Лента Мёбиуса

Гавайские острова. Кетрин Пирс отчаянно скучала. Оказывается, не так-то и весело жить на свободе, если у твоего существования нет ни малейшей цели, понимания происходящего вокруг и, можно получить всё, что мечтаешь, по мановению пальца. Когда она скрывалась от Клауса были куча эмоций, планов и адреналина, теперь же оставалось лишь бездельничать. Человеческие дела её по-прежнему не занимали, работать Кетрин не умела и не хотела, даже воровать не нужно было – Элайджа сделал её сказочно богатой. Впрочем, ей нравилось внушать и потому богатства только умножались. Любовники менялись как перчатки, но их вопросы занимали её ещё меньше, а в постели они не выдерживали никакого сравнения с тысячелетним вампиром. Прошло пятьсот лет и кем она только ни бывала за это время – и любовницей римского кардинала, и его сына, и хозяйкой борделя, и научного кружка, при французском, русском, османском, австрийском дворе – и в двадцать первом веке несмотря на наличие телефонов ни люди, ни мужчины не менялись. Да и какой интерес представляет человек, который даже без внушения словно открытая книга, и уже всё равно что она из себя представляет - Гегель это или всего лишь Шекспир? У вампиров были свои сферы влияния, схватки за власть, но теперь будучи по сути пустым местом, она не могла в них участвовать без неодобрения Элайджи. Порой по утрам спросонья ей приходили в голову мысли, что она ничем не хуже того же Марселя, а точнее лучше, старше и умнее, но она гнала их от себя – до того, чтобы бороться за власть с Древними и рисковать своей шкурой, хандра её ещё не довела. Отбросив в сторону белоснежное кимоно, Кетрин оглядела себя в зеркале и раздражённо пожевала губу. Обращённое в расцвете женской красоты тело оставалось идеальным, но её очень донимала чёртова побрякушка на шее, надетая Элайджей. Хотя шёл четвёртый год с их расставания, но Древний её не призывал, и кровь её ему была не нужна. И даже убийство Ефрема легко сошло с рук. Ей порою казалось, что это всё ложь, но порой достаточно было взгляда на подвеску, чтобы перед ней распахивались двери тех мест и заведений, куда раньше можно было проникнуть лишь хитростью. И понятно, если это бары или клубы, невелика их цена – статус и, вероятно, шапочные знакомства, но когда это, например, двери старинных библиотек - настораживает. Никак не отменяло её рабского статуса, и осознание неволи тяготило. Заставляло избегать общества вампиров. Почему она оказала неинтересна Элайдже? Носиться пять столетий и… всё? Неужели всего лишь от того, что он, наконец, поимел её, она перестала быть желанной добычей. Кетрин неприятно поразилась засосавшему под ложечкой непривычному чувству. Откуда оно? Когда узнала об отсутствии интереса Клауса, испытала только пьянящую радость… - Не простынешь? – Мужчина лежавший в постели приоткрыл глаза. Она села на постель и стиснула в кулаке простынь. Джейсон погладил упругое бедро любовницы. Они были вместе уже как пару недель, но роман с красавицей затянул его в свои сети, как он не рассчитывал. Умная, неразговорчивая, ироничная и чертовски красивая даже после ночи утомительного секса. - Продолжим? Кетрин рассеянно улыбнулась поглаживаниям и посмотрела на свои заострившиеся соски – выбор жеребца на этот раз был относительно неплохой, обычно ей требовалось минимум трое. Неожиданно накатило раздражение, она обернулась. Чёрные кудри гибкими змеями рассыпались по точёным спине и плечам, наклон головы был как и прежде грациозен, а её глаза сияли от страсти, но инстинктом жертвы почувствовав, что сейчас перед ним хищник, мужчина приподнялся и попытался оттолкнуть тонкие руки. Тщетно. Кетрин безумно усмехнулась, на глазах проступила сетка вен. - Сука… - Ты уже не хочешь меня удовлетворить, сладкий? – Она оглядела его член, опавший от страха. – Тогда нам придётся поискать другой способ. Кетрин не стала зачаровывать. Зачем? Просто погрузила пальцы в его грудную клетку и, отбросив ещё дымящееся сердце в сторону, впилась в ярёмную вену. Когда она встала с пропитавшейся кровью жертвы кровати, медленно подошла ко всё тому же зеркалу и провела по груди руками – кровь размазалась по коже. Но раздражение никуда не ушло. Всё же она навестит Швейцарские Альпы. Альпы. Швейцария. - Елена? – Кетрин с удивлением оглядела двойника. – Что ты тут делаешь? - Нет. Я Татья, и это мой дом, - с очень сильным акцентом по-французски сказала девушка, улыбнулась и поправила перевязанные косынкой кудри. - А вы - Катерина? Элайджа мне рассказывал о вашем существовании… Мёртвое сердце, качавшее чужую кровь, пропустило удар, и отголоски разлились болью где-то между рёбрами. Кетрин всегда точно знала, Елена - эрзац, вторая после неё и никогда ей не приходило в голову, что она может быть хуже. Но эта девица… Эта была первой. Она, Кетрин на этом пороге почувствовала себя убогой Еленой, и сила этого ощущения поразила. И ещё Татья была куда сильнее похожей на Катерину внешне. Может, потому что тоже родила и округлилась к семнадцати, или потому что тогда девушки расцветали раньше, а может, дело было в локонах, спиральками падавшими на плечи… Кетрин с жадной завистью смотрела в зеркально похожее лицо и видела ту себя, которой не приходилось выживать, избалованную мужчинами, родившуюся не в бесправной Болгарии, где красивые девушки с девственностью прощались под заезжим турком, а на половину тысячелетия раньше, где у неё была куда большая ценность и привилегия на холодное оружие. И которая влюбила в себя Древних первой. С глухим рыком Кетрин рванула вперёд. - О! Лишь благодаря инстинкту самосохранения отпрыгнув от незваной гостьи за мгновение, когда та внезапно выбросила руку вперёд с явным желанием убить её, девушка закричала, и Кетрин услышала, как пугливо колотится её человеческое сердце. Татья на мгновение приложила руку к груди, отложной воротничок блузки сместился. Буква «О» с изумрудом болталась на шее… Очень чистый, очень зелёный изумруд. Взгляды двойников скрестились на мгновение. - Элайджа! Элайджа, она собирается меня убить… Её