Лента Мёбиуса

Милан. Италия. Наблюдательность развивается с возрастом. То, от чего отмахиваешься или не придаёшь значения, постепенно обретает смысл, а смысл почти всегда подразумевает цель. Если первые годы Керолайн нисколько не смущало отсутствие в её жизни активно действующих вампиров – она списывала это на собственное незнание их численности в Европе, ненаблюдательность и умение кровососов не выдавать себя, незаинтересованность всем тем из области классического искусства, что интересовало её, то прошло три года с того момента, как они покинули родной городок в США, и Форбс стала задаваться вопросом – а где есть вампиры теперь, и от кого их с матерью должны защитить браслеты? За все три года путешествий – ни единого намёка на существование волшебных существ. Если судить по истории из дневника Кетрин, то в Европе вампиры обосновались давно и пустили крепкие корни, поля силы здесь встречались не реже, чем в Америке, и хотя самые сильные ведьмы современности происходили из Африки, наличие у Эстер умений говорило, что способности к колдовству не исключительная привилегия негроидной расы. Никаких предпосылок не жить у людей «со способностями», к примеру, во Франции не было. В отсутствие интереса к историческим кварталам тоже слабо верилось, ведь именно здесь и была их естественная среда. Отчего же и ведьмы избегали Европы? Форбсы на ближайшие несколько месяцев обосновались в небольшой квартирке в Милане: замечательно-тёплая во многих смыслах, а не лишь погодном, столь же пёстрая как мозаика её храмов страна настолько очаровала мать и дочь, что вопреки планам они задержались в Италии уже на второй год, выделяя на изучение и осмотр различных её частей по нескольку месяцев. И именно здесь Керолайн впервые пришла мысль об отсутствии ей подобных – согласно переписке со Стефаном вампиры раньше благоволили этим местам. И тогда, полагая, что это вопрос не только любопытства, но и безопасности Элизабет, Керолайн решила написать Клаусу. Сначала всё началось с коротенькой записки, сообщавшей, что она находится в Италии, и вопроса: есть ли где-то вампиры, с которыми она может «пропустить по бокальчику», но неожиданно в ней проснулась любознательность, или точнее – прежняя выразительность в выплёскивании эмоций на головы знакомых, и письмо превратилось в огромную «простыню» с кучей вопросов по части вампирского сообщества в целом и их отношению к классике в частности… Центральная Африка. Тренировочная база «Валькирия» Мысль лишь лёгким бризом пронёсшаяся в голове Керолайн на деле являлась той тишиной - предвестницей штормового ветра, порывы которого готовы уже были потрясти устои волшебного сообщества. Распределения зон влияния между Первородными не существовало изначально, и причиной ей стали именно семейные распри, затрагивавшие все временные отрезки жизнедеятельности Майклсонов с момента, когда первые из них достигли «старых» континентов. Шли столетия, вампиры создавались, но их власть не приумножались масштабно, а контролировалась и ограничивалась самими же Первородными. Даже Клаус, наиболее честолюбивый и алчный из всех потомков Эстер, не стремился к абсолютному господству над миром или превращению людей в дойных коров, поскольку не хотел объединения против себя волшебных существ с людьми для истребления обычных вампиров и сковывания Первородных. Пусть лучше население мирно сжигает на кострах Инквизиции своих собратьев или продаёт в рабство потомков сильнейших африканских линий, столетиями защищавших это же население от вампиров и оборотней, к чему обострять и без того сложные межвидовые отношения, если люди так любят изничтожать себя сами? Пищи было достаточно – умирали помногу и часто вследствие войн и болезней, собственностью гораздо удобнее управлять через поколения смертных правителей, не отвлекаясь на хозяйственную чепуху, а который из графов унаследует тот или иной замок по бумагам значения не имело почти никакого. Первородные ссорились, примирялись, но к систематизации в их официальной жизни не стремились – внушение надёжно контролировало действия потомков линий и остужало горячий нрав вампиров. Так и продолжалось до момента создания кинжалов в конце четырнадцатого века, способных погрузить Первородного в практически вечный сон, и самое серьёзное новшество – потеря внушения, когда воля обычных вампиров вышла из-под абсолютного контроля. С той поры поддерживать порядок в среде относительно немногочисленных подданных стало значительно труднее: междоусобицы и тяжелые характеры вскоре превратили простоту прежнего управления в фикцию. То один, то другой Первородный укладывались в гроб, а за единственно «неспящим» Первородным гибридом гонялся глава семейства, и целый ряд территорий Клауса с завидным постоянством так же оставался без присмотра. Предугадывая события, Первородные назначали доверенных лиц, которым следовало управлять младшими потомками линии во время «спячки» родоначальника, но если период «отдыха» затягивался, выделенные или же выделившиеся в процессе борьбы за власть лидеры уже не считали возможным в новых условиях следовать догмам Первородных. Бывшие люди, они не проповедовали аскетизм, и власть, богатства и земли помимо человеческих ресурсов – основного источника пищи, никогда не теряли привлекательности в их глазах. Стычки за спорные земли превращались в повседневность, создавались союзы между правителями различных территорий, обычно происходивших из одной линии: «сон» их господина не был вечен, рано или поздно ждала расплата за самоуправство, и следовало заранее постелить соломки, выставив себя в наиболее выгодном, полезном свете, что возможно только при наличии сговора. Постепенно нарастала децентрализация, запрет на «размножение» сковывал возможности, а ведьмы прилагали максимум усилий и пользовались моментом слабости врагов. Вампиры же при внешнем радении за интересы своего господина, часто оказывались неспособны мыслить на перспективу, подспудно поддерживали защитников баланса, так как не было более опасного мгновения в их жизни, когда трое из пятерых Первородных объединялись. Тогда в эпоху Великих географических открытий и произошло деление на зоны влияния. Клаус, чья натура, казалось, притягивалась ко всему вновь рождающемуся в кровавом хаосе и борьбе, стремительно развивающемуся – социальному ли устройству, стране ли, культуре, предпочёл активно колонизируемую европейцами Северную Америку. Более консервативному Элайдже по вкусу пришлась вступившая в очередной виток цивилизационной гегемонии Европа, и в последствии её богатейшее государство в государстве Ост-Индийская Британская компания. Африка же оставалась по прежнему поставщиков рабов на Американский континент, но рабы эти веками проходили через рынки ресурсов Европы. Африка оставалась совместной зоной интересов из-за волшебного статуса людей, которых с завидным постоянством рождала. Кол предпочёл Азию, Московию и все простиравшиеся за Уральскими горами полудикие пространства, поскольку желающих на эту территорию не нашлось – несмотря на пестроту истории Восточных империй и обширность пространств, местные грязь, бардак и круговая тягомотина в развитии, не привлекали остальных Первородных, а богатства всё равно не принадлежали ни индусам, ни китайцам, не говоря уже о неосвоенной Сибири. Младший из братьев на семейном Совете получил желаемое с лёгкостью. Во владениях Ребекки, чьи границы после дележа колоний между Испанией и Англией очертились самыми последними и континентально совпадали с Латинской Америкой, царил перманентный хаос. Хозяйкой она вроде бы являлась, но видели её «домашние» крайне редко, старшие братья время от времени вмешивались, подлатывали дыры в управлении и вершили суд над особо отличившимися отступниками, а красавицу-блондинку выдавали замуж – должна же была хоть какая-то выгода от её страсти к романам с мужчинами-людьми. Ребекка приумножала богатства и связи династическими браками, и, сопровождая Клауса, прикрывала брата при королевских дворах и правительственных верхушках, когда появлялись нехорошие подозрения в силу несдержанности его привычек. Несмотря на капризность ангельским лицом, красотой и энергичностью Первородная умудрялась завоевать любовь и знати, и