Доверие — просто игра, за которой прячется смелость — рискнуть, стать ранимым и нести последствия этого решения. Карл Витакер.
«Я рискнул, я проиграл.» Гарри. 23 декабря дневник Гарри и Луи. «Расскажи мне про Клэр. Расскажи все. Я все пойму.» «Я знаю, что ты поймешь, любовь моя. Клэр и я учились вместе. Мы сблизились на одной из моих вечеринок. Она была красивой и застенчивой на первый взгляд. Мне показалось, что я могу влюбиться в эту робость, но, как выяснилось потом, все это было напускным. Мы начали общаться, и у нас были какие-то чувства, да, определенно, я был влюблен. Именно влюблен и одурманен ею. Я покупал ей подарки, возил по разным странам, у нас был хороший секс, а потом все рухнуло. В один день я нашел в ее тумбочке бумаги из клиники. В них говорилось о том, что она успешно прошла процедуру аборта двадцать восьмого числа. Я был вне себя, в тот день я не пил лекарств, а потом я понял, что это был мой ребенок. Она плакала и говорила, что она не может рожать сейчас, но ведь…она могла сказать мне? Я имел право знать, что стану отцом? Она просто убила нашего ребенка, даже не сказав мне. Я сорвался. Я не хотел, чтобы она умирала.» Луи тихо плакал, дописывая последние строчки. Его мысли давили на него слишком сильно. Гарри лишь тихо обнимал его, утешая. Его голубые глаза блестели от слез и он все время содрогался от рыданий. Сложно осознавать то, что ты убийца. Сложно рассказать об этом тому, кем ты дорожишь больше всех в мире. — Я не осуждаю, Лу. Все твое - мое. Твоя боль тоже наша общая, — Гарри поцеловал его в макушку. — Ты ангел, — прошептал Луи. — Таких не бывает. Гарри как всегда все понял. Он не знает, почему в его мозгу всегда находится оправдание для Луи. Просто он нуждается в нем: его дерзости, эгоизме, наглости, ненормальности, небесных глазах, нежных поцелуях. Луи проник в его кровь и течет по венам, и он уже не может представить себя без него. Больше нет Гарри Стайлса, который спокойно жил один. Теперь все зависит от парня с голубыми глазами и темным прошлым.***
— Проснитесь, мистер Томлинсон, в вашем возрасте нужно знать меру сну. Каждая минута на счету, — пропел Гарри, запуская свои холодные ладони под одеяло. Луи всегда говорил, что не хочет стареть, боится этого, и все время кряхтел, что двадцать два — слишком много. — Как невежливо будить меня в мой собственный день рождения, не давая выспаться, — пробурчал Томмо, уворачиваясь от холодных пальцев. Гарри стянул с него одеяло и начал покрывать нежными поцелуями пресс Луи. Он чувствовал языком и губами каждую мышцу на животе. Это просто обычное утро. Вскоре он переместился к губам, наконец даря своему парню мягкий утренний поцелуй. — С днем рождения, Лу, — с таким обожанием в голосе прошептал Гарри, прижавшись губами к губам парня. — Спасибо, любимый, это самое счастливое утро дня рождения в моей жизни, — он прижал к себе парня так, чтобы тот мог чувствовать его кожу и жар, исходящий от нее. — Лууу. — Мм? — Я знаю, ты говорил типа никаких подарков, бла-бла-бла, но у меня есть кое-что особенное для тебя. Гарри вылез из крепких объятий и потянулся к своей прикроватной тумбочке, в то время как Луи приподнялся и облокотился на спинку кровати, наблюдая за своим парнем. Он загадочно покосился на Томмо и весь зажегся, как неоновая лампа. Чистый ангел. — Я нашел это, когда мы уезжали из Хэмптонса, но почему-то я никак не решался отдать тебе, — он протянул серебряный медальон на длинной цепочке и вложил в ладонь Луи. — Я думаю, ты дорожишь этим. Глаза Томлинсона буквально засияли. Он не мог поверить в то, что это реально его медальон, который он потерял в ту злополучную ночь. — Боже мой, Гарри… Ты самый лучший, то есть ты и так знаешь, что ты лучший, но сейчас ты стал еще лучше, — он даже не мог связать слова. Гарри залез на кровать, чтобы