копия убежала вглубь дома, по телефону суматошно призывая Древнего на помощь. Бестолковая суматошность Татьи и её искажённое в страхе лицо вернули Кетрин самообладание, вампир развернулась и вскоре брела вдоль улицы, дикой ухмылкой улыбаясь редким прохожим. Объяснение всем вопросам жило тут, и наверное, уже как пару лет, если не дольше. Почему Татья жива? Хотя, неважно. Она жива, и она человек. Слабая и нежная официальная невеста Первородного с выражением лица даже тупее, чем у Елены, по-прежнему прозябавшей в Мистик-Фоллз в качестве дойной коровы. А это платье-сарафан и косынка! Даже будучи Катериной Петровой в Болгарии, Кетрин так не ходила, а всегда тщательно причёсывалась, умела приладить украшения и обыграть яркие наряды, за что, наверно, и поплатилась всего в тринадцать лет. «Возвращайся». Какой смешной акцент! Наверное, это он учил её французскому… О, Элайджа великолепный учитель, когда-то превративший безграмотную болгарку в неплохо владеющую английской письменностью женщину. Наверное, он нынче в восторге. Теперь может спокойно пить кровь не полудохлого вампира, а свеженького человека. «Возвращайся». Приказ в голове был резким, и неповиновение начало причинять боль, но Кетрин упорно шла подальше от дома. Татья… Неплохое имя. Кажется, её мать была по происхождению итальянка, захваченная в походе… Или гречанка? Почему она ещё не вампир? Из-за крови или сама не захотела? Вряд ли в постели она соответствует его аппетитам. Значит, последнее. Хотя, нет – есть же гибриды, но там есть девчонка Гилберт, которая нужна Клаусу… А ещё есть Эстер. И наверняка, Татью можно использовать против неё. «Возвращайся». Всхлипнув, девушка схватилась за подвеску. Цепочка накалилась и обжигала, начало тошнить. Короткая борьба закончилась ничем. - Иду я, иду уже! Не раздражайся! Прохожие шарахнулись в стороны от обращавшейся в пустоту девушки, а потом протёрли глаза. Никого не было. - Зачем ты убила Ефрема и почему напугала Татью? – Они сидели в кабинете, и девушка молчала, лишь злобно зыркая по сторонам, - не заставляй меня выпустить тебе кровь для ускорения выветривания вербены. - Стало скучно. – Кетрин вскинула бровь и недовольно продолжила. – У меня нет никакого дела. - А тебе нужно дело? – ехидно поинтересовался Древний, внимательно следя за лицом подопечной. - Как же мечта всей жизни: загорать на пляже в компании человеческих мужчин и пить коктейли? - Я это уже делала. - Убийство Ефрема? Почему ты напала на Татью? - Я его не убивала – сам умер, - в ответ на нетерпение мужчины, раздражённо, тщательно подбирая слова, чтобы не лгать: - оборотень, его яд. Мне захотелось поэкспериментировать, они оба были моими любовниками, и когда мы были втроём… Ну, ты понял, что произошло дальше. Вампир умер, оборотня я убила сама. - Почему не доложила? - Потому что на меня никто не нападал, кровь мою не пил и пить не пытался. – Фыркнула: - Я не знала, что у вас вампиры Ребекки тоже на учёте. А что до твоей Татьи… Спонтанное желание. Не вижу ничего приятного, когда по Земле бродит куча двойников. Достаточно одного самого лучшего. - Странное спонтанное желание, учитывая её подвеску. К тому же Елена жива и здравствует. Нам начинать за неё беспокоиться? - Елена не так похожа на меня, нужна Клаусу. Да и смысл тащиться в эту глухомань снова? - Извини, но я не верю, - он очутился рядом с ней, и Кетрин не оставалось ничего иного, чем встать с места и уставиться упорными глазами на мужчину. – Мне крайне важна спокойная жизнь Татии, и удовлетвориться туманными объяснениями я не собираюсь. Но это терпит. Будет внушение, когда выветрится вербена, а пока побудешь в моей спальне. - Тебе мало одного домашнего питомца? – выплюнула Кетрин. - То есть тебе больше нравится подвал и свежевание? - Нет. - Рад, что наши вкусы совпадают. Кетрин просидела остаток дня в его комнате, из интереса сунув нос по комодам и шкафам, но там ничего особенного не было. Стандартный набор манерного чистоплюя – сотня костюмов, рубашек и запонок. А вот письменный стол её заинтересовал. Множество документов и фолиантов, генеалогические древа вампирских родов. Отступников за эти годы смуты и распрей между Древними накопилось множество, и Европа исторически была одним из самых сильных очагов сопротивления централизации власти Древних. Теперь какие-то кланы Элайджа подчинял себе, обезглавливая верхушки, какие-то сами переходили в его власть, с чуть большей автономией решений внутри клана, а какие-то были просто вырезаны под корень. Но было и ещё кое-что, проливавшее свет на трепетное отношение к Татье помимо высоких романтических чувств, до которых, если затрагивались интересы его семьи, Элайджа был не мастак. Если Елена обладала ценностью в создании гибридов, что связывало по рукам и ногам использование её в каких-либо сомнительных экспериментах, то Татья – дело другое. Когда Кетрин собиралась отдать Клаусу Елену она знала, что для Первородных двойник не только его личная будущая свобода власти, но и их общий величайший страх. И суть этого страха в обретении возможности создания новых Первородных. Столь же всемогущих и бессмертных, как прежние, но чужих, которые обязательно потребуют свой кусок пирога и будут биться за него до победного. Кто-то вроде Майкла с Эстер, но совершенно чужой и неизвестный. По мнению Петровой - хреновая перспектива для будущности Майклсонов в целом, но Клаусу, конечно, теперь позарез нужна была живая Елена, и все остальные привычно заткнулись – Элайджа и Ребекка тряслись над «хочу» братца, на мнение Финна и Кола было наплевать тоже всем, включая и самого Финна. Но в их мире отныне знали, что и в крупных, и в небольших группах восставших вампиров, и в личных лабораториях Майклсонов, и в Цитадели Эстер, на всех континентах шла одна и та же работа по восстановлению заклинания, способного создать Древнего вампира. Разложив листки, Кетрин подперла кулачком подбородок и уставилась в пространство, раздумывая. Спал или нет Элайджа с Татьей для него не имело значения, вернули её к жизни не из-за этого. Как вернули