Жажда наслаждений делает жестоким. Пьер Буаст
***
— Нифига себе, — восклицал Гарри, — это же просто улет. Когда парни вышли из машины, их виду представился просто огромный особняк, целая резиденция. Еще при въезде в Хэмптонс Гарри подметил, что эта так называемая деревня состоит исключительно из особняков, но этот был самым огромным. Это место буквально тонуло в зелени и роскоши. Красивые улочки, незатейливые магазинчики на окраинах и брендовые бутики на главной улице, стильные люди в легкой одежде — все это создавало атмосферу лета в стиле жителей Нью-Йорка. Но главным козырем этого места был пляж. Он отличался от других подобных мест, здесь не было ни магазинов рядом, ни мини-баров, ничего — только чистый пляж с золотистым песком, где богачи вынуждены лежать на обычных лежаках и стоять в очередях за пивом у бара, что находился на приличном расстоянии. Парень чувствовал себя попавшим в другой мир, где все совсем не так, как он привык. — За что мне это, Боже? — лениво тянул Луи, лениво вылезая из машины. Он не понимал, как можно восхищаться каждой мелочью, которую видишь, и еще улыбаться так искренне и по-детски. Он реально идиот или притворяется? Томмо не понимал. Из машины вслед за ними вышел дворецкий Донато, которого тоже прислали с парнями. — Добро пожаловать в Fairfield Pond, — улыбаясь, сказал Донато. Большое поместье нельзя было объять одним взглядом. Повсюду цвела зелень, огромный дом имел несколько корпусов, частная дорога, идеально стриженный газон, и вокруг не было видно других домов. Это место казалось большим парком, а в центре парка стоит почти настоящий дворец. Парни зашли с главного входа и остановились у фонтана. Гарри все время озирался по сторонам. Неужели это именно тот отдых, который так не нравился Луи? Это же просто идеальное место. Здесь была площадка для волейбола, футбола, баскетбола, пляж в пяти минутах ходьбы. Просто рай. Он даже видел несколько групп девушек, пешком идущих на пляж, а значит, скучно точно не будет. Луи все время плелся сзади с недовольным лицом и бурчал себе что-то под нос. Всю дорогу он слушал музыку в наушниках и не сказал ни единого слова. Ему было омерзительно это место с самого детства, когда отец летом отправлял его сюда и забывал о его существовании на долгие три месяца. Он тоже остановился у фонтана и, бросив свою сумку, осмотрелся по сторонам. Парень вытащил из уха наушник и поднял глаза на Гарри. — Видел бы ты себя в зеркало, — он прищурился и окинул брата презрительным взглядом. — Ты как ребенок, который пришел в парк развлечений и никак не нарадуется. Луи подпрыгнул и попытался изобразить неуклюжие движения Гарри. Стайлс обиженно опустил взгляд, понимая, что он на самом деле ведет себя, как ребенок. Но он же не виноват, что Томлинсон привык с детства к таким домам, а он видит такое впервые. — Слушай сюда, — грубо позвал Луи, — это место, где нам придется жить вместе. Но ни я, ни ты не хотим этого. Так что вот, — он указал пальцем на правый корпус, — моя комната будет там, а твоя в левом крыле. Даже не смей пересекать границу. Просто держись подальше. Папочка приедет на выходные. Обычно он устраивает приемы для своих толстосумов, но даже в такие дни я не советую тебе лезть ко мне. Каждое утро я бегаю в восемь часов по пляжу, так что, если тоже хочешь бегать, выбери другое время или место. Ты меня понял? Луи защелкал пальцами перед глазами собеседника, удостоверяясь, что он его слышит и понимает. Все это время Гарри стоял, разинув рот, и лишь кивнул под конец, давая понять, что он догоняет мысль братца. — Хороший мальчик, — самодовольно сказал Луи и, подхватив свою сумку с вещами, отправился в свое правое крыло. *** Первые пару дней шли хорошо. Оба парня практически не видели друг друга. Луи сидел в своей комнате, не пуская туда никого. Парень долго бегал утром по пляжу, слушая