черни всех уголков мира. В первом случае: кто откажется от общества острой на язык, без малейшего следа усталости способной блистать ночи напролёт на балах и празднествах красавицы, но в то же время достаточно милосердной к детям или рабам брата, чтобы не вызывать естественного отторжения маниакальной жестокостью? А во втором: невыносимыми поборами вассалов своих супругов она не отягощала – прихоти, наряды и украшения оплачивались «приданым» обретённым трудами южноамериканцев. Ребекка не любила видеть перед глазами нужду и страдания, поэтому предпочитала отобрать у людей, живущих пусть и на принадлежащей ей формально территории, но за тридевять земель, и отдать тем, кто рядом. Пока доходы поступали, а ведьмы не множились, ей и дела не было, что творят её доверенные. Доверенные при прочих равных быстро осознали, каким благословением на фоне её братьев является их госпожа, и никогда не потакали гордыне до той степени, чтобы вызвать неудовольствие своей Первородной. Они со скрупулёзностью выполняли любые нечастые поручения либо присылали вампиров, когда этого желала Ребекка, и уж если она лежала в гробу, то следили за размножением ведьмовских линий и ведением генеалогических древ с ретивостью пуританских дуэний. Ближе к кухне, то есть ресурсам и золоту, дальше от обретавшегося на иных континентах начальства, вот и вся мудрость. Механизм работал идеально, братья Первородной посмеивались такой сомнительной преданности, Бекс в ответ лишь фыркала и демонстрировала миру новую партию колумбийских изумрудов. В те же годы окончательно оформился и союз трёх Первородных, и распределились их социальные роли. Всем не внушишь, репутация не была пустым словом практически до эпохи наследовавшей Первой Мировой войне, перевернувшей с ног на голову миропорядок и цели политики от Мадрида на западе до Петербурга на северо-востоке, Берлина в центре и Стамбула на юге. А пока не наступили годы и вправду большой крови на старом континенте, столетиями судьба немало определялась именно доброй репутацией и личными дружеским отношением с власть имущими. И неудивительно, что раз Ребекка была столь явно любима теми, рядом с кем жила, именно эта любовь защищала и Клауса, в моменты, когда его обаяние, захватывающее сердца людей с первой же встречи одновременно начинало пугать ненормальностью и неодолимостью своей силы. В обществе, в котором они обычно представлялись, как чьи-то путешествующие за границей родственники рано или поздно наступал период реакции и отторжения сродни тем, которые формируется у животного избегающего гипнотического взгляда удава. Пока стойкая привычка и привязанность к их семейству не успевали сформироваться, именно Ребекка усыпляла защитные механизмы инстинктов смертных, блистая при дворах, и простодушие её страстей невольно заставляло окружающих слушаться разума, твердящего животным инстинктам, что не может быть семья Майклсонов чересчур опасна. Богатая и приятная во всех отношениях семья. Что же до порой появлявшихся разговорах о кровавых оргиях или чересчур часто сменяющихся слугах семьи, то учитывая бурные времена, когда слухи о гомосексуальных контактах Папы Павла II* сменялись слухами о переливании крови убитых детей больному Папе Иннокентию VIII**, а тем в свою очередь наследовали выдумки об инцесте в семье Папы Александра VI***, когда аутодафе**** были развлечением горожан на выходных, да накладывая эти нравы на свежую память о недавно опустошившей страны Европу чуме*****, смерти и разврат воспринимались слишком буднично и их частота не могла пошатнуть ничью состоятельность. В своё время Первородный гибрид немало жалел, что в момент встречи с Катериной сестры рядом не было и двойник, напуганная открывшимися сторонами характера «жениха» переключила внимание на более заботливого к её бытовым нуждам старшего брата, и в итоге так и не оказалась эмоционально порабощена, как обычно случалось со смертными. Элайджа не обладал манящим притяжением младших брата и сестры, его не столь сильно привечали при дворах, но провинциальные графы и маркизы расцветали аки розы на исходе лета при виде его фигуры, не забывая подсовывать на глаза темноволосых дочек на выданье. И даже отсутствие супруги и семьи его не портило, женщин он любил многих, менял часто, но в отличие от брата и сестры щадил косные нравы смертных, и ничьих устоев откровенной наглостью не оскорблял. Его любовницы с утратой свежести счастливо выходили замуж, бастарды по объективным причинам не мозолили ничьих глаз, в отличие от того же Клауса порой даже при тех же объективных причинах умудрявшегося шокировать цивилизованный мир признанными детьми негроидной расы вроде Марселя, вампиры были сыты, он не посягал на их страстишки – иными словами внешняя сдержанность поведения позволяла ему оставаться крайне уважаемым и в среде вампиров, и в среде людей, поэтому неудивительно, что хозяйственные вопросы Майклсонов и прикрытие спин всегда ложилось на его плечи. Когда нужно было быстрым и мощным рывком достичь цели, годами кропотливо вынашиваемой в уме, Клаус являл собой воплощение идеального воина, но вот заниматься дотошным многолетним планированием ему было просто скучно. Забавляясь изучением людских натур, он не испытывал милосердия, никогда не забывал об основной задаче и просто не хотел отвлекаться на подчистку «хвостов», оставляемых его деятельностью. Младший брат, обладавший невероятной харизмой, занимался исключительно магической стороной жизни волшебных существ – занимался успешно, такова была его природа и интуиция, обусловленная генами оборотня, старший изучал законы управления людьми, такова тоже была его природа, обусловленная обрядом Эстер, который ей удалось провести только над мужем и старшими сыновьями. Оттого, когда речь заходила о магических перипетиях их жизней, Элайджа следовал за братом, Клаус же обычно не слушал никого и никогда, но внутренне признавал, что обойтись без использования умений Элайджи, когда дело касалось стандартных и устойчивых построений связей в обществе ему будет трудно. Сколько в его в периодическом «оживлении» старшего брата или сестры, после сна с кинжалом в груди было порыва одинокого сердца, а сколько расчёта, знал только сам Клаус. Но так или иначе, в начале века двадцать первого ситуация требовала крепкого союза их троих и объединения сил вампиров. Если не считать ряда шпионов и мимикрировавших в общество людей вампиров теперь почти не было в Европе. Не вели они активную деятельность и в Северной Америке по простой причине: вампирам для жизнедеятельности нужна кровь. Для постоянно тренирующихся вампиров требовалось огромное количество крови, никакое воровство из банков крови не спасло бы ситуации, да и упование на самоконтроль находящихся на адреналиновом пике существ штука крайне сомнительная. Обращения оборотней в полнолуние так же грозили случаями смерти оказывавшихся на территориях людей, и если скопление оборотней оказывалось велико, то ночь торжества ночного светила и вовсе знаменовалась кровавым пиршеством. Иными словами, и вампирам, и оборотням необходимы были смерти, и смерти не единичные. Процент идиотов среди людей в силу селекции вампиров был хотя и повыше, но истреблять их в странах первого мира стало равносильно самоубийству: пусть Майклсоны оставались бессмертны, однако они не сомневались, что ведьмы во главе с Эстер в Цитадели, день и ночь искали возможность если не убить, то сковать их силы, и остаться против ведьм без остальных «смертных» вампиров-воинов за спиной, которых бы с энтузиазмом принялись изничтожать цивилизованные граждане, в этой ситуации вело к уничтожению. И решение легко нашлось – базами для тренировок стали извечно полыхающие кровавыми бойнями общая Африка для гибридов Клауса, и Ближний Восток для вампиров остальных линий – разделение требовалось, так как враждебность между вампирами и оборотнями не прекращала существование даже после обращения последних, не говоря уже о необращённых оборотнях смертельно-опасных для остальных вампиров. На одну из таких баз и прибыли Первородные, но не ради инспекции тренировок, а по причине наличия в пределах сотни километров места с полем магической силы подходящего для обряда. - Мне не нравится