Ice Dream

Вместо эпиграфа: «Тот, кто любит по-настоящему, присматривается к вам, вглядывается в глубины вашей души и заботливо извлекает оттуда сокровища, о которых вы даже не догадывались. Он помогает вам стать богаче, взрослее, свободнее». Катрин Панколь «Жизнь - это не то, что с нами происходит, а то, как мы поступаем, когда с нами что-то происходит...» Фабио Воло В ожидании, Юме раздумывала над тем, что сказал ей Морияма-семпай. В принципе, это никак не противоречило тому, что посоветовала ей однажды Хотару: если хочешь успокоить Юкио, его нужно потрепать по волосам. Чем не ласка без сексуального подтекста? Если зверя внутри него действительно можно усыпить таким простым действием, а это, как показывает практика, вполне реально, стоит попробовать. Зная темперамент семпая, Юме старалась не злоупотреблять даже таким проявлениями нежности без серьёзной причины, чтобы не провоцировать. Наверное, зря. Впрочем, это никогда не поздно исправить. Прямо сейчас, например. Ринтаро оторвался было от стула, услышав, как открывается входная дверь, но тут же заставил себя опуститься обратно. Сам был молодым, не забыл ещё, как трепещет сердце в предвкушении свидания. Оно и сейчас неспокойно всякий раз, когда он торопится домой увидеть Хотару или видит её имя на дисплее телефона, принимая входящий. Юме так старалась, приготовила вкусный ужин и вышла встречать своего любимого, не стоит им мешать. Он услышал весёлое: - Окайри! – но ответа не последовало. - А мы с папой тебя ждём. Юкио был ужасно зол, это стало понятно почти сразу. Он хмурился и не смотрел на неё, а когда Юме, вышедшая к нему и стоящая на пороге генкана, протянула руки, чтобы дотронуться до его волос, он мотнул головой, отшатнувшись от неё, как от чумной. Озадаченная, она так и застыла, не зная, чем заслужила такое отношение и что последует затем. Сунув ноги в тапки, Юкио без объяснений прошествовал мимо неё, наградив таким взглядом, от которого по спине пополз холодок, а ноги словно ослабли. В его глазах свирепствовали арктические морозы, и айсберги, верхушки которых царапали мрачное небо, обещали верную смерть даже самому навороченному «Титанику». А она всегда думала, Рёта-чан в своей дурацкой манере всё преувеличивает. - Устал, наверное, наш капитан, - попытался разрядить обстановку Ринтаро, когда расстроенная Юме вернулась на кухню, теребя завязки передника и сосредоточенно покусывая нижнюю губу. - Наверное. - Отборочные уже начались, боится снова облажаться. Я бы тоже переживал. - Скорее всего. – Сейчас переоденется, руки помоет и придёт. Накормишь, он и подобреет. - Угу. - А что у нас сегодня на ужин? - Мясо с овощами и рис. Она отвечала односложно, глубоко уйдя в свои мысли. Встала у плиты, тупо смотря на сковороду и не понимая, что делать дальше. Она ведь должна что-то делать… Что-то простое и понятное, что вернёт ей контроль над эмоциями. Вспомнила, дышать! Глубокий вдох и выдох на четыре счёта. Юме набрала побольше воздуха в грудь. - А где-то ещё рыбка вчерашняя была, которую Хотару не осилила. Можно я её доем? – не сдавался Ринтаро. Открыл дверцу холодильника и принялся искать там, передвигая банки и плошки. - Конечно, пап, - к Юме вернулась способность соображать. Она мягко оттеснила отца, ловко и без лишней суеты выудив тот самый контейнер. - Я и забыла про неё, сейчас разогрею. Ты садись. Руки делали привычную работу, выполняя простые операции, а мысли блуждали далеко. Есть совсем расхотелось, но идти в свою комнату сейчас, когда можно столкнуться с семпаем на лестнице, она точно не рискнёт. Самое безопасное в её положении – оставаться здесь. Пока папа на кухне, ничего плохого не произойдёт, зато у неё есть шанс выяснить, что же случилось. Наверняка отцу тоже интересно. Юкио пришёл, молча плюхнулся на табурет, пробурчал: «Итадакимас!» – и принялся за еду. Юме положила себе совсем чуть-чуть риса и овощей и теперь ковырялась в тарелке. Ринтаро вопреки её ожиданиям заводить разговор и налаживать контакт между ними не спешил, сосредоточенно жуя и думая о чём-то своём. Его изломленные брови находились в постоянном движении, будто участвовали в оживлённом внутреннем диалоге. - Как тренировка прошла? – тихо спросила Юме, насмелившись. - Нормально. - По тебе не скажешь. Что-то случилось? - Ничего не!.. Юме испугалась, решив, что он бросил ложку в сердцах и ей сейчас попадёт. На самом же деле Юкио её выронил, потому что его скрючило от боли. Ринтаро быстро сообразил, что это очередная судорога, и постарался успокоить их обоих, взяв ситуацию под свой контроль. - Юкио, носок на себя. Юме, разогревающую мазь принеси, пожалуйста, и эластичный пастырь. И Хотару ни слова! Она кивнула и выбежала, оставив их разбираться с возникшей проблемой. Всё это было очень странно. Семпай не говорил ей, что они