так и убьют при необходимости, а сексуальные потуги – ну, бонус и не более. По этой части Клаус никогда не зарывался и даже поставлял брату женщин, если тот начинал впадать в хандру. Впрочем, в отличие от Катерины, которой посредством ведьм и шпионов временами удавалось подпаивать вербеной страстишки старшего из братьев Первородных, ни сам Элайджа, ни тем более девицы о таких поворотах судьбы не догадывались, да им и не нужно. Но в сердце Петровой с её заточения в Австрии поселился прежний страх – зачем-то она нужна Первородным, и теперь окрепла уверенность, что именно эта необходимость раньше или позже станет её могилой. Не сдерживая нервной дрожи, охватившей тело, Кетрин продолжила чтение. В личном дневнике Элайдже не было красочных описаний его жизненного пути, лишь подробные отчеты о результатах тех или иных экспериментов, и на данный момент некоторые успехи были достигнуты. Лаборатория ведьм Марселя сумела совершить практически невозможное – синтезировать вещество по свойствам равноценное пеплу Белого дуба. Имя Марселя было ей известно. Официально признанный чернокожий сын человека благородного происхождения – скандал в человеческом обществе бушевал до тех пор, пока Первородные не отплыли в Европу, да и там шум не утихал, пусть и не в такой агрессивной форме. После, когда обществу смертных пришло время позабыть о семье Первородных на какой-то срок, Марсель вернулся в Новый Свет, уже в статусе наместника над вампирами, второго в линии Клауса после него. Но какая-то кошка пробежала и между ними, хотя Кетрин полагала, что при характере Клауса конфликт был неизбежен с любым человеком, и теперь Марсель стал не официальным наместником, а узурпатором. Впрочем, власть его распространялась на один штат и сам факт, что хозяин осиного гнезда по-прежнему оставался жив, говорил о сохранившейся привязанности гибрида к приёмышу. Или же о том, что Марсель продвинулся в некоторых исследованиях и, как теперь понятно, конкретно в вопросе создания Первородных дальше остальных, и Клаус просто выжидает момент, когда за него сделают работу. Первородный гибрид явится лишь в итоге, чтобы присвоить себе миг победы, как и положено истинному королю. - Любишь историю? – Она так увлеклась чтением и своими мыслями, что пропустила момент появления хозяина в покоях. Кетрин обернулась. Элайджа стоял облокотившись о косяк двери и рассматривал её. – Тебе не говорили, что рыться в чужих документах нельзя, а в документах своего создателя и вовсе опасно? Она пожала плечами и, отложив книгу, встала из кресла. - Ты лгала мне утром? - Нет. Кетрин поздравила себя с правильным решением – не говорить вранья. - Хорошо. – Он погладил пальцем её переносицу, явно витающий мыслями где-то далеко. Немного небрежно: – Тогда пусть тебе приснится то, что ты от меня скрыла, отвечая на мои вопросы. Кетрин присела на диван, стараясь не подавать виду, как сильно испугалась. А Майклсон, кажется, был настроен дружелюбно, потому что, пройдя мимо неё в ванную, больше ничего не сказал. Кетрин невольно навострила ушки, вслушиваясь в происходящее в душе. Вслушиваться особенно было не во что – брошенная в корзину для белья одежда, стук капель, трение мочалки… Тогда она принялась ещё и внюхиваться. Это было ошибкой. Потому что, почуяв запах кожи своего создателя, она немедленно захотела его. Будь всё проклято… Катерина ненавидела рабскую побрякушку, из-за которой она тосковала по Первородному. Когда она осознала унизительность своего положения? Наверное, спустя несколько месяцев после того, как покинула замок. Оказалось, что кровь теперь притягивает магнитом, создатель – это автоматически страсть, это то, что было её идеальным мужчиной, ей и вправду хотелось вернуться, и только сила воли с гордостью позволяли сопротивляться. - Я не хочу ночевать с тобой в одной постели, - резко бросила брюнетка, стоило Элайдже выйти из ванной комнаты. - Я сплю на своей кровати и, если ты собираешься её разделить, разумеется, потребую ренту, - вежливо улыбнулся Древний, проходя в кабинет. – Но ты можешь устроиться на прикроватном коврике или постелить в ванне. У вампиров костей не ломит, так что на решение у тебя полчаса. В дверном проёме она увидела, что мужчина сел за стол и, почти тут же взяв книгу, которую Кетрин во время своего изучения кабинета назвала «книга с пометками», погрузился в чтение. Тёмная прядь мокрых волос падала ему на лоб, и женщина в очередной раз почувствовала безумное желание прикоснуться. Став вампиром она скоро выяснила, что вспыльчивый южный темперамент не выбросишь за борт, и теперь присутствие в шаговой доступности мужчины, с которым она испытала самое острое удовольствие и в жизни, и в смерти, успокоению не способствовало. Кетрин повозилась на простыне, села и решительно вошла в кабинет. Облокотилась бедром о рабочий стол. - Я буду спать с тобой. На лице Древнего появилась насмешка, и исчезла, стоило ему мельком увидеть сердитое лицо девушки. Он хотел её после неудовлетворительного эксперимента с Татьей так сильно, что несколько раз во сне утрачивал контроль над собой и врывался в разум Катерины посредством подвески. В этом случае, если их фазы бодрствования-сна совпадали, девушка видела специфические сновидения, если же нет - просто вспоминала об их австрийской ночи. Но сегодня услышав о том, как она скрашивала досуг вместо того, чтобы прийти к нему, Элайджа решил, что с неё достаточно подарков. - Не чувствую этого желания по твоему поведению. - При чём тут мои желания? - скривилась Катерина и, видя, что он даже не потрудился перестать скользить взглядом по строчкам, внезапно забыв об осторожности, зло выплюнула: - Я не могла не прийти сю… Идиотизм! Она осеклась на полуслове и, круто развернувшись, фурией устремилась в спальню. Но Первородный перехватил у дверей, проведя ладонями по её бёдрам снизу вверх и крепко прижав к себе, сказал на ухо: - В общем-то ясно, что ты меня ненавидишь, но твоя кровь требует, чтобы я тебя трахал? Или чтобы ты жила рядом со мной? Тогда твоя скука развеется? Кетрин