Мои глаза в тебя не влюблены, — Они твои пороки видят ясно. А сердце ни одной твоей вины Не видит и с глазами не согласно. Уильям Шекспир.
***
Это утро в доме было впервые счастливым. Воспоминания прошлого дня окрыляли Гарри. Всю ночь он думал об этом разговоре, о Луи, о том, кто они теперь друг другу. Иногда наступает такой момент, когда отношения выходят за рамки, к которым мы привыкли. Это озадачивает. День начался чуть раньше обычного. Гарри вышел на террасу, где он обычно завтракает один. За столом под лучами утреннего солнца сидел Луи, потягивая апельсиновый сок. Он сосредоточенно что-то искал в своём телефоне и морщил свои брови, недовольный чем-то. Обычно они никогда не встречались за завтраком в отсутствие родителей, но сейчас полностью бодрый и выспавшийся Луи не мог не радовать глаз Гарри. Парень предстал перед ним в каком-то совсем другом образе, в котором Гарри не привык его видеть. Он подошёл ближе и понял, что испытывает ужасную неловкость. Ему было невдомёк, как теперь здороваться с братом. Шатен поднял глаза на Гарри, сидящего напротив, и улыбнулся. — Доброе утро, — так просто и так радостно сказал старший. — Я думал, ты не завтракаешь, — заметил Гарри, беря в руки вилку. — Я делал это в другом месте, Гарри. — А почему же ты решил поменять это место? — Гарри притворялся, что ничего не понимает, но внутри все ликовало и жаждало, чтобы Луи сказал именно то, что отчаянно желает сам парень. — Хотел увидеть, как ты завтракаешь. Луи усмехнулся, понимая, что эти слова важны для собеседника и также, что они смущают его. Гарри чуть ухмыльнулся, краснея до ушей. Он покачал головой, будто с чем-то соглашаясь, но это действие означало, что он доволен. Его зеленые глаза заблестели, потому что сейчас он чертовски счастлив. Счастлив, потому что Луи теперь хочет видеть его по утрам, завтракать с ним, и он сам может смотреть на такого утреннего Томлинсона. Остальные десять минут прошли в неловком молчании. Они бросали друг на друга короткие взгляды, а потом делали вид, что просто смотрят на еду в тарелке. Это была игра «Кто быстрее притворится, что не пялился на брата». После очередного взгляда исподтишка Луи не выдержал. — Нам нужно кое-что обсудить, Гарри. За долю секунды лицо парня переменилось, глупая счастливая улыбка сменилась абсолютно безэмоциональным лицом. В его голове пронеслись все возможные темы разговора с Луи. Неужели он решил, что вчера было ошибкой? — Что именно? — выдавил из себя вопрос Гарри. — Не здесь. Собирайся, мы пойдем кое-куда. Я буду ждать тебя у главного входа через полчаса. Гарри ничего не успел ответить, Луи быстро встал со своего места и направился в дом. Настроение упало ниже нуля. Ему показалось, что брат собирается снова угрожать, чтобы никто не узнал про порезы и поцелуй. Это ведь Луи — вчера он добр к тебе, а сегодня уже может накинуться с кулаками и чем похуже. Тем более он болен, от него можно ожидать чего угодно. Гарри дал себе мысленный подзатыльник, ведь он только вчера обещал себе помогать Луи, а не осуждать за каждое действие, которое даже не произошло. Он решил просто молча пойти за Томмо. Идти туда, куда он его поведет, он должен доверять. Кое-как попробовав уложить копну волос, Гарри впервые за последнее время надел свои любимые узкие джинсы и белую футболку. Захватив темные очки и шляпку, он поплелся к выходу. Про себя он подметил, что нужна отдельная машина, чтобы быстро передвигаться по этому поместью. Здесь слишком много места. Луи стоял у ворот, оживленно беседуя с охранником. Увидев Гарри, он замолчал. На секунду у него перехватило дыхание от этих супер-узких джинсов, по которым он сам скучал. Охранник отошёл в сторону, пропуская Гарри. — Мы уже выходим? — спросил Стайлс. — Да, пойдем. Быстрым шагом парни вышли за пределы поместья. Впервые они шли куда-то вместе. Впервые