Чем дальше ты отдаляешь от меня — тем ближе я хочу быть к тебе. В.Уэйт
«Он падает в пропасть. Я хочу падать с ним, держа его за руку, чтобы он не чувствовал себя одиноким.» «Какого черта?» — первая мысль, которая пришла Гарри в голову после пробуждения. Он чувствовал себя хуже, чем просто отвратительно: рана на лице саднила, во рту суше, чем в пустыне, и голова болит. Гарри потянулся к телефону на тумбочке, чтобы посмотреть время. На экране черного смартфона высвечивается 1:00 p.m. Уже обед, а он все еще валяется тут. Парень поплелся в ванную комнату, попутно захватив с тумбочки бутылку воды и осушив ее до половины. Прохладная вода помогала прийти в себя и почувствовать себя человеком, а не живым мертвецом. Он вспоминает вчерашний вечер: выпивка, люди повсюду, еще больше выпивки, круг, Хэнк и его глупый поцелуй, состояние Луи. Это кажется уже таким привычным, что Томлинсон срывается и делает очередную глупость, а он просто идет и смывает с себя обиду, боль и злобу, и прощает его. Потому что нельзя по-другому. Гарри понимает, что Томлинсон ревнует, это нравилось ему до того момента, как он сам физически не почувствовал ревность. Это было не самое лучшее чувство. Обида, беспомощность и жалость к себе навалились на его похмельный мозг, не давая ясно думать. Он понимал, что сам виноват: Луи не контролирует свой гнев, а Гарри сам спровоцировал его. Но Томмо ударил его на глазах у десятков человек, никто даже не понял, за что. Братская ревность? Гарри надеется, что все просто подумали, что Луи так заботится о младшем брате, потому что иначе это смотрелось не очень понятно. Стайлс отключил воду и, обернувшись в мягкое полотенце, пошел в комнату. Тут был странный беспорядок, будто Луи хозяйничал здесь пару дней и устроил такой же хаос, как и в своей комнате. Стоп. Гарри не успел подумать об этом, как всё в его больной голове выстроилось в цепочку. Он ложился спать в одежде на застеленную кровать, а проснулся без одежды и накрытый пледом из шкафа. Луи был здесь. Точно. Парень опустился на кровать и тяжело вздохнул. Гарри просто пялился в одну точку, ему было хреново. Нужно записать в дневник и, может быть, чуть полегчает, это обычно работает. Согласившись со своей собственной идеей, он бросил взгляд на тумбочку. Его нет. Гарри быстро огляделся и не нашел его. Он судорожно поднялся и начал искать заветный блокнот. Откинув плед, парень заметил свою драгоценную копилку мыслей. Он уже представил свой позор, если бы эта вещь потерялась посреди большой вечеринки и кто-нибудь прочитал его записи. Гарри лег животом на постель и пролистал все до конца. Его ожидало что-то интересное. Глаза бегали по строчкам, написанными Луи снова и снова, вникая в каждое слово, каждую букву, запятую. В своей голове он читал этот текст голосом Луи: «Кажется, я люблю его». Он перечитывал это сотни раз, и миллион эмоций противостояли друг другу в его голове. Все смешалось в одно большое противоречие. «Кажется, я люблю его». Эти слова перевернули все. Он протер глаза в надежде прочесть что-то иное, но те же слова оставались на тех же строках, это не глюк, это реальность. Гарри и так знал, что Луи любит его, но теперь и сам Томлинсон признался себе, и это все приобретало больший, совершенно новый смысл. Он любит Гарри, это официально для них обоих. Это стало таким реальным, что Гарри стало страшно. Он сомневался во всем, и его сомнения мог разрушить только Луи. Ему нужно подтверждение, ему нужно знать, что его парень не передумал и не пожалел о своих словах. Он пойдет и разберется прямо сейчас. — Пусти меня, Зейн, — уже в сотый раз Гарри просил Малика запустить его к Луи. — Он в душе, — не менее настойчиво говорил Зейн, прикрывая дверь. — Черт, Зейн, я имею право, — оттягивая ручку двери, сказал Стайлс, — он мой парень. Он мой брат, черт тебя подери. — Гарри, ты определись уже, кто ты ему, а потом приходи. — Пусти меня и мы сами определимся, — настаивал кудрявый. — Зейн, пропусти его, — раздался за дверью голос Томлинсона, тихий и уставший. Малик удивленно оглянулся назад. Луи стоял в домашних штанах и майке, мешки под глазами, высохшие губы, нездоровый, бледный вид, но по сравнению с тем, что было, душ привел его хоть в какой-то порядок. Малик приоткрыл дверь, пропуская вперед перевозбужденного Гарри, и тяжелая дверь закрылась за Зейном, оставляя парней наедине. Стайлс бросил дневник на кровать и оглядел Луи