надеть медальон на шею Луи. Длинные пальцы скользили по коже, аккуратно соединяя цепочку на шее. Он нежно обхватил парня сзади, притягивая ближе к себе. — Твоя мама, она очень красивая, — тихо сказал кудрявый. — Ты похож на нее. — Сегодня годовщина ее смерти, — вздохнул Луи. — Это не твоя вина, — возразил Гарри, — Ты был всего лишь ребенком. Ты всего лишь появился на свет. Он знал, как Луи чувствует себя из-за этого. — Пойдешь со мной на кладбище? — Если ты хочешь, конечно. — Пойдем сейчас. Отец обычно ходит вечером, не хочу с ним столкнуться, — грустно сказал парень. — Хорошо, собирайся, — вставая с кровати, сказал он. — Спасибо, Гарри, — Луи притянул его к себе, усаживая на колени, — спасибо за все. Я тебя так люблю. — Мой Лу, — прошептал он как-то слишком интимно, — я тоже люблю тебя. Парни не спеша собрались. Луи все время медлил, будто оттягивая момент, когда Гарри потащит его к выходу. Он заставил Томмо надеть шапку, потому что пошел снег, хотя он ворчал, что он уже взрослый и может сам решать, что ему надевать, а что нет. Но разве Стайлса это волнует? Он не хотел, чтобы Луи снова простудился и залег дома, утопая в соплях и жалости к себе. После долгих ворчаний Луи парни наконец оказались в машине. По дороге оба молчали и только один раз остановились, чтобы купить цветы. Кладбище было скрыто от глаз обычных прохожих и водителей. Черные решетчатые ворота почти всегда были открыты. Вокруг много статуй, монументов умерших и фамильных склепов. Припарковавшись, Гарри последовал за Луи, который уверенно продвигался вглубь, скрываясь за надгробными камнями. Он остановился у одинокого мраморного надгробия, покрытого снегом. Парень снял перчатку и стряхнул белые хлопья с камня и положил цветы. Он просто стоял и смотрел, как снег укрывает могилу матери. Он снова чувствовал вину. Она все время с ним, с самого рождения, но в некоторые моменты это чувство обостряется и будто крюками вцепляется в сердце, а из мест ранений вместо крови сочится нескончаемым потоком одна и та же мысль: «Я появился на свет зря, я убийца с первого вдоха». Он нормально не спал уже три ночи, и Гарри даже не знает об этом. Ненавидеть этот день вошло у него в привычку, потому что судьба решила пошутить много лет назад и убила его мать, даже не дав ему увидеть ее. Ничего не может помочь, ему хочется обдолбаться сейчас и забыться, так как он делал это каждый год, начиная с пятнадцати. Но он не может. Уже две недели он ничего не употреблял и хотел продолжать бороться, но с каждым днем он теряется. Луи не заметил, как начал дрожать. Он почувствовал тяжелую руку у себя на плече. — Пойдем, Лу, тут холодно, — ласково сказал Гарри. — Мне плохо, — он смахнул тыльной стороной ладони скатывающуся слезу. — Пошли, Лу. Она не хотела бы, чтобы ты грустил в свой день рождения. Гарри, воспользовавшись своим преимуществом в росте, зажал Луи с своих объятиях так, что он не смог вывернуться. Он весь дрожал и был необычайно бледен. Парень привык в этот день страдать от всеобщего веселья, предрождественского настроения и всегда проклинал тот день, когда появился на свет. А сейчас он стоит около её могилы и рядом тот, ради кого он живет. Луи не знает, что делать, он хочет быть счастливым, но все вокруг давит на него. — Когда я умру, похорони меня рядом с ней, — все еще не выбираясь из теплых объятий, попросил Луи. — Сегодня твой день рождения, придурок, я не хочу ничего слышать о смерти, — недовольно возразил Гарри и, хватая Томмо за руку, продолжил: — Пойдем, у нас дела. Всего через полчаса они ходили по забитому до отказа супермаркету. Гарри кидал всякие продукты в тележку, а Луи просто сидел в этой тележке. Стайлс убедил его в том, что он именинник и имеет право делать все, что захочет, поэтому Томмо решил прокатиться в тележке. Все вокруг смотрели на