идея тащиться в Африку, - вампиры не страдали от жары и духоты столь же сильно, как люди, но всё же солнца – инстинктивного природного врага здесь было чересчур, и блондинка поспешила убраться с пекла в спасительную для смертных прохладу холла. - Оборотням необходимо тренироваться перед обращением, чтобы после него это были наиболее умелые войны из возможного. - Спорный вопрос. – Надев чёрные очки – солнце не слепило его, но если брезгливость Первородного вампира к оборотням и не распространялась на брата, то к остальным представителям вида Элайджа испытывал чувство в полной мере и предпочитал не оставлять лицо открытым для любопытных взглядов сопровождавших Николауса гибридов, - возразил старший Майклсон. - С одной стороны качества, развитые до обращения многократно усиливаются, но с другой - на накопление сил играет время прошедшее с момента обращения. Всё это развивается не по линейной функции, и насколько я понял, идеальный баланс ты ещё не вычислил. Я предложил бы попробовать пятьдесят на пятьдесят. - У меня нет столько подопечных, сколько их у тебя. Как и возможности за счёт особых подчинённых повысить их умения. – Ухмыльнулся Клаус – видеть этого он не мог, но отлично понимал, как братец напрягся от напоминания о выборе: отдать личную шлюху остальным или же использовать невинную девушку. - В любом случае, если Бекс желает, она вскоре сможет отправится с тобой и любоваться тренировками старичков. - Ещё чего. Уж лучше так, чем в тряпках и рядом с набившими оскомину физиономиями… В холле уже ждали слуги, забравшие все вещи, кроме стального чемодана в руке Бекки. - Клаус… - к ним обратился Димитриос – гибрид греческого происхождения и слуга Клауса по совместительству, на что блондинка поморщилась, но оборотни всегда были немного фамильярны в обращениях, - не хотел беспокоить, но Вам письмо. - Надеюсь, письмо достаточно важное? - Это письмо от вашей невесты. И посылка. - От Керолайн? – Николаус нахмурившись на мгновение быстро распечатал конверт, но стоило бросить взгляд на объём – несколько листов, сразу умиротворился и, сложив стопку вчетверо, засунул в карман джинсов. Димитриос едва слышно выдохнул – гнев Клауса его голова вряд ли бы пережила, но тут же вздрогнул под ледяным взглядом Майклсона-старшего. В отличие от бурных вспышек эмоций его господина, Элайджа перманентно не жаловал рабов. Несведущим могло показаться, что не жаловал он рабство, но нет – к рабству самый «цивилизованный» из Первородных относился благодушно, как к естественному проявлению жизни, а вот к рабам мог быть жесток. И подтверждая мысль гибрида, Элайджа усмехнулся и, обменявшись взглядом с Ребеккой, сухо заметил: - Смотрю, у вас всё совсем по-семейному. Димитриос поспешно отвел глаза. - Я полагаю, у меня неотложные дела, - неожиданно смущённо возвестил Николаус, и кивнул на спутника. – Вы пока обустраивайтесь… Димитриос вам поможет. - Брат?.. – Ребекка приподняла бровь, но отмахнувшись Клаус поспешил по лестнице вверх. Проводив его взглядом, девушка высказала Элайдже: - Бред. Ключи. – Кивнула гибриду оставить их, и жестом показав Элайдже следовать за ней, она продолжила: - Школьная тетрадка этой девчонки, её почерк, и вот мы уже купили ресторан. Чтобы она вкусно кушала в Милане. Перед войной, конечно, заняться больше нечем. Пожалуй, я поеду с тобой. - Во-первых, не бред, а от этого зависит будущее наших линий, иначе бы мы не были здесь. А во-вторых, - Элайджа улыбнулся сестре, пока они пресекали холл, - я не верю, что Клаусу важен лишь почерк этой девушки, а не сама она, иначе бы ей внушили сидеть в городке вроде Мистик-Фоллз. Значит, в ней что-то есть. - Наконец-то! - раздражённой восклицание относилось к возможности остаться наедине с Элайджей - как и старший брат, Бекс не любила гибридов. Впрочем, она и вампиров не сильно-то жаловала. И ведьм. Сбросив платок, она плюхнула свой чемодан на полку и открыла крошечный саквояж наподобие тех, что носят врачи. – Элайджа, скажи честно, ты хоть помнишь, как выглядит эта моль? - Керолайн Форбс? - Взяв поданные Ребеккой перчатки и стальной кейс, он прошёл в соседнюю комнату. В помещении веяло музейной прохладой и достаточно было одного взгляда на стеклянные столы с подсветкой и стеллажи, чтобы понять – это и вправду хранилище. Небольшое и временное, но способное обеспечить должный климат для старинных рукописей. – Только то, что как всегда блондинка. Но мы не сможем сдерживать мать вечно. И держать вампиров в узде тоже. - На её месте может быть любая девчонка-вампир. Абсолютно любая. - Любая, что понравится Клаусу. Ну, вот эта и есть та самая любая. Она безопасна, она ему нравится – имеет ли значение что-то ещё? – Отщёлкнув замки кейса, он осторожно подхватил книгу в кожаном переплёте и переместил её на стол. - Когда встреча? - В четыре. – Ребекка какое-то время молчала, но потом решилась: - Ты не прав. Потому что я начинаю видеть её в будущем… Полагаю, в их общем с Клаусом счастливом будущем. Понимаешь? Элайджа не открывая молча смотрел на книгу. Он понимал, о каком будущем говорила Ребекка. В этом и был секрет – Ребекка порой впадала в состояние сродни трансу и видела сны о будущем. Но только о том будущем, которому уже не суждено произойти. Могло бы быть, но события приняли неверный оборот, исказились, и это будущее уже не могло наступить. Она крайне редко могла запомнить сюжета снов, только эмоциональное ощущение от них и иногда внешность персонажей. - Возможны разные варианты будущего, - осторожно заметил Элайджа. – Разные варианты счастливого будущего. Если закрывается дверь для одних возможностей, другие могут сбыться. - Правда, что ли? – Бекс скривилась. – И это ты мне говоришь? - Воцарилась пауза, во время которой Элайджа продолжал раскладывать книги. Уже спокойным тоном с явственными нотками извинения, Ребекка спросила: - Что у тебя случилось, что нужно так скоро уезжать? После общения с духом Татьи ведьма, возможно, будет крайне слаба и последующие обряды придётся отложить до полного восстановления её сил на месяц. – Чуть сдвинув брови блондинка, наконец, сообщила причину, делавшую её последнее время столь раздражительной по любому пустяку: - Почему же я до сих пор не знаю, как совместить найденный дух и тело?! Я явно не так умна, как наша мать. - Просто не так опытна. Но всё получится. Если пока нет, мы воспользуемся ведьмой. – Отвечая а первый вопрос, он нехотя сообщил: - Вампир твоей линии пропал. Достаточно старый и, если верить донесениям Фарида, бесследно. Ефрем. - Ефрем… - она чуть насупила брови, припоминая. - Он что-то знал? - Не думаю. Он был никто, как и все вампиры твоей линии. Просто он пропал. И если выясниться, что он в Цитадели мне нужно знать, зачем он понадобился нашей матери. Ты, конечно, не любишь Восток, но я бы хотел, чтобы ты поехала… Италия. Милан. Пинакотека Брера. - Елена? Ты… В руке она держала нож. По лезвию быстро полились капли крови, но так же быстро женщина отпустила руку. - Малышка Форбс? Не стоит так кидаться на людей, а то и убить могут. - Короткий взгляд на подвеску-браслет. – Ауч… Клаус дал тебе это? Тогда приношу извинения – не могут. Стен, вытри пол, пожалуйста. Не будем растаптывать кровь по галерее. Последние слова относились к спутнику двойника, который, послушно взяв из её рук носовой платок, принялся ликвидировать небольшую лужицу. Между делом Кетрин быстро вытерла лезвие ножа вторым платком. Керолайн, отступившая на шаг, растерянно рассматривала женщину перед собой – теперь, когда она заговорила очевидно было, что это Кетрин. Но одежда была непривычной: ничего хищного в макияже, волосы в пучке, только завитки у висков выдавали кудрявость, льняной костюм пусть и стильный, натурального светло-бежевого оттенка, туфли на небольшом, удобном каблуке, только украшения из изумрудов невольно оттеняли темную масть. Девушка красивая, приятная, запоминающаяся. Безусловно красивая. Но не ядовито-эффектная. Не Кетрин. - Рассматриваешь картины? – что её потянуло заговорить – непонятно, но, во-первых, Кетрин не демонстрировала агрессии, во-вторых, Кетрин была кладезем знаний о вампирах, а в-третьих, Клаус писал, что отныне она личная собственность Элайджи и нападения на неё невозможны. Изумруд был