вернулись. Папа ведь скорректировал ему режим питания и тренировок, отменил неправильные витамины, назначил подходящие, и дело вроде пошло на лад, а теперь опять? Ринтаро рассуждал в том же ключе, пытаясь определить причину возвращения неприятного явления, и устроил Юкио очередной допрос с пристрастиями, который ничего не дал. - Может, тянешься плохо? – предположил он. Мало ли, торопится скорее домой, чтобы увидеть Юме, вот и халтурит. Был же у них такой инцидент во время летнего лагеря. - Я что, совсем, что ли? – Юкио возмущён. - И давно это опять началось? - Да в первый раз! - Только икры? Юкио кивнул. - Другие мышцы никогда не сводило? Помотал головой. - Хотя… - прозвучало весьма неуверенно. - Ну? - Я в напряжении. - Это, друг мой, невооруженным глазом видно. Из-за Зимнего кубка, надо полагать? - Я имею в виду, в буквальном смысле. Мышцы скованные. Тело как деревянное. Не знаю, как объяснить… Вспомнилось, как во время первой и единственной совместной тренировки мелкая посоветовала ему мысленно и находить и отключать мышцы во время растяжки, расслаблять их сознательно. Так вот, пробовал, но ничего не получалось. То есть раньше получалось, а в какой-то момент просто перестало работать. И зубы часто стиснуты, как от боли. - Вот что, запишут тебя к Торе. - Но он же… - Ничего он дочери не скажет, не бойся. Врачебная тайна. И потом, он мой друг, я ему как себе доверяю, понял? Юме принесла, что просили, протиснулась за спиной сидящего на корточках отца на своё место и присела на самый краешек стула, вытянув шею и пытаясь разглядеть поверх склонённых голов, как он делает массаж. Мазь, что странно, использовать не стал. Передумал? Юкио шипел сквозь стиснутые зубы, но терпел. Ей хотелось бы как-то облегчить его страдания, но она не решилась экспериментировать с прикосновениями сейчас, просто наблюдая, как отец оказывает ему ту помощь, которую он ни от кого больше не примет. Даже от неё. В прошлый раз тоже ведь не дался, всё сделал сам. Или правильнее сказать – особенно от неё? - Юме, набери, пожалуйста, ванну. Да погорячее! – вдруг скомандовал Ринтаро. Она подскочила, готовая выполнить любое распоряжение, лишь бы Юкио отпустило. Папа знает, что делает. – У тебя масло какое-нибудь расслабляющее есть? Или соль? - Кажется. Надо посмотреть, по-моему, Хотару что-то такое покупала. То ли лаванда, то ли можжевельник. Подойдёт? - Вполне. Организуешь Юкио релакс, ладно? - А ужин? - Отложим. После еды ванну принимать нельзя. - Ладно. Юкио никто не спрашивал, хочет он лезть в ванну или не хочет, наелся или ещё голоден. Ринтаро дал чёткие указания, что за чем и почему, и просто подчиниться было куда легче, чем выдумывать и решать что-то самому. Ками, сколько же сил и нервов это отнимает, кто бы знал! Особенно если решать надо не только за себя, но и за других. - Может, вам пока хоть чаю сделать? - Идея хорошая, но мы и сами в состоянии. Что ж мы, совсем безрукие что ли, правда, Юкио? - подмигнул ему Ринтаро. – Иди. Ты вернёшься составить нам компанию? Он спросил для порядка, но посмотрел поверх очков так выразительно, что Юме сразу же сказала: - Нет, мне что-то не хочется. Может быть, попозже. Я позову, когда ванна будет готова. - Умница моя! Спасибо большое. Юкио, поросёнок маленький, промолчал, а мог бы и сказать что-нибудь, хотя бы и поблагодарить за заботу. Ну ничего… И Ринтаро еле удержался от того, чтобы потереть запястья. *** - Тебе чай наливать? Юкио раздумывал мгновение, потом кивнул. Он был настолько взвинчен, что ощущал каждую свою мышцу и связочку, хотя и сделал растяжку после тренировки на совесть. От того, как крепко сжимаются челюсти, разболелась голова. Шея ноет, плечи напряжены. Ринтаро прав, ему срочно надо расслабиться. Пока он на взводе, мелкая с ним даже разговаривать не станет. По крайней мере, грозилась. С отцом болтает, а с ним молчит, вон, как в рот воды набрала. И как ему перестать думать о том, что он полный неудачник, если даже Ромео в курсе, что его девушка не любит сладкое, а он – ни сном, ни духом? - А теперь выкладывай, что стряслось, - спокойно продолжил Ринтаро, выдержав на верности паузу, пока закипал чайник. Юкио не знал, что он должен сказать. Как объяснить это Ринтаро? Что от одной только мысли, будто всё идёт наперекосяк и он не справляется, ему делается дурно. Что любая мелочь из-за этого превращается в трагедию вселенского масштаба, потому что его маленький кораблик идёт ко дну, а он ничего не может с этим поделать, сколько бы не бился. Бегает от течи к течи, пытаясь заткнуть их подручными средствами, только заделает одну, рядом появляется другая, и конца-края этому не видно. Когда перед ним возникла кружка, он отхлебнул из неё на автопилоте и замер. Потом ещё, словно хотел удостовериться, и поднял удивлённый взгляд на отчима. - Что? – переспросил