с ног до головы. Он был так зол на него, но в то же время ему так жалко этого парня. На мгновение он решил, что опять простит Луи просто так, но потом вспомнил вчерашний вечер, и сомнения отпали напрочь. — Гарри, — позвал Томмо, будто боясь его. — Я пришел поговорить, — начал он, —, но для начала мне нужно сделать кое-что. Гарри, до сих пор сдерживающий себя, с размаху ударил Луи прямо в живот. Это произошло так неожиданно для обоих, что они не сразу осознали, что происходит. Луи скрутился пополам, придерживая место удара и зажмуриваясь от боли. Парень посмотрел на Гарри и не поверил своим глазам. Он только что ударил его. Стайлс отпрянул и начал ходить от стенке к стенке, пока Луи пребывал в шоке и пытался выпрямиться. Он тяжело дышал, но потихоньку приходил в себя. — Никогда, — сказал он указывая пальцем на Луи, — ты… Больше никогда не смей трогать меня. Даже если я был неправ, я был пьян, а ты унизил меня на глазах у всех, — это был просто фонтан эмоций. — Я клянусь, что в следующий раз, когда ты тронешь меня, ты пожалеешь, — Луи стало интересно, как этот разъяренный ребенок собирается заставить его жалеть. Хотя, учитывая то, что он только что ударил его, не такой уж и ребенок стоит перед ним. — Психопат, блять, ты хоть понимаешь, как нелепо это выглядело со стороны? А что с Хэнком? Вдруг он решит написать заявление в полицию? У тебя мозги хоть иногда работают? Гарри мог еще долго разглагольствовать, но Луи уже почти ничего не слушал. Ему хотелось заткнуть Гарри, но ударить его во время речи, в которой он в грубой форме просит его не делать этого, Томлинсон не мог. Он схватил Гарри за плечи и впился в его незатыкающийся рот. На секунду ему показалось, что парень отвечает на его поцелуй, но в следующий миг Гарри укусил Луи прямо заа нижнюю губу и оттолкнул его. Томмо как всегда недооценивал Гарри. От неожиданности он чуть не подпрыгнул. Это было неожиданно. — Я не закончил, придурок, — недовольно пробурчал Стайлс. — Прости меня, малыш. Я даже не помню, как это произошло, — опустив глаза, сказал Луи. — Я так виноват. — Дневник, — сказал Гарри, указывая на блокнот, лежащий на кровати. — Ты не имел права… — Ты сам сказал, что я могу писать там, — настойчиво перебил Томмо. — Ты… Черт, ты не имел права признаваться мне в любви таким идиотским способом. Посмотри мне в глаза, — Луи неуверенно поднял свой взгляд. — Ты сможешь посмотреть мне в глаза и повторить это громко? Повтори это вслух и мы снова все забудем. Гарри хотел просто услышать это, чтобы удостовериться в том, что парень не передумал на утро, что это не сон, который ему приснился. Он хочет слышать. Луи затаил дыхание. На самом деле, написать было легче, чем сказать, но это не меняет ситуации. Здесь стоит Гарри и он хочет слышать, и кто он такой, чтобы отказать этому мальчику, который смотрит на него с такой надеждой. Все слова в мире вылетели из его головы. Он подошел еще ближе к Гарри и обхватил двумя ладонями лицо парня. Кажется, и сам Стайлс дрожал в тот момент от понимания происходящего. Глаза Луи с утра такие синие, они заставляли его трястись. — Гарри Стайлс, ты как никто другой знаешь, каким ублюдком может быть человек перед тобой. Я не заслуживаю даже одного взгляда твоих зеленых глаз, ни одной твоей ангельской улыбки, ни одного твоего прощения, но ты даришь мне все это снова и снова. Каждый день, проведенный с тобой здесь, был самым счастливым. Черт, я так люблю тебя, я так боюсь потерять тебя. Ты даже не можешь представить, какой ты… У меня нет слов, чтобы описать, какой ты удивительный. Я люблю тебя просто за то что ты веришь в меня, ты единственный в этой вселенной, кто верит в меня, я не знаю, почему ты делаешь это, — он смотрел прямо в глаза, ни на секунду не отводя взгляда. — В ту ночь, когда ты перевязывал мои порезы, знаешь, я правда готов был умереть. Но потом ты в дверях, суета, твои глаза, наш недопоцелуй. Я захотел жить, чтобы ты каждый вечер сидел со мной и смотрел на меня. Ты делаешь меня сильным. Прости, я слишком много говорю, просто, черт, это трудно. Просто знай, что нет никого в этой вселенной, кого я люблю больше тебя. Ты — моя причина жить и меняться. Когда Луи закончил свою пламенную речь, он заметил, что Гарри весь дрожит и по его щекам бегут слезы, которые Томмо тут же осторожно вытер. Ему нужно было выпустить эмоции наружу, потому что их слишком много, потому что Луи делает его