Лента Мёбиуса

Франция. Ницца. Приоткрыв один глаз и нашарив разрывавшийся писком телефон, Керолайн села на постели. Несколько секунд она растерянно обозревала окружающий интерьер, думая, как же так случилось, что она вынуждена была поставить будильник, а потом вспомнила – здравствуй, школьный новый год! Если можно было это так назвать. Открытие первой же недели жизни с Клаусом, а точнее у него – переезда было недостаточно, как ей думалось изначально. Первородный Гибрид выделил ей целых двух преподавателей для обучения азам обустройства вампирячьего мира, и занятия приходилось начинать каждое утро ровно в десять – после обеда заканчивались процедуры и начинались приемные часы в больнице, куда перевели Лиз, и где девушка оставалась до позднего вечера. Как она на это подписалась? Клаус аргументировал тем, что у него достаточно врагов, о которых ей положено знать для собственной безопасности, а Керолайн рассказывала матери новости о своей жизни. Раньше она стремилась всячески оградить миссис Форбс от любых взаимодействий с нелюдьми, это была их негласная договоренность на годы вперёд – не вспоминать о существовании вампиров, оборотней или ведьм, оставленных в Мистик Фоллз, но теперь, когда болезнь развивалась и Лиз грызла неуверенность в будущем своего ребенка, они с Керолайн подолгу беседовала о Клаусе и его мире. - Я не говорила тебе, – Керолайн поправила шерстяной плед на коленях Лиз – из-за неумолимо прогрессировавшей лейкемии женщина часто мерзла, сильно исхудала и оба её запястья девушка теперь могла обхватить двумя пальцами, - и тихонько вздохнула: – что мы переписывались с ним все эти годы. Поддерживали контакт. - У тебя поэтому не было парня? - Не могу сказать, что я прямо сохла по нему, просто парни сейчас, - короткий взмах ладонью, – дело приходящее. Но Клаус… - слишком уж радужно и немного враньё, однако мисс Форбс считала, что данная ложь во благо: - он ещё в Мистик Фоллз предлагал мне встречаться по-настоящему. – Ответ на вопросительный взгляд: - В плане семьи, а не интрижки. Я тогда была не готова, мне ещё было только семнадцать, а ему эм… - с подсчетами у Керолайн было туго, - ну, вот много лет. - Неравный брак? – с иронией предположила миссис Форбс. Вампир прыснула в кулак. - Очень неравный! Но теперь… - отсмеявшись и радуясь, что краска залила щеки ещё во время приступа веселья, девушка потупила взгляд на переплетенные пальцы: - мама, он сразу откликнулся в ответ на мою просьбу. И чтобы ты не думала, что я поэтому… вроде как из удобства с ним или из-за тебя… Мне это нравится. Мы даже ещё не… - Керолайн всегда была бойкой на язык, однако диалоги о сексе со школьными подружками или с неубиваемыми существами всех времен и народов это вам не то же, что откровения с родившим тебя человеком: - не спали вместе. Не потому что он мне не нравится, а потому что… Ну вот! - Знаю, – притянув дочь за плечи к себе, женщина осторожно погладила её горячую от смущения щёку: - Я заметила, что ты давно не наряжалась так старательно, как теперь. Вообще, впервые в этом году я увидела тебя в платье здесь, во Франции. - Клаус хотел прийти вместе со мной в следующий раз. Увидеть тебя. Это будет удобно? - Это будет очень хорошо. Я бы хотела с ним поговорить. Прошлёпав в ванную, Керолайн умылась и задумчиво уставилась в зеркало на своё опухшее ото сна лицо, оценивая слова Лиз о стремлении к нарядам, платьям и макияжу. Видимо выбор несвойственных ей обычно крупных украшений: длинных серёг и массивных браслетов шёл в ту же копилку. Наскоро одевшись, она открыла дверь и для приличия возвела очи горе, почуяв резкий запах алкоголя. Жёлтый цветок в вазе уже раскрылся и плавал, источая аромат ирландского виски. Вчера были подсолнухи, тоже странный выбор, но те хотя бы с семечками… Подхватив и поставив у себя в комнате, Керолайн побежала вниз – вампир или нет, а Клаус намек на любовь покушать понял и завтраки тут ей однозначно нравились. - Привет. Кубышка жёлтая… – Первородный Гибрид, уже сидевший за столом с чашкой кофе, к которому ничего больше не прилагалось, поднял голову, увидел вошедшую девушку и улыбнулся. Керолайн начинала подозревать, что спускался к завтраку он только из-за её компании, так как вернувшейся вчера в крайне дурном расположении духа Ребеккой и не пахло. И это отсутствие радовало. - Что за шифровка на этот раз? - Целебная и очищает воду, в которой растёт. - Поверь мне, - она менторски взмахнула вилкой, - лотос или кувшинка поизящнее будут. - Зато эта куда желтее, - невозмутимо ответил Клаус. - Мне например, с утра хочется немного красок, а не изысков. Логично. Керолайн с энтузиазмом вгрызалась в яичницу с сосисками, когда вспомнила, что собиралась спросить: - Твоя мать знает обо мне? Она не может попытаться захватить Лиз и начать шантажировать? - За твоей матерью следят. Да и для Эстер это бессмысленно – ты вполне заменяема в схеме, а о портрете мать не