двух парней, громко обсуждающих, какой вид шоколада лучше выбрать. В итоге всё сделали так, как хотел Гарри, потому что он выглядел таким бедным щенком, когда ему не давали его любимые сладости. — Ты уже не помещаешься там, вылезай, — скомандовал Гарри. — Ты сам сказал, что мы будем делать все, что я хочу, — сказал Луи, дожевывая свои чипсы. — Я думал, ты попросишь что-нибудь эротичное, — краснея, сказал Стайлс. — Извращенец. Разве я, сидящий тут, не эротичный? — с наигранным высокомерием спросил Томлинсон. — Не представляешь, какой, — Гарри наклонился к своему парню, так, чтобы было удобно нашептывать ему на ухо. — Я бы обмазал тебя этими взбитыми сливками, — он указал на содержимое тележки, — и слизывал бы их так долго и блаженно, что ты кончил бы, не притронувшись к себе. Ты кричал бы и стонал только для меня, — Гарри прикусил мочку его уха, —, а потом оттрахал меня так сильно, что я бы плакал от наслаждения и просил ещё, — Луи уже начал чувствовать себя некомфортно, — папочка. — Поедем домой, — прошептал Луи, — мы не можем трахаться в супермаркете, маленький извращенец. Вытащи меня отсюда. Луи потянул руки к Гарри, как маленький ребенок, просящийся на руки. Стайлс лишь усмехнулся и схватил парня за талию, помогая вылезти из забитой едой тележки. Он притянул его к себе, чтобы поцеловать. На этот раз Луи ничего не стеснялся: это его день рождения, он может поцеловать своего парня посреди огромного супермаркета, и никто ничего не скажет ему. […] — Луи, хватит кидаться мукой, — кричал Гарри на всю квартиру. Они решили приготовить торт, но получалось пока что только рассыпать муку и целоваться через каждые две минуты. Луи специально пачкал Гарри шоколадом повсюду, а потом слизывал его. И каждый раз это происходило абсолютно случайно. Просто Гарри всегда выглядит таким сосредоточенным, когда готовит что-нибудь. Он морщит лоб и закусывает нижнюю губу, а Луи просто жертва этого сексуального повара. В итоге они сожгли одну кастрюлю и пару прихваток для горячей посуды. Торт получился совсем маленький, но им на двоих как раз хватит. У них не было свечек, поэтому они просто разрезали приготовленный шоколадный торт пополам и он был совсем неплох. Гарри много раз видел, как делают пирожные в пекарне, а это примерно то же самое. — Ты талантлив не только в минете, — заявил Луи, отправляя еще один кусок в рот. Гарри поперхнулся своим куском сладости и поднял полные серьезной обиды глаза. Томмо вытащил ложку изо рта и широко улыбнулся. Он обожал, когда этот мальчик злится. — Я шучу, Гарри, — засмеялся он, — видел бы ты свое лицо. Гарри ничего не ответил, он отломил кусок торта и кинул им в Луи. Тот подпрыгнул от неожиданности, но вскоре вернул долг в виде размазанного по лицу Гарри шоколада. — Битва едой, значит? — соскочив со стула, прокричал Гарри. — Ага, малыш, ты угадал, — коварно протянул Луи, кидая еще один кусок в парня. В ход пошли яйца и те самые взбитые сливки. Томмо схватил Гарри за талию и уложил на пол, обмазывая его лицо остатками десерта. — Получи, гаденыш, — задорно закричал он, запуская свои руки под свитер и пачкая живот парня. — Лууу, все я сдаюсь, — задыхаясь от смеха попросил Гарри, — все, хватит. Луи на секунду замер и только сейчас понял, что сидит на полу, верхом на Гарри, полностью грязный и счастливый. — Маленький счастливый день рождения, — тихо сказал он. — Спасибо, милый. — Ты счастлив, Лу? — спросил Гарри.