музыку и пытаясь привести свои мысли в порядок. Мысли о Клэр, новом брате, перспективе провести здесь оставшиеся два месяца и об одиночестве. Оно душило его, не давало насладиться чем-то в полной мере, оно сопровождало его повсюду, он отчаянно твердил, что любви нет, а сам втайне мечтал полюбить и избавиться от чувства покинутости кем-то. Луи отгонял от себя эти мысли, говорил себе, что он не достоин любить и быть любимым, он убийца, и все это не его игра. Он считал любовь проявлением слабости. Парень часто созванивался с Зейном по скайпу, тот рассказывал ему новости из Лондона и обещал приехать через пару недель. Томмо нереально обрадовался такому известию, потому что он больше не мог выносить ничегонеделание. Гарри целыми днями гулял по дому, двору, пляжу и самому Хэмптонсу. Он познакомился с соседскими двойняшками Хейзел и Хэнком. Они были детьми одного влиятельного политика, но, несмотря на разные взгляды на жизнь, они быстро нашли общий язык с Гарри. Хейзел — шатенка среднего роста с карими глазами и обворожительной улыбкой, Хэнк был абсолютно похож на нее, даже в некоторых его движениях Гарри улавливал неосознанное подражание сестре. Они были идеалом семейных отношений для парня: поддерживали друг друга, всегда ходили вместе, одинаковые вкусы и взгляды на жизнь. Не то, что сводный брат Гарри, вечно ему что-то не нравится. Стайлс пригласил своих новых друзей на обед, и теперь они сидели на заднем дворе за столом в самой что ни на есть дружественной обстановке. Хейзел рассказывала про свой проект, который она внедряет в интернете: она была программистом. Парни же внимательно слушали и кивали в ответ. Хэнк смеялся и говорил, что все мозги достались его сестре, а ему красота. Милый разговор прервал вышедший на террасу Луи. Он был в белой футболке, открывающей его многочисленные тату, и джинсовых шортах. Парень оглянулся по сторонам и, бесцеремонно прервав разговор трех знакомых, плюхнулся на стул. — Мне скучно, — жалобно протянул он. Хейзел и Хэнк переглянулись между собой, а потом вопросительно посмотрели на Гарри. — Это мой сводный брат Луи Томлинсон, — разъяснил Гарри. — Очень…- начала бы Хейзел, но Томмо прервал ее. — Очень что? Приятно? Не думаю, — произнес Луи. — Друзья Гарри — мои враги, как и сам кудрявый. А ты, Гарри, — Луи повернулся к парню и указал на него пальцем, — ты, я не ожидал от тебя такого порыва. Хочешь трахнуть близнецов обоего пола? Браво, мальчик мой, ты делаешь успехи. Томлинсон лукаво улыбнулся, предвкушая реакцию брата и упиваясь наслаждением, видя его потемневшие глаза. — Заткнись, Томлинсон, — прошипел Гарри, — просто заткнись. — Что вы себе позволяете? — негодовал Хэнк. — Я всего лишь хочу знать, кого из вас хочет трахнуть Гарри. Знаете ли, я волнуюсь, младший братик, неопытный и все такое, — наигранно изобразив озадаченность и закидывая ногу на ногу, сказал Томмо. Гарри резко встал и обошел стол. Он подошел к Луи и подхватил его за руку, оттаскивая от стола. Стул, на котором сидел Томлинсон, упал, а сам он нехотя поплелся за Гарри. — Мы отлучимся на минуточку, — наигранно улыбаясь, произнес Гарри и потащил Луи в другую сторону. — Ты куда, блять, тащишь меня? — Заткнись. Парни скрылись с глаз близнецов за большими деревьями. Гарри быстро прижал Луи к одному из стволов, схватил его за плечи и долго вглядывался в его глаза, пытаясь понять, в чем проблема этого парня. — Слушай сюда. У нас был уговор не заходить на территорию друг друга. Так ведь? — спросил Стайлс. — Вроде как я сам придумал это, — Луи все еще пытался вывести Гарри из себя. — Так какого хрена ты приперся и говоришь моим друзьям всякие гадости? — Мне скучно я, кажется, говорил уже, — закатив глаза, сказал Луи. — Мне скучно и я решил пообщаться с любимым братцем, познакомиться с его друзьями. — Ты придурок, я не нуждаюсь в твоем