Ринтаро, садясь напротив и грея руки о свой любимый бокал зебровой раскраски. Чай был чёрным, именно таким, как он любит, и с правильным количеством сахара. Юкио почувствовал, как лицо заливается краской. Сам того не ведая, Фуюма преподал ему хороший урок. - Ты знал, что Юме не любит сладости? – вдруг выпалил он. Этот вопрос волновал его сейчас больше всего остального. - Честно? – светло-карие глаза буравили серьёзным взглядом поверх очков. – Не знал, - Ринтаро вздохнул. – Я вообще почти ничего о ней не знал. Видел пару раз, когда она была ещё малышкой, так что нам пришлось знакомиться заново. Юкио не верил своим ушам. - Это из-за того, что она с матерью жила? - Ты думаешь, в этом главная причина? Ринтаро посмотрел на Юкио поверх очков, слегка приподняв брови. То есть, история её отношений с матерью ему до сих пор неизвестна. Почему Юме не торопится добровольно посвящать его в тайны своего прошлого, он ещё мог понять, но ведь это так же означает, что Юкио не спрашивал её об этом. Или не так настойчиво спрашивал. Как же его бесит эта манера отвечать вопросом на вопрос! - Ну да. Если честно, он с трудом себе это представлял, как она приехала жить к совершенно чужому мужику, хоть бы он и назывался её отцом и даже был им по крови. Каково ей было, когда родители передавали её друг другу, как трофей? Как она пережила травму, из-за которой пришлось оставить занятия спортом? У неё ведь, судя по выступлению на фестивале, неплохо получалось. Как повлиял этот переезд на учёбу, ведь ей пришлось сменить школу и оставить друзей. И этих «как» накопилось уже много. Юкио это не понаслышке знакомо, но он никогда не углублялся в эту тему, считая, что мелкая потребует ответной откровенности, а он не готов говорить об этом с кем бы то ни было, тем более с ней. Ему вообще сложно говорить о чувствах, и она это знает. Проще было не задумываться, не задаваться разными вопросами, ответы на которые уже ничего не меняют. Жить надо сегодняшним днём и оставить прошлое в прошлом. Что было, то прошло, не зря же она написала в сочинении, что против создания машины времени. Значит, ей хорошо здесь и сейчас, и не надо лезть туда, куда не просят. - А если хорошо подумать? Неужели Юкио действительно приравнивает эти обстоятельства к действию непреодолимой силы? Мол, «раз уж всё так сложилось, что я мог поделать»? В том-то и дело, что мог! Эх, правильно люди просят не только смирения, чтобы принять то, что они не могут изменить, и решимости, чтобы изменить то, что могут, но ещё и мудрости, чтобы отличать первое от второго. Такую мудрость некоторые приобретают годами, набивая шишки и натирая мозоли. Он и сам осознал это не так давно: что не было ничего правильного в том, чтобы пустить на самотёк ситуацию, которую мог взять в свои руки. А Юкио всего восемнадцать… - Не знаю, - буркнул Юкио и уставился в свою чашку, считая плавающие чаинки. Им хорошо, кружатся себе и ни о чём не переживают. - Это из-за того, что я был ей никудышным отцом, - снова вздохнул Ринтаро, отвечая прямо. – То, что мать её забрала, ничего не должно было изменить. Нао не требовала другого участия, помимо финансового, в жизни дочери, но и не препятствовала нашему общению, а я сложил с себя полномочия. Казалось, самоустранившись, я сделаю только лучше. - Ты же не знал, что всё так повернётся. - Не знал. Но и это лишь отговорка. Не мне тебе рассказывать, какой непредсказуемой может быть жизнь и насколько быстро всё в ней меняется. С последствиями этой ошибки мне приходится расхлёбываться до сих пор, и не мне одному. - Но вы же неплохо ладите! – очередь Юкио недоумевать. К чему такие самоуничижения, если положительный результат уже достигнут? - И половина этого успеха принадлежит Юме. Ей тоже нелегко пришлось. - А тебе не было страшно? - само слетело с языка, он даже опомниться не успел. - Сделать или сказать что-нибудь не так и всё испортить. - Было. Наблюдать за нескрываемым удивлением на его лице доставляло Ринтаро странное удовольствие. Юкио в силу обстоятельств рано пришлось повзрослеть, он вжился в роль умудрённого жизнью хмурого старца, и обязанности капитана не могли не повлиять на его восприятие себя, но сквозь щели в броне всё ещё проглядывается образ ребёнка со своими простыми радостями, любопытством и страхами. И в данный момент им удалось вырваться из-под жёсткого контроля, позволив Ринтаро увидеть кое-что, обычно запертое на сто замков и спрятанное от всего мира. Юкио спроецировал свои отношения с Юме на его. Очень интересно! - И мне потребовалось всё моё мужество, - продолжил он, дав ему время на раздумья, - чтобы встретиться с дочерью и начать новую жизнь. - Мужество? - Именно. Мужество – это не когда тебе не страшно, это когда внутри ты буквально умираешь от страха, но не позволяешь ему взять