ещё кто-то, кроме них самих, может узнать, что Гарри и Луи вообще знакомы. Никто не задавал никаких вопросов. Каждый думал о своём. Томлинсону было приятно, что Гарри идёт за ним, не задавая дурацких вопросов, про себя он снова подметил, что этот мальчик слишком доверчив. Это ведь наивно — доверять сейчас Луи, который психически неуравновешен. Сам бы он с собой на прогулку не пошёл. Через пятнадцать минут они прошли пляж и оказались в какой-то скалистой местности. Дорога вела вверх, подниматься было сложно, и иногда Луи подавал брату руку, помогая неуклюжему Гарри оказаться наверху. Вскоре они оказались на небольшом отступе, заросшем травой и возвышающимся над всем золотистым пляжем. С этой точки было видно добрую половину Хэмптонса, людей, заполняющих пляж, дома большие и очень большие. Это место было особенным для Луи. Когда он был маленьким, он прибегал сюда, чтобы остаться одному, прибегал поплакать, здесь он впервые, лежа на траве, определился со своей ориентацией. Это место особенное для него, и он привел сюда особенного человека. Гарри широко улыбнулся, этот вид был завораживающим. И он наконец, понял, что Луи не хотел ему угрожать, запугивать, он просто хотел показать ему эту красоту. — Тебе нравится? — осторожно спросил он. — Это… Потрясающе, — сказал Гарри с восхищением. Гарри развернулся, чтобы посмотреть на реакцию брата. Но тот не смотрел на прекрасное небо, золотистый песок, бесконечную водную гладь. Единственным, на что он смотрел, был Гарри: его обворожительная улыбка, ямочки, блестящие глаза. В его глазах читался восторг и восхищение. Шатен улыбнулся и оттянул футболку, болтающуюся на татуированном теле младшего. Стайлс ещё с секунду не понимал, что тот собирается сделать, когда Луи притянул его к себе. — Можешь отблагодарить меня, — томно прошептал Луи. Голубые глаза заблестели неимоверным желанием, и он чувствовал, как сердце Гарри начало биться в два раза быстрее, как его дыхание затаилось и рот чуть приоткрылся. Луи потянулся к губам, которые так и напрашивались на поцелуй лишь одним своим видом, с их идеальным цветом, изгибом и припухлостью. Он сильнее схватился за волосы кудрявого на затылке, проникая языком в его рот, чувствуя привкус кофе, который они пили утром, чувствуя, как что-то внутри переворачивается, горит, и как Гарри чувствует тоже самое. Мозг самого Стайлса отключился полностью, всё пространство вокруг заполнял Луи: его руки на затылке, его приятный запах, мягкие губы, которые на удивление могут быть такими нежными, горячий язык, которым он так умело владеет, разгоряченное тело, жаждующее прикосновений. Весь мир не имел никакого значения, когда они стояли там и целовались, отдаваясь друг другу без остатка, узнавая новые грани друг друга, делясь тем счастьем, нежностью и болью, всеми чувствами, которые они успели накопить друг к другу за семь месяцев знакомства. Момент, когда ты готов все простить. Момент, когда ты чувствуешь бесконечность. […] Был полдень, а они все еще сидели в объятиях друг друга, просто так, укрываясь от солнца шляпкой Гарри. Одной на двоих. Никто, кроме них самих, не смог бы понять, насколько важен этот момент. Всё забывалось, все обиды, всё, что отделяло друг от друга. Только нежность. В этот момент Луи забывал, что болен и может сорваться. Гарри забывал всё, что сделал брат, потому что этот момент гораздо искреннее, чем миллион упреков, ошибок и унижений. Он отказывался верить в то, что Луи может быть таким… другим: нежным, слабым, искренним. Но это было так, когда он сидел спиной к нему, опираясь на торс Гарри, когда Стайлс мог осторожно уткнуться ему в шею и смотреть на людей внизу, которые никогда не смогут их увидеть. Всё правда, потому что Луи улыбается, искренне улыбается, его глаза блестят и он просто дышит рядом. — Ты позвал меня сюда, чтобы соблазнять? — спросил Гарри, в очередной раз целуя шею Луи. — Это кто кого соблазняет, наглый мальчишка? — Ты меня. Бессовестно соблазняешь видом своей шеи и ключиц. Он снова и снова оставляет легкие поцелуи на шее, а Луи ничего не остается, как поддаться этому ребёнку. Потому что он не знает, как по-другому назвать его. — На самом деле я хотел… — Луи запнулся. Это было, правда, очень важно для него. Он не часто проделывал такие вещи с парнями. Он развернулся к Гарри лицом, чтобы видеть его глаза и знать, солжет он ему или нет, — я хотел спросить тебя. Гарри Стайлс, не согласишься ли ты перестать быть моим братом и стать, — он вдохнул воздух в легкие, — и стать моим парнем. На лице Гарри появилась самодовольная улыбка. Такая, которую он дарит Луи сегодня уже второй раз. В его голове сейчас взорвалась бомба. Сначала он думал, что брат шутит, потом он представил, как они будут ходить под ручку, и это показалось ему глупым. Потом он представил, как будет называть Луи «мой парень», а его фото будет стоять на заставке в телефоне, и его снова передёрнуло. Как они сообщат это миру? Люди воспримут это не только как гомосексуализм, но и как инцест и никто не будет выяснять, что они не родные. Но он так отчаянно хотел целовать Луи каждый день, видеть, как он засыпает, как тогда, когда они держались за руки. Видеть его заспанное лицо и растрёпанные после сна волосы. Это сумасшествие. — Гарри, пожалуйста скажи что-нибудь, — взмолился Томлинсон, выдёргивая парня из размышлений. Он опустил глаза. — Я хочу… Чёрт возьми, я больше всего хочу называть тебя своим парнем, Луи, но разве это возможно? — Гарри протянул свою ладонь, беря Томмо за руку. — Как же родители? Что скажут они? Это так неправильно. — Но я все придумал, — запротестовал Луи, — мой папа гомофоб, он не примет мои отношения в любом случае. Мне нужно лишь знать, что ты хочешь быть моим парнем. Мы можем не рассказывать пока что никому. Можно принадлежать друг другу, не давая никому знать. Гарри, прошу, — он сжал сильнее руку парня, а другой рукой приподнял подбородок, заставляя посмотреть на себя, — просто скажи мне «да», а остальное всё моё дело. Они смотрели друг другу в глаза, и каждый понимал, что это не ложь. Луи хочет сделать Гарри самым счастливым на свете, а Гарри хочет помогать Луи во всём, быть его опорой, поддержкой, лучом света. Они так нуждались друг в друге сейчас. — Да. — Да? — Да, говорю же да, — произнес Гарри, — я хочу принадлежать тебе, пока ты принадлежишь мне. — Правда? — Перестань. Гарри толкнул Луи в грудь, а потом быстро прижался, не желая его отпускать. Еще один шаг вперед они сделали вместе. Они чувствовали себя детьми в тот момент. Детьми, которым запрещено делать что-то, и они решили скрыть свой проступок от родителей. — Я голодный, — выпалил Луи. — Хочешь, я куплю тебе мороженое? — не отрываясь, спросил Гарри. — Нет, я богаче, я сам тебе куплю. Они оба засмеялись, обсуждая такую глупость, как мороженое, после того, как решили скрывать ото всех свои отношения. Даже от охраны, от горничных, Донато, всех, потому что они непременно могут заметить и рассказать Джеффу. Они так не хотели, чтобы их хрупкий мир кто-то сломал.***
Вместо того, чтобы идти домой, они зашли в кафе и заказали мороженое. В итоге вся белая футболка Гарри заляпана шоколадом. Им плевать, что они взрослые парни, потому что это их время, их лето. Даже если они не держатся за руки, они могут гулять вместе, сидеть просто так в кафе, как сейчас, и обсуждать всё на свете, знакомясь друг с другом. — На кого ты учишься? — вдруг спросил Луи. — Что? — На кого ты учишься, мы семь месяцев живем вместе, ты ходишь в мой университет, но я не знаю, что ты изучаешь. — На дизайнера, Лу. Разряд тока прошёлся по всему телу Томлинсона. Лу. Никто не мог его так называть, но это же Гарри. Как он мог ему отказать? Как можно сказать «Не называй меня Лу», когда он говорит это так по-детски искренне, и в то же время так сексуально своим хрипловатым голосом. Это выше его сил. — Дизайнера? Я так и думал, — заявил парень. — Почему это? — Твой стиль, эта шапочка, ты би. Точно творческая личность. — Хмм. Может быть, — протянул Гарри. — Ну, а ты? Кто ты? — Я правовед, — гордо произнес Луи. — Ты? Правовед? Это такая шутка? — Нисколько, Гарольд. Могу проконсультировать тебя, если тебя вдруг захотят посадить. — Тут есть какая-то ирония, — заметил Гарри, и Луи согласился с этим. Действительно, тут есть ирония. Они сидели так до самого вечера, узнавая всякие мелочи друг о друге. Погружаясь друг в друга с головой. Уже вечером дома они отказались от ужина и собрались спать, уставшие от долгой ходьбы. Но расставаться никому не хотелось. — Посмотрим фильм, — предложил Луи. — Мне нужен душ, — запротестовал Гарри. — У меня есть прекрасный душ, — прошептал Томмо, притягивая Гарри к себе. — А что мы будем смотреть? — Что захочешь, мой мальчик. Гарри становилось так хорошо, когда Луи говорил «мой мальчик». Это звучало так эротично для него. — Я хочу смотреть «Неудержимых», чтобы снова чувствовать себя мужчиной. — Глупый мальчик, будут тебе «Неудержимые», — сквозь смех сказал Луи. — Жду тебя у себя через двадцать минут. Этих двадцати минут Гарри еле хватило, чтобы пойти в душ и переодеться во что-то более легкое. Времени обдумать то, что происходит, у него не нашлось, он просто хотел обратно к Луи. Хотел снова почувствовать его губы, прикосновения, увидеть глаза и сияющую улыбку, услышать ещё какую-нибудь шутку в его стиле. Сейчас ему нужен только он. Когда дверь в комнату Луи открылась, самого хозяина не оказалось в комнате, ноутбук стоял посередине кровати, а Адольф оживленно бегал по комнате. Увидев Гарри, он бросился его встречать, как старого друга. — Где твой папочка? — ласково поглаживая кота за ухом, спрашивал Гарри. За дверью слышался звук воды в душе. — Он принимает душ, теперь понятно. У нас с ним был хороший день. Сегодня появились «Мы». Наверно, он бы продолжал так разговаривать с котом, не получая никакого ответа, если бы Луи не прервал его. — Хватит, я ревную. Только я могу рассказывать ему секреты, — выпалил вышедший из-за двери Луи. Стайлс обернулся, чтобы посмотреть на своего парня после душа. И, черт, это было горячо. Нет, он не вышел обернутый в одно полотенце, это было бы слишком для психологического состояния Гарри. Он был в обычных шортах и майке, как и сам парень, капельки воды все еще стекали по шее, а волосы были влажными. Парню пришлось приложить усилие, чтобы не броситься на шею шатена и не начать без разбора целовать его везде. — Он понимает меня, — виновато сказал Гарри. Адольф громко мяукнул, вырываясь из рук кудрявого. Как всегда, он предпочитал всем на свете своего хозяина. — Глупый кот, я бы много отдал, чтобы оказаться в этих руках, — сказал Луи просившемуся на руки животному. Гарри снова раскраснелся, но Томмо лишь рассмеялся на это милое зрелище и мысленно дал себе пощёчину за то, что превращается во влюбленную школьницу. Фильм скачался, Гарри бросал шуточки по поводу правоведов и нелегальное скачивание из интернета. Все шло хорошо. Оба они знали, что Луи достиг верха правонарушений уже давно. Просто каждый молчал про Клэр, про парня на парковке, про наркотики в верхнем ящичке, про то, что произошло между ними буквально недавно. Это слишком много для одного дня. […] Фильм уже давно шел на большом экране напротив кровати. Гарри расположился на груди Луи и уже почти забыл про то, что происходит на экране. Он хотел почувствовать себя мужчиной, но взамен он чувствовал себя школьницей, которая осталась ночевать у своего парня. Руки Луи не давали ему покоя. Проникнув под футболку, они вырисовывали круги на нежной и чувствительной коже. Апогея своего смятения и удовольствия Гарри достиг, когда руки парня переместились с живота на соски. Сам Стайлс считал это своей самой эрогенной зоной. Уверенные пальцы поначалу нежно поглаживали кожу вокруг них, но это Луи, ему всегда мало. Он начал щипать их, зажимая между двумя пальцами, растирать ладонью. Действия на экране смешались с действиями в реальности. Вскоре к рукам присоединились губы, такие же возбужденные и разгоряченные. За долю секунды Томмо непонятным образом оказался сверху. Обезумев от рядом лежащего тела, Луи целовал шею Гарри, руки пытались сорвать ненужную сейчас футболку на парне. Сексуальное напряжение повисло в воздухе. Только не все так радужно было для самого Гарри. Когда губы Луи оказались на его шее, его передернуло. Казалось, что та ночь сейчас опять повторится, все снова и снова будет повторяться. Он начал извиваться под горячим телом парня. Дыхание перехватывало, и он чувствовал, что все должно повториться, он забыл, каким нежным Луи был днём, какие обещания он давал сам себе, забыл всё, что обещал сам Луи, только картинки той ночи снова и снова. — Луи, пожалуйста, — сказал Гарри, сквозь подступающие слезы, — не надо. Я не готов. В этот момент он перестал ощущать дыхание на своей коже. Томлинсон поднялся и увидел, как слезы текут по бледному лицу его парня, боль в зеленых глазах. — Что такое? — обеспокоенно спросил парень. — Прости, Лу, не сейчас. Я не могу, — Гарри поднялся с кровати, — не могу. Мне всё время кажется… Кажется, что это снова повторится. Он прятал глаза, чтобы Луи не мог видеть его слезы, но ничего не получалось. — Ты не доверяешь мне снова, — вдруг крикнул Луи, — я раскаялся впервые в жизни, я открылся тебе, а ты снова не веришь мне. Гарри был в шоке, снова Луи из прошлого, эгоистичный и грубый. — Я просто не могу, это не моя вина. — Уходи. — Что? — Уходи, мне нужно побыть одному. Не проронив больше ни одного слова, Гарри вышел, громко хлопая дверью. Луи сел на пол, его руки дрожали, он снова впадал в бред, ему нужно лезвие. Он начал метаться по комнате в его поисках. Целая пачка новых блестящих лезвий лежала на полке в ванной. Он включил кран и поднял рукав на левой руке. — Один порез — и все будет хорошо, он простит меня, — говорил сам себе парень. Дрожащими руками он взял лезвие и поднес к запястью. Он боялся ошибиться, одна ошибка — и он труп. Гарри даже не успеет его простить, он истечет кровью и позорно умрет в своей ванной комнате. Парень сглотнул. Движение — и лезвие рассекает молочную кожу на руке, кровь начинает течь из пореза, стекая в слив раковины. Все окрашивается в красное. Он обессиленно падает на пол, испытав облегчение. Нельзя срываться на Гарри. Порезы не такие глубокие, а Гарри такой ранимый. Луи не хочет срываться на своем мальчике больше никогда. Он не заслужил этого. Гарри разбит, он ни о чем не думает, просто лежит закутавшись в одеяло. Сон постепенно захватывает его. Ему кажется, что он слышит скрип двери, но он не уверен в том, что это не сон. Одеяло поднимается, и он чувствует, как тяжелое тело падает рядом, холодные руки обхватывают его со спины. Он знает, что это Луи. Недавно в нем говорила его болезнь, и теперь он жалеет. — Прости меня, малыш, — шепчет он куда-то в затылок, — прости. Мне так жаль. Я больше не буду… Никогда. — Спи, Лу. Я не сержусь. — Правда? — Да, — Гарри развернулся, чтобы видеть лицо Луи, — я все понимаю. Мы пройдем через это вместе. Он обнял парня, прижимая к своей груди. Это их путь, который они сегодня решили преодолеть вдвоём. Есть только одно лекарство от болезни — любовь. Гарри хочет подарить Луи свою любовь, а Луи готов принять. Ему самому кажется, что он вряд ли может дать взамен что-то достойное. Но он выскребет душу, только чтобы Гарри чувствовал, что нужен ему. Это непростой и долгий путь, но начало уже положено.