знает. - Эстер наблюдала за вами веками, Клаус, сомневаюсь, что ты мог от неё что-то скрыть. Ты помнишь, что мы сегодня идём к моей матери? Что сегодня нет уроков с Софи? - Учитывая, что я напросился на этот визит - да. Но не ожидал, что ты встанешь так рано. Значит не из-за неё он тут сидел по утрам – с каким-то разочарованием поняла Керолайн и, промокнув губы салфеткой, довольно холодно ответила: - В целом я готова, если у тебя нет никаких новых планов на сегодня… - Планы есть, но на вечер. Сегодня у нас приём. - Приём?! Ты мог бы предупре… Звук распахнувшейся входной двери прервал её выволочку, и, быстро оглянувшись через плечо, Керолайн просияла улыбкой и вскочила с места. Клаус, конечно, упомянул мимоходом, что Элайджа планирует здесь жить и, учитывая тот ужин в Швейцарии, логично было бы предположить, что он приедет в компании Кетрин, но без головокружительных шпилек, макияжа, и с пушившимися волосами, падавшими по обе стороны от щёк, его спутница выглядела очень странно… на мгновение почудилась, что в дверном проеме рядом с старшим из сыновей Майкла стоит Елена Гилберт. Мисс Форбс тосковала по подруге, но сморгнув мимолетный морок поняла - нет, не она. Девушка была похожа на её воспоминание о Елене из средней школы и вовсе не напоминала ту старшеклассницу-Елену с печальными взрослыми глазами, с которой они распрощались годы назад. Тем временем брюнетка обменялась репликами с Элайджей, презрительно сморщила нос и сразу превратившись в противную Кетрин, только очень далекую от совершеннолетия, пошла вглубь дома. - Твой брат с ней спит?! Вот прямо с ней?! – Громовой шепот эхом распространился и по столовой, и по гостиной и не ожидавшая этого – разве привыкнешь за пару дней к потолкам в шесть метров?! - Керолайн испуганно прикрыла рот ладонью. - Привет, братец, - поднявшись из-за стола, Первородный Гибрид вскинул брови, без намека на энтузиазм глядя в спину Катерины, стремительно удалявшейся и при этом умудрявшейся попинывать дорогой чемодан Элайджи. – Добро пожаловать, но я правильно понимаю, что мои надежды на двойника в качестве твоей плюс один провалились, и погребам придёт конец? - Здравствуй. Увы, – походя налив себе кофе, Элайджа отпил глоток и с выражением сардонического веселья рассматривал блондинку: - Вот прямо с ней я и сплю. А вы, Керолайн уже освоились в доме? - Ну, так я… Да. София сказала, что раньше люди взрослели сильно раньше. – Решив, что при совместном проживании лучше поддерживать дружеские и вежливые отношения, а не начинать с недомолвок, Керолайн решила объясниться с потенциальным союзником: – И честно говоря, судя по вам это соответствует истине – ни тебе двадцать один, ни Клаусу восемнадцать я не дам. Рядом раздалось то ли хрюканье, то ли фырканье, поэтому вместо того, чтобы смешаться, разозленная столь недостойным поведением Клауса блондинка шлёпнула его по плечу и продолжила мысль: - Но Кетрин выглядит почти как Елена в пятнадцать лет, только кудрявая и попа побольше, вот я и думаю – если брать слова Софии за истину, то Кетрин было лет тринадцать. А это значит, что ты эм, то есть вы… - Это значит, что ты, братец, педофил, – возвестил Клаус, глядя как у Элайджи челюсть вот-вот соприкоснётся с полом, а Керолайн покрывается красными пятнами от макушки до пят. – Мораль не давит? - Нисколько, - сухо ответил старший брат, но видя, что девушка чуть ли не в слезах от неловкости, подмигнул ей: - я не успел подрастить цыпленочка. Поверь, Керолайн, усиленно откармливал целый год. - Да? Я совсем не.., - блондинка улыбнулась Элайдже: - я же знаю, что раньше девочек выдавали в тринадцать лет замуж и… А Кетрин точно не двойник? - Дорогая, ты не далее, как неделю назад настаивала, что она не двойник. - Да я же не с тобой разговариваю! Раз она не двойник, то у неё вполне может другая конституция быть, и что она такая маленькая – ничего особого не значит, рахит там или… - Может быть и рахит, - покорно согласился Элайджа. - И мы можем опоздать, но если ты готова пробежаться… - Просто мне София вот прямо утром рассказывала, что вампиры часто выглядят старше своих лет. Была рада пообщаться, - ещё раз бросив просительно-извиняющийся взгляд девушка, которую Клаус уже тащил за предплечье к двери, крикнула: – Хорошего дня. - Всего доброго. Дверь захлопнулась, Первородный хмыкнул - Клаус притащил чуднОй экземпляр в семью, но всяко лучше, чем стервозные женщины. Тринадцать лет, это же надо… Впрочем, Кетрин и впрямь была странной. Если бы не приехавшая в Швейцарию истерящая Ребекка, Элайджа бы никогда не придал значения словам барышни вроде Керолайн, но сейчас у него возникло странное чувство, что первое впечатление мисс Форбс… А какое у него самого было первое впечатление о Катерине?.. Высокая, хрупкая девочка в большеватом для неё платье, очень похожая на Татью. Собственно, только вокруг похожести на Татью поначалу эти впечатления и крутились. Потом Катерина сначала жила в деревне, дальше перебралась в замок… И да, она росла и набирала вес. Англия. 