— Я имею в виду, реально счастлив, без всяких наркотиков? — Ты лучше, чем всякие наркотики. Ты вызываешь кайф поярче и большее привыкание. Он взглянул в зеленые глаза напротив. В них столько детской надежды и любви. В них море любви, которая принадлежит только ему. Ему отчаянно захотелось отмыть лицо Гарри. — Пойдем в ванную, — предложил Луи, — ты похож на маленького Тарзана, измазанного в грязи. — Только если ты полежишь со мной в горячей воде, — улыбнулся Стайлс. — По рукам! Гарри просто обожал лежать в горячей воде, зажатый в объятиях Луи, сидящего сзади. Пена скрывала все движения рук Томмо под водой. Он любил гладить бока своего бойфренда, переплетать их ноги под водой, покрывать шею бесчисленными поцелуями. Он гладил его живот, опускаясь ниже к гладкому члену. Гарри извивался в его руках и тихо постанывал, шепча его имя. — Возьми его, — попросил он. — Но сегодня мой день рождения, милый, — возразил Луи, — у меня есть свои желания. — Папочка не хочет удовлетворить своего мальчика? — игриво прошептал кудрявый. — Папочка хочет чего-то немножко другого, — он оттянул отросшие кудри и поцеловал шею. — Скажи мне, я готов на все. — Я хочу тебя, — сказал Луи. — Но я и так твой, папочка, — не понял Стайлс. — Ты мне не дал закончить. Я хочу тебя в себе, Гарри, — как будто боясь собственных слов, сказал Томмо. Зеленые глаза заблестели. Он ведь не ослышался? Луи действительно сказал это? — Лу, — прошептал он, оборачиваясь, — ты уверен? Это может быть больно. — Я доверяю тебе, Гарри. Займись со мной любовью. Пожалуйста, — тихо попросил он. И Гарри выполнил его просьбу. Не было никаких извращений, только любовь в чистом виде. Гарри видел, как блестели глаза его парня, когда он вошел в него. «У тебя было такое?». И только отрицательное покачивание головой. И он понял, что только что лишил Луи символической девственности. Его сердце билось так сильно. Он не волновался так сильно, даже когда у него самого было в первый раз. Потому что это Луи, который доверился ему. Он такой хрупкий и ранимый в тот момент. Он такой жаркий внутри. Гарри двигался медленно и видел, как больно Томмо, он держал его руку и смотрел прямо в глаза. Никакой грубости, никакого недоверия. Только они вдвоем в маленькой комнате, снег за запотевшими окнами, вздохи и стоны. Луи такой красивый, когда лежит внизу, его обхватывают большие мужские руки, и он счастлив. Потому что это Гарри только что кончил прямо в него, потому что его первый раз был нежным и ему бесконечно стыдно, что он не смог сделать того же для Гарри. — Я люблю тебя, Луи, — тяжело дыша и ложась на подушку сказал Стайлс. — Я люблю тебя, Гарри. Он уснул на груди младшего парня. Полностью счастливый и не думая ни о чем. Наверное, это и есть самый счастливый момент в его жизни. Он слушает сердцебиение, размеренное дыхание Гарри и засыпает.***
Луи потянулся и скинул с себя одеяло. Аромат крепкого кофе доносился из кухни, а за окном на перилах балкона можно было видеть белый снег. Он потер глаза и перевернулся на живот. Парень попытался отыскать свои боксеры, которые они вчера закинули куда-то в сторону. Он нашел их около своей стороны кровати. Почему вещи сами не складываются в аккуратную стопку после секса? Натягивая нижнее белье, Томмо почувствовал блаженную боль внизу. Мысль о том, что Гарри побывал внутри него, приводила его в эмоциональный экстаз. Это было так волшебно. Он наконец понял, почему Гарри никогда не просился быть сверху сам: быть снизу это что-то с чем-то. Невыносимая боль и такое же невыносимое наслаждение. Он прошел на кухню, где Гарри варил кофе. Волосы кудрявого запутались как всегда, а учитывая то, что он отрастил более длинные локоны с их первой встречи, можно было назвать состояние его волос полным хаосом. Увидев Луи, парень мягко улыбнулся. Гарри наклонился, чтобы поцеловать своего Томмо и почувствовать его утреннюю теплоту. — Как ты? — заботливо спросил он. — Счастлив, — улыбаясь, сказал Луи. Стайлс притянул парня одой рукой к себе за талию, а другой снял кофе с печки, отставляя его в сторону. — С Рождеством, Лу, — негромко сказал Гарри. Томлинсон не отмечал этот праздник, но поздравить Гарри в ответ и заставить его улыбнуться — его долг. — С