над тобой верх и остановить тебя. - И ты не позволил. - Не только я, Юкио. Герои среди нас, как говорится. Хотару тоже боролась. И Юме. Думаешь, им никогда не было страшно? За чужими спинами всю жизнь прятаться не будешь. Наверное, это знакомо каждому. Просто это у всех по-разному происходит: кто-то понимает свою проблему сразу и шагает в пропасть, крепко зажмурив глаза, кто-то избегает подобных решений долгое время, но однажды всё равно окажется перед ней нос к носу, а кто-то забивается в нору, но разве это жизнь? - Хочешь сказать, бесполезно убегать от проблем? - Бесполезно убегать от себя. Ситуация будет повторяться до тех пор, пока не справишься. И мне пришлось пережить несколько неприятных мгновений наедине с собой, не без этого. Зато сколько я приобрёл! Юкио эта борьба с собой была знакома не понаслышке. И если совсем честно, он всегда ждал признания своих заслуг и успехов, хотя бы похвалы, будь то от тренера, ребят по команде или мамы. Чтобы хоть кто-нибудь заметил, сколько усилий он приложил, чтобы достичь такого результата, скольких лишений и труда это стоило. Ринтаро своими успехами хвастаться не спешил. Не спросил бы – и не узнал бы никогда. Но что ещё интереснее, он видел свою награду в том, насколько сильнее стал, и в том, чего сумел добиться. Семья, дом, где тебя ждут, любимая работа. Неважно, как расценивается это посторонними, главное – как оценивает себя он. И Ринтаро, как кажется, собой доволен. А вот он, Юкио, от своих достижений что-то не в восторге… - То есть, надо сначала… Ну… Познакомиться с собой и только потом с кем-то? В смысле, когда знаешь, чего от себя ожидать, а потом уже… Ринтаро его мысль не совсем понял. Юкио и сам толком не мог сказать, что именно подразумевалось под этими словами. - А как, по-твоему, знакомятся люди? Юкио задумался. А как это, правда, происходит? Если вспомнить все коллективные свидания, на которые его таскал Морияма, то выглядело это примерно так: «Меня зовут… Столько-то лет… По знаку зодиака… Люблю такую-то еду, увлекаюсь тем-то и тем-то. Нравится такая-то музыка…» Каждый давно составил себе что-то вроде визитной карточки, вызубрил её, чтобы от зубов отскакивало, и выдавал информацию о себе дозированно и только ту, которую считал нужным. Он поделился своими размышлениями с Ринтаро и получил новый вопрос: - Но разве это говорит о человеке хоть что-нибудь? Помогает лучше понять его? Приблизиться к нему? – и завис. - Мало сказать: «Я такой-то и такой-то, теперь ты всё обо мне знаешь». Ринтаро, так и не дождавшись ответа, сам того не зная, этим точным замечанием его добил. - А что надо делать? Спрашивать? Кому ж понравится чувствовать себя как на допросе. Он-то знает, что говорит! По крайней мере, превращаться в липучку-приставучку наподобие Кисэ ему точно не улыбается! Этот вечно как привяжется с нелепостью какой-нибудь, как начнёт комментировать то, о чём не просили, как советы начнёт раздавать, то хоть в петлю лезь! Однако же… - Я тебя, как ты совершенно точно заметил, не спрашивал, какой чай ты любишь, - по-доброму усмехнулся Ринтаро, возвращаясь к началу разговора. – И маму ты никогда не спрашиваешь. А что насчёт Юме? Ты ведь её любишь? Юкио поперхнулся и просто кивнул, заливаясь краской. Ринтаро, хитрый тип, сначала усыпил бдительность непонятными разговорами, а потом застал его врасплох! Если честно, он надеялся, что ему не придётся говорить об этом. Зачем облекать в корявые слова то, что и так всем понятно? Если бы Ринтаро был против, то его глаза не лучились бы так, окружённые сеткой морщинок. Он давно всё знает и не вмешивался до сих пор, так что вряд ли спохватился теперь, чтобы о пестиках и тычинках его просвещать. И всё-таки эта беседа по душам неспроста. Он делает что-то не так? - Когда ты правда любишь, стараешься замечать различные мелочи. Сам. Не для досье, а потому что для твоего партнёра они важны и ты можешь учитывать их и сделать его жизнь приятнее, ярче, легче. Из этого жизнь складывается. - И как я должен что-то заметить, если она скрывает это! – прорвало его. – Я же и хотел сделать мелкой приятное, думал, девушки сладкое любят. Ни разу не сказала! Не намекнула даже! Одноклассников сразу предупредила, а собственного парня не посчитала необходимым поставить в известность о такой важной вещи! Когда она болела, например, он ей пудинги шоколадные купил, и она послушно составила их в холодильник, а потом что? Выбросила? Скормила подружкам? - Да? А сколько раз она брала конфеты из вазочки, когда мы пили чай все вместе? Или покупала их, кроме тех, что мама любит? Не знает он! Потому что в этот момент под столом его колено касалось её, и ни о чём другом Юкио не мог думать. - Однажды, - Ринтаро решил, что не будет большого ущерба, если он расскажет об этом, - я пришёл, когда Юме ещё была на