молчала, запрокинув голову и тяжело хватая ртом воздух, красная от ярости и ненависти. Элайджа прижался губами к пульсирующей точке за ухом и с неожиданной нежностью спросил: - Ты хочешь? И вдруг Кетрин подумала, что если она всё равно не может этого не хотеть, то зачем сопротивляться? По её коже побежал озноб, когда расстегнув свою блузку, Кетрин с привычной ей властностью впилась губами в рот мужчины. Она получит удовольствие, а потом найдёт способ расплатиться за рабский статус. - На мне нет белья. Приоткрыв веки, Первородный провёл ладонью по животу любовницы притягивая ближе. Катерина лежала тихо, прижавшись спиной к нему, её левая грудь медленно вздымалась от размеренного дыхания под его рукой. Спит она или притворяется? Древний проскользнул в её разум. Удалось без труда, Катерина и в самом деле спала – значит, вербена выветрилась. Ей снилась комната-лаборатория, холодильник, три трупа – человек, вампир и оборотень, и шприц с кровью. Потом пришла боль от эксперимента, терзавшая тело. Раздражённый, Элайджа развеял сон и, переложив женщину на спину, наклонился над ней. Кровь изменилась на вкус, едва уловимо, но он был слишком к ней привязан, чтобы не почувствовать. Пожалуй, не стала хуже, но как будто в любимое блюдо добавили щепоть новой специи. Такое же ощущение, как после приучения её организма к вербене… Эта неосознанная мысль, ощущение как данность совпали с моментом, когда Катерина в сонливости раздвинула бёдра, и оглушила сознание. Он знал, очень хорошо помнил вкус её крови до изменений. Когда-то он уже кусал её. Не Татью, а именно её. И кусал много раз. До того, как она приучила себя к вербене. До Австрии. До 1864 года и её знакомства с Сальваторе. Но после её обращения. - Ты готова продолжать? - Да, только... – зевнула и вновь закрыла глаза. Элайджа откинулся на спину и молча уставился в зеркало над постелью, с недоверием разглядывая в отражении себя и прижавшуюся к его боку брюнетку. Вымотанная, но удовлетворённая Катерина сейчас казалась совсем молоденькой беззащитной девушкой. И пришла абсолютная уверенность, что не Кол, и не Майкл, а он сам вылепил предпочтения необходимого ему двойника под себя. Удивительно ли, что он вопреки всему спит и видит, как затащить в постель именно её, женщину, которая представляла опасность для интересов семьи? Ему нравилась мысль, что похоть к нему победила её инстинкт самосохранения, но верить в это – обольщаться. Ненормально, что Кетрин может спать у него под боком, уткнувшись носом ему в плечо. Не должна. Она должна его дико бояться, и это вопрос не сексуальных игр, а выживания. Кетрин не может заявляться к нему в спальню, единственный способ для него получить её тело это либо явное изнасилование, либо проституция - продажа в обмен на преференции по части выживания. И во втором случае это должен быть именно секс, а не расслабление как сейчас, когда он в любой момент может проникнуть в её разум и увидеть воспоминания. Сознательно она ненавидит его и боится, а вот подсознание и тело положительно относятся к мысли спать с ним. Ладно, что Катерина этого и под внушением не помнит. Ладно. Но почему он, Первородный, которому не внушишь, не сотрёшь память, ни черта сознательно не знает? - Можешь поспать. - Спасибо, - устроив голову на плече мужчины, вампир окончательно вернулась в царство Морфея. Был только один способ попытаться что-то выяснить, если не помнила сама Катерина – смотреть её сны. Если это внушение Первородного вроде отца, то сознание ломать бесполезно вплоть до сумасшествия, но возможно, её подсознание сможет пролить свет. Элайджа, слушая, как она вздыхает сквозь сон, решил, что и в случае неуспеха предприятия не расстроится. - И как долго мне тут сидеть? – Сквозь зубы прошипела брюнетка и встряхнула волосами. – Чего ты добиваешься? - О, обет молчания нынче нарушен? Иди сюда. - Нет. – Сегодня, видимо, и вправду настало время бунта на корабле. - Ты не можешь быть Элайджей. Другая сущность, перемещение чужого существа в тело Первородного, что угодно, но это не ты. - Ты сама себе не веришь, - темно-карие до черноты глаза с неодобрением оглядели воинственную позу. Полупрозрачное, отороченное кружевом неглиже делало ее неуместной и фигуре, и обстановке. - Я это всегда я, пусть и в несколько иной ипостаси. - Тогда почему я до сих пор жива? Почему ты не передал меня брату? Клаус убил бы меня уже несколько раз. - К сожалению для обоих вариантов меня. – Сбросив сапоги, на дорогой коже которых явственно проступали пятна крови, он лег на постель. - Но если попробуешь причинить вред ему или кому-то из моей семьи, ты отлично почувствуешь, что перед тобой старый добрый Элайджа, который был в Англии. Ты меня уже видела в таком мм… настроении. И, да, ты не можешь требовать отчёта о моих планах на свой счёт. Катерина замерла изваянием. Момент, когда его слова обрели для неё смысл, был очевиден – прямые плечи дрогнули, и вся женщина словно сжалась. Очень спокойно, не давая повода к агрессии, она сообщилп: - Обычный Элайджа мне нравился больше. - Понятнее? - Не думаю. – С обреченностью брюнетка подошла ближе и провела ладонью по щеке мужчины. Подставив губы, пробормотала: – Да, я тебя помню. Ты собирался сделать со мной то же самое, что делаешь всю последнюю неделю. - Нет. – Запечатлев на губах Катерины нежный поцелуй, он осторожно притянул её за подбородок к себе. – Последнюю неделю ты учишься получать удовольствие. - Удовольствие не отменяет того, что ты меня заставляешь. Зачем я здесь? Пожалуйста. Ты можешь мне внушить всё забыть после. – Страстный взгляд почти чёрных глаз встретился с очень разумным золотисто-карих. - Зачем я тебе нужна? Точнее - ты собираешься меня убить? Или отдать Клаусу? - Глупость тебе не идет. - Не такая уж глупость, учитывая полугодичное маринование «невесты лорда Николауса». - Я не собираюсь тебя убить. А Клаус... – Он отчего-то повеселел и кивнул на книги, которыми был завален стол в её спальне. – Я заставляю тебя получать необходимые знания, чтобы ты могла пережить определённый период и не попасться