1491г. Они беседовали с Димитриосом, медленно прогуливаясь по тисовой аллее в парке замка, когда подошедшая служанка сообщила, что Катерина Петрова просит разрешения поговорить наедине. Подождав, пока девушка поравняется с ним, Майклсон поздоровался и предложил ей сесть на ближайшую скамью. - Мне сказали, что у вас какое-то неотложное дело? - Да, милорд. – Болгарка улыбнулась ей свойственной быстрой улыбкой. - Мне нужно навестить город и деревню. Лорд Николаус сказал, что теперь мне будет нужен сопровождающий. Самого лорда снова нет и спросить его я не могу. - Разумеется, я пошлю с вами человека, – он не видел причины для отказа, - это возможно, что вы расскажете причину поездки? Мне стоит знать, сколько людей необходимо для сопровождения и как долго они будут отсутствовать в замке. - Отчего невозможно? За последние месяцы я очень выросла из платьев… – отвечая как всегда легко и без малейшего смущения, Катерина ткнула пальцем на свою грудь, - в ширину, и мне нужно будет купить ткани, чтобы пошить новые. - Выросли? – Элайджа с недоумением оглядел девушку. И вправду выросла – грудь теперь натягивала лиф чрезвычайно простого фасона платья и там, где вверху застегивались пуговицы, были видны заломы. – О, конечно. Может быть, вам нужны деньги? - Нет, – тут она все же смутилась, – у меня достаточно, тем более есть мысль… Далее она говорила, он слушал фоном, ограничиваясь междометиями в паузах, впрочем с болгарки было довольно – её жених ей и этого времени не уделял. Позднее старший Первородный узнал, что девушка в это посещение города активно занималась торговлей и за счет разницы в стоимости продуктов, выручила немалую сумму денег, на которые приобрела несколько отрезов дорогого бархата. Из бархата портнихами замка ей была пошита целая дюжина неприличных платьев с открытым декольте, что вызвало толки среди смертных в деревне, но Клаусу было абсолютно плевать на поведение «невесты», Элайджу это желание самопрезентации до поры до времени забавляло. Но прошло всего лишь полгода, и винный бархат снова стал мал ей в груди и, да – в один прекрасный день эта грудь просто вывалилась на обозрение. Элайджа не помнил точно, когда и как это случилось, однако в мозгу отпечатался собственный незамутненный ложными моралями интерес к тому, как стоящая напротив Катерина тщетно пытается натянуть отороченный мехом лиф на обнажившиеся темно-вишневые соски. Первородный упорно списывал эти изменения на хроническое недоедание перед прибытием в Англию, а бедер и вовсе не видел до скандалов с приездом Сильвии, теперь же отметил странность: Катерина не выглядела недоедающей при знакомстве, всегда была бодрая и веселая, очень румяная. Если поправилась грудь, то почему щёки, шея и руки оставались прежними, да и носилась она как лошадь по парку практически каждый день – при такой физической активности вряд ли кто-то способен растолстеть. Вообще, в каком возрасте у девушек обычно так активно растет грудь? Всё возможно, но вкупе со остальными факторами - возможность сильно уменьшалась на восемнадцатом году жизни и после родов. С этими мыслями Майклсон прошел в левое крыло, которое было отдано ему и его сопровождающим. Крыло в форме большой буквы «Е», ответвления-окончания которой смотрели на юг и выходили прямо на широкую площадку полукруглой террасы, в свою очередь оканчивавшуюся лестницей, состояло из нескольких спален, гостиной, кабинета и лаборатории. На террасе, отделанной светлым мрамором за небольшим столиком в кресле с (Клаус как в воду глядел) бутылкой коньяка в руке и устроилась Катерина, из-за отсутствия бокалов прихлёбывавшая алкоголь прямиком из горлышка. - Могла бы попросить посуду. - Я стараюсь избегать оборотней в том числе гибридов, - не глядя на Первородного, капризно сообщила брюнетка. - А как же прививка? - Осторожность - мать безопасности. – Сделав последний глоток, она встала и вопросительно подняла брови: – Я буду иметь отдельную комнату или?.. - Я не готов настолько пожертвовать личным пространством, чтобы жить с тобой постоянно. Они прошли в одно из ответвлений, где располагались спальни, Элайджа оставил портфель, который не доверял слугам, у себя и выйдя в коридор толкнул дверь комнаты напротив. - Это твоя. - Комната не была очень роскошной или женской, больше напоминала люкс приличного отеля, но обставлена добротно – широкая постель, плазма, пара дверей вели в мини-кабинет, гардеробную и ванную комнату. В шале Катерина жила в куда более скудных условиях каморки, но сейчас при их улучшении восторгов не выказала. – Держи и пока располагайся, я зайду через пол часа. Не одевайся. - Интернет мне не положен, – оценила брошенные на столик журналы девушка. – Элайджа, эм… - Но мужчина не обратил на её оклик внимания, и Кетрин кисло заключила: - Ничего, у меня похоже куча времени. Что такое