заметен издалека – такой-то булыжник трудно не увидеть, значит, Пирс и правда постигла незавидная участь официальной рабыни. Мгновенно отметив заинтересованный взгляд блондинки, направленный ей на шею, Кетрин чуть скривилась в ответ. - А ты готовишься стать полезным приобретением в коллекции блондинок и разделяешь вкусы коллекционера? Правильный подход. - В отличие от некоторых я не чья-то наложница, а та, в которую влюблены. И которой желают счастья и обучают прекрасному. - Не обольщайся. Вампиры не имеют возлюбленных, - они рассматривали «Поцелуй» Гайеца, стоя бок о бок. С лёгкой ленцой растягивая звуки, Кетрин пояснила: - потому что они не могут любить. Лишены способности влюбляться физиологически, примерно, как люди - чувствовать магнитное поле. - Люди, точнее, их организмы чувствуют сильное магнитное поле. И это неправда, - Керолайн усмехнулась: - Стефан любит Елену и не раз спасал. Деймон остался в скучном Мистик Фоллз, потому что любит Елену, которой запрещено уехать. - Деймон любил меня. Ну, точнее своё представление обо мне. А Стефан любит себя, точнее своё представление о благородном себе и ещё он любит брата, который сидит в Мистик Фоллз. Возможно даже, что и тебя. А Клаус – ну, ему нравиться играть в галантность со светловолосыми барышнями. – Кетрин вдруг ядовито усмехнулась, и теперь никакой наряд леди не мог скрыть хищную спесивость в выражении её лица. - Если не что похуже, о чём давно ходят слухи. - О чём же? - А ты догадайся, вон Деймон вас даже зовёт одинаково. Это было слишком. Слишком оскорбительно. Рассерженная Керолайн вскинула голову. - Ревнуешь? Насколько я знаю, именно перед обращением ты была безответно влюблена, но не обломилось. Теперь довольствуешься участью… - блондинка кивнула на шею двойника, - этой участью. - Конечно, нет. Денёк погонь по лесу, и на мою любовь к Элайдже умный человек не поставил бы и цента. К тому же о том, кто они, я узнала гораздо раньше обращения. Тебе весело? Чуть вопросительно, тихим голосом: - Ты же была невестой Клауса? Но Элайджа… Это тот сноб, старший брат Клауса? – неожиданно Керолайн и впрямь развеселилась, сообразив, сколь унизительную для Кетрин вещь случайно угадала: - Извини, конечно, но рядом с ним представляется… Не ты, совсем не ты. Впрочем, попытка отомстить попала мимо цели, Пирс легко передёрнула плечами. - Возможно. Но меня-то не смущает неспособность вампиров любить. – Она приподняла брови ещё выше, голос звучал почти поучительно-вкрадчиво: - Ты же как маленький щенок, который всегда ищет одобрения. Для тебя это несчастье, так как ты очень рада, что Клаус обратил внимание на тебя. Керолайн нахмурилась. Следовало уйти в самом начале, однако эта женщина была из прошлого, вторым человеком из прошлой жизни встретившимся ей за все эти годы. С браслетом Форбс не боялась. Привыкла не бояться. И какая разница, если для Кетрин её потаённые мыли - не новость. Скорее вопрос – зачем злобный двойник хочет лишить её, никому не нужную девчонку, самообладания? И блондинка привычно атаковала в лоб: - Зачем ты говоришь мне всё это? Сначала, я решила, что ревность, но теперь… это зависть? – Синие глаза заблестели неожиданно холодно. – Полагаю, ты зачем-то лжёшь о планах Клауса на мой счёт. Ты же его ненавидишь. Какой бы умной и стильной ты не казалась, но ты не можешь получить то, что хочешь. Даже мести. - Возможно, ты права, но я знаю одно, - Кетрин снова улыбалась. – Сразу догадалась… твой страх всегда с тобой. Ты ещё человеком из кожи вылезала, чтобы тебя любили. Да только все любили Елену. Кроме твоей матушки, разумеется. Кхм… всё же как приятен и Ренессанс, и классицизм! Со времён авангарда, на мой вкус, искусство стало деструктивным. - Тогда приятного просмотра, сука. - Взаимно, Барби… Кетрин подхватила сумочку. Девчонка была глупой и не обратила внимания на кровь на ноже, для Петровой же эта кровь представляла высочайшую ценность. Но мешкать было точно нельзя. Быстро пройдя в туалет и не стесняя внушить, она молча собрала в пробирку кровь вампирши из платков – ведьмы зачаровали его так, чтобы можно было добыть всю до капли. Пробирка перекочевала в крошечный переносной холодильник. Месяц спустя. Центральная Африка. Тренировочная база «Валькирия». «В прошлом письме ты поддержал моё желание читать побольше фантастики, романов и детективов, а не классической литературы. Меня сначала смутила эта фраза, потому что я решила, что это намёк на мои мозги. Точнее, их отсутствие. А потом я поняла, что не станешь ты писать оскорбления женщине, с которой собираешься переспать. Вот только не нужно – мы все знаем, к чему ведёт эта вся романтика с «готов ждать сто лет». Никаких ста лет ты ждать не собираешься, ты Елену-то не хотел подождать лишнее полнолуние, чтобы с толком с чувством с расстановкой провести обряд, дать ей шанс выжить с помощью зелья, тебе всегда вынь да положь. И как только я дам возможность, ты напрочь забудешь о вековании. Но это нормально, как ни крути ты воспитывался викингами, а это вам не дитя галантного века, у нормандцев судя по сериалам были отвратительные характеры… Я сразу хочу прояснить, Клаус, я давать возможность не намерена ни сегодня, ни через сто лет, но твоими знаниями странно не пользоваться, если ты разрешаешь. К тому же кто откроет тебе глаза на правду – вокруг, наверняка, либо прихлебатели, либо такие же психически-нездоровые как и ты сам члены твоего семейства, особенно твоя заполошная сестрица…» Клаус насмешливо фыркнул – как всегда, при наличии крайне здравого понимания устройства мира, Керолайн умудрялась и в письме выдавать поток сознания, теряла нить повествования, поэтому смело ставила троеточие и начинала новый абзац, логически никак не связанный с предыдущим текстом. Но ему очень нравилось читать её письма, и отпив из бокала, он продолжил. «Так вот. Мы сегодня были на выставке, и мне пришла в голову мысль, что вампиры должны любить искусства. Особенно классику. Когда писались картины – не было фотографий и кино, и весь их мир мог сохраниться только или в памяти, или на картинах. Я вообще думаю, что поэтому импрессионизм, примитивизм и прочие направления, не так эмм… я даже не знаю, как будет правильно это назвать, объективно отражающие действительность, а передающие скорее эмоциональные настроения и цвет стали развиваться и набирать популярность именно после появления фотографий. Раньше людям (и вампирам тоже, особенно вампирам!) фотографии заменяли картины. Или точнее картины были заменены фотографиями. А когда стало можно фотографировать или писать видео, картины утратили эту функцию показывать окружающее нас, а стали передавать именно настроение. Отчего же они (я опять о вампирах) никогда не приходят на выставки? Ты пишешь, что всё тысячу раз пересмотрено, и нет в этом смысла, но я сомневаюсь. Я даже подозреваю что-то нехорошее… Потому что ностальгия - такое чувство, которое не удовлетворяется просмотрами, а только раздражается сильнее. Я скучаю по Мистик Фоллз (куда ты запретил нам с мамой возвращаться и да, ты запретил это под внушением! Как ты вообще можешь думать, что я отношусь после этого к тебе хорошо?), а ещё я скучаю по папе. И сколько бы раз я не смотрела на его фотографию, я не скучаю слабее. Просто уже не так остро. Значит, вампирам не могут надоесть картины об их прошлой жизни. Иногда я замираю, слушаю стук сердец, запахи, но мне кажется, во всей Италии нет ни одного вампира… Точнее один был. Я видела месяц назад Кетрин Пирс, решила, что это Елена и подбежала к ней. В итоге она наговорила мне гадостей и свалила в закат с очередным любовником, которому внушила лизать ей пятки. Не очень-то она жаждала меня встретить, но мне Стефан писал, что она рабыня, вряд ли её в вашем элитном обществе особо привечают. К тому же у неё склочный характер. Так вот, Клаус, может, ты напишешь, куда вы подевали вампиров? Потому что я даже не знаю, что значит твой браслет. Я спрошу снова. Почему я тут обитаю одна на всю Италию вместе с рабыней твоего старшего брата, и кого мы с мамой должны бояться? Опять же учитывая намерение переспать со мной вряд, ли он способен причинить зло мне или маме, я его пока ношу, но если у Кетрин её рабская подвеска столь роскошная, что