обществе. Просто отстань. Это в твоих силах? — Гарри срывался на крик. — Может быть, может быть. — Я тебя предупредил. Парень ослабил хватку и отошел на пару шагов, думая, что шатен понял его речь. — Так все же, Гарри, — остановившись на полпути, сказал Луи, — кому из них ты собираешь присунуть первым? Не раздумывая больше и лишней секунды, Гарри подбежал к Луи и повалил его на землю. Он начал его отчаянно бить, но Луи оказался намного сильнее и через пару секунд уже оказался наверху. Так они еще с минуту перекатывались, не нанося друг другу особых ударов. Каждый из них не хотел изуродовать собственное лицо перед приездом родителей, и вызывать у них лишние вопросы. Они лишь зло орали, издавали звуки подобные рычанию и пытались сделать друг другу больно. На крики парней прибежала охрана. — Мелкий придурок, — кричал в голос Луи. — Ты ненормальный. Тебе лечиться нужно. Таким, как ты, не место среди нормальных людей, — не менее громко отвечал Гарри. — Это ты себя-то к нормальным людям причисляешь? Я так не думаю. — Иди ты, ублюдок. — Ты очень скоро пожалеешь. — Посмотрим. — Посмотрим. Луи вырвался из рук охранника и пошел в свою часть дома. Буквально с каждой секундой своей жизни он ненавидел этого парня еще больше. Он испортил его и без того не сладкую жизнь. Гарри направился в свою комнату, совсем забыв про гостей, которые в свою очередь поспешно покинули неспокойную зону. Парню было невдомек, чем он так провинился перед Луи, что он ему жить не дает. *** Джефф и Энн прилетели на выходные, и, как говорил Луи, они устроили прием по случаю… Никто даже не знал, по какому случаю, просто у них было так принято, у богатых. Есть деньги — устрой вечеринку. Хотя это была далеко не вечеринка. Скорее, это фуршет для дам и мужчин в возрасте. Томмо был вынужден выйти к гостям, как сын хозяина, а Гарри знакомился со всеми, кто приходил. Он нравился буквально всем, весь вечер это неимоверно раздражало Луи. Томлинсон то и делал, что выпивал у барной стойки, пока остальные с шампанским в руках и улыбкой на лицах обсуждали погоду, биржу, недавно прошедшую свадьбу знакомых, своих жен, мужей, любовников и любовниц. Все это общество было омерзительно парню, и он запивал свое огорчение и скуку. Когда стемнело, Томлинсон был уже изрядно пьян и шатался по дому в поисках своей комнаты. Он был не настолько пьян, чтобы ее не найти, но ему нравилось думать, что он пьян и не может найти свою комнату. Это придавало некое разнообразие его скучному пребыванию на этом вечере. Весь день он внушал себе какие-то чувства, которые он на самом деле не испытывал. Как назло, в коридоре ему встретился Стайлс. — Боже, за что? — сказал Гарри, поднимая глаза к потолку. — Не бойся, я иду спать, — сказал Луи. — Ну и вали. Почему я встретил именно тебя в этом огромном, заполненном людьми доме? — Это судьба, братец, судьба, — каким-то не своим голосом сказал Луи, — и, вообще, не груби мне. Луи вплотную приблизился к Гарри и прижал его к одной из дверей. Какое-то неописуемое чувство охватило его. Интерес, возбуждение, желание, любопытство, раздражение — все смешалось в его не слишком трезвом сознании. У Гарри зеленые глаза. Он только что заметил, что у брата зеленые глаза. Эта зелень отдавала испугом и недоумением. И ему нравилось это. Он в буквальном смысле заводил его. Парню захотелось распространить этот испуг по всему телу Стайлса, причинить ему боль, дать понять, что он не может просто так идти против Луи Томлинсона, вступать с ним в перепалку или же просто грубить. Это всегда будет иметь последствия. — Это твоя комната? — тихо спросил Томмо. — Не твое дело. — Так твоя или нет? — томно прошептал Луи, вплотную приблизившись к брату. Он был настолько близко, что мог чувствовать дыхание зеленоглазого, ощущать его мягкую кожу и слышать, как быстро начало биться его сердце. — Ну да, моя, и