слишком счастливым и несчастным одновременно, он заставляет его взлетать до самых облаков, а потом сам спускает с небес на землю, больно ударяя о твердую поверхность, почти вышибая сердце из груди. — Поцелуй меня, — дрожащим голосом прошетал Гарри. Луи не нужны больше слова, чтобы понять, насколько сильно парень прочувствовал его. Он целует его так нежно, как только умеет. Так, как будто это и есть его признание. Он только что окончательно и бесповоротно отдал свое сердце Гарри Стайлсу. Ему не нужен возврат, его истерзанная душа теперь в руках этого хрупкого парня, чьи слезы все еще текут по щекам, делая поцелуй соленым и наполняя его болью. Они принадлежат друг другу полностью с этого момента. Однажды приходит время, когда твое сердце больше не принадлежит тебе, ты должен отдать его. И ты отдаешь рано или поздно, некоторым людям везет, и они получают другое сердце в подарок, чтобы хранить и оберегать его вечно. Потому что его нельзя вернуть, потому что ты теперь отвечаешь за эту часть души. Это был их момент, они отдались друг другу и обратного пути нет. — Я тоже, Луи, — шепчет Гарри, разорвав поцелуй, — я тоже люблю тебя. Иногда я думаю об этом и начинаю задыхаться. Я задыхаюсь сейчас, потому что я люблю тебя так сильно. — Я знаю, мой ангел, — шепчет Луи, — я знаю. Парень вытирает слезы и улыбается, так искренне и по-детски. Он только что сказал ему, как сильно любит. Осознание пришло к нему. Только что его жизнь разделилась на «до» и «после» того, как они признались друг другу. После начинается прямо сейчас. — Расскажи мне, — просит Гарри. — Что именно? — Все. Я буду писать вопросы, а ты отвечать. Здесь, — он берет дневник и садится за стеклянный столик в углу комнаты. Луи проходит и садится напротив. Ему страшно. Вдруг Гарри начнет задавать не те вопросы? Вдруг он не захочет отвечать? Гарри опять разочаруется в нем. Что ж, момент, после которого стало поздно говорить «нет», настал довольно быстро, а именно тогда, когда парень пододвинул к нему исписанный лист в ежедневнике. «Лестер сказал, что ты должен пить таблетки. Ты ведь не пьешь их?» Так, это еще можно пережить. «Нет. Я ненавижу эти таблетки. Я пытаюсь сам бороться. Дерьмово получается, знаю, но я хочу пытаться сам.» Первый вопрос, который мучает Гарри, он выяснил. Второй. «Что ты употребляешь? Как много? Как давно?» Луи ожидал этот ненавистный ему вопрос. Но Гарри имеет право знать. Луи противен сам себе, когда выводит буквы на листе бумаги, потому что Гарри слишком чистый, он как открытая книга без неправильных и лишних фраз, а у него самого целая оранжерея скелетов в шкафу. «Марихуана с шестнадцати лет, часто. Героин с восемнадцати, не так часто, но это не меняет ситуации.» Он осторожно пододвигает свой ответ Гарри, боясь его реакции. Вдруг он сбежит прямо сейчас? Но ведь он и так знал, что Луи наркоман. Не просто же так спросил. Гарри сглотнул и написал ответ, прежде чем эмоции хлынут наружу. Так быстро, как он сам не ожидал. «Ты эгоист. Героин? Ты хоть понимаешь, насколько этот наркотик тяжелый? Думаешь только о себе, а вдруг ты умрешь от передоза? Что я буду делать?» Луи поднял глаза на своего парня, молча прося его не продолжать этот молчаливый диалог. — Отвечай, — сказал Гарри. «Три раза. Три раза у меня был передоз и я лежал в клинике месяцами. Я переживу. Я пытаюсь, но героиновые ломки ужасные. Прости.» Гарри вскочил со стула в тот момент и начал ходить по комнате. Три раза? О чем он думал? Разве люди выживают после трех раз? Это не помещается в его голове. Ему хотелось задать Луи еще миллион вопросов, но на сегодня этого даже слишком много. Три раза, это не выходит из его головы. Картинки того, как Луи увозят на скорой, как он на грани жизни и смерти, как он лежит в клинике и испытывает ужасные ломки. Он знает, что такие люди либо умирают, либо лечатся до конца жизни, каждый день преодолевая себя. — Пообещай мне, — прерывает тягучую тишину парень, — пообещай бороться. — Гарри… — Ты влюбил меня в себя, только что признался мне в любви, мы скрываем отношения от всех, мы прошли через многое за полгода. Ты не имеешь права умереть в больнице, потому что ты принадлежишь мне, а не наркотикам, — это было настолько эмоционально, что Луи даже не смог смотреть Гарри в глаза. Гарри сел на колени перед сидящим на стуле Луи и поднял голову, чтобы видеть его глаза. И это слишком для одного дня, потому что он испытывает