там изумруд, который ценится дороже бриллиантов, то меня терзают сомнения по поводу значения моей… Это не рабский браслет? Хотя гибриды-почтальоны мне и кланяются, но я хочу, точнее, требую объяснений. О классике. Вампиры эгоистичные и недоверчивые (не все, но моя личная выборка даёт пример единственного нормального вампира Стефана, и тьмы эгоцентриков с тобой во главе), с кем ещё им общаться, если не с теми, кто пытался постигнуть мироустройство в целом и суть человеческой натуры? Классики кучей отвечают запросам вампиров, пусть истлевшие когда речь о трупах, но как раз все их мысли и страсти жили на страницах книг в музыке и искусстве. И считаются вечно современными. Я, конечно, сомневаюсь, но я классиков не очень-то люблю читать. По большей части их произведения несли противоположные сути и природе вампиров идеи, но общение с антагонистами всяко лучше, чем отсутствие этого общения вовсе. Вот моё письмо это вроде бы тоже доказывает, хотя я не эгоцентрик и точно не классик…» Не выдержав, наконец, Клаус расхохотался. Отсмеявшись вдоволь, оглядел комнату и потянулся. Отвратительно вонючая жара, очередная неудача в проведении обряда по возвращению души Татьи в тело, болезнь и злость Ребекки – всё развеялось. Ушло на периферию, как бывало всегда, когда он общался с Керолайн. Она обладала магией возвращать хорошее настроение. Раньше вживую, теперь - в письмах. Керолайн писала ему помногу и сумбурно, хотя ей и не нравилось писать, но как девушка объяснила – общаться по телефону будто с задушевной подружкой с главным злом вампирячьего мира неловко, и она, наверное, будет смущаться, аналогично и сообщения в вотсаппе не подошли по стилю, поэтому оставался письменный вариант. «… ещё у меня возник вопрос. (Ведьм в Европе я тоже не встречала. Они вообще есть там? Или сила в твоей матери проснулась только в Америке? Но как ты тогда собирался привести к алтарю Кетрин? У нас даже Колумб в те годы не столовался ещё. И оборотней, кстати, тоже нет) А вот ещё Юстус ван Генд и его «Причастие апостолов» навело на мысль, точнее сегодня лектор рассказывал. Что кровь Христа в христианстве это употребление человеком благословения Господа. Что в крови душа людей. Я не очень хорошо знаю Библию, и все эти книги до неё, кто там кого родил, женил и так далее… Я пытаюсь читать, но идёт трудно. Но мне стало интересно другое – не растут ли ноги нынешней ненависти ведьм к нам, вампирам, из этого представления о крови, как о проводнике души? Ведь если они считают, а христиане точно именно так и считают, что душа и тело человека связаны кровью, той самой, что мы выпиваем, разрушая эту связь, и по сути потребляем душу? Даже неприятно это писать, но в таком случае вампиры равноценны слугам дья…» Клаус не дочитал, осенённый догадкой. Отложил письмо и закрыл глаза. Нужно было сосредоточится на идее. Забыть об образе пышущей жизнью блондинки, восстановить стройную логическую цепочку. Только через полчаса он позволил себе бросить взгляд на листики, разбросанные по столешнице. Задумчиво улыбнулся, складывая их по порядку. - Ты умница, любовь моя. Если бы ты только знала, какая ты умница… - Ведьма не помогла, значит, она недостаточно сильна. - Татья желательна, но не обязательна, - Элайджа подал сестре салфетку, чтобы она вытерла струйку крови из носа – из-за пульсации магической энергии, несовместимой сущностью вампира, кожа постоянно прорывалась, и подлечившийся было сосуд лопался вновь. - Я думаю, тебе нужно отдохнуть. - Иногда мне кажется, что эти ваши рассказы о моей ведовской природе преувеличены. Но вот Кол… Почему вы не обратитесь к нему? - Нет. Кол нам не помощник. - У него есть не только способности, но и самое главное - знания, – хотя ответ Элайджи не предусматривал дальнейших рассуждений на тему привлечения Кола, но Ревекка, послушно опустившая голову на небольшую подушечку, диалог продолжила, следя за братом из-под ресниц. – Пока я занималась танцами и романами, выходила замуж ради богатства Клауса, либо его же интригами, он скитался по Азии и Африке и учился. Не знаю как, но он держит в узде линии ведьм Индии и Азии, шаманов Сибири. А то, что Клаус присвоил его линию вампиров… В конце концов, есть не только Клаус, но и ты, и я. Татья необходима скорее тебе, чем Клаусу. И самому Колу, иначе даже его новая линия вымрет. - У нас не заходило об этом речи, но она не вымрет. Кол не создает линию. - В каком смысле? – Женщина приподнялась на локте. - Он не обратил ни одного человека с момента, как в Мистик Фоллз из него был вытащен кинжал. - Но он держит в узде ведьм, - настырно повторила Ребекка. «И потому крайне опасен…» но Элайджа не сказал этого, а склонившись к сестре, прильнул губами к её лбу. – Отдохни, Бекс. Нам ещё пригодятся твои силы. Кол в самом деле нашёл общий язык с ведьмами, а точнее ведьмаками – отчего-то в Индии и Азии колдовская сила чаще всего передавалась по мужской линии. Эта особенность, а точнее последствия, к которым мог привести такой мир, вызывали ярость Клауса и заставляли остерегаться Элайджу. Сами они смогли обуздать своих природных врагов лишь приложив руку к их изничтожению, устроенному Католической церковью. Клаус с большим энтузиазмом спонсировал миссионерские подвиги по освоению родных ему материков европейцами, приводившие к поголовному геноциду американских индейцев с их развитыми языческими культами и как следствие прорвой ведьм и ведьмаков. Элайджа с равным усилием вкладывался в борьбу католиков с протестантами с тщанием следя, чтобы как можно больше способных к колдовству, а значит и опасных либо потенциально опасных представителей семейств Европы полегло в этом противостоянии. Желали они и того, что поле битвы в итоге осталось не за Римом – естественный ход жизни предполагал следующей после протестантизма ступенью атеизм и материализм. Последний как идеология играл явно на руку вампирам, справедливо опасавшимся могущего прилететь в один прекрасный день кола в сердце, к тому же просветители были крайне интересными и забавными личностями в глазах старшего из Первородных… Не один церковный служитель католической церкви ужаснулся бы, узнав, какому делу помимо обогащения Папской казны и европейских королевских дворов служат костры Святой Инквизиции в Старом Свете и проповеди веры во Христа в Новом. И только Африку, как ни старались Первородные не могли себе подчинить – слишком уж велик был природный потенциал, слишком тесна связь с природой и полями силы. Невольничьи рынки вносили свой вклад – разрушались семейные связи, утрачивались знания, да и смертность была высока. В целом, сообща они и эту «дыру» заткнули – значимую угрозу, требующую немедленного разрешения, Африка представлять перестала. Кол же… В огромной гуще людей, обитавших на континенте он сумел найти союзников. И отказался предоставить их имена остальным, за что в один прекрасный день в очередной раз взбесив Клауса оказался с кинжалом и в гробу. В тот день оставшиеся Первородные были готовы держать удар, но его не случилось. Шли годы, десятилетия, так пронеслось два столетия, а огромный человеческий муравейник Азия всё не подавал признаков агрессии. О нём не забывали, опасались, однако не пытались изменить ситуацию - игра в выжидание продолжалась и по сей день. А Кол, очнувшийся после «спячки», был издевательски-весел, как и всегда… Брат нашёлся в кабинете. Клаус с улыбкой сидел в кресле перед письменным столом, серые глаза гибрида подозрительно довольно блестели. Учитывая утреннюю неудачу их предприятия – странно довольно. Ничем не выдавая настороженности, Элайджа подвёл итог поездки: - Итак, у нас по-прежнему только два двойника. Один из которых вампир. И сестра жаждущая искать помощи у Кола. - Мне сказать, кто из пророков был без пары? - Тебя потянуло освежить знания Ветхого Завета******? – Элайджа вскинул бровь. - Неужели не только Эстер оправдывает своё имя, но и ты решил устроить чудо и воскресить Татью? - Нет, я чувствую в себе силы к интеллектуальному труду. Но ты прав, Ветхий Завет имеет смысл проштудировать. И Новый тоже полезен. Ты помнишь основной ритуал христианства? - Крещение… Причастие? Ты хочешь сказать… - Тело с душой связывает кровь. Почти во всех религиях, начиная от основных