моему брату. То, что мы делим постель… Так или иначе это полезно на будущее, и ты должна научиться доставлять мне удовольствие. - Я умею доставлять удовольствие мужчинам, - насмешливо вскинула брови Катерина, глядя как он распускает тесёмки нательной рубашки. - Достаточно было просто сообщить, что хочешь моего выживания, а не ждать у моря погоды. Это исчерпывающая причина, чтобы моё тело было к твоим услугам. - Ты столько лет оставалась не способна получать наслаждение в постели, даже несмотря на техническую девственность. - Вампир усмехнулся в ответ и обхватив её одной рукой, уложил рядом с собой. Теперь никакого желания протеста Катерина не демонстрировала. – Ты была очень страстной девушкой. Я бы даже сказал, лишённой базовых понятий о целомудрии, и в то же время остаёшься абсолютной невежей относительно себя самой. - В каком смысле? – В животе росло неприятное ощущение, но фальшивая улыбка не покидала её губ. - Женщина не многое может получить от мужчины. Тем более вечно девственная женщина. - Да? - Внимательный взгляд. - Расскажи мне поподробнее. - Что именно? - Я хочу узнать, кем он был. Тот, с кем ты переспала первым после побега из замка? - Капитан корабля, пересекавшего Ла-Манш. - Тебе понравилось хотя бы минимально? – Она отрицательно кивнула, и Первородный не замедлил выразить недовольство: - Когда я прошу рассказать, это должен быть именно рассказ, а не допрос с вымученными ответами. - А что нового ты думаешь услышать? – В колеблющемся свете свечей она нарочито медленно оглядела его торс - торс безупречно сложенного воина, лицо с правильными чертами. – Человеческие мужчины не сохраняют твоей красоты после двадцати пяти. Он был человеком за тридцать, капитан небольшого судна, носивший сапоги не снимая по пару недель. С жирным животом и плохо обработанными шрамами. И мывшим член разве что в дырах шлюх из доков или своей чахоточной жены. Как бы тебя не ненавидела, но после возвращения воспоминаний, мне, конечно, было не особо-то радостно ложиться под смердящего козла. – В ответ на недоуменный взгляд: - Не могла внушить. Он пил эль с привкусом вербены. Как и его первый помощник, который был вторым на очереди, если это можно назвать очередью. – Кетрин не испытывала ни малейшего смущения, и всё же давнее отвращение заставило её обычно низковатый для женщины голос возвыситься. - Твой брат гнался за мной по пятам, и подождать другой корабль не представлялось возможным, денег не было ни пенни, и не оставалось ничего кроме как соблазнить то тело, которое попалось. Управлять кораблем сама я бы не сумела, да и после плаванья нужно было дать ложный след. Вряд ли бы тайне поспособствовало убийство капитана и команды. - Остальные встреченные были так же неудовлетворительны, и ты перестала пытаться? - Полагаю, не все были настолько неудовлетворительны. При дворе, наверняка, можно найти прекрасных любовников. Но с этой девственностью… Не имеет смысла. - Прекрасно и жаль одновременно. - Что прекрасно и чего именно тебе жаль? – поинтересовалась Кетрин. - Прекрасно, что благодаря этим идиотам ты примешь именно мои вкусы за данность. Причину сожаления он оставил при себе. - Значит, ты повысишь мои шансы выжить. И всё что тебе нужно, чтобы я читала книги и умела обрабатывать твой член. Но… - она осторожно провела ладонью по груди обнимавшего её мужчины. Сощурила внимательные карие глаза, что-то обдумывая: – Ты неверно ответил. К чему такие церемонии со мной? Ты в своём праве. - Я просто не люблю насиловать женщин. Да и по твоему мнению, я не в своём праве. - С каких пор кого-то интересует моё мнение… – короткий смешок, - я не рассказала нового, кроме небольших подробностей. Ты обо всём догадался и отлично знаешь, что вряд ли физически я испытаю сильное отвращение. – Высвободившись, Кетрин села, подтянула колени к груди и, положив на них чуть склонённую набок голову, разглядывала лежащего перед ней Элайджу. - Есть что-то ещё. Сначала я думала, что это как-то связано с использованием моего тела. Что-то вроде необходимости добровольного согласия на обряд. Потом, что это связано с тем, что ты – не ты. Но сейчас… Теперь я знаю, что ты – Элайджа, тот же Элайджа, но лишённый рамок человеческой морали. Больший эгоист. Так почему ты нежен со мной? Ни мои мнения, ни мои интересы тебе точно не важны. И она опустила веки. Задержав дыхание Петрова в итоге громко охнула от того, как уверенно мужские пальцы разминали, сжимали и гладили её ягодицы, спину и грудь. Кетрин почувствовала нестерпимую потребность впиться в шею мужчины клыками, а потом... Воображение так резко и отчётливо нарисовало в мозгу картину желаний её тела, что по коже прошла дрожь. Она распахнула глаза, встретив поистине дьявольский взгляд. Существо перед ней просто пожирала похоть. В комнате какое-то время происходил обмен взглядами, когда брюнетка вдруг залилась звонким хохотом и сползла с ложа. А после того как успокоилась, развязала завязки пеньюара и позволила ткани горкой стечь к ногам. - Ты ведь не король… По твоей природе. – С каждым предложением Катерина делала крадущийся шаг к постели. Янтарные блики играли на её бёдрах и груди, оттеняли копну волос, придавая движениям, отражавшимся в огромном французском зеркале, дополнительное сходство с мягкой поступью кошачьих. - Просто скучный, серый кардинал-чистильщик с огромной властью на руках. Способный справляться с ней, но её слишком много, ведь так? Элайджа в немом вопросе вскинул брови, словно уточняя, с какой стати озвучена сия пространная нелестная сентенция. - И когда тебе нужна разрядка от контроля, - утвердительно кивнув самой себе, Кетрин одним гибким движением оказалась сидящей на торсе мужчины. Крепко ухватила Элайджу за подбородок и едва ли не мурлыча продолжила, - ты не можешь её получить. Люди слишком слабы, брат и сестра слишком капризные, слишком короли, которых нужно сдерживать, а остальные… они ведь всё равно тебе не друзья, только подчинённые. Состязания или игры, чтобы отвести душу, в твоём случае - фикция из-за сил. Ты даже не можешь