чувство вины, которое исходит от Луи. Оно повисло между ними. — Я обещаю, — уверенно сказал Луи, — обещаю бороться ради тебя, ради нас. — Я помогу тебе, — Гарри берет ладонь Луи в свою и целует ее. — Я буду рядом, когда тебе будет плохо. Я всегда буду рядом. Приходи ко мне, когда тебе плохо. Ты и я против всего плохого, — прошептал Гарри и положил голову на колени своего парня. — Ты и я против всего плохого, — тихо повторил Луи и запустил пальцы в кудри Гарри. Он делает его сильным, заставляет бороться. Они против всего темного в мире и против всего темного в Луи. Потому что поодиночке они всего лишь мечтательный наивный мальчик и ненавистный отцу сын с психическим отклонением. А вместе они нашли точку опоры — любовь. Она творит невообразимые вещи, она спасает и губит людей. Любовь и есть их оружие.***
— Куда делся Зейн? — спросил Гарри, пытаясь отдышаться после многокилометровой пробежки. — Он решил покурить, — запыхавшись, ответил Луи. — Кажется, после первого или второго круга. Парни решили бегать по утрам вместе, но Зейн устал и решил покурить уже на втором километре, Луи все время плелся за Гарри, который, не имея вредных привычек, мог бегать быстро и долго. А еще он любил носить короткие спортивные шорты и Луи готов был поспорить, что они женские. Но они делали свое дело, и Томлинсону нравилось бежать сзади и лицезреть заднюю часть Гарри. Сейчас было уже восемь часов утра, и они, забираясь к Стайлсу в комнату, думали еще отдохнуть и поспать. Лето все-таки. Гарри быстро шагнул в комнату, стягивая с себя футболку на ходу. Он хоть понимает, что только что сделал? — Я первый в душ, — энергично переставляя ноги по дороге в ванную, сказал Гарри. — А-а, не так скоро, — хитро улыбнувшись, сказал Луи и схватил парня за руку, притягивая к себе. — Что ты задумал? — наигранно волнуясь, спросил Стайлс. — Ничего, — сказал Луи и повалил Гарри на его собственную, еще не заправленную постель. — Ты нагло соблазняешь меня своими короткими шортами, а потом спрашиваешь, что я задумал? — Серьезный папочка, — поддразнивал Гарри. Когда Гарри возбуждался, он полностью менялся. Сквозь его ангельские черты начинала прорисовываться похоть, всеобъемлющая, заставляющая все вокруг заражаться его возбуждением. Она везде: в его глазах, движениях, голосе. Его зрачки расширялись, щеки начинали гореть, голос становился еще более глубоким и сексуальным. А Луи просто сходил с ума от этой перемены в лице своего парня, а его любимое «папочка» сносило крышу. Недавно они смотрели фильм, где девушка называла своего парня байкера «папочкой» и Гарри просто осенила мысль о том, что это самая возбуждающая вещь, которую он когда-либо слышал и сам мог сказать. Он говорил это, когда был возбужден и Томмо понимал, что Гарри не против. Это их кодовое слово, и Луи нравится эта идея, это возбуждает его не меньше, чем короткие шорты, похотливые взгляды и томные шептания. — Наглый мальчик, — сказал Луи. Гарри прогнулся в спине в попытке освободиться от хватки Томлинсона. Он лишь играл, ему нравилось быть заточенным в объятия, подчиняться, быть побежденным Луи, он принадлежит ему во всем. Гарри потянулся вверх, чтобы поймать губы Луи своими. Ему казалось, что пробежка ослабила его, но сейчас его тело возродилось и требовало большего. Он хотел этого давно, но все так же боялся. Луи полностью забрался на Гарри и жадно поцеловал его шею, он чувствовал солоноватый вкус пота, и это доставляло ему такое удовольствие, что он решил немедленно спуститься к своему любимому месту — соскам. Горячее дыхание обдавало нежную кожу вокруг чувствительной зоны, он начал жадно обводить языком каждую горошинку затвердевших сосков, чем вызывал неосознанно пошлые стоны, которые заполняли утреннюю тишину. Хорошо, что дом большой и никто не услышит. — Черт… Лу, — простонал Гарри. Луи легонько прикусил один сосок и заставил парня просто рычать от удовольствия. — Перестань, я сейчас умру от возбуждения, — сипло молил Гарри, подавляя очередной стон. — Или кончишь, — чуть ли не насмехаясь, сказал Луи. Он поднялся обратно к губам Гарри, и тот потянулся за очередным поцелуем, но Томмо решил по-другому. Он потянулся к уху парня, чтобы довести свое дело до конца. Гарри почувствовал горячее дыхание на своем лице и слышал слова, которые Луи томно нашептывал на ухо. — Мой мальчик такой сексуальный сейчас. Мне просто сносит крышу от всего этого, — он