и заканчивая племенными обрядами. – Глядя в пространство, Клаус пояснил: – Я получил письмо от Керолайн. И знаешь, её волнует то, о чём мы забыли или, точнее, к чему привыкли… Ведьмы нас ненавидят с такой силой именно потому, что считается будто с кровью мы выпиваем души людей. Странно, что именно тебе не пришла в голову эта мысль. Мы, вампиры, тоже этого не замечаем, но Керолайн – продукт своей цивилизации. Она крайне далека от отцов церкви Средневековья, но подкорку-то не перебьёшь, и оттого ей до сих пор настолько неприятно осознание нужды пить кровь напрямую из человека. - Ты хочешь сказать, что кровь Елены способна притянуть душу Татьи к её бывшему телу? - Учитывая, что они одинаковы, да, - весело подтвердил Клаус. - Они не одинаковы. – В ответ на вопросительный взгляд брата, не понимая причины его веселья, Элайджа сухо сообщил: - Мне приходила в голову эта мысль, но они не одинаковые по вкусу. - Разумеется, Катерина - вампир. - Кровь Елены и Катерины различается на вкус в том числе в человеческом варианте. – Элайджа прикрыл глаза. - Вампиру нравилась кровь Катерины достаточно, чтобы сохранить ей жизнь. Елена такой привилегии лишена. Ты её не пробовал? Мгновение Клаус сидел в кресле, потом фыркнул. - У меня не возникало желания. – Короткий смешок. - Я так понимаю, что ты её пробовал не раз. - Да. - Не удивлюсь, если узнаю, что такую шлюху из неё сделал именно ты. Но мы попробуем. Свойства крови примерно одинаковы, иначе я не смог бы создать гибридов. Значит, Елена родственная Татье, а вот Катерина... – С непривычной искренностью и лёгким недоумением, Клаус решил поинтересоваться: - Братец, я, конечно, понимаю все эти разделения личностей, что Эстер выставила твоего вампира за дверь, но тебе никогда не приходило в голову, что если Елена мне подошла для обряда, и при этом их кровь разная по вкусу… Возможно, Катерина никакой не двойник, а просто девчонка, похожая на Татью. Смазливая девчонка, на которую у тебя стоит во всех ипостасях? - Возможно, – Элайджа усмехнулся, поняв вопрос правильно, и буквально слыша, как работают мысли Клауса, который быстро просчитывает возможные перспективы и выгоды от ошибки старшего брата. Им не довелось проверить кровь Катерины, её родословную, и потому вопрос, каким образом потомок Татьи оказался в Болгарии, учитывая «регулярность» сообщения между Средневековой Европой и Америкой неоткрытой на момент наличия в Болгарии семейства Петровых, не потерял актуальности. Принимая во внимание, что ритуала над ней так и не было проведено, Катерина могла вполне оказаться просто внешним близнецом. А ведьмы могли врать. Всё это Элайджа знал так же хорошо, как и то, что Петрова была женщиной с восхитительно вкусной кровью, чересчур вкусной для обычной смертной. Катерина была двойник, он был в этом уверен. К тому же ребёнка Татьи на континент могли переправить Майкл и Кол, и Колумб и все официальные открытия им для этого были нужны как корове пятая нога. – Я заплатил за необходимое тело. И вот по части оплаты… Мне интересно, откуда такая трепетность не посвящать нашу сестру в торгашеские дела? - Скорее тут вопрос в ненависти Кола, - парировал Первородный гибрид. - Тебе так ценна единоличная ненависть Кола? - Она отсутствует, - нахмурился вдруг Клаус. Голос его зазвучал раздражённо и сердито. – Он думает, что я присвоил его линию, но не предпринимает никаких действий. - Мне искренне жаль, что братец не предоставил особых причин для моего шантажа, - согласился старший Майклсон. – Клаус, Кол не в нашей команде, и его выгоды мы не узнаем, пока он сам этого не захочет. - Неожиданно, - холодная усмешка искривила губы гибрида. - Для привычного радетеля за общие семейные интересы. - Я не предам интересов брата и не позволю его убить, а до его линии… - Элайджа пожал плечами. – У меня своя линия, за которую я отвечаю. А то, что его линией я оплатил нужного мне двойника... Мне неважно, узнает наш брат об этом или нет. Италия. Милан. Совершенно обнажённая, если не считать подвески на шее Петрова сидела в своей квартирке, в стерильно-белом кабинете переоборудованном под лабораторию. Рядом на анатомическом железном столе лежал серый труп мужчины, с которым она не так давно посетила выставку. Дымившееся здесь же, стремительно серевшее сердце и ремни, которым Стен был пристёгнут к столу, давали понять, что умер новообращённый вампир отнюдь не по болезни. Напротив стоял ещё один стол с большим волком - тот околел уже давно, и только прохлада помещения не давала разложению наполнить его зловонием. Вдалеке лежал ещё один труп вампира. Последние годы, когда Клаус разводил гибридов, но при этом должен был оставлять в живых часть оборотней, производящих потомство, он начал массово брать под контроль численность стай, люди не слишком стремились совершить убийство и найти и достать себе образец уже активировавшего ген представителя становилось всё более трудной задачей. Учитывая запрет Элайджи, недружеские отношения с Сальваторе и уничтожение на балу всех вампиров, которых она когда-либо обратила сама, так же дьявольски трудно было найти и ещё одного вампира, согласившегося дать ей свою кровь для обращения того человека, что лежал на столе. Как лишний свидетель, он тоже распростился с жизнью, но выкачать из него кровь Катерина побоялась – старше и оттого много сильнее неё, он был убит только благодаря шоку от щедрой дозы яда оборотня, нерешительности из-за кулона и эффекту неожиданности. Таким образом задачи по добыванию компонентов были решены с блеском – благо теперь не приходилось тратить время на заметание следов от Клауса. Отложив в сторону пустой шприц, до этого наполненный кровью оборотня, забранной в период обращения, Кетрин терпеливо ждала. Перед её глазами немного плыло, по телу тихонько разливались боль и жар. Если это через десять минут после введения очень маленькой и сильно разбавленной дозы крови, то что же в конце? Не став выжидать дольше, Кетрин открыла холодильник, осторожно взяла чистый шприц и наполнила его кровью, забранной у Керолайн. Пальцы чуть дрожали от волнения. - Я не действую во вред Первородным, - с убеждением пробормотала себе под нос брюнетка, полностью вводя в организм содержимое шприца. Сильной головной боли не было, так как и разум, и подвеска не могли однозначно решить нанесён ли вред Первородной семейке. – Я помогаю только себе. Я спасаю себя, а я ценная вещь для Элайджи. Таким образом, я помогаю ему. Спустя минуту начался озноб, и, опустившись на колени, Кетрин запустила пальцы в волосы, обхватывая руками голову. Легла боком на пол и свернулась клубочком, проваливаясь в забытье и упрямо твердя своему сознанию, что с ней всё в порядке, и она не злоумышляет против Клауса. Да, чёртова подвеска неумолимо теплела, но не так явно, как положено в минуту сильной опасности. Если времени пройдёт не слишком много, Элайджа ничего не узнает. Керолайн не знала, что после её отъезда из Мистик-Фоллз судьба уже сводила их с Кетрин в одном помещении, в небольшом ресторане Милана, куда блондинка с матерью заходили поужинать. Всегда внимательная к окружающим её людям – привычка шедшая в нагрузку к сонму врагов, Кетрин сразу узнала и девушку, и браслет, тем более слышала о нём раньше – слухи об обладателях таких вещей разносятся очень быстро. Увидела, что Форбс сияет от удовольствия и, что в отличие от большинства вампиров, она живёт жизнью обычных людей: белая футболка, кроссовки и джинсы самого стандартного, а значит и немного неудачного кроя не предполагали, что девочка тратит на себя много денег. Впрочем, ресторан был очень неплохим, и вот в пол-уха слушая кавалера и из-под ресниц разглядывая, как блондиночка накладывает салат себе и матери, и эту дурацкую подвеску, Кетрин всё никак не могла понять. Почему малышка Форбс? Красива – очень средне, даже ниже среднего, скорее довольно симпатична, умна – это могло вызвать только смех, феерична в постели – вероятнее всего, Клаус её и не трахал ни разу, иначе, учитывая отсутствие Клауса в Италии, какой смысл от любовницы за тридевять земель, значит, вопрос в неких физических характеристиках организма малышки Форбс. И тогда Кетрин впервые задумалась о крови Керолайн. В её родословной, как и