забыться в угаре вампира. О, мой лорд! – Снова насмешливое фырканье и вывод: - Тебе остаются только женщины. Поэтому тебе недостаточно просто овладеть возбужденной женщиной, потому что ты любишь, когда женщина владеет тобой. Полагаю, это похоже на пирожное. - А поточнее? - он неожиданно широко улыбнулся, с каким-то любопытством и явным удовольствием разглядывая лицо женщины перед собой. - Ну, пирожное можно есть вдвоём. Либо один готовит, а другой ест. Ты готовишь так много блюд для других, что аппетит приходит только, когда тебе готовят пирожное. Что скажешь? - За это столетие ты не утратила очарование своего романтизма. - Предлагаешь есть пирожное вдвоём? - Да. – Улыбка Первородного трансформировалась в ледяную усмешку: – Мне нужно это состояние, потому что моя разумная ипостась идиотски полагает, будто такая ситуация - позор для викинга. Но ты, моя дорогая... - Элайджа до боли зажал соски между пальцами и потянул женщину на себя, заставляя смотреть ему в глаза. – Тебе в итоге очень понравится быть сверху. Я знал это ещё, когда ты при любом удобном случае выставляла себя напоказ. Ты и невинной была крайне наглой для своего положения, так попробуй раскрыть талант на этом поле. - Ты хочешь, чтобы я сама тебя ласкала? И эта фраза несмышлёная несмотря на игривый тон, смягчила его нрав. - Рано, - ладони Первородного теперь мягко массировали намученные его пальцами груди, - Пока ты и своего тела не знаешь. Смотри на себя в зеркало. И Кетрин смотрела как завороженная — охваченная восторгом и ужасом одновременно. Вампир или нет - её щёки горели возбуждённым румянцем, во рту пересохло. Прошло немного времени, и она совершенно разомлела, когда услышала: - Но я всё думаю, что получу в обмен на вечер откровенностей? - Каких откровенностей? Я же забуду эту комнату и тебя... – она утверждала. Обвела взглядом комнату: - но если я поняла правильно суть происходящего с тобой во время эм… твоего состояния, тобой больше руководят инстинкты, чем разум. Когда Элайджа, я имею ввиду, настоящий Элайджа, - вампирская сущность Элайджи пребывала в ярости, но теперь Кетрин не боялась – была уверена, что именно в этом состоянии он не причинит зла своей самке, инстинкт не позволит, и позволяла себе вести в меру независимо и развязно: - предаётся постельным радостям, он тоже руководствуется инстинктом. Вы становитесь единым целым? - Как ты догадалась? - Тогда с Сильвией... Насколько я понимаю, ты… точнее нормальный Элайджа должен был остановиться в ту же секунду, как увидел меня. Разумный поступок. Но он этого не сделал. - При правильном обучении из тебя выйдет отменная любовница, - задумчиво произнёс вампир. - Ты права. «Нормальный» Элайджа умел сопротивляться похоти, пока ты ходила по замку, хотя и разряжал тебя как потаскуху, но в процессе этот инстинкт слишком силён, чтобы он мог его исключить. В этот момент дверь открыта. Он это я, а я это он. - Я согласна на всё, - её желания не спрашивали, но Первородный удовлетворено кивнул. Лицо же женщины стало жестоким: - но у меня есть пожелание. Оставь мне книги, я буду учиться изо всех сил, но сюда приходи только для постели, и мы больше не будем разговаривать. Общение через записки. Я хочу видеть лишь лицо того Элайджи, который так разумно отправил меня на убой. - Я этого хочу. - Этого не было в договоре. - Я этого хочу. Если ты поспешишь, ты не получишь моей крови, и я буду читать весь вечер вон за тем столом, - Кетрин довольно фыркнула, - этот металл сдержит тебя минимум на четыре часа. - Ты поплатишься за это… - Посмотрим. Она пила его кровь, кусалась, и происходило это в течение нескольких месяцев в конце семнадцатого века в Булони, период вспышки чумы, когда раздражённый нездоровой пищей вампир в очередной раз вылез наружу. Было очень странно воспринимать себя и окружающее глазами Катерины. Чувствовать отголоски чужих эмоций – её отчаяние, страхи, желания и... да, разумеется, ненависть. Отголоски были столь сильны, что Первородный слабо представлял насколько эти чувства охватывали её в действительности. Почему он раньше не погружался в её воспоминания? Это бы многое объяснило, пусть и не всё – выбирать он не мог: в распоряжении всегда лишь те моменты, что подсовывает подсознание спящего. Её же, растревоженное его присутствием в её жизни и общей постелью, могло побаловать только действом, где он сам непосредственно или косвенно присутствовал. Ну, или что-то вроде тех моментов, что он заставлял её вспоминать: например, сношение с капитаном "Карлотты"... Майклсона передернуло от транслировавшихся ощущений Катерины, но в желании узнать куда она делась после побега, он покопался и в этом. Если же копнуть… Преодолевая лёгкое сопротивление, вызвавшее тихий стон у двойника, Элайджа проник глубже в воспоминания. Теперь сон пришёлся на момент бала в замке Англии, когда она ещё была человеком. Как книга с иллюстрациями ему открывались восторженное возбуждение перед праздником, обида из-за равнодушно принятого подарка и её напрочь проигнорированного наряда из зелёной шерсти, мучительные зависть и ревность к красавице-Сильвии и, наконец, слепое отчаяние завладевшее всем существом Катерины перед нелепой попыткой изменить судьбу. И горе, а после и ужас от подсмотренного в спальне. Элайджа открыл глаза, с лёгким сожалением разглядывая вздрагивавшее во сне лицо Катерины. Обычно он не врывался в сознание любовниц, отнюдь не из высоких отношений, а просто потому что они никогда не были опасны для семейного благополучия. Их привязанности к нему не имели практического смысла в отличие от, к примеру, пленников или врагов. Катерина же… После просмотренного неудивительно, что уровень её обиды и ненависти к ним зашкаливал все мыслимые пределы. Сейчас не имеет никакого смысла миндальничать, да она и не ждёт, но всё же, - он осторожно прикоснулся к поверхности бёдер женщины, - прежде чем возненавидеть, она была влюблена. Абсолютная дурочка, Катерина хотела им управлять и манипулировать, но это всё нюансы. Истовое желание смерти Николауса в походе и оспы для