша, который лежал рядом. На счастье, грифель был в нём цел, значит для писанины он вполне подходил. Руки у парня были связанны, но катетер был в левой руке, значит правая рука была свободна и вполне осознанно была развязана, для того чтобы дать Эрену возможность писать.       — Ты правша? — тихо спрашивает Ривай, освобождая руку. Эрет в ответ положительно кивает, но еле-еле, настолько, насколько позволяет аппаратура. Из-за потери крови Эрен выглядел ничуть не лучше, чем Ривай. Такой же болезненный и бледный вид портил внешность парня. Получив карандаш в руку, по крайней мере что осталось от него, Эрен попробовал сжать его в ладони. С небольшим усилием это получилось, хотя руки немного онемели после такого длительного бездействия.       На мягком писать было не то, что не удобно, это было практически невозможно. Да ещё и в таком лежачем положении. Но поняв, что под руку подложить ничего не получится, так как другие твердые вещи отсутствовали, пришлось писать так, как есть.       Руки не дрожали, и не было страха, но почерк и без этого выходил настолько ужасно, что пришлось писать большим шрифтом и помедленнее, давая знакам хоть какую-то четкость. Через пару десятков секунд Ривай забрал бумагу, на которой красовался не очень важный вопрос.       "Который сейчас час?" — спрашивает Эрен, рассматривая Ривая, который внимательно, немного сощурив глаза, рассматривал написанное. Почерк он расшифровал без особых усилий, ведь за время работы менеджером в компании ему много раз приносили свежие отчёты новые секретари, почерк которых хуй пойми кто разберет. Один раз пришлось даже уволить одну новую работницу из-за этой причины.       — Без десяти шесть, — отвечает уже успокоившийся, тонкий и еле слышный голос, скорее напоминавший хрипоту, нежели членораздельный вопрос. На голосовых связках, которые бездействуют во время сна, накопилась мокрота, поэтому свой голос Ривай и сам не узнавал, — утра. Нахмурив брови и не без удивления, Эрен смотрел в глаза мужчине. Это не значит ли, что ночевал Ривай тоже в больнице? Насколько известно было Эрену, посетителей здесь принимали позже одиннадцати часов утра, особенно после операции. Стоп, ведь Эрен совсем недавно отходил от наркоза, верно? Следующий и вполне логичный вопрос возник сам собой. А за ним ещё и цепочка последующих.       Если сейчас, почти в шесть утра, Ривай сидел рядом, значит он тоже лежит в этой же палате. Эрен искренне надеялся на то, что это всего лишь догадки и мужчина не пострадал. Но ни внешний вид, ни рассеянность, ни хриплый голос не опровергли его опасений. Парень жестом поманил внимание мужчины, давая понять, что хочет задать ещё один вопрос. Положив лист, Ривай ждал, пока прекратится шуршание бумаги о грифель. "Какой сегодня день недели?".       — Вторник, — моментально ответив, Ривай рассматривал озадаченное лицо парня, которое сейчас искажало гримасу то ли страха, то ли удивления, то ли непонимания. Сейчас мужчину практически не волновало то что Эрен вспоминает какие-то ассоциации с этим днём недели. Ведь Ривая тоже мучили вопросы, сотнями. Которые назойливо лезли в голову и оставались без ответа. Может это и было эгоистичным, но грубость была бы во благо. И единственной причиной, почему Ривай не задавал их на данный момент, была не жалость, а скорее сдержанность к измученному состоянию парню. Он не хотел заставлять Джагера волноваться, да и его положение сыграло ему на руку. Не писать же ему тираду ответов на этом полу-исписанном куске бумаги? Поэтому, строго установив для себя цель, что задаст вопросы после того, как Эрен хотя бы будет в состоянии говорить, Ривай продолжал безэмоционально рассматривать глаза парня.       Тем временем Эрен понял, что шёл пятый день с дня назначения установленного Смитом срока. Это означало сразу несколько вещей. Вещь первая: момент смерти Эрена приближался все ближе. Оставалось около двух дней на то, чтоб побыть рядом. Вещь вто...       