в большинстве семей основателей никаких тайн не было, читай себе церковные книги до морковкиного заговенья и будешь знать всех, включая пятиюродных кузенов третьей жены прапрадеда. Это вам совсем не подкидыш Елена, а законнорожденная дочурка семейки педантов. Значит, суть вопроса была не в происхождении, а благоприобретённых параметрах в течение жизни. Ничего удивительного, однако, не прослеживалось и тут: родилась, переболела краснухой, ветрянкой, покусали, обратили, покусали, вылечили… Керолайн вылечили от укуса оборотня, и это был единственный необычный нюанс её биографии. Но даже он не добавлял излишней уникальности: таких излеченных можно было настрогать сколько душе угодно, а вот и браслетов им и их родне раздавать никто не собирался, тушка Деймона в помощь, как говориться… Но мысли о крови Деймона и Керолайн, слова Элайджи в последнюю встречу вытолкнули на поверхность сознания другую. Более светлую и практичную. После отъезда, те пару встреч с Первородным с завидным постоянством посещали воспоминания Кетрин. В основном проблема была в её сексуальной неудовлетворённости, но отнюдь не только. Она так и не получила ни одного сколь-нибудь однозначного ответа на свои вопросы, и сейчас, вновь обдумывая слова Элайджи о зависимости от её крови вампиров, об их наркомании, о его способности противостоять желанию обладать ею, Петрову посетила странная идея: что, если кровь можно использовать не только как антидот, но и как вакцину? Покинув ресторан, она встала из-за столика и ушла бродить по городу, забыв обо всём на свете. Нужен был воздух и физическая активность, чтобы фейерверк мыслей сформировался в чётко обозначенную теорию, а не кашу, из которой невозможно вычленить что-то дельное. Все годы после обращения Кетрин жила с осознанием, что любая кровь – пища, способная придавать больше или меньше сил, но по сути некая субстанция одноразового использования, и, выветрившись из организма вампира, она не приводит к изменения самого организма. Сюда вписывалось и излечение кровью Клауса – по общему мнению она просто уничтожала попавший в организм вампира яд, грубо говоря, расщепляя его на безвредные компоненты здесь и сейчас. Дальше компоненты выветривались, и voi la – вампир здоров. Однако отсюда логичен вывод, что не только вампиры никогда не знавшие крови двойника не имели зависимости от неё, но и что уже попробовавшие после выветривания крови не могли испытывать эту зависимость, о которой распространялся Элайджа: это означало бы изменение клеточной памяти. Общепринято во всех ведовских источниках в случае вампира изменение клеточной памяти считалось невозможным, ведь каждый следующий раз всё начиналось с нуля. Она бы поверила, что Первородный ей солгал, если бы уже не знала, что общепринятое правило ложно – пусть не в случае крови, но оно абсолютно точно не действовало относительно другой жидкости. Кетрин смогла приучить себя к вербене, и, значит, даже организм вампира мог изменяться и приобретать новые характеристики. Если же он сумел научиться справляться с ядом вербены, то, вероятно, должен был справиться и с ядом оборотня. Эта мысль пришла ей в голову довольно скоро после понимания, что её организм уже не реагирует на вербену так резко как раньше. Раз человек может приучить себя практически к любому яду, вампир с его порогом выносливости – тем более, но тогда почему самая минимальная доза яда оборотня смертельна? Кетрин, конечно, экспериментировала многие годы, но в её распоряжении были лишь оборотни. Образцов же вроде Форбс или младшего Сальваторе по белу свету тогда не бродило: Клаус если и лечил, то только своих приближённых, а добыть их кровь... Перебить всех оборотней на Земле было бы явно более простой задачкой! Итак, даже самая крошечная капелька яда убивала вампира. Да, на это требовалось куда больше времени, чем при укусе, но конец был всегда один. Нехарактерное поведение для яда в понимании органического соединения, впрыснутого в определённой дозе в кровь. В случае яда оборотня развитие симптомов после укуса скорее походило на гангрену и быстрое заражение крови. Но любой сепсис – инфекция: бактерия, вирус, паразит, грибок, на крайний случай. В тот день, а точнее тёмную беззвёздную ночь Кетрин стояла посреди какой-то площади, тихой, опустевшей от туристов и звонко смеялась от радости, наконец, поняв причину по которой никто и никогда не искал иного способа излечения, кроме как идти на поклон к Клаусу. Просто хер знает сколько лет назад, до понимания прививки от оспы и микробов под микроскопом, вирус и яд обозначал по латыни одно и то же слово*******, и яд оборотня был похож внешне на змеиный – передавался укусом. Вероятнее всего, оборотни были носителями вируса! Вируса вроде ВИЧ - безвредного для них, смертельного для вампиров, того для которого почти всегда есть вакцина. И если свойства крови вампира меняются после вылечивания не значит ли это, что Керолайн Форбс отныне образчик носителя антител, выработанных от этого вируса? Что важно – образчик постоянного носителя, а не только в период борьбы с «ядом»? Как и все Первородные, не единожды покусанные оборотнями, но всегда выживавшие? Но она пила кровь Элайджи, вообще многие пили кровь Первородных, однако дохли с равным успехом. Значит кровь Первородных не одно и то же, что кровь способного умереть вылеченного вампира! И с той минуты, без зазрения совести разграбив какой-то закрытый в ночное время суток книжный магазин по части книг по биологии, химии и медицине, Кетрин начала трудиться не покладая рук. Сначала расширяя свои явно недостаточные знания о предмете, после – носилась по белу свету в поисках вампиров и оборотней, способных дать ей необходимые кровь и яд, затем пришёл черёд выслеживания Керолайн и организации их с блондинкой встречи таким образом, чтобы девушка сама подошла к ней, а не наоборот. После получения крови Керолайн финишная прямая - время экспериментов, первый из которых раздосадовал Кетрин из-за бесполезного расхода столь ценной крови малышки Форбс. Но достаточно быстро она сообразила, что организм вампира должен быть заражён, чтобы попавшие в явно недостаточном количестве антитела не простаивали, а «учили» лимфоузлы вампира лечиться самостоятельно. И эти труды привели её к сегодняшнему дню, когда она лежала на полу в лаборатории в окружении трёх трупов и медленно приходила в себя. Кетрин окончательно очнулась спустя около получаса, но слабость не давала встать. Если верить эксперименту над, - быстрый взгляд в зеркальную дверцу холодильника, отражавшую серый труп мужчины на столе позади неё, - Стеном, отныне она вакцинирована: после введения ему повторно яда оборотня, он не умер, а лишь переболел. Мучительно, но не смертельно. Вопрос, знает ли Клаус о такой ценности Керолайн? Он знал о вербене, знал, что Кетрин научилась её пить. Но даже если и знал, вряд ли вакцина имела для него значение. Тогда вопрос оставался открытым - в чём ценность Керолайн для Клауса? Почему на ней буква «О»? Почему это она, свободно разгуливающая по Милану, а не кто-то иной, кого можно посадить под замок? Выждав десять минут, Кетрин пошатываясь поднялась, надела на себя халат и жизнерадостно обозрела лабораторию, чувствуя прилив лихого возбуждения. Всё получилось. У неё снова всё получилось. Сейчас бы ей отпраздновать, и хорошего любовника, чтобы снять напряжение. Только вот Элайджа может захотеть узнать, чем она занималась последние месяцы… Знает Клаус или нет, не так важно, главное - знает она. А остальные, обычные вампиры - нет. Это была её новая ниточка власти над вампирами, власти, которую у неё отобрали, убив всех её «потомков», которую так просто отдать нельзя. Но в эйфории триумфа в голове мелькнула и одна досадливая мысль: если бы только заранее знать, насколько ценный экземпляр Деймон Сальваторе, она бы точно не играла в суку вида: «всегда был только Стефан». Это было жаль. Но тут ничего не поделаешь – начнёшь работать с Деймоном, могут узнать Елена и Стефан, они болтают с Керолайн, а если знает Керолайн… С равным успехом можно начинать публиковаться в «The Sun»******** в рубрике «Здоровый образ жизни» или «Научные открытия». Покусывая щеку, Кетрин поторопилась к выходу, но остановилась