Рождеством, любимый, — сказал он, зарываясь носом в его шею. — Я тебе говорил не растягивать мою футболку? — спросил Томмо, оттягивая цветастую ткань. — Я проигнорировал твою просьбу, — заявил Стайлс. — Люблю твой запах. Луи засмеялся. Послышался звонок в дверь, и оба парня удивленно посмотрели друг на друга. Они никого не ждали. — Я открою, а ты оденься, — сказал Гарри, выпуская Луи из своих рук. Он пошел к двери, а звонок все не переставал звонить. Стайлс открыл входную дверь и на пороге оказалась… Полиция? Неужели он опять не оплатил штраф за парковку? Но зачем полиции приезжать в праздничный день по такому пустяку? Его мысли прервал высокорослый мужчина. — Инспектор Бэн Уэсли, — мужчина показал свое удостоверение, — мне нужен мистер Томлинсон. — Лу… Луи? Зачем? — Гарри побледнел. Его дыхание перехватило. Зачем им его Луи? — Мистер Томлинсон проживает здесь? — настойчиво спросил мужчина, проходя внутрь еще с двумя своими помощниками. — Да, инспектор, я проживаю здесь, — холодный и равнодушный голос Томмо донесся из-за спины Гарри. Двое помощников подбежали к Луи, а Стайлс дернулся к нему. — Луи, что происходит? Объясни мне! — Мистер Томлинсон, — громко заявил инспектор, — вы задержаны по подозрению в убийстве мистера Хэнка Уильямсона. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права, мистер Томлинсон? — переспросил мужчина. — Вы последний и единственный, у кого были хоть какие-то конфликты с убитым. — Понимаю как никто другой, инспектор, — Луи был на удивление спокоен. Всю дозу истерики в комнате на себя взял Гарри. — Что вы несете? Он не убивал! — закричал Гарри, кидаясь на двух помощников инспектора, которые застегивали наручники на запястьях Луи. — Он не виновен, вы придурки, отпустите его. — Гарри, — закричал Луи, отрезвляя кудрявого, — иди сюда. — Стойте, — сказал инспектор, — кем вы ему приходитесь? — Он… Он мой брат. — Одна минута. Инспектор качнул головой, давая добро на разговор, будто это его рождественский подарок. Помощники отошли на один шаг, оставляя руки Луи в наручниках. Гарри весь дрожал, а Томмо даже не мог погладить его щеки и успокоить. Все происходит так неожиданно, Луи такой спокойный, и Гарри не знает, как реагировать на все это. — Что происходит, Лу? — сквозь рыдания спросил Гарри. — Ты не убивал его? Правда не убивал? Пожалуйста, скажи мне, что ты его не убивал. — Гарри, тихо, — успокаивал парень, — конечно, я не убивал его. — Тогда почему они думают на тебя? — закричал Гарри, утирая очередной поток слез. — Потому что я избил его, я подозреваемый, потому что у меня был с ним конфликт. Такое бывает, — он попытался потянуться к Гарри. — Солнце, посмотри мне в глаза, — негромко попросил Луи. Гарри поднял заплаканные глаза, чтобы встретиться с голубыми глазами. — Я его не убивал. Ты мне веришь? — Да, Луи, конечно, я верю. Но они, — он снова начал плакать, это разрывает сердце Луи, — они не верят. — Главное ты, любовь моя. Вытри слезы, — попросил Луи, — и слушай сюда. Перестань плакать и не говори больше ничего, не иди за мной, позвони моему боссу, он найдет адвоката, — Гарри утер слезы и начал кивать головой, запоминая указания Луи. — И поцелуй меня. Но этого не произошло. — Всё, минута прошла, — сказал инспектор. Они подхватили Луи за руки и буквально за пару секунд вывели из дверей. Входная дверь захлопнулась, и Гарри остался один. Что ему делать? Только что у него отняли его Луи. Но Гарри верил, что он не убивал. Потому что он любит его, и других поводов верить не надо. Потому что это Луи, который поверил ему. И кто такой Гарри, чтобы не ответить ему тем же? И даже если он, черт возьми, это сделал! Гарри знал, что даже если бы Луи вырезал половину Лондона, он не перестал бы верить в его душу. Он будет делать это до конца. Точка невозврата достигнута слишком давно.