Катерина? Девушка из Болгарии – ни черта не знавшая болгарского, но при этом знавшая английский, пускай и не очень хорошо. И каким-то образом знавшая руны викингов. И ещё, - «спасибо» Бекс за напоминание, - слишком красивая и здоровая для обычного человека той эпохи. Настолько красивая, чтобы этого хватило для появления интереса у Первородного. С очень вкусной кровью. И ни на какую двойниковость теперь не сошлёшься. Подозрения роились в мозгу, пока Элайджа принимал душ и брился. Ребенок, которого она родила, не отобразился на карте Катерины, когда искали общих родственников с Еленой, но это могло случиться во многих вариантах, если ребёнок умер не в могиле, не осталось нормального скелета и энергетического отпечатка, а его, например, растерзали волки. Решив закрыть вопрос одним днём, Майклсон-старший нашел адрес ближайшей клиники и записал Катерину на приём. - Сколько тебе было лет, когда тебя обратили? - Восемнадцать. - Почему ты не знала болгарского? - Я его забыла. – Согласно отданному ей приказу заложившая руки за голову Петрова стояла на небольшой тумбочке думке перед сидевшим в кресле Элайджей, и с возраставшим недоумением отвечала на внушаемые вопросы. - Ты же сам говорил, что я ударилась головой. - Не забывай, что отвечать можно только правду. – Внушив общий закон поведения, он разорвал зрительный контакт. - Почему не было точки твоих родителей и ребенка на карте во время ритуала нахождения родственных уз? - Я не знаю. – Она уже приготовилась исполнять предназначение из-за которого и оказалась тут, но Элайджа явно не спешил. – Вероятнее всего, у них не было могилы. Сжимая в пальцах пряди своих волос, брюнетка рассматривала интерьер, стараясь отвлечься от разливавшегося по телу возбуждения, пока пальцы мужчины исследовали каждый дюйм её груди, живота и внутреннюю поверхность бёдер. В отличие от её безликой комнаты, комната Элайджи принадлежала именно ему – привычная деревянная мебель, спокойные и при этом немрачные, что нечасто встречается в дизайне мужского интерьера, тона обивки и портьер. Здесь их вкусы совпадали: одно дело, когда ты носишь темную одежду, и совсем другое - жить в склепе вроде дома Сальваторе… Пуфик, - Кетрин переступила ногами, - мягкий, удобно пружинил. Вообще всё было уместно. Только вот тяжелый и занимавший довольно большое пространство письменный стол у окна, учитывая наличие кабинета за соседней дверью, казался лишним и ни во что не вписывающимся, и женщина мгновенно насторожилась. Увидев быстрый задумчивый взгляд Первородного, пытавшегося понять, что же заставило её напрячь мышцы, она велела себе расслабиться, и вновь принялась подмечать нюансы отделки комнаты, пока взгляд не приковал тот основной предмете мебели, что Кетрин упорно старалась обходить вниманием. Кровать была из железного дерева, широкая, с очень удобным реечным изголовьем: на кованую спицу-основу нанизывалась деревянная, чтобы избежать неприятно холодного ощущения при касании. Присмотревшись, Кетрин догадалась, что и остальное дерево сажалось на металл. Идеальная вещь для вампира - такую не сломаешь, как те современные траходромы пять на пять, что часто встречались, но с которых она периодически скатывалась или… - Твой практицизм не знает границ, но вообще-то я задал вопрос. Кетрин недоуменно оглядела мужчину и поняла, что за осмотром постели чуть не свалилась с пуфа. - Когда ты получила этот шрам? – он был поглощён разглядыванием тонкого нитевидного уплотнения на внутренней стороне бедра. «Да трахнешь ты меня уже или нет! Полтора года без секса». - В детстве. - Очень хочется? – почти сочувственно уточнил Первородный, разворачивая брюнетку спиной к себе и осторожно массируя её грудь. - Очень. Соврать она не могла, да и смысла не было – запах выдавал. На мгновение Элайджа бездумно смотрел на тело перед ним, но дальше заставил себя вернуться к цели диалога. Почему Клаус не искал ее родных? Его люди просто вырезали деревню, где жили родители Катерины, и не подозревал ни о каком ребенке. А ведь внебрачные дети у крестьянок были нормой вещей на той территории. Особенно у такой хорошенькой крестьянки. Потому что её осматривали и Клаусу сообщили – девственница. Позже они сами решили, что девчонка просто подкупила лекаря в надежде сыграть роль невинной девушки и удачно выйти замуж. Дальше была пыточная груша. Но почему эта груша вернула её тело к «заводским» настройкам? Остальные шрамы и несовершенства остались прежними… - Ты подкупила, осматривавшего тебя врача? - Его голос был охрипшим, а Кетрин решила просто не слышать вопросы, тем более сознание тому способствовало. Майклсон вздохнул: - В замке тебя осматривал врач, и он сообщил о том, что ты девушка – ты просто попросила его или подкупила? - Нет. - Одевайся. - Чистой одежды нет. Несколько секунд она стояла, потом влекомая внушением медленно развернулась и с разочарованием посмотрела широко распахнутыми глазами на