на пороге. Прибираться было необходимо, и вместе с тем не хотелось. По крайней мере, не сегодня. Сегодня будет поход в ресторан, танцы и вино, лучший из доступных мужчина… А Элайджа. Губы женщины скривила печальная улыбка. В поле зрения попали трупы вампира и оборотня, после бросила взгляд на холодильник, хранивший образцы их крови – всё, что она могла бы заполучить из двоих представителей. - Может, я тебе и не ровня, но и эти все мне тоже. Я сама по себе. Африка. Тренировочная база «Валькирия». Застегнув манжету, Элайджа склонился к постели. Девушка приоткрыла карие глаза, которые остекленели под внушением. - Забудь всё, что здесь произошло. И спи до утра. Пышные ресницы тут же опустились в ответ. Выйдя из комнаты, он спустился в гостиную и устроился в кресле. В таком положении по прошествии получаса и нашёл его Клаус. Не задавая вопросов, он молча наполнил бокалы и поставил один перед братом. Только когда наполнил повторно, коротко обронил: - И что? - Что? - Ты не выглядишь хорошо потрахавшимся, – со вздохом сообщил Первородный гибрид и резюмировал: - Ты последнее время вообще не выглядишь хорошо потрахавшимся. - А когда-то выглядел? - Не только тебе же заботиться о здоровом семейном микроклимате. Значит, всё-таки Катерина. Не скажу, что я рад. - Отчего же? – Элайджа напомнил: - По-моему, тебе это выгоднее. В наличии свободный двойник для экспериментов и получения крови. И почти бесплатно. - И херовый союзник в будущем. - Она рабыня, а не союзник. Её личные желания не на вершине пирамиды. - Мне напомнить, чем мы занимаемся… И кого подозреваем в исчезновении Ефрема? - Кого? – взгляд Элайджи из задумчивого стал потрясённым, а после прояснился. – Ты хочешь сказать она причастна к его исчезновению?.. - Да нет, конечно. – Клаус изобразил смесь картинного недоумения и невинности на физиономии. По мнению Элайджи, выражение брату не шло, но старшего Первородного никто не спрашивал. - Уверен, сделать бедолагу Ефрема её секс-игрушкой именно твоя блестящая идея. Она тут не при чём и, её, как там… желания не наверху пирамиды. - С чего ты взял? - С того, что моя разведка работает лучше. – Тонко усмехнувшись, Клаус спрятал в карман джинсов письмо испещрённое уже знакомым почерком. – Я уточнил подробности о встрече Керолайн с Катериной. Могу сообщить, что твоя собственность культурно просвещается в Италии, все вампиры на счету, кроме бедолаги-грека, исчезнувшего в том же месте. - То есть твои доказательства - их совместное нахождение в одной стране? – Элайджа закатил глаза и хмыкнул: - Именно сейчас, когда Катерина слаба как котенок и контролируется подвеской. С какой радости ей убивать обычного вампира и каким образом? А Ефрем даже в бытность человеком имел мышечную массу… Он её имел. Именно так. Такую как любит сестрица. А сестрица хиляков не жаловала. И да, вкусы по части мужчин у Ребекки и Катерины не совпадали. Только вот все аргументы разбивались о факт, что когда Катерина сбежала, она была не слабенький вампир, слабенький человек в процессе ставший слабеньким вампиром... Да и обязательным условием в выборе любовника была не его физиономия, сложение или форма члена как у сестры, а выгода и цена. Но Клаус не стал высказывать эти здравые мысли. - Ладно, ладно. Так и запишем – погиб от сердца. – Увидев, что Элайджа поднялся с места, полный решимости доказать верность своих слов, Клаус фыркнул: - Братец, ты там поосторожней. Не ровен час, котёнок и тебя загонит... Откачивай потом. Но к его удивлению Элайджа не покинул комнаты, а лишь устало поставил бокал на столик и вернулся в кресло. Возможно, Клаус был прав, и необходимо было провести проверку причастности Катерины к пропаже Ефрема, но перенестись на континент мгновенно было всё равно невозможно, вампир злился здесь и сейчас, не получив крови, но учуяв её – как назло, то ли Татья осталась непонятным образом девственницей, и это перечёркивало их предположения о её внебрачном ребёнке, то ли несмотря на его крайнюю аккуратность у неё случился разрыв, но на простынях образовалось немного крови. Потому в эту минуту Элайджа предпочитал раздумывать о вновь образовавшейся проблеме. Во-первых, девственница или нет - Татья вела себя в постели очень невинно. Во-вторых, её тело – тело двойника реагировало на многое иначе, чем тело Катерины. Последняя же… У Клауса всегда было специфическое чувство юмора и как-то он пожелал воспитать идеальных шлюх под братьев и, несмотря на чёткий отказ Элайджи участвовать в «эксперименте» и делиться своими предпочтениями, позже он был вынужден признать - эффективность итога в виде некоей Маргариты была высока. Весьма высока. И несколько удивлённый, он после отъезда Катериной из замка попробовал выращенную братом «жемчужину» снова. Несмотря на прошедшие годы, профессионально была всё так же хороша. И при этом ей не удалось даже приблизиться к Катерине – и дело было не только в крови или упорном желании обладать определённой женщиной, по-прежнему живущего в нём. Петрова искренне любила то же, что и сам Элайджа: ласки, смену поз и даже эффект неожиданности был нужным. Никакого негативного опыта для изучения и подстройки, необходимой даже столь опытным существам. Так не бывает. Оставался вопрос, кто именно – отец или Кол сначала лишили "физиологической" девственности, а после муштровали Катерину, каким образом этого можно было достичь и зачем? Стоит ли рассказывать о сомнениях брату? Пока нет. - Давай о деле, а не о двойнике. Убила она Ефрема или нет, не имеет значения пока её кровь в нашем распоряжении. А теперь у нас три двойника. Можно ускорить подготовку. - Вряд ли. После твоей расправы над ведьмами число потенциальных союзников Марселя возросло. - Не думаю, что такие мелочи могут ощутимо пошатнуть расклад. Мнения ведьм разделились, и сейчас нас и мать поддерживает примерно равное количество родов. - Нет, - Клаус отрицательно качнул головой, - те, кто «поддерживают» нас всего лишь хотят оставить мир таким каков есть, не устраивая геноцида вампиров и оборотней. Не говоря уже об их пассивности в отличие от матушкиных «воинов света», им в равной степени равнозначно с кем состоять в союзе – с Марселем или с нами. - Не совсем – с Марселем у них нет развития и возможности построить прозрачные правила игры, с нами – да. По-моему, разница принципиальна. Достаточно обозначить планируемое будущее, и они побегут в наши объятия. - Давно ты столь высокого мнения об их мозгах? Мы - бессмертны, Марсель – нет. Они предпочтут того, о которого после победы можно избавиться и перехватить бразды правления. - И получат анархию, плавно перетекающую в вечную гражданскую войну за передел сфер влияния между неуправляемыми вампирами. На каких условиях ведьмам сдержать вошедших во вкус вампиров? - Ведьмы и их потомки – люди, Элайджа. Они не умеют смотреть далеко, и всё дерьмо происходящее на этом континенте лишнее тому подтверждение. Этот диалог повторялся в том или ином виде не в первый раз, каждый из братьев стоял на своём – Элайджа верил в возможность временного союза с ведьмами, Клаус не верил вообще, и всё чаще его посещала злобное сожаление, что Элайджа уничтожил кинжалы, загонявшие Первородных в гроб. Впрочем, после припадка ярости эта мысль сменялась другой, более прозаической – у Первородного Гибрида не было иного союзника в войне, которому он был готов подставить спину. Ребекка - девчонка, преданная до фанатизма, но её делом была не война, а семья, изучение ведьмовских книг и наблюдение за миром. И её безнадёжные сны. Капризная и не глупая, она никогда не была достаточным воином по разумению или повадкам, и, пожалуй, именно это ценили в ней братья, это так любил в ней одаренный сверх меры честолюбием Клаус, но это же и во многом исключало её из круга планировщиков ударов. Что касается младшего брата… Клаус бы скорее поверил в тёплые отцовские чувства Майкла, чем в братскую привязанность Кола. Оставался только один союзник и друг, способный не просто морально поддержать, но и быть действительно полезным - Элайджа. И Клаус учился вести диалог, тем более его вторая природа уже не билась в клетке инстинктов, находила выход в управлении гибридами и вспышки ярости теряли силу, сжиравшую ещё пару десятилетий назад.