процедурах, чтобы поговорить с её лечащим врачом, узнать, как проходит восстановление и всё такое. Он-то мне и рассказал, что она его и всех медсестёр постоянно угощает, а сама ничего из сладкого не ест. - Обидно, наверное, было? - Обидно, что раньше не заметил. Не на кого тут злиться, кроме себя. Можешь себе представить, как она боялась мне об этом сказать? Наверняка расстраивать не хотела. Юкио пожал плечами. Можно себе представить, как она боялась его реакции! И от осознания этого хочется… - И что потом? - Ничего. Я всё так же набивал её тумбочку карамелью, шоколадками и соломкой. - Зачем? - Потому что у неё появились друзья, которых можно ими угощать, - спокойно объяснил Ринтаро. – Долговязый парень, с которым она проходила реабилитацию, например, постоянно хрустел карамельками. И Юме была рада, что может сделать для него что-то. Она стала счастливее, так что оно того стоило. То, что для меня является сущим пустяком, было для неё важно, понимаешь? Юкио не мог с уверенностью ответить на этот вопрос утвердительно. Одно он знал точно – мама не ошиблась, выбрав Фуюму. Вообще-то он это понял уже давно, когда они дом искали, но сомнения его не оставляли. Такую доверчивую женщину, как она, уставшую бороться в одиночку, можно было легко подкупить одними только обещаниями счастья и спокойной жизни, пустить пыль в глаза, запудрить мозги… Сейчас Юкио посмотрел на ситуацию совсем другими глазами: полируют образ те, кто хочет понравиться любой ценой, чтобы повлиять на выбор и склонить чашу весов на свою сторону, а ведь он Ринтаро не выбирал, его просто поставили перед фактом. Всё уже свершилось, можно было бы и не стараться. Ему не пять лет, чтобы изображать из себя заботливого папочку, выстилаясь перед мамой. Чёрт, Фуюма знает, сколько сахара положить в его чай! А мелкая готовит ужин в двух отдельных кастрюльках, потому что Ринтаро говядину не любит, и покупает шоколадные конфеты, которые не станет есть, потому что их любит мама. Не её мама, чтобы так стараться порадовать её. Несущественно на первый взгляд, но очень важно. - Ванна готова! – доложила Юме из коридора, не решившись даже заглянуть на кухню. - Спасибо! – крикнул Юкио в ответ, и это было меньшее, что он мог для неё сделать сейчас. – Я пойду, - эти слова были обращены уже к Ринтаро. - Постарайся расслабиться, - напутствовал тот в спину. Он кивнул с самым серьёзным видом и уже было вышел из кухни, но потом сделал шаг назад и спросил, пока решимость не испарилась: - Ринтаро, как у тебя это получается? - Что именно? - Ну… - Юкио развёл руками, обрисовав что-то вроде кривой окружности. – Как это объяснить? Атмосферу, что ли. Поговорили и легче стало. - Не знаю, - неловко заулыбался он, потирая шею. – Я же вроде ничего такого и не сказал. И тут Юкио понял: это легко принять, потому что никто не ставит себя выше, не читает нотаций с позиции возраста/опыта/образования и не сыплет советами, как надо и чего не надо. Его не ругают, не отчитывают, не стыдят, взывая к совести. Ему показывают пример. Разве это не то, что сработало в команде? Мелкая поставила его в пример ребятам, и всё стало налаживаться. Не после его криков и пинков, а после нормального разговора по душам. Не удивительно, что она всегда на стороне отца! И не устаёт повторять, что на его стороне тоже… - Ты не говоришь, ты делаешь. Поэтому здорово, что мама выбрала тебя. И ретировался, чувствуя, как снова краснеет. Обалдевший Ринтаро проводил его взглядом и улыбнулся своим мыслям. *** Юкио было, о чём подумать. Ринтаро коснулся вскользь лишь нескольких вещей, но этот разговор всколыхнул и поднял со дна слишком многое из того, о чём он не хотел бы вспоминать никогда… Глупо было надеяться, что можно спрятаться от прошлого, закрыть дверь перед самым его носом и, навалившись на неё всем весом, дёрнуть щеколду. Никуда оно не делось: заглядывает в окна, ходит вокруг, дёргает дверь периодически и топает по крыше. Ты вроде в домике, а сердце замирает от каждого шороха, колени подгибаются, руки трясутся, и даже пошевелиться страшно. Юкио думал, что всё давно прошло, что он справился, но это был всего лишь обман. Он просто запихал свои страхи вглубь души, но так их не победить. Они находят щели и вылазят в самый неподходящий момент, то и дело норовя всё испортить, а помощи просить не у кого. Мама сама выглядела не лучше, так что он с самого начала обещал себе не напоминать ей, она никогда не обсуждала с ним произошедшее тогда, не делилась, как пережила потерю, не спрашивала, как справляется он. И бабушка не задаёт вопросов. Эта тема – табу. Он мог бы, наверное, настоять, чтобы она ему рассказала. Наверное, мог. Но не стал. Он ведь тоже маме много чего не говорил, зная, что у неё и так забот хватает, и боясь нагружать своими проблемами. Однажды он решил, что