Сильвии, как и надежды заставить жениться на себе старшего брата апеллируя к Второзаконию - особенности природного дурного нрава, но влюблённости по уши они не отменяли. Оставалось узнать, насколько сильна её ненависть теперь и обратима ли она в более менее ровное, подчиняющееся холодному расчету чувство вообще. Вновь врываясь в воспоминания и просматривая сценки из прошлого, Первородный неожиданно для себя дошёл и до момента крайне важного для будущности Майклсонов. Тревор! С чего они вообще взяли, что этот идиот способен самостоятельно организовать побег? Катерина и её судьба не важны, важен только Майкл. Зачем отец помог Петровой бежать? Хотел поссорить сыновей, родного и приёмного? Такой фокус был бы возможен только временно, слишком уж Клаус нуждался в семье, а сам Элайджа с детства был слишком предан гибриду. Тут что-то другое. Почему отец называл её этим «ягодным» именем на их родном наречии? Но ничего нового дальше не происходило, и он оставил зарывшуюся лицом в одеяло Катерину плакать и слушать приближающиеся шаги, принадлежащие по мнению Петровой, служанке. В прошлом он, разумеется, не знал, что у него будут ещё две женщины-двойника, поэтому вампиру необходимо было и сохранить тело Катерины живым, и не дать Колу заполучить её первым. Он считал абсолютно обязательным сдерживать в себе сидевшее за дверью животное, всегда готовое ущемлять интересы Клауса и Ребекки. Увиденное не могло изменить раскладов, но и не смягчить его отношения, в том числе и к недавним проступкам Катерины, тоже. Она должна быть наказана, это безусловно, но не слишком сильно… Значит, наказанию полагается быть обидным, но лёгким для неё и недоступным пониманию остальных. Тот Элайджа не сказал ей, чего именно ему было жаль, когда узнал, как безрадостно складывался её сексуальный опыт после обращения, но сам даже не помня их диалога, понимал, что так злило его вампира. Приучив её испытывать удовольствие, он вынужден был тут же отказаться от своей победы, обречённый столетиями наблюдать со стороны, как она будто слепой котёнок, ну, или скорее озабоченная потаскуха ищет мужчину, под которого искусственно были подстроены её сексуальные аппетиты. Он любил, когда ведущую партию играла женщина. Не дурацкие человеческие игры с насилием – какое насилие может быть над Первородным? - а лидерство на уровне психологии. Ему нравилось, когда женщина осознавала власть своей привлекательности над ним. Катерина же - манипулятор от Бога, но по сути абсолютно зависимый от собственных обаяния, красоты и хитрости, и если дать ей понять, что он ценит все эти качества её натуры, то всё возможно. Он не позволит ей иметь других любовников, и заодно получит безотказное тело в шаговой доступности и на тех условиях, что удовлетворяли его желаниям. Поздравив себя с идеальным решением задачи, Первородный улыбнулся и крепко поцеловал женщину. Кетрин проснулась дрожа. Она не помнила, о чём именно был её сон, но то, что Элайджа копался в её сознании, и последствия этих изысканий осознавала хорошо. Однако Первородный не выглядел опасным. Задумчивым, но не угрожающим. Это не значило априори благополучного исхода, и всё же ей стало немного спокойнее, когда вместо расспросов Элайджа в очередной раз занялся с ней сексом и только после, дав отдышаться и выпить его крови, сообщил: - Ты солгала мне, Катерина. – Внушение: - И сейчас ты расскажешь, что за эксперимент ты проводила, какую кровь себе вколола. Не скрывая истинных эмоций всё объяснишь. А после я решу, как тебя наказать. - Кровь принадлежала Керолайн. Я хотела узнать можно ли с её помощью получить вакцину от укуса оборотня. - И как? - Можно, - Кетрин сглотнула. – Но я не проверяла. И что же теперь? - Во-первых, ты солгала мне сегодня. Во-вторых, ты подвергла риску себя, и снова использовала власть своего обаяния. Я должен эту власть устранить. – Фыркнул, увидев ужас в глазах брюнетки. – У тебя мания? Не собираюсь я тебя уродовать. Просто запрещаю иметь любовников. - Среди вампиров? - Вообще. - Кроме тебя, разумеется. Для тебя я безопасна. - Именно так. – Почти мягко: – Я не особенно злюсь, Катерина, в конце концов сам отпустил вожжи. Но и не могу не наказать хотя бы для проформы. - Конечно. – Она согласно кивнула. - По поводу твоей скуки. Ты можешь остаться и работать над заклинанием создания Первородных. - Учитывая мою потенциальную опасность? - Какую опасность? – не заметив нехорошего подтекста её слов, Элайджа улыбнулся, кончиком пальца лаская искривлённые насмешкой губы женщины. - Ты сама Первородной быть не можешь, а разглашение нашей тайны для тебя равносильно смерти: рано или поздно новые захотят убить всех нас, меня, а значит и мою линию. Тебя, Катерина. К тому же эта задача - вполне вызов для твоего ума. Я дам тебе команду, и ты удовлетворишь свою страсть к управлению людьми. К тому же Первородным становится человек, а ты уже вампир. - Можно излечиться от вампиризма и стать Древним вампиром, - поддразнила Кетрин. - Смелый ход мыслей. – Он опрокинул её на спину. - Победителей не судят. - Потому что в этом случае победителя невозможно уничтожить? - Именно так. Останешься? - Я… - она бросила взгляд в зеркало, увидела своё по-детски круглое лицо и золотой ободок. – Остаться с рабским ошейником? – фыркнула. – Наложницей в твоей собственности. Всегда мечтала. - Все вампиры так или иначе принадлежат нам, - мягко напомнил Элайджа без особого удивления принимая сочетание тоски и гнева на её лице. – Ты всего лишь носишь очевидное подтверждение того, что данность для всех. - Почему вы с братом когда-то придумали вот это, - она прикоснулась к изумруду. – Решили, что я могу быть вашей рабыней, и что это для меня нормально. Клаус больной на голову ублюдок, но ты-то с какой стати это вообразил? - Прости? - Что ты можешь меня наказывать. Заставлять. Насиловать, когда тебе вздумается. Это вы убили моих родных в Болгарии и пребываете в святой уверенности, что я вам что-то должна последние пятьсот лет. Да какого хрена?! - По праву сильного, - предположил он с холодной