что теперь? — выпалил Гарри, хватая воздух губами и стараясь придать голосу уверенности. — Я имею в виду, может, если это судьба, то нам не стоит противиться ей? — Луи прижал к двери своего собеседника и облизнул губы. Он чувствует, как теряет контроль. — Что ты творишь? — всё с той же псевдоуверенностью спросил Гарри. — Ничего, что тебе, кудряшка, могло бы не понравиться, — пьяно и нарочито слащаво пролепетал Луи, вжавшись в бедра Гарри своими и схватив того за запястья. Он начал игру и на попятную сегодня уже не пойдет. — Ты больной, ты понимаешь, блять? Отвали от меня и иди спи, — озлобленно говорил Гарри, пытаясь высвободить руки из хватки брата, что сделать было весьма затруднительно, ведь он тоже позволил себе выпить, и, хотя был пьян куда меньше Луи, все же некоторые силы алкоголь забрал. — О, не сквернословь, прелесть, — на этих словах Луи чуть сдвинул Гарри к косяку, что позволило ему приоткрыть одной рукой дверь и моментально втолкнуть младшего в комнату. Гарри не удержался на ногах и рухнул на пол комнаты, которая была его пристанищем на время пребывания в резиденции. Пока абсолютно дезориентированный на несколько секунд Гарри пытался подняться с пола, Луи слишком быстро для пьяного человека заметил ключи от комнаты на комоде, стоящем почти возле самой двери, схватил их, сделал два оборота в замочной скважине и кинул их за этот же комод. Алкоголь делает с разными людьми разные вещи: кого-то он делает глупым и радостным, кого-то грустным и серьезным, кого-то недовольным и агрессивным, кого-то совершенно апатичным, кого-то сильнее, кого-то слабее, но абсолютно каждого он делает смелее. Именно поэтому Гарри поднялся в полный рост и, не двигаясь с места, посмотрел Луи прямо в глаза. — Дай мне уйти или проваливай сам. Я не шучу, Луи, и я не прошу, я просто говорю сделать это, — и Гарри был уверен в том, что слова его подействуют, но это до момента, когда на последнем звуке голос предательски дрогнул и он отвел взгляд от Луи, который вздернул брови так, будто услышал несусветную глупость. — Братик, ну ты чего? — с этими словами он сделал несколько довольно быстрых шагов в сторону Гарри и никак не ожидал получить толчок руками в грудь. — Я тебе не брат, как и ты мне! Уйди, Луи, просто уди, ты такой пьяный, — и в эти секунды всяческая моральная сила улетучилась так же быстро, как Гарри её и собрал. Ему было больно признавать то, что он говорил, было больно видеть Луи таким ужасным и стало больно физически от того, как он схватил его за запястья, когда он хотел закрыть лицо руками. Гарри был немного выше Луи, но рост его терял значение перед более крепким телосложением старшего. Кудрявый зажмурился, когда Томлинсон дернул его руки вниз и приблизился вплотную к лицу. — Хмм, даже так? Уверен в своих словах? — прошипел Луи почти в губы парня, которые в свою очередь только дрогнули и крепко сомкнулись, что дало старшему понять, что ответа он не услышит. — Я спросил, ты уверен, сучонок? Уверен, что я тебе не брат? — повысил тон Луи и резким движением развернул спиной к себе парнишку, который от смеси страха и алкоголя в крови сейчас не слишком крепко держался на ногах. В одной руке он сжал оба его запястья, а другую положил на его шею, чуть надавливая на кадык и заставляя Гарри откинуть голову ему на плечо. — Д-да… Да, — пытаясь добавить хоть сколько-то уверенности в голосе, только произнес Гарри и вспомнил, что Луи сделал с Клэр и тем парнем на парковке. Теперь он боялся оказать какое-то сопротивление. — В таком случае, раз мы никто друг другу, я могу просто трахнуть тебя, не так ли? Как тебе такой расклад, кудряшка? — Луи сдавил горло Гарри немного сильнее и, все еще держа сильной хваткой его руки, попятился в сторону кровати, заставляя Гарри делать неуверенные шаги. — Луи, не надо, пожалуйста, ты очень пьяный, очень-очень пьяный, пусти, — почти причитал Гарри и сделал довольно резкое движение, отчего одна его рука даже высвободилась, но в следующее мгновение он получил удар в спину коленом и рухнул прямо на кровать. — О, тебя не ебет, пьяный я или нет. Тебя сегодня ебу я, понял? — холодно произнес Луи, наблюдая, как мальчишка перед ним переворачивается на спину. — И еще пара вещей, которые тебе стоит принять во внимание: больше сопротивления — больше боли, попытаешься сбежать — убью. Обещаю, милый, твоя попытка оказаться за пределами этой комнаты — и ты труп. А если совсем не повезет — останешься калекой, — Гарри уже трясло от страха, ему сложно было оценить хоть что-то касательно состояния Луи, но говорил тот слишком четко, слишком осознанно для пьяного человека. Злость отрезвляла. Возбуждение же продолжало выполнять функцию алкоголя и туманило мозг. Так что он находился в некотором балансе. Если применимо к психам слово «баланс» Луи видел страх в больших зеленых глазах, но он не вызывал и намека на жалость, только распаляя животное желание. Он снял через голову собственную футболку и быстро стянул джинсы вместе с боксерами, при этом всё еще стоя перед кроватью. — Подползай, кудряшка, — нарочито мягко и нежно сказал Луи, беря в руку собственный уже твердый член, в то время как Гарри только отодвинулся к самому краю широкой кровати, шепча что-то между «нет» и «пожалуйста», но это только раздражало Луи. — Хочешь прямо сейчас узнать, что будет, если ты хоть раз заставишь меня повторять, или дать тебе шанс быть послушным? Да, Гарри находил Луи привлекательным внешне, да, он иногда думал о нём в этом плане, да, он однажды даже почувствовал напряжение в штанах, когда еще дома Луи вышел из душа с одним полотенцем на бедрах, но сейчас Гарри был в диком ужасе от одной мысли, что парень намеревается сделать. Какой-то частью сознания Гарри все еще не верил в происходящее. Он просто зажмурился, не двигаясь с места. Он зажмурился, потому что понимал, что если продолжит смотреть на тело Луи, то же сознание сыграет с ним злую шутку, вызвав подобие Стокгольмского синдрома*. — Что ж, я дал тебе выбор, ты его сделал, — на этих словах, Луи забрался на кровать, а затем приподнял Гарри за ворот рубашки и грубо переместил его головой к спинке кровати. Он с силой дернул ворот в разные стороны, и на уже сбитое покрывало полетели пуговицы. Одним движением он разорвал рубашку до середины и еще одним — до самого конца. В следующую секунду он оседлал грудь Гарри, так, что головкой члена почти касался лица мальчика. — Соси, — Луи схватил искаженное страхом и растерянностью личико и надавил указательным и большим пальцами на щеки так, что Гарри приоткрыл рот. Он провел головкой по дрожащим губам и слегка надавил, чтобы проникнуть в рот, который был открыт только благодаря тому, что он крепко сжимал челюсть, надавливал на щеки. — Сделаешь хорошо мне — и я, может быть, сделаю хорошо тебе, давай открой сам ротик, уверен, у тебя отлично получится, да и ангелочкам ни к чему синяки на их лицах, так? Мысли в голове Гарри сжались в плотный комок недоумения, страха и стыда. Он понимал, что если не поддастся Луи, то, возможно, останется инвалидом, а если поддастся, то потом не сможет сосуществовать ни с ним, ни с самим собой. Парень, черт возьми, ему нравился, нравился больше, чем сожитель или даже брат, несмотря на все это дерьмо, что происходило между ним и Луи, между всем миром и Луи. Странно, что он признавал это, будучи в таком положении. От этого было еще сложнее и противнее морально. Он верил в этого человека до последнего момента. Но сейчас он покорно открывал рот, чтобы ему отсосать, и уже не верил ни во что. Он почувствовал терпкий сладко-солоноватый вкус естественной смазки, которая сочилась из головки члена Луи, и неумело сделал какое-то движение языком, при этом слыша как Луи приговаривал «послушный, такой послушный мальчик» и, хватаясь за волосы на затылке, подталкивал голову Гарри, чтобы тот брал глубже. В какой-то момент он понял, что член слишком глубоко в глотке. Он старался дышать носом и сдерживать рвотный рефлекс, но поступательные движения, которые делал Луи, все равно заставили его подавиться. В этот момент он рефлекторно слегка сжал зубы, чего оказалось достаточно, чтобы принести Луи боль. Тот с не самым тихим «ау» вытащил орган изо рта, и от него к губам Гарри протянулась ниточка слюны вперемешку с естественными выделениями, но даже это зрелище, которое Луи нашел очаровательным, не смягчило его гнева на тот момент. — Какого черт ты это сделал? — он резко дернул Гарри за волосы, заставив его голову безвольно удариться о спинку кровати. — Я почти кончил, но ты, ублюдок, решил усложнить себе жизнь. — Прости, я не специально, — прошептал Гарри, так как не думал, что может сказать что-то в голос: горло саднило, так как сегодня в его рту впервые оказалось что-то настолько большое и так глубоко. Гарри был би и последние месяцы чувствовал, что даже больше склоняется к парням, но сексуальная связь у него была только дважды с одной девушкой. Не считая минета, который он получил от взрослого мужчины в туалете клуба в один из тех не столь многих разов, что он вообще там бывал. Так что все происходящее было для него впервые. Не от того, что Гарри не был востребован. Просто его понимание значения секса отличалось от того, что было присуще столь многим людям. Он скептически относился к случайным разам и не понимал «секса ради секса». В следующую секунду мальчик поднял глаза и встретился взглядом с заметно потемневшими серыми, полными похоти, но в то же время несколько безразличными. Теперь Луи дрочил себе прямо перед его лицом и ничего не говорил до тех пор, пока не стал подходить к разрядке. — Открывай рот, — он провел большим пальцем по линии скулы, оставляя красный след на светлой нежной коже, —, а выпустишь еще раз зубки — выбью их. Гарри только успел разомкнуть губы, как вновь почувствовал во рту твердый, горячий член и его вкус. Вкус, который не был Гарри противен, хотя мальчик и хотел, чтобы это было так. Он не хотел признавать, что хоть что-то, что делается с ним по принуждению, да еще и с такой грубостью может иметь приятные аспекты. Через пару десятков секунд он почувствовал, как в рот полилась горячая сперма, вкус которой был в разы более терпкий, но от того не более противный для Гарри. Кончая, Луи чувствовал спад агрессии, он чувствовал эстетическое удовлетворение от вида слез в глазах, цвет радужки которых казался от них еще ярче и глубже, от вида раскрасневшихся щек и чуть более ярких следов раздражения, возникшего от грубых рук на лице Гарри. — Проглотишь всё — и я, может, сделаю тебе хорошо. Попытаешь счастье? — игриво произнес Луи. И Гарри проглотил всё, разве что две дорожки побежали из уголков рта, когда Луи вынул член из его рта. На мгновение он пожалел, что был так груб, и даже ощутил какой-то трепет к этому мальчику с глазами Бэмби, яркими влажными губами и кудряшками, прилипшими ко лбу. — Умница, мой мальчик. Ты заслужил награду, — Луи слез с груди Гарри, позволив тому, наконец, полный вдох. Снял с него рубашку, которая все это время была нараспашку без единой пуговицы, коснулся губами соска, а руками погладил его тело вверх-вниз вдоль ребер, которые были подобны крыльям, сложенным под тонкой кожей цвета топлёного молока. Затем он провел тёплыми пальцами по коже внизу живота и принялся расстегивать и стягивать черные джинсы сразу вместе с трусами. Гарри прибывал в неком оцепенении и не мог даже пошевелиться, он понимал, как обманчива минутная нежность Луи, понимал, что в любой момент тот может ударить его или больно схватить за волосы. Гарри осознавал, что путь назад был отрезан в тот момент, когда он понял, что этой ночью страх сильнее гордости. Но, как оказалось, не сильнее его естества, которым он признавал Луи безумно привлекательным и которое сейчас поддалось обманчивости мягких касаний. Тех, что Гарри чувствовал уже на своих бедрах. Он хотел отдаться Луи, но в то же время хотел сбежать от него. Сбежать от всей этой ситуации. И замешательство, эту дичайшую противоречивость в нём самом не развеяло даже горячее дыхание, которое он почувствовал на своем твердеющем члене. Луи грубее, чем собирался, но слабее, чем на самом деле хотел, сжимал бедра Гарри и любовался его членом, который находил произведением искусства, как и все это хрупкое тело. В некоторые моменты слабой искрой пробегало ощущение того, что он по отношению к этому телу сейчас конченый вандал и поступает неправильно, но эти искры тушило волнами накатывающее возбуждение. Он взялся рукой за основание не слишком толстого, но длинного и идеально ровного члена с паутинкой вен под тонкой кожей и аккуратной головкой, на которой уже начала проступать смазка, как услышал сначала рваный выдох, а после тихие, но все же разборчивые слова. — Не надо, Луи, — и эта фраза была вместо треска, который раздался в момент, когда сознание Гарри разошлось по швам, под воздействием всех моральных и физических противоречий, которые наносили ему, кажется, больше вреда, чем мог бы нанести кулаками брат. В следующий момент Луи пугающе резко убрал руки с худых бедер и выпрямился в спине. — Не надо? Не надо, блять? А что тебе надо? Чтобы я порвал твою задницу и затем разбил нос, чтобы из тебя больше крови вытекло? — он резко развел ноги Гарри, которые тот успел подобрать и свести в коленях. — Я мог тебя уничтожить сразу, Стайлс, но я даже стояк тебе обеспечил и старался не дать тебе задохнуться, пока трахал твою глотку! Как Гарри и подсказывал инстинкт самосохранения, а может что-то свыше, нежность старшего парня была либо умелой игрой, либо кратковременным помутнением, сдвигом по фазе. Сейчас он видел истину, и она заставила слезы хлынуть из больших зеленых глаз, когда Луи продолжил кричать на него. — Ты потерял свои последний шанс не быть уничтоженным, мелкая шлюха, — с этими словами он ударил Гарри куда-то между ухом и виском, а в следующее мгновение оторвал его же руки от его лица и влепил звонкую пощечину, которая мгновенно запечатлелась на коже почти багровым следом. Удар, кажется, оглушил Гарри и тот просто перекатился на бок, инстинктивно принимая позу эмбриона. Он был абсолютно уничтожен морально, и ему уже было плевать, что произойдет с его телом. Он просто оказался в лапах зверя, в чью человеческую натуру и душу верил так сильно. Мыслей почти не было, только вспышки боли, боли и боли. Особенно яркая озарила сознание, когда Луи вцепился в его тело и перевернул на живот, при этом ударяя запястьем по ребрам. Луи не чувствовал себя, почти не чувствовал тело Гарри в своих руках. Только ярость и ощущение того, что он снова не нужен. Он в какой-то момент на самом деле захотел как лучше, захотел исправить что-то и залечить ту боль, что принес в начале, но от него снова отказались. В голове плыли бегущей строкой слова «лучше бы она была жива, а не ты», «ты не стоишь её смерти», «она погибла, Луи», «я тебе не брат, как и ты мне», пока он пытался подмять под себя бессильное тело, как ему было удобно. — Удачи, сука, — прорычал Луи, когда раздвинул ягодицы, плюнул на совершенно неподготовленную дырочку, направил в нее свой член и одним мощным движением вошел до упора. Комнату мгновенно наполнил громкий крик, означающий невероятную боль, а за ним несколько всхлипов в голос. Затем была обреченная на провал попытка вырваться, затем еще одна, затем снова крик, который сейчас ничего не значил для Луи и не мог быть услышан кем-либо вне этой комнаты, так как звукоизоляция была отличной, к тому же снаружи на территории всего корпуса играла музыка. Луи тоже чувствовал боль первые несколько толчков, так как трахал практически на сухую и Гарри был максимально узким, но позже член стал двигаться легче. В эти же секунды он увидел, что его орган, без всякого ритма появляющийся и исчезающий в теле под ним, окрасился в красный. Из Гарри потекла кровь. Луи не сразу понял, что Гарри потерял сознании от болевого шока. Он просто продолжал вбиваться в него, а испачканные в кровь руки вытирал о спину мальчика, о его светлую молочную кожу. Спустя минуту движений в почти безжизненном теле, спустя минуту ощущений, которые сводили Луи с ума, он понял, что с Гарри что-то не так, и остановил движения. Он приподнял голову Гарри, при этом испачкав кудри в кровь, и другой рукой не так сильно, как до этого, но всё же ощутимо ударил его по лицу. В следующие секунды послышался полный боли и мучения стон, который означал, что мальчик пришел в себя. Луи почувствовал некий импульс, который прошел по всему телу под ним, и продолжил двигаться. Он чувствовал горячую тесноту на своем члене, тело Гарри обволакивало его, было таким узким и давало потрясающее трение. Луи ускорился, его член входил до основания и выходил до середины из податливого тела. И Томлинсон чувствовал приближение оргазма, а вмести с этим усиление агонии в его сознании. Мыслей не было, совершенно ни одной, только вспышки злости, желание сбросить моральную и физическую тяжесть. Он не был уверен, происходит ли это всё на самом деле, кричит ли он сейчас в голос, или это слышно только в его голове, текут ли по его щекам слёзы или он испачкал лицо в кровь. Кровь. Ему казалось, что всё вокруг было в ней, что простыни ей не просто испачканы, а пропитаны, что она хлюпает по его коленями, что она на стенах, полу и потолке. Галлюцинация набирала силу, пока Луи всё приближался к тому, чтобы кончить. Он вбивался и вбивался в тело под ним, и, наконец, пришел оргазм. Но он не принес желанного облегчения. Луи почувствовал физическое удовольствие, но хрип Гарри еще одной металлической гирей рухнул на его сознание. Он вышел из мальчика и увидел, как из него потекла струйка спермы вперемешку с кровью. Томлинсон вскочил с кровати, неуверенно попятился к противоположной кровати стене и оперся спиной об неё. Галлюцинация испарилась, он видел, что крови было не так много, как ему казалось, но она была. Он видел скомканные простыни и лишенное всяческих сил тело на нём, которое только пыталось зажаться и принять позу эмбриона, которая на генном уровне у человека ассоциируется с безопасностью. Это зрелище развеивало агонию, изгоняло из головы бегущие строки слов и возвращало подобия осознанных мыслей. Руки Луи дрожали, он не мог поверить, что это сделал он, не мог поверить, что такое произошло снова. Снова всё как в день, когда он искалечил Клэр. Парень хотел сбежать отсюда, из своего тела, которое это сделало. Не он, его тело. Сейчас Луи так четко разделял себя на части, что те могли в любое мгновение окончательно утратить всяческую связь. Он осознавал, что произошло в последний час, осознавал, что изнасиловал сына жены своего отца. Изнасиловал Гарри. Из глаз снова полились слёзы, которые он сам не чувствовал и не мог контролировать. Он чувствовал ненависть к себе, ненависть к Гарри, потому что тот так легко поддался, ненависть к отцу, который втолкнул этого мальчишку в его жизнь и который считал ошибкой тот факт, что его родной сын вообще жил, ненависть к Клэр, потому что она умерла, ненависть к матери, которая не сделала вовремя аборт. Но ничто и никого Луи не ненавидел, как себя, нет. Ни от чего в этой жизни он не хотел избавиться так сильно, как от себя самого. Того себя, который убил Клэр, который изнасиловал Гарри. Гарри, который не сделал ему ничего, кроме как появился в его жизни.