мужчину. Элайджа не доверял этим невинно моргавшим глазам. Если только предположить, что её обращение произошло на два года раньше, то теория о болгарском происхождении рассыпалась в прах – год она прожила с ними в замке, год на адаптацию и изучение языка, год на вынашивание ребенка… Либо никогда не было незаконнорожденного ребенка, либо никогда не было Болгарии, либо враньём оказывалось всё от первого и до последнего слова, и наивной малышки Катерины Петровой просто не существовало. Взглянув на часы, он скомандовал: – Одевайся во что есть. - Девушка рожала? - Нет. – Так и не стащившая с пальцев латексные перчатки врач недоуменно пробормотала в ответ на внушение: - Изменений матки и влагалища нет. - Она молода? - Уточните вопрос. - Она может вести нормальную половую жизнь? - Да, девушка полностью сформирована, но вероятно, будет ещё расти. - Ясно. – Задумчивый, мрачный взгляд мужчины прошёлся по смирно стоявшей в углу смотровой Катерине. Нужно быть слепым или ослеплённым, чтобы не догадаться, что восемнадцатью там и не пахло. Восемнадцать ей могло быть в этом мире, но в пятнадцатом веке в восемнадцать у женщин тем более южной крови наличествовали пара детей и растяжки на груди и ягодицах. Пятнадцать или шестнадцать биологических лет? - Мы уходим. Они вышли из полусумрака госпиталя во дворик. Похода стояла чудная – теплая, летняя, на широкое крыльцо высыпали врачи и младший персонал – видимо, наступило время ленча. Ветер шевелил волосы, Кетрин на мгновение закрыла глаза, подставляя лицо ласковым солнечным лучам и слушая какофонию звуков из гомона людей, шума автомобилей по асфальту и шарканья шагов по ступеням. Как давно она не слышала их, не была среди людей… - Будешь? - Спасибо. Кофе дешёвый, из автомата, с отдававшими мелом сухими сливками, но Кетрин испытывала удовольствие от каждого глотка из пластикового стаканчика. Напиток свободы – такого ей никогда не раздобыть в сгоревшем шале Элайджи или нынешнем особняке Клауса, где хозяева предпочитали исключительно элитные сорта, сваренные вручную. Только в забегаловках. А когда она ещё попадет в место с кофе-автоматом… И ещё она скоро умрет. Совсем скоро… Назойливая мысль снова и снова неконтролируемо врывалась в сознание, оглушала болью, и следующий глоток комом стал в глотке, заставив закашляться. Покинув особняк Клауса, Элайджа больше не проронил ни слова, усадил в машину, притащил её в кабинет профессора-гинеколога и в резкой форме велел пройти осмотр. Он не наблюдал за манипуляциями в кресле, но всё равно происходящее было унизительно. И совершенно непонятно, пугающе… - И что это должно значить для меня? – Кетрин заставила себя открыть глаза. - Этот осмотр и её заключение? - Хороший вопрос, - Элайджа редко бывал резок, не изменил себе и теперь. Потянув за ладонь, он поставил женщину у колонны, украшавшей крыльцо и усадил себе на колено. Значит, впереди очередное внушение. Кетрин с сожалением отставила пустой стаканчик рядом на парапет. – Видишь ли, у нас остаются все шрамы, полученные в период до обращения. У тебя остались все, кроме подтверждающих твой дневник. Ты не двойник, ты обычный человек, законы действуют на тебя как на всех остальных, так почему нет ни одного адекватного доказательства, что ты когда-то родила? Сколько тебе было лет во время обращения, Катерина? - Мне говорили, что восемнадцать. Он задумчиво глотнул свой кофе, брезгливо скривился и с искренним недоумением взглянул на её пустой стаканчик. Кетрин насмешливо фыркнула – не понравился, кто бы мог подумать! - Что значит говорили? - Уж извини, тогда не устраивали вечеринок на День Рождения. По крайней мере, в мою честь. – Она забрала у него кофе и осушила одним глотком. - Я не знаю точно, когда родилась. Вроде поздней осенью. - Кто говорил? Взгляд заметался. - Я не помню. Ты говорил, что я ударилась головой. - Понятно. Ты рожала? - Да. Это был тупик. Стена, в которую он упирался раз за разом. Катерина выглядела крайне вымотанной, её плечи мелко тряслись под его ладонями. - Ты родилась в Болгарии? - Я не помню, где родилась. - Ты считаешь, что родилась в Болгарии? - Да. - Почему ты решила, что родилась в Болгарии? Кто тебе сказал? - Я не знаю! - Простите, но эта девочка… - Элайджа с изумлением посмотрел на подошедшего секьюрити, прервавшего его допрос. – У вас всё в порядке, мадемуазель? Сговорились они что ли?! Повинуясь выразительному взгляду, Кетрин фыркнула, но обернувшись, внушила: - Всё в порядке. Я уже давно мадам. - Простите. - Идите и не мешайте нам больше. - Откуда ты знала староскандинавский? – недобро покосившись на охранника, Первородный вернул позиции к началу. - Я не зна… - кровь из носа – этим и должно было закончится. Поняв, что пока никто не обращает внимания на их парочку, но это вряд ли надолго, а всем подряд внушать – сомнительное удовольствие, Элайджа приложил к носу брюнетки платок и настойчиво повторил: - Откуда? Он