потерся бедрами об уже давно стоящий член Гарри, который буквально разрывал тонкую ткань на бедрах. С губ кудрявого сорвался стон, но Луи еще не удовлетворен. — Я хочу взять его, попробовать на вкус, — он опустил ладонь на промежность, будто давая подсказку, в которой Гарри не нуждался, — хочу, чтобы ты кончал с моим именем на губах. Я хочу, чтобы ты стонал так громко, как только можешь, — в глазах Гарри уже потемнело. — Знаешь, — томно продолжал Луи, все еще не разрывая трения между их возбужденными членами, но и не убирая руку, — знаешь, я думаю о тебе, когда трогаю себя, да-да, — подтвердил он собственные слова, — ты снишься мне, я хочу тебя. Всегда, везде, в любом виде. — Папочка, — уже истерически пропищал Гарри. — Да, мой мальчик, — заботливо ответил Луи, приглаживая кудрявые волосы и прикусывая мочку уха. — Я хочу кончить, отпусти меня в душ, — жалостливо попросил парень. — Но папочка хочет сам позаботиться о своем мальчике, — настаивал он. — Лу… Прошу, — взмолился Гарри, когда Луи в очередной раз касался его органа через ткань, создавая невыносимое трение, которого было слишком. Слишком мало, чтобы кончить, и слишком много, чтобы не возбуждаться. Луи коснулся губ мальчика своими, на этот раз нежно, и осторожно шепча слова любви ему в рот. — Я люблю тебя, малыш. Я сделаю тебе хорошо, просто позволь мне. Гарри неуверенно смотрел в глаза напротив, которые были полны азарта. Он думал еще с минуту, пока Луи аккуратно проводил языком по шее и ключицам. Он опустил свою руку и снова сжал ладонью ткань вокруг члена. Это разорвало все сомнения Гарри. Ему нужно кончить или он умрет от возбуждения прямо сейчас. — Хорошо, хорошо, только быстрее, — нетерпеливо сказал он. — Ты уверен? — Да-да, давай, — поторопил кудрявый. Он приподнял зад, чтобы Луи быстрее снял с него шорты вместе с боксерами. Глаза Томлинсона блестели, будто он только что получил лучший подарок в мире. Он быстро избавил Гарри от лишней одежды и устроил свою голову между его ногами. Все тело Гарри напряглось, а сердце начало биться так бешено, что, казалось, сердечный приступ недалеко. Луи провел ладонью по сочащемуся смазкой члену и посмотрел на Гарри, будто ожидая разрешения на дальнейшие действия. Он вглядывался в зеленые глаза, потемневшие от желания. Впервые. Раньше только сам Томлинсон возбуждался до предела, а Гарри всегда пытался держать себя в руках. Но сейчас в его взгляде читалось непреодолимое желание. Он утвердительно закачал головой, отвечая на немой вопрос Луи. — Давай же, — простонал он. Луи быстро обхватил губами головку члена, пробуя ее на вкус. Он обвел головку языком несколько раз, а потом резко насадился ртом до половины. Орган на вкус такой же, как сам Гарри, только чуть более терпкий. Он начал активно двигать головой между ног, заглатывая член до половины и надрачивая остальную часть руками. Ему хотелось максимально доставить удовольствие Гарри, забыв о своем стояке в штанах. Он рефлекторно втягивал щеки, тем самым заставляя Гарри буквально кричать от удовольствия. Уверенные движения Луи выдавали его опытность. Всю неопытность Гарри в делах минета было несложно вычислить, потому что он сходил с ума буквально от каждого движения. Парень боялся кончить в первые же секунды и опозориться перед своим парнем, который так старательно пытался доставить удовольствие ему. Еще большему возбуждению способствовал вид Луи между его ног: раскрасневшиеся щеки, чуть прикрытые веки, ресницы трепетали, а губы скользили по члену, такие алые, что Гарри пообещал себе расцеловать их до крови. Когда он кончит, конечно. Он долго не продержится, и они оба знали это. Луи пытался максимально заглатывать член внутрь, чтобы Гарри мог чувствовать, как сильно Томмо хочет его. Он поднял одну руку из своего положения между ног Гарри и парень не сразу понял, что собирается сделать Томлинсон. Он больно ущипнул Гарри за сосок, скручивая его между двух пальцев, отчего Стайлс выгнулся в спине. От этого движения его член оказался прямо у глотки Луи, но это было именно то, чего он хотел — чтобы Гарри оттрахал его рот до самой глотки. Он начал активнее двигать головой, подавляя рвотный рефлекс и усерднее работая языком. Его губы уже горели, а дыхание сбивалось; Гарри хотел схватить Томмо за волосы, но побоялся причинить боль своему парню и вцепился в простынь. Он начал еще громче и пошлее стонать. — Папочка, я