станет ей опорой и помощником, а где это видано, чтобы мужчина жаловался и делился своими переживаниями с женщиной? Да она же его после этого уважать перестанет! А у Ринтаро, такое впечатление, нет запретных тем. Про родителей спросил – рассказал, про мелкую – пожалуйста, даже такое стыдное и обычно скрываемое, как страх, – тоже. Понятно, почему мелкой так легко с отцом и тяжело с ним. Юкио не мог не заметить, что она уходит от разговора всякий раз, когда речь заходит о её матери или занятиях гимнастикой, замыкается, съёживается. Нет более надёжного средства испортить ей настроение. Так что у неё своя тревожная зона, пересекать которую он не хотел, опасаясь отдачи. Несколько раз доходил до красной черты, останавливаясь в нерешительности, но так ни разу и не переступил. Если ты сам балансируешь на краю пропасти, как помочь тому, кто, вполне может статься, стоит совсем рядом? Откуда взять уверенности, что сможешь удержать, а не столкнёшь нечаянно? Или это потому, что он позволил ей увидеть его слабость? Она ни разу не упрекнула его за отчаяние, бессилие или слёзы, не сделала это предметом шуток или поддразниваний даже когда они одни. Юкио не чувствовал опасности от неё, и это приближало его к Юме и – самым странным образом – отталкивало. В глубине души он никак не мог простить ей ледяного спокойствия и умения не терять присутствия духа в тех ситуациях, где сам не мог сдержаться и быстро выходил из себя; умения находить общий язык с теми, с кем ему наладить контакт так и не удалось; того, что она постоянно обходила его на поворотах, занимая в их паре лидирующую позицию. Это мелкая вечно выдумывала и предлагала что-то: провести ночь под звёздами, приготовить вместе ужин, обсуждать возникающие проблемы и делиться друг с другом мыслями и чувствами… Она призналась однажды, что боится его, и не лгала, потому что он хорошо запомнил её испуганный взгляд тогда на лестнице. И эта откровенность оставила в его сердце неизгладимый след: Юме была и остаётся честной, но готов ли он к такой правде? Он с трудом мог решиться на то, чтобы вытирать сопли о плечо Мориямы, но перед своей девушкой он хотел быть героем. Не получилось из него супермена. И дело тут не во внешних данных. Скажете, Фуюма на красавца похож? И что ещё за парень, которого она со своих рук карамельками кормила? Он, что ли, её первая любовь, чтоб ему подавиться? И где этот олух, скажите на милость, теперь? Если ошивается где-то поблизости, хотелось бы знать, чтобы быть готовым к различным сюрпризам! Мало ли. Морияму он считает лучшим другом, но о мелкой так ничего ему и не рассказал. Даже ему! Хотя знакомы, кажется, сто лет. Как они вообще познакомились, если вспомнить? Скорее всего, когда пришёл на первую тренировку, хотя они были в одном классе и проучились вместе уже несколько дней. За его спиной шушукались, называя букой и высказывая вслух опасения, что «в тихом омуте черти водятся», а Морияма почти сразу собрал вокруг себя толпу и сиял, несмотря на звучащие то и дело забавные кансайские словечки. Они были из разных миров, из параллельных вселенных, которые пересеклись случайно, притянутые друг ко другу магией рыжего мяча. - Любишь баскетбол? - Не особо. Я девчонок люблю, - расплылся в довольной улыбке он. – А их тут под дверью смотри сколько! Это мой шанс! - Тц! Пижон. - И мы теперь в одной команде, так что давай постараемся. Это первое впечатление и сейчас живо в памяти: пижон, павлин и вообще тот ещё хитрый лис – как раз из той породы, которую Касамацу терпеть не может. И именно он стал его лучшим другом. А как это получилось? Не было какого-то определённого момента, после которого можно было бы сказать, что они стали друзьями. Как-то незаметно всё произошло. Была мокрая от пота форма, хоть выжимай, а сами они, выжатые и абсолютно без сил, валились с ног, был холодный лимонад или мороженое, в шутку прислонённое к шее в жаркий день, были подготовка и тесты, обмен музыкальными дисками и ночёвка в одной палатке. Были победы и горькие поражения. И хотя Морияма ни фига не изменился, всё так же распускает хвост перед каждой мало-мальски симпатичной девчонкой, а его это всё так же бесит, Юкио уверен в нём. Ворчит, конечно, грозит всяческими карами, но если Морияма сказал, что выложится на игре, значит выложится, потому что они болеют одним делом и на тренировках стараются вместе. Изменить его невозможно, и Морияма тоже никогда не пытался перевоспитать его. Они друг друга просто приняли. И для этого не потребовалось говорить, какую музыку ты предпочитаешь или кто ты там по знаку зодиака. Он понятия не имеет, какие отношения у Мориямы с семьёй, о чём он мечтает или что ему снится. Он не знаком с его родителями, а тот был у него дома от силы пару раз и с матерью не пересекался, так что тоже ей официально не представлен. Фотку на алтаре, само собой, видел, но… А разве ему никогда не хотелось, чтобы Морияма хоть раз настоял на своём, припёр его локтем к стенке и заставил выговориться? Вытряхнуть весь хлам из самых тёмных уголков души, навести там порядок и зажить новой жизнью. Освободиться. Как часто казалось, что тот вот-вот вспылит в ответ, переступит невидимую грань, наорёт как следует, даст в морду и вытрясет из него хоть что-нибудь, но нет. Морияма каждый раз отступает с улыбкой и вовсе не потому, что боится его гнева, просто он уважает его право на свои тайны, и от этого уважения хочется порой выть и биться башкой о стену. Потому что сам он не осмелится, стоя на краю бездны, туда заглядывать – и это то, в чём он не хотел признаваться даже самому себе. Из ванной он выходил с тяжёлым сердцем, сумбуром в голове и без малейшего понятия, что со всем этим делать. Говорят, признать проблему значит наполовину решить, а что представляет из себя вторая половина, объяснений спросить не у кого. Ринтаро всё ещё на кухне – с лестницы виден луч света на полу. Может быть?.. И поужинать как следует не мешало бы. Но Юкио слышит голос мелкой внизу, разворачивается и идёт к себе. После таких признаний как смотреть ей в глаза? *** - Так чего же он всё-таки хотел, не знаешь? Кёко хватило почти на сутки. Вчера она сделала вид, что её совершенно не интересует, зачем приходил Морияма-семпай, и Юме тактично промолчала, не спеша объясняться и развеивать её сомнения. Сколько всего она передумала за это время, лучше не знать, но спросить у подруги так и не насмелилась. Не сказать, что она боялась насмешек или чего-то в таком духе, просто не смогла себя пересилить. Зато обратиться с этим вопросом к Кисэ ей было не стыдно. Он ей должен вообще-то, к тому же состоит в баскетбольном клубе и имеет доступ к такой информации, о которой можно только мечтать. Мало ли о чём болтают парни в раздевалке! Услуга за услугу, и они в расчёте. - Не того спрашиваешь, Икэ-чи, - развёл руками он. - Мало ли… - вмиг сконфузилась она. От решительного настроя узнать правду не осталось и следа. Кёко спряталась за кипой бумаг, прижав их к груди, но так и осталась стоять рядом с его партой. Уроки уже закончились, в классе никого кроме них не было. - Фую-чи ничего не грозит, поверь, - не понял он её смущения, решив, что староста переживает за подругу. – В этом смысле Морияма-семпай никогда на неё не посмотрит. - Что, недостаточно хороша? - Скорее наоборот. Забыла, как мы в Фушими Инари на экскурсию ездили? Лисы у главной кицунэ в услужении, о большем не мечтают. - О… Так, значит. - Он сейчас сосредоточен на играх. Говорит, Зимний кубок отыграем, тогда и остальное. - Что «остальное»? - Понятия не имею, - сообщил ей Кисэ с радостной улыбкой. - Ну хоть за ум взялся, меньше головной боли капитану. Он ничего не сказал на это. В некоторые вещи лучше не вникать. Особенно если догадки слишком очевидны, а подсказки к ним бросаются в глаза чуть ли не на каждом шагу. Лучший выход – притвориться слепым и глухим. Пока нет точного ответа, можно удержаться на плаву хоть как-то, в противном случае, изменится слишком многое. - Ладно, спасибо. Она бросила взгляд в окно. Две счастливые парочки покидали территорию школы вместе, не иначе, на двойное свидание отправились. А сумка Фуюмы ещё тут. Она, скорее всего, в библиотеке. Подождать и всё-таки спросить? Чтобы эффективно обороняться, нужно детально знать план врага. Кисэ проследил за её взглядом и выбежал вприпрыжку из класса, отвечая на зов Ромео: - Шевелись давай, а то капитан нам за опоздание головы отвернёт! - До завтра, Икэ-чи. - До завтра. Не считая Фуюмы, он был единственным, кому она могла спокойно сказать «привет» или «пока», обсудить книгу или фильм, поспорить о музыкальных вкусах, и это было намного больше того, о чём она мечтала втайне. Открываться было страшно, но чем дальше она заходила, тем быстрее этот страх таял, сдавая позиции и освобождая её из плена. Наверное, имеет смысл дождаться Фуюму. Вопреки мнению некоторых, страшная кицунэ была совсем не страшной. Их роднило слишком многое – отношения с матерями, ранняя самостоятельность, даже скрытность. И кое-что ещё. Кёко прекрасно понимала, что вряд ли узнала бы о её сердечной тайне, если бы не случайность. И Юме не требовала равнозначного ответа, оставив ей свободу самой определить для такого признания подходящий момент. Интересно, сильно ли она удивится, узнав, что Морияма-семпай к её симпатиям отношения не имеет? *** - Привет, - она поздоровалась первой, но больше ничего не сказала, вернувшись к своему занятию. - Привет. Больше ничего говорить не пришлось. Мелкая смотрела какой-то фильм, растянувшись под котацу на животе и положив под грудь подушку. Юкио пристроил стопку тетрадей на краешке стола, примостился сбоку, усевшись по-турецки, расправил вокруг себя край одеяла и принялся за домашку. То есть, он честно собирался, но получалось из рук вон плохо: как тут не отвлекаться, когда кино интересное, лязги мечей и шёпот заговорщиков по углам, а доверчивый правитель слушает своего друга, который главный антагонист и есть! - Этот Сэо-сама слизняк какой-то! – буркнул Юкио. – Подстава на каждом шагу. Как можно не замечать таких очевидных вещей! Ответа не последовало, и это заставило его задёргаться ещё сильнее. Злится? Игнорирует? Вообще-то вчера, когда он спустился на кухню ближе к ночи, чтобы стащить что-нибудь съедобное из холодильника, мелкая мило болтала с родителями за чашечкой чая и предложила ему ужин, как ни в чём не бывало. И даже убрала за ним посуду, не слушая никаких возражений, и пожелала потом спокойной ночи. Всё же было хорошо! Ему было видно только её макушку, которую Юкио сверлил мрачным взглядом, пытаясь одновременно сосредоточиться на уроках, не упустить развитие сюжета и понять, что происходит. Он пыхтел, злился, накручивал себя, предполагая то одно, то другое, и когда раздражение его достигло критической отметки… Мелкая повернулась на бок, положив ладонь под щёку, он приподнялся, вытянув шею, и увидел, что она уснула. Плюхнулся обратно и завис, потирая затылок. Так ему и надо! Это было ужасно глупо – изводиться, в то время как она крепко дрыхнет и даже не подозревает о его метаниях. Кому хуже сделал, спрашивается? Чёлка давно отросла и свесилась на бок, открыв чистый лоб, который страшно захотелось потрогать. Взгляд сам собой съехал на губы, задержался на пару мгновений, потом скользнул ниже, к вырезу футболки, виднеющемуся из-под приоткрытой «молнии» серой толстовки. Юкио почувствовал, что краснеет, поспешно отвёл взгляд, словно его застукали на месте преступления, и даже прижал ко рту кулак, словно хотел запечатать рвущиеся из груди чувства, не позволяя им взять верх над разумом. Этого ещё не хватало! Не будь он Касамацу Юкио!.. Но ведь никто не видит? Мелкая спит и даже не подозревает, что она такая… Такая… И что он её самым преступным образом втайне разглядывает, а изнутри его распирает что-то колючее, адски жгучее, от чего сжимаются все внутренности и трещат рёбра. Он строг ко всем вокруг, но в первую очередь к себе, потому совесть и не мучает потом. Решил для себя, что не притронется к ней, пока она не будет готова, и держит себя в ежовых рукавицах. Срывается временами, но потом наказывает себя упорными тренировками и старается держать дистанцию, вот как сейчас. Если просто смотреть, то ничего ведь не случится? Он даже глянул на циферблат настенных часов и засёк время, как в спортзале: десять минут разминка, потом кардио, игра, растяжка, пять минут на слабость. И это было его ошибкой. Желание просто коснуться Юме, жажда этого тактильного контакта стала настолько сильна, что отказать себе Юкио не смог. Он бросил карандаш, забыл про задание, переполз поближе, вытянулся рядом, стараясь как можно меньше ёрзать, чтобы не разбудить её, и чертыхаясь, что одеяло не закрывает полностью бок, а дома вообще-то прохладно. Под котацу тепло. Пригрелась, вот и сморило. Маленькая, такая беззащитная и милая! Спит себе… Значит, доверяет настолько, что может расслабиться рядом с ним. Везёт! А он, наоборот, напрягся. Тормоза пошли в отказ. Юкио сопротивлялся желанию поцеловать её ровно пару секунд, потом наклонился и коснулся плотно сомкнутыми губами её сухих губ, и только хотел отстраниться, как заметил, что мелкая проснулась и вытаращилась на него своими невозможными глазищами. Удивлена? Сердится? Что? - Э… Я тут… - и не успел договорить, как его крепко ухватили за воротник домашнего свитера и повалили рядом, застав врасплох. - Мелкая!!! - Тс-с! Помолчи, пожалуйста. Она поспешно заткнула его, приложив ладошку к губам и запустив вторую в волосы, и все возмущения в ту же секунду куда-то девались. Юкио сначала потерялся в её сумасшедшем сияющем взгляде, а потом прикрыл глаза, растворяясь в своих ощущениях. Этого ведь хотел? Получи! Блин, он бы замурлыкал, если бы умел! Всё, что было важным ещё мгновение назад, потеряло свою значимость. Какая разница, что завтра проверочная по биологии, а Накао-сенсей задала две страницы примеров! И как-то абсолютно плевать, что происходит на экране. Это всё искусственное. Настоящая жизнь кипит в нём сейчас, в этот момент, и настолько живым Юкио не чувствовал себя даже на площадке. Мелкая не предприняла ни малейшей попытки к сопротивлению или бегству, когда он отлепил её пальцы от лица и снова потянулся к её губам. Она гладила его, крепко зажмурив глаза и наугад скользя ладонями по щекам. Он подмял бы её под себя и навис сверху. Он бы прижал её покрепче, чтобы даже не думала вырваться… Он бы… А потом... Чёртова ножка стола!