практически видел, как безумие застилает карие глаза, как разрушается великолепный мозг… Потом веки опустились. Ничего толкового сказать Катерина не могла. - Ладно, хватит. – Подхватив её за талию, Майклсон направился к автомобилю, не обращая внимания на возмущение работника, вопящего им вслед о штрафах за мусор, оставленный в общественных местах. – Нужно срочно купить тебе краску для лица и что-то сделать с волосами. Как ты раньше проходила в места для взрослых? - Никто и не видел моего лица, - пристёгивая ремень жизнерадостно сообщила Кетрин, уже предвкушающая закупку целого чемодана косметики в каком-нибудь ритейле: вряд ли Элайджа потащится с ней, внушит заниматься только покупками и свалит на пару часов, а пара часов хождений по торговому залу и при этих обстоятельства оставались удачным времяпрепровождением. - Я годами шпаклевалась по самые уши, сначала ради маскировки, потом просто привыкла. А в пятнадцатом веке вопрос моего малолетства на повестке не стоял. Волосы можно и отрезать в каре… – Не можно. - Значит, не можно. – В этом вопросе он был предсказуем как эм… панда? - Только с длинными волосами дольше. – Спокойным, ровным голосом: - Одежда тоже нужна. - Одежда нужна, - без энтузиазма согласился Элайджа. - Сегодня ужин с родственниками. США. Новый Орлеан. Французский квартал. - Я думал, все сегодня на семейном сборище. - Все? Ты уже исключил себя из семейных уз? Появление Кола в Новом Орлеане Марселя поначалу не сильно обеспокоило. Этот Первородный был жесток, но всегда держался в стороне от семейных интриг. Марсель знал, что его патрон не пышет радостью от наличия брата, сейчас же… Странным было другое – наличие вампира в доме хозяина города без приглашения. А что приглашения для чужаков сюда быть не может, об этом Жерар позаботился специально. - Я себя не исключал, но вот меня из них исключили заочно. – Насмешливо: – Как и тебя. - Бывает… Всего одна красивая сестра, слишком много братьев на неё претендующих, - веселое лицо молодого парня лучилось счастьем: - неудивительно, что обоих выгнали взашей. За Бекс, да эм… Смит? - Жерар. За Бекс. – Марсель отметил про себя, что Майклсон не постеснялся распечатать его бар, но когда и чего кто-то из этих ублюдков стеснялся. - Ты меня искал? Или просто заскочил на огонёк. - Ты ищешь способ создания Первородных? – дружелюбно и скорее утвердительно поинтересовался Кол. - Его есть у меня. - Ты со мной им не поделишься. – Только утвердительно. - Ты знаешь о ситуации, когда самое минимально вмешательство в ход событий ведёт к изменению всей картины мира, Марсель? – Кол неторопливо закурил. В любом другом случае курящий подросток смотрелся бы глупо, но не в этом. До сегодняшнего дня Жерар не видел младшего из сыновей Майкла нигде, кроме как на портретах или гравюрах, но теперь понимал, почему Клаус его недолюбливал – при внешней смазливости выше среднего мелькало в чертах лица что-то нездорово-жестокое или просто неприятное. На ум невольно приходил Хоакин Феникс в роли Коммода*. – Считается, что ему мы обязаны всем подряд от зарождения жизни на Земле до создания айфона. У вас он сейчас называется эффектом бабочки. - Мы не были раньше знакомы, поэтому могу сообщить, что я не силён в философии. И в театральщине тоже. - А я люблю театральщину. Средневековье и чуть дальше по временной шкале часто изображают серым, грязным и убогим. На самом деле так не было, все эти аляповатые одежды, пошлые турниры, оно и понятно - люди жили мало, умирали быстро и любили всё яркое и жизнерадостное. – Кол откинулся на спинку стула, пепел упал ему на джинсы – оставил безо внимания. – И для этого тебе придётся кое-что сделать. Я хочу, чтобы именно ты, а не кто-то ещё стал парой Бекс. - Нет. - Ты не спросил, что именно я планирую. - Мне не нравится участвовать в эффекте бабочки. - У Клауса есть картина, которую нужно уничтожить. – Ко мнению Смита Первородный оставался абсолютно равнодушен. - Портрет девушки в бежевом платье викингов. Я прислал тебе фото на телефон. Хороший дом, - заметил Кол и встал с места, направляясь к лестнице. - Займу правую спальню на втором этаже. - Всегда добро пожаловать, - голос темнокожего хозяина дома сочился ядом. Марсель бросил взгляд на планшет – и впрямь новое сообщение висело в списке событий. Открывшееся изображение увеличило градус недоумения – портрет девчонки Форбс? Какой смысл его уничтожать, если Клаус может нарисовать таких десяток с натуры? - Спасибо. – Змеившаяся по устам Майклсона улыбка стала чуть шире. – И да, зачем было врать - ты силен в философии, парень, и знаешь, что эффект так назван, потому что непредсказуем. Франция. Ницца. - Я чего-то не знаю о твоих родственниках? Или вы не только обращаете, но и роднитесь почкованием? Ещё на подъезде к сверкающими огнями особняку, Кетрин с недоумением разглядывала забитую парковочную площадку перед главным зданием. - Я думал, ты будешь рада не оказаться