сейчас… ох, черт, — единственное, что он смог выдавить из себя. Но Луи и не думал выпускать член, наоборот, он мечтал почувствовать вкус спермы парня у себя во рту. Издав ужасно пошлый стон и прикрыв глаза, Гарри излился прямо в рот Луи, чувствуя волны эйфории, настигнувшие каждый его нерв. Луи лишь жадно глотал заветную жидкость и замедлял движения, постепенно совсем прекращая их. Гарри тяжело дышал, а Луи все еще пытался подняться. Он прополз между ногами парня и поцеловал его, заставляя попробовать вкус собственной спермы. Гарри начал жадно засасывать язык Томмо в себя и поглаживать его по спине, будто благодаря его за доставленное удовольствие. — Ты прекрасен, Гарри, — восторженно проговорил Луи. — Нет, это ты… просто великолепный. Папочка, — он сделал ударение на последнем слове. — Я хочу спать, — Луи улыбнулся и поцеловал Гарри в висок, — иди сюда. Он притянул его к себе и обнял, прижимая к себе. Он только что впервые в жизни доставил удовольствие кому-то, забыв о собственном. Хотя и вкус Гарри — это немалое удовольствие, но все же он никогда не делал минет кому-то просто так. Просто потому, что хочет сделать приятно. Это ведь Гарри, он заслужил все удовольствия мира. И Луи хочет дать своему мальчику всё, что может. «Дневник, ты знаешь, что такое счастье? Я не знал до этого момента, пока не проснулся рядом с ним пять минут назад. Он лежит на животе среди белых простынь, вжавшись в подушку. Я слышу его мирное сопение, размеренное дыхание. Он просто спит рядом, а я счастлив, мне хочется зацеловать его, такого беззащитного и невинного, но я не хочу его будить. Скоро обед, нужно вставать, а я просто лежу и смотрю на него, мне хочется закричать от счастья. Мне достался такой прекрасный мальчик… Сегодняшнее утро… Я не забуду никогда: страх в его глазах, он действительно боялся меня по началу, его одновременно застенчивый и сексуальный вид, его стоны, они как музыка для моих ушей.» Луи вложил ручку в дневник и положил на тумбочку. Он вспомнил, что они с Гарри вообще-то собирались сходить в душ. Парень просто лежал и наблюдал за Гарри, его взгляд упал на часы, показывающие приближение обеденного времени. Он приблизился к мирно спящему парню и залез прямо на него. — Просыпайся, уже день, — тихо сказал Луи, целуя Гарри за ухом. Тот недовольно пробурчал что-то вроде «отстань». Он перевернулся на бок и скинул Луи с себя. Томмо запустил руку в кудри и поцеловал парня, пытаясь стянуть с Гарри простынь. Кудрявый остановил руки Луи и положил их к себе на талию. — Я голоден, — жалобно сказал он. — Пойдем завтракать, — Луи снова посмотрел на часы, — обедать, то-есть. Гарри снова потянулся за поцелуем, он так любил их, когда они оба такие сонные и уютные. В такие моменты он хочет провести остаток своих дней, лежа с Луи на кровати, прижимаясь к нему все ближе и ближе, просто никогда не отпускать его из своих объятий. Он приподнялся и принял сидячее положение, не разрывая поцелуй, заставил Луи сесть и обвил руками его шею. Парень провел языком по губам Томлинсона, а потом быстро запустил его к нему в рот. От этого действия закрытые глаза Луи мигом раскрылись, и он почувствовал нарастающее возбуждение у себя в штанах. Второй раз за утро он не выдержит. Он разорвал поцелуй. — Прости, малыш, я в душ. Он чмокнул Гарри в губы и направился в ванную комнату. Стайлс плюхнулся на кровать, чтобы лежать там, пока Луи не вернется и не поцелует его еще раз. Кровать была огромная, и он успел перевернуться с бока на бок сто раз, пока не услышал, как дверь в его комнату открывается. Он быстро прикрылся полностью одеялом, чтобы вошедший не заметил, что Гарри абсолютно голый. В дверь проскользнула аккуратная женская фигура. Это была Энн. Парень, кажется, забыл про мать, настолько он был занят Луи в последние недели. — Мааам, что ты тут делаешь? — протянул Гарри, еще больше закутываясь в одеяло. — Что значит, что я тут делаю? — спросила женщина и поцеловала подставленную Гарри щеку. — Я пришла проведать своего малыша. Я приехала два часа назад, а Донато и Зейн сказали мне, что ты спишь. Думаю, схожу разбужу. — Это так похоже на тебя, мам, — сказал парень, подкалывая собственную мать. — Как твои дела, милый? — ласково спросила Энн, присаживаясь на кровать. — Когда я приезжала в прошлый раз, мне показалось, что ты в депрессии, и на звонки не отвечаешь. Я волнуюсь за тебя. — Эм, — запнулся парень, — я в порядке. Кажется, я счастлив, мам. Гарри широко улыбнулся и откинулся на подушку. Он не врал, он и вправду счастлив, только матери нельзя знать причину такого состояния сына. Парень посмотрел на дверь в ванную комнату и увидел, как ручка на ней дернулась. Луи, на чьих бедрах еле держалось белое полотенце, убирая мокрую челку с лица, шел прямо к ним, опустив глаза. — Гарри, можешь тоже… — он запнулся, увидев сначала Энн, а потом побледневшее лицо Гарри. — Оу, миссис Стайлс, здрасте. А мы это… Ну я, у меня, короче, — он потерял всякую способность врать, — мы тут. У меня душ сломался, а Гарри как добрый брат разрешил помыться у него, — быстро протараторил парень. Гарри активно закивал головой, подтверждая слова Луи. — Здравствуй, Луи, — сказала женщина, — я рада, что вы наконец нашли общий язык. Я пойду, мы с отцом ждем вас на террасе. Будем обедать. Она быстро пошла к двери, и что-то в ее выражении лица говорило обоим парням о том, что она не до конца поверила в сказанное. Как только дверь захлопнулась, Луи одним движением оказался там и запер ее. Парень прислонился к двери спиной и тяжело выдохнул. — Блять, я думал, что умру от стыда. Гарри, вышедший из ступора, истерически засмеялся. — Думаешь, она поверила? — спросил он. — Думаю, она не знает, что думать, — сказал Луи, поднимая с пола шорты и боксеры Гарри. — Думаю, она в шоке, — он поднял боксеры над головой кудрявого. — Ей есть о чем подумать, — сквозь смех сказал он. — Дай их сюда, придурок, — прошипел Гарри, выхватывая белье из рук Луи. — Тебе все смешно. — Я спущусь вниз, а ты иди, прими уже наконец душ, пока не случилось еще чего, и спускайся через пятнадцать минут. — Как скажешь, папочка, — самодовольно сказал Гарри, натягивая боксеры. Он наклонился к Лу, прося еще один поцелуй. — Не флиртуй со мной. — Хорошо, папочка, я не буду, — игриво сказал он. — Тащи свой тощий зад в ванную, — приказал Луи, шлепнув Гарри. — Какая наглость! У меня есть чувство собственного достоинства, вообще-то, — восклицал парень. Гарри кокетливо засмеялся и скрылся за дверями. Когда он вышел на террасу, вся семья уже была в сборе. Зейн и Энн что-то обсуждали, а Луи сидел, развалившись слева от отца. Он делал вид, что не заметил появления Гарри, а главное, он был в его вещах: черные джинсы, обтягивающие Стайлса, висели на нем, белая футболка была велика ему на два размера. Гарри готов поспорить, что он даже надел его любимые боксеры, потому что он только что не смог их найти в шкафу. — Добрый день, мистер Томлинсон, — поприветствовал Гарри. — Добрый, мой мальчик. Гарри отодвинул стул и сел рядом с Луи, попутно шепча кое-что, так, чтобы никто не услышал. — Это чертовски сексуально. Томлинсон самодовольно улыбнулся. Гарри набросился на еду, потому что пробежка и все остальные утренние события измотали его. Хорошая еда — вот то, что ему нужно. — Я как раз рассказывал Луи, что хотел приехать раньше, но был занят в Нью-Йорке, — сказал Джефф. — Занятой папочка, — подметил Луи. Гарри чуть не подавился куском рыбы при этом слове. Томлинсон просто издевался над ним. Перед глазами пронеслись все события сегодняшнего утра и, кажется, покраснели даже кончики его волос. — Аккуратнее, милый, — сказала Энн, оторвавшись от диалога с Зейном. — Да, Гарри, пережевывай тщательнее, — посоветовал Луи. Гарри уткнулся в тарелку, краснея как рак. Этот наглый шатен просто издевается над ним. — Завтра утром мы улетам в Лондон, — известил Джефф. — Через несколько дней закончится лето, вам всем нужно готовиться к университету. Уильям, тебе нужно готовиться к новому году. Я бы хотел, чтобы ты посвящал больше времени учебе и практике, которая начнется через пару месяцев. Это твой выпускной год, я надеюсь на тебя. — Ага, — кинул Луи, полностью игнорируя речь отца. — Я наелся. Можно идти? — Ладно, — мужчина вздохнул, — иди. — И я, — кинул Гарри, выбегая из-за стола. Он догнал парня уже на выходе из поместья. — Лу, ты куда? — догоняя парня, спросил Стайлс. — К Лестеру, попрощаться. — Можно я с тобой? — спросил Гарри. — Конечно. Они нашли доктора прямо у входа в дом. Он только что вернулся с прогулки. — Хей, док, — крикнул Луи. — Луи, — старик обернулся. — И Гарри. Привет, мальчики. — Привет. — Что случилось? — спросил доктор. — Мы уезжаем, зашли попрощаться, — сказал Гарри. — Ах! Уже? — удивился мужчина. — Да. — Проходите, — сказал старик, открывая дверь. Пойдемте ко мне в кабинет. Миновав лестницы, они оказались в просторном кабинете. Луи уже бывал тут, и не один раз, а Гарри это место в новинку. Они уселись на том самом кожаном диване, где Лестер зашивал раны Луи. — Чаю? — спросил он. — Нет, — сказал Луи. — Тогда ты можешь выйти? — попросил доктор. — Что? — не понял парень. — Мне нужно поговорить с Гарри наедине. — Он ничего от меня не скрывает. — Зато я скрываю, — сказал мужчина. — Выйди, прошу. На пять минут. Луи поднялся с дивана и переметнул свой взгляд на Гарри, который в свою очередь ничего не понимал. Он пожал плечами, давая понимать, что он вообще не в курсе происходящего. Томлинсон вышел из комнаты, громко хлопая дверью. Иногда он любит все драматизировать. — Быстро к делу, — сказал доктор и кинул Гарри пакет документов. — Изучи это, — сказал он, указывая на бумаги. — Что это? — Сам узнаешь. Сейчас слушай меня, — мужчина снял очки и потер виски. — Ты, наверно, уже знаешь, что у Луи проблемы с наркотиками. Но Луи необычный наркоман, он болен. Его зависимость чисто психологическая, поэтому именно тебе придется бороться с этим. Прочти все это, там есть симптомы зависимости, симптомы ломки, что нужно делать и как, — Гарри внимательно слушал доктора. — Главное, Гарри, когда заметишь хоть пару симптомов ломки и передозировки, не пытайся лечить его. Ты не врач, ему нужны специалисты. Ты меня слышишь? — спросил Лестер. — Да-да, — закивал парень. — Отец контролирует его, но он не всегда поддается контролю. Ему нужен кто-то, кому он доверяет. Это Луи, с ним сложно. — Я знаю, — парень опустил глаза. — Пожалуйста, прочитай внимательно, — еще раз попросил доктор. — Хорошо, прочту в самолете. — Луи, можешь перестать строить из себя королеву драмы и зайти обратно, — прокричал Лестер, вставая из-за стола. В комнате появился Томлинсон, который загадочно смотрел на мужчину. Он еще пытался принять гордое выражение лица, но его взгляд покосился на бумаги в руках Гарри. Стайлс аккуратно попытался спрятать их за спиной. — Прощай, док, — сказал Томмо, — спасибо за все. Встретимся в Лондоне. — Зимой. Я буду там зимой. — Ага, зимой, — подхватил Луи. — Обнимемся? — воодушевленно спросил Гарри. Лестер и Луи посмотрели на него, как на сумасшедшего. Они никогда не практиковали такую деятельность. — Нет, мы не обнимаемся, — сказал доктор. — Нет-нет. Пока, док, звони мне, когда совсем замучает гребаная импотенция, я поддержу тебя, — задорно сказал Луи, хватая Гарри за руку. — Идите уже, — сказал доктор. — Берегите друг друга, — прокричал он им вслед. Он любил этого мальчика, несмотря ни на что. Он ему как сын, которого судьба не подарила ему. Он боится потерять его. А Гарри просто поддерживает его мальчика. Он верит в них. […] Дверь в комнату Луи приоткрылась, Адольф замяукал, почувствовав еще чье-то присутствие. Была глубокая ночь и все должны были спать. — Тшш, это всего лишь я, — тихо сказал Гарри, подкрадываясь к кровати. — Гарри? — сонно пробурчал Луи. — Да, — он пробрался прямо под одеяло. — Ты напугал Адольфа. Зачем ты пришел? — сказал полушепотом Томмо. — Нас опять могут запалить утром. — Я хотел провести последнюю ночь здесь с тобой. — Я боюсь, — сказал Луи, глядя в потолок. — Боюсь, что лето закончится и вся наша история закончится. Гарри отодвинул недовольно мяукающего кота от хозяина и сам лег ему на грудь. — Не говори глупости. Я же тебя люблю… я хотел сказать, что сегодня утром, — он покраснел, — было прекрасно. Ты был прекрасен. — Если бы ты видел себя, когда ты кончаешь, — сказал Луи, поглаживая плечи парня, — ты бы влюбился в себя. — Правда? — Так по-детски задорно и наивно спросил Гарри. Он широко заулыбался. Никто не делал ему таких интимных комплиментов. — Конечно, — Томмо тихо засмеялся, — спи, милый. Адольф лениво поплелся к ногам Луи, чтобы уснуть там. Гарри знал, что такие нежные слова от Томлинсона может слышать только он, только ему он дарит объятия, с ним он меняется. Парень еще долго просто слушал, как бьется сердце Луи. Его парня, его брата, его Луи. Да, теперь Гарри знал, что Луи принадлежит ему ровно настолько, насколько и он сам принадлежит Луи. Им обоим не хотелось, чтобы это лето заканчивалось. Лето, которое подарило им друг друга. Их лето в Хэмтонсе было лучшим. Оно закончилось, но их история только началась. Их книга еще не дописана, их любовь еще не растрачена, их страсть только зарождается. Это их история, где они идут против всего, вместе.