Сейчас мысли полностью перебились первым вопросом. Как он мог всё это время надеяться на то, что умрёт сам, и позже Ривай не пострадает? Ведь не жизнь ли только что показала ему, насколько пострадают оба, лишившись один из них жизни. Как он мог так легко оступиться, ведь после смерти Эрена придут другие, и они уж точно закончат начатое. Ведь Ривай, по сути, обычный человек, которого может убить пуля. Ведь не владеет он никакой сверхсилой выживания. И какой бы сильный он не был, холодное оружие справляется с любым типом людей. А каково будет умирать Риваю, когда он узнает, что Эрен его предал? Ведь наверное Это самое больное, понимать что тот, кому ты совсем недавно открылся, покидает тебя так же, как и другие. Ведь Эрен вовсе не планировал, что сюжет примет такой оборот. Никакой взаимности, никаких надежд — ничего. Не стоило надеться и верить, но он совсем не учел тот факт, что его мечты оправдаются. Ведь тогда это значило, что Ривай был привязан к Эрену, и его смерть принесла бы ему много боли. Не значило ли это, что парень бы просто сбежал от проблем, оставив их на кого-то другого? На долю секунды, лишь на мгновение, Эрену стало тошно от самого себя. Мало того что он стал такой же бездушной свиньей-тираном, как убийцы его семьи, так ещё и эгоистичной. Ведь те люди в масках убивали своих врагов, а он убивает дорогих ему людей своими поступками. В отличие от зависимости, отношения привязанности предполагают свободу приближений-отдалений. При этом, приближаясь, не чувствуешь страха быть поглощенным, а, отдаляясь (отделяясь?), испытываешь мучительной вины и ужаса одиночества. Люди всегда ищут повод ускользнуть от сложностей. Даже если эта сложность — дружба, длившаяся несколько лет.       Людям свойственно искать легкие пути. Потому что лишние люди – всегда груз. И все бы ничего, если этим грузом не становишься ты. В один прекрасный день ты понимаешь, что весил слишком много для чужих плеч. Нужно было скинуть привязанность, дурацкие надежды и глупую веру. Так легче: и тебе, и тому, кто был для тебя всем.       Срываясь с места и куда-то постоянно спеша в надежде, что завтра будет лучше, что нас ждут там, в светлом будущем, мы забываем о себе. О себе в настоящем. Именно поэтому мы становимся душевно больными и духовно опустошенными. Потому что до последней секунды живем в иллюзиях, навязанных глупой, глупой верой в тех, кому верить нельзя. Лучше ли мы тех, кто нас бросает? Ответ неоднозначен. Может быть, мы тоже кого-то скинули на половине пути. И так до бесконечности. Бесконечный круг ненависти, боли, предательств.       Но отчего-то мы продолжаем верить. Верить, подрываться с места и бежать в новое, более светлое будущее. Почему? Потому что мы люди. И нам свойственно надеяться. Нам свойственно мечтать. Нам свойственно верить. Нам свойственно ошибаться раз за разом. Нам свойственно просить о помощи. Нам свойственно не слышать ничего, кроме себя. Нам свойственно предавать. И нам свойственно быть оставленными. Но мы можем прервать этот круг вечного отчаяния, мы можем не стать теми, кого считаем грязью. Не значило ли это, что Эрена сейчас тыкнули носом в его ошибку? Не значит ли это, что Эрену стоит жить и сделать Ривая счастливым, даже если это будет стоить его мук и сожалений. Не значит ли это, что ему дали шанс, убив его или себя, он его упустит?       — Эй, всё нормально? — клацнув пальцами перед лицом Эрена, Ривай жестом вернул мальца из его грёз на землю.       Эрен не стал ничего отвечать, он просто успокаивающе улыбнулся и погладил пальцами по ладони мужчины, которая все еще сжимала его левую ладонь. Вроде настолько легкий жест, а столько смысла, который передавал всё состояние спокойствия.       Их переглядку прервала медсестра, только что вошедшая в больничную палату для окончательной выписки пациента. Ей далеко не сильно понравилось, что парочка геев совершенно не слушаются её требований и рекомендаций главврача.       — Я, конечно, всё понимаю, мистер Аккерман, но по-моему мы с вами договаривались лишь о том, что я разрешу вам переночевать в этой палате, а тревожить пациентов, ещё и развязывать руки, в наши условия не входило, не думаете? — женщина была не очень молода, но и не была медсестрой с большим стажем, и тон её говорил о том, что больше поблажек она давать не собиралась. Хотя её присутствие и отвлекло Эрена с Риваем, но первый всё-таки оставался изрядно рад её словам. Ведь это значило, что мужчина был здоров и в полном порядке, а остался здесь лишь потому, что скорей всего дал взятку. А это значило, что опасения Эрена не оправдались в этот раз. Он мысленно поблагодарил за сказанное медсестрой и начал следить за тем, как эта женщина просит оставить Эрена в покое ещё на некоторое время. Перед тем как покинуть палату, прошло не менее шести минут споров и пререканий, после чего Ривай всё-таки покинул помещение. Женщина же не стала тянуть с должным и постаралась как можно быстрее выполнить её работу. Придвинув стул, который стоял в нескольких метрах от кровати, она деловито присела и продолжила разговор с Эреном:       — Джагер, верно? — она вопросительно приподняла бровь и посмотрела на приоткрытые глаза Эрена. Убедившись в том, что парень не спит и хорошо её слышит, она продолжила перелистывать блокнот в её руке, после чего прочитала курс реабилитации и подробности операции, которая проводилась в целях нужды, — к сожалению, мы не могли спросить ваших родственников на соглашение хирургических вмешательств. И решение об операции нужно было принимать немедленно, позже отблагодарите этого молодого человека, он вам жизнь спас.       Она немного помедлила, перед тем как заключить свою речь.       — Из-за великой потери крови, мы были вынуждены вмешаться и провести остеосинтез отломков кости, поэтому прошу вас в последующие две недели не перенапрягать плечо и неперетруждаться. Первую неделю вам запрещено поднимать тяжелый груз и заниматься физическими упражнениями. Для вашего блага, — после того, как парень услышал всё, что нужно, он нахмурился. По словам женщины он не мог в течении недели даже шевелить конечностью. Но ведь Смит не станет медлить и закончит всё сам, раз его подопечные не в силах завершить начатое. Насколько помнил Эрен, для этого человека не существовало отмазок и прочих сливов от долга. Мужчина всегда добивался того, чего хотел, и не важно какими способами. Эрен понимал что возникнет сплошная гора вопросов, ведь если он был подстрелен, оставался тот человек, который оказал первую помощь. И даже факт того, что парень был не уверен, что стрелял не начальник, вовсе не облегчал сомнения. Ведь это мог быть один из его сотрудников, коллег и прочих людей. А если же был не Эрвин, тогда кто? Два варианта были настолько ужасны, что Эрен не знал, какой из них хуже. Ведь что будет с парнем, узнав его начальник о предательстве? Ведь до выстрела был поцелуй, не значило ли это, что он всё видел и ожидал его завершения? Но если это был не Эрвин, ведь шёл лишь пятый день угрозы, и своих не подсылали. Кровь стыла в жилах, ведь если стрелял тот, кто знал об Эрене, как об опасной личности, значит этот человек видел его в лицо. Наблюдал, следил и, соответственно, напал. Это мог быть приятель из школы, друг, коллега или просто предатель. Эрен убедился в том, что доверие было ошибкой. В голову начали приходить самые неординарные и нелепые идеи, из всех существующих.       Микаса, Армин, Жан, Саша... и вновь по кругу. Это казалось безумием, но как можно кому-либо доверять, когда тебя предают те, с кем ты знаком половину жизни?       Договорив, медсестра отодвинула стул для того, чтобы встать. В помещении постепенно становилось душно, поэтому женщина приоткрыла окно.       — Надеюсь прыгать не собираешься, третий этаж как-никак, — то ли в шутку, то ли всерьёз произнесла она, направляясь к выходу. Тем временем Эрен наблюдал за тем, как на форточку окна присела маленькая синичка, чей голос своим щебетанием наполнил всё помещение, пронесясь от входа до окна подобно эху в лесу. В этот же момент Джагер невольно подумал, насколько хорошо живётся птицам. Особенно красивым, которые лишь своим внешним видом заслуживают маленький кусочек хлеба. Эти создания свободны, подобно ветру, который несется через горы и моря. Птицы могут видеть и наблюдать то, что не способно видеть око человека. Они могут наблюдать шелест листьев на земле, следить за миром с высоких гор. Они свободны благодаря крыльям, — и да, забыла сказать, тут тебе придётся лежать ещё одну ночь, потом мы отпустим тебя, если, конечно, не прыгнешь.       Женщина мило и кратко улыбнулась, проходя в коридор и покидая помещение. Когда её шаги стихли, Эрен вспомнил Ривая. Наверное обратно его пустят не менее чем через пять часов, а сейчас Эрену осталось перекрутить у себя в голове всё то, что произошло, подумать над тем, как он уедет подальше с Риваем за этот чертов город, скорее, подальше от прошлого.