усмешкой. – Такова жизнь, Катерина. Что тебя возмущает? Ты родилась там, где женщина никогда не была свободной, - спокойно сообщил Элайджа, наблюдая за ней. – Твоим нынешним статусом ты обязана своему нежеланию подчиниться и пройти ритуал. - Полагаю, я была более свободолюбивой, чем большая часть моих соплеменниц, - Кетрин вдруг почувствовала, как ярость пожиравшая веками, наконец, находит свой выход. - Раз уехала на край света. - Уточню уехала в христианскую, Средневековую Европу, где встретила нас? - Где встретила вас. - Если бы ты была более разумной, - в чёрных глазах появились ответные первые искорки раздражения, - то выпила зелье и прожила спокойную, человеческую жизнь. А не раздвигала ноги перед любой свиньёй ради спасения от Клауса. - Ты всегда был лицемерным ублюдком, Элайджа, - она скривила губы, сев на постели, - им и остался. Я поняла это ещё пятьсот лет назад, когда увидела эту твою Сильвию. – Вот и разгадка её сна о событиях человеческой жизни и конкретно появлении итальянки в замке. - Какую такую жизнь я бы прожила? Ты бы оживил меня зельем. А потом обратил. Ты знаешь, что Клаус на этом настоял бы уже через день после ритуала. Потому что Майкл был не скован, потому что Дуб есть, потому что могли появиться другие Первородные, которых можно создать при условии живого двойника. Думаешь я не знаю, кто спонсировал вырубку лесов в Америке? – С ужасом Кетрин поняла, что её начинает потряхивать от неконтролируемого гнева, что если она не даст ему выхода словесно, то расплачется как сопливая девчонка прямо перед Первородным. И потому она продолжала говорить: - Потому что ты всегда ставишь интересы своей семьи превыше всего, Элайджа. Ты развращал меня человеком, чтобы я прожила спокойную счастливую жизнь с каким-нибудь лордом, который не умел бы и поцеловать меня, не что демонстрировать виртуозные способности в оральном сексе? Или чтобы приучить к себе? Господи, да тебе даже в голову не пришло избавить меня от идиотской девственности, вернувшейся, когда вылечил после «груши»! Ты думаешь, я не знаю, как зависимы от ваших прихотей девушки, обращённые невинными и мыкающиеся, пока один из Первородных не смилостивится? Скольким в процессе права «первой ночи» ты внушил перестать таковыми быть, и они стали преданными тебе наложницами? Какой такой, бля*ь, выбор?! Ты бы обратил меня девчонкой, и потом заклеймил собственностью. Мне не… жить в вашем мире. Ему с садистской издёвкой захотелось продемонстрировать Катерине её же отсутствующие воспоминания – она и не представляла насколько права. - Тогда ты понимаешь, почему носишь ошейник. В любом случае, ты попалась, причинила вред вампиру чужой линии. Ты нарушила мой приказ, - глаза Древнего стали холодными. – И должна понести наказание. Остальное - не твоего ума дело. Элайджа моргнул и недоверчиво потер щёку, сомневаясь, вправду он только что получил оплеуху, или ему просто показалось. Не показалось. Его физиономия отразила смесь непонимания и растерянности. - Ни он, ни ты не имеете права меня наказывать. – Ярость и страх заставили её вскочить и затопать ногами по матрасу. – Никто! Самовлюблённые ублюдки! Он, так и не удосужившийся сдержать слово и жениться на мне. Ты хуже… Вообразил, что я стала твоей шлюхой по доброй воле! О, как же я вас ненавижу! За всё ненавижу! Ненавижу!! В ответ Элайджа дернул её за колени и рывком подмял под себя. Он не понимал этой истерики, но спустя мгновение ему удалось полностью обездвижить барахтающееся и лягающееся тело. – Запомни раз и навсегда, Катерина. Первое - по праву сильного я могу надеть это на тебя. Второе, отныне последний сопляк в нашем мире будет точно знать перед кем ты раздвигаешь ноги, а не только твой дражайший Стефан. Не нужно думать, что я не знаю, почему ты не хочешь ехать в Мистик Фоллз. И заставить исполнять свою волю я тоже могу. И наказывать за нарушение моих правил. Если захочу. Это ясно? – И с оторопью он сначала увидел крупные слёзы текущие по щекам Катерины, а потом она сделала невероятное - закрыла глаза ладонями и зарыдала в голос. От изумления гнев его ушёл, как воздух из шарика, сменившись пониманием: идиот, так забыть о собственном внушении! – Я отменяю демонстрацию истинных эмоций. - Мне… - она икнула и почти тут же овладела собой, вытерла щёки простынёй, - Я надеюсь, теперь не последует наказание за концерт с мордобоем. Это точно не моя ошибка. - Да. Спи. Просто снова спи. – Она лежала как изваяние в склепе, абсолютно спокойная, с закрытыми глазами и руками на животе. С защитным изумрудом на шее, съехавшим куда-то набок. Не спала, боялась очередного проникновения в мозги. Будь он просто мужчиной и лордом Майклсоном, из кожи бы вылез, но сделал её своей женой, и, вероятно, мирился со всеми капризами хитрой девчонки. Но это в какой-то другой жизни. А здесь у него на крайний случай есть Татья, умрёт Катерина – чёрт с ней. Она его ненавидит, и этого ничто не изменит. А вот зачем она Майклу и матери – будет полезно узнать. Рывком подняв женщину за голые плечи, Элайджа расстегнул замок. – Надеюсь, теперь ты счастлива. - Ты просто снимешь это с меня? – Кетрин недоверчиво замерла. Она ожидала чего угодно, но не такой… уступки? И чему, обычной истерике. – Без условий? - Уже снял. И да - моё предложение в силе. – Тёмные брови сошлись в переносице – сложно отказаться от мечты о другой жизни, даже если и тысяча лет за спиной. Вдруг, она не умрет. - Возвращайся, если захочешь. - Наказание тоже в силе? - с прохладцей поинтересовалась брюнетка. - Разумеется. - Тогда приду замаливать грехи, пока не надумаю, куда ещё деваться. - В монастырь. - Монастыри нынче не в моде, виртуальный секс в онлайне – наш выход. И завернувшись в простынь она пошла ночевать в кабинет, оставив Первородного давиться неуместным смехом. Но когда дверь закрылась, он мрачно уставился в потолок. Всё правильно, его история с Катериной окончилась пятьсот лет назад, от той девочки не осталось совсем ничего, остались только нужное ему в дальнейшем тело и извращенный ум, отчего же сейчас так тошно...