самой слабой даже рядом с мисс Форбс. - Моя благодарность не знает границ, - оскалилась в улыбке девушка. - Всегда пожалуйста, и да: Катерина Петрова давно в могиле, есть только Татья. – Он оглядел девушку – тяжёлый макияж вернул впечатление смазливого, но надменного лица, черно-зеленое платье с резкой геометрией тоже смотрелось неплохо. Сойдет для вечера. - Тем более я хочу провести один эксперимент… Привет, сестрёнка. Рад тебя видеть. Последние слова относились к Ребекке, стремительным шагом спускавшейся по лестнице, ведущей на террасу. Одетая в солнечно-жёлтое платье, лишённая даже намёка на осторожность, столь присущую остальным гостям Первородного Гибрида, она резко выделялась из толпы. - О, здравствуй, Элайджа. – Ребекка приостановилась и прищурилась, разглядывая сначала брата, а после и девушку рядом с ним. – А твой хвост тоже сегодня обязателен? В приличном обществе атавизмы или удаляют или хотя бы не демонстрируют. - Я тут побывал у гинеколога и выяснил, что не настолько цивилизован, да и сегодняшнее общество... – Быстрая улыбка, поцелуй в щёку. - Ты ему чересчур льстишь. Клаус уже представил им Керолайн? - Нет, сказал позже, во время официальной речи. – Видно было, что блондинка всегда отходчива к братьям – пара приветливых слов и она расцвела как майская роза, ни намёка на вчерашний скандал. Кетрин подавила смешок – видимо, Бекс была всегда идеально послушная девочка, неудивительно, что Майклсоны и Клаус так удивительно тупы, когда дело доходит до самостоятельных женщин. – Зачем вам это вообще нужно? - Керолайн младшая и довольно слабая. Подвески защищают её от нападения, но не обязывают их защищать её при нападении. Про Татью, здесь и говорить нечего, так как… - Я думаю, что тут пока не нужна, - резко обратила на себя внимание Кетрин, - мне не интересен ваш диалог, да и я же почувствую твой вызов. - Как хочешь. Ни с кем не общаться и выглядеть хорошо. Кивнув, она быстро затерялась в толпе. - Какого чёрта ты тут делаешь, Атенвуд? - нервно прислушавшись к звенящей пением цикад и светлячков тишине сада, Бекс быстро подошла к скамье, на которой чуть развалясь сидел молодой мужчина. – Разве ты не должен быть при своем хозяине в Новом Орлеане? - Марсель не сильно жалует отношения раб-хозяин. - Либо ты отвечаешь, либо я беру пример со старшего брата и лишаю тебя мозгов. - Почему бы мне тут не быть? В конце концов, Клаус – моя линия, и обязательство защищать его блондиночку распространяется на всех. Окажу услугу, он меня и простит. – Примиряюще подняв ладони перед собой при виде недобро расширившихся зрачков Ребекки, Джеймс поднялся и быстро проговорил: - Бекс, да я же вполне серьёзно. Марсель прислал меня посмотреть расстановку сил, сделать пару фотографий. До него давно доходили слухи о Керолайн и о воскрешенном двойнике, вот он и захотел убедиться. Кстати, это тебе, - на ладони мужчины засияло небольшое монисто, собранное из золотых монет. – Велено передать. - Ты же знаешь, что я его проверю и на технику, и на заклинания. – Бекс не торопилась. - Да Бога ради. Я такого сахара в ваших взаимодействиях не разделяю, это не моя идея, а моего неразумного шефа. – Поняв, что ждать реакции бессмысленно, Джеймс повесил украшение на спинку скамьи. - Ценность Керолайн преувеличена в глазах моего брата, там таких керолайн, - подавив вспышку гнева, Первородная кивком указала на дом, - каждая пятая, но передай своему шефу – не стоит её атаковать. Вряд ли из этого выйдет хоть что-то дельное. - Предсказываешь? - Советую. - Я передам. А что же вторая девушка? - Вторая… - Бекс задумалась – о том, что Элайджа таскает с собой не двойника, а всего лишь похожую девчонку, Марселю знать не стоило. Определенно, не стоило. - Она ценней, но тоже заменяема. – Подойдя, женщина надела перчатки и взяла монисто. - Впереди речь, и чтобы, когда она завершится, и духу твоего здесь не было. Кивком попрощавшись, Атенвуд задумчиво смотрел вслед неторопливо уходившей Первородной. Ребекка не сказала прямо, но она всегда была простодушна в выражении лица – смотри, да читай как открытую книгу. Назревал внутрисемейный конфликт – спутницы братьев ей не нравились обе, но в случае Клауса что-то сдерживало от явной демонстрации неприязни, а в случае Элайджи… Татьей можно будет пожертвовать. Учитывая же «расположение» Марселя к старшему Майклсону… И теперь появление младшего... Джеймс мысленно повторил про себя слова Марселя: отдать Ребекке монисто, найти портрет девушки в историческом костюме и сделать фото. Больше ничего. Вот оно как! Выходит, негритянский мальчик не может быть союзником Эстер, а его желания примитивны: заполучить себе в постель Первородную и влезть без мыла в семью. Прикусив губу, устроившаяся в кустах за ёлкой Катерина, с подозрением отнесшаяся к приветливости Ребекки, пыталась переварить информацию. В первую очередь Элайджа – её… хер пойми кем он ей приходится на данный момент, но факт - он придурок с кучей предубеждений, которыми трахает мозг и себе и окружающим. Не к цвету кожи, но к происхождению вполне мог придраться. Но что там тогда не нравится Клаусу? К чему такие игрища и сложности – свой человек, притом отнюдь не дурак. Перед войной такой в союзниках всегда пригодится. Джеймс встал со скамьи – вот-вот он исчезнет из сада и из особняка тоже. Кетрин переступила с ноги на ногу. Раскрыть себя сейчас и выйти на связь с Марселем? Пока рано – она совершенно не представляла причин, по которым должна будет распроститься с жизнью, у неё не было козырей в рукаве, а без этого легко можно угодить в ловушку. Или Джеймс вполне мог лгать Первородной о продолжающемся конфликте с Клаусом, на самом же деле… Как-то же он попал на совершенно закрытую вечеринку. Не бардак как Мистик Фоллз - пригласительных здесь по счёту. Кусты были не самым приятным местом : она приземлилась аккуратно на муравейник, да и промедлила достаточно - Джеймс исчез с парковой дорожки, и можно было вылезать на освещённое пространство. И меньше всего Кетрин ожидала, что её начнут щипать за задницу и ноги. - А ну-ка, кыш! – Здоровенный дикий гусь – вожак стаи, посмотрел на кинутую в него шишку, отступил на пару шагов, подпрыгнул и вцепился уже в шею. - Ш-шш! – В птиц полетело сразу пять шишек, но толку-то. - Да что за твари… Стая нагло и агрессивно шипя ринулась вперёд, опрокинула Кетрин на спину. В прошлые времена Петрова бы и бровью не повела, но после смены родоначальника линии сил в ней было как в новорождённом вампире, волосы застилали глаза, и в итоге девушка с трудом даже просто выбралась из кустов. Пытаясь тщетно отбиться, Кетрин свернула шеи всем подвернувшимся под руку, кидалась чем попадет под руку в птиц, но на место покалеченных тут же налетали новые, цеплялись лапами за одежду, расклёвывали незащищённые тканью участки кожи и явно стремились добраться до лица. Чувствуя накатывающий страх от этого непонятного ей нападения, она молча отбивалась, когда увидела гуся, помеченного алой краской. Стоило убить его, и всё завершилось так же внезапно, как началось. - Кола снова нет. - Кола никогда нет, – прошипел Клаус и неторопливо принялся подниматься по лестнице, взглядом ища Керолайн. – Тост и речь… Скажи Фариду привести Керолайн и вызывай Катерину… - Не надо меня вызывать. Я уже тут. Элайджа оглянулся. Лохматая и чумазая женщина, на контроль за приданием должного лоска внешности которой он потратил несколько часов драгоценного времени, в затемнённой нише коридора стаскивала чулки и вовсе не напоминала изящно-одетую леди, которую он доставил сюда в качестве своей пары. - Это что? - Живность в этом поместье под стать хозяевам. – Кетрин обозрела фигуры Первородных в идеальных классических смокингах, по лестнице к ним неспешно поднималась Ребекка. - Надеюсь, эксперименты можно отложить. - Надеюсь, дизайнерскими туфлями ты по-прежнему дорожишь и не будешь стоять босячкой? – тон старшего Первородного отлично выражал, что он ничего откладывать не собирается. - Элайджа не то, чтобы я поддерживаю данное существо, - заметил Николаус, глядя как женщина смоченной в алкоголе салфеткой вытирает потекшую косметику. – Но ты уверен, что хочешь продемонстрировать её миру и провести церемонию с кровью? Татья в итоге займет своё место в иерархии, а доброе имя ей достанется сформированное Катериной. - Мы не можем себе позволить чересчур часто собирать в доме такое количество гостей. Говори речь, брат. Хмыкнув в ответ, Клаус неторопливо выступил на площадку лестницы. Перед ним простиралась забитая людьми, а точнее нелюдьми огромная зала, в которой подобно сапфиру Эдуарда Исповедника** в роскошном платье цвета электрик блистала Керолайн. Тонкий перезвон хрусталя заставил присутствующих обратить внимание на Первородного гибрида. Стало тише. - Я хотел бы поблагодарить всех собравшихся сегодня. Не будет ложью сказать, что сегодня вечером рядом самые дорогие, - бокал взметнулся в сторону стоявших справа Майклсонов, - мне существа. Вы же все в свою очередь становитесь мне близки либо через них, либо как лично мои последователи. – Клаус выдержал паузу. Стало ещё тише. – Нам предстоит война, и она направлена не на внутрисемейное соперничество Майклсонов, это вопрос выживания и сохранения самого вида вампиров. Ведьмы во главе с мой матерью убеждены, что вампирам нет места на планете. Но им придётся смириться с нами, как они смирились до этого с оборотнями. Поэтому, когда я вас призову – сознавайте, что вы боретесь не только за меня, но и за саму возможность своего собственного будущего. Вряд ли мы в ближайшем времени будем вновь участвовать в столь многолюдном мирном собрании, - он спустился на несколько ступеней, где Фарид передал ему ладонь Керолайн. В ответ довольный взгляд Клауса, блондинка чуть приподняла брови, сложив губы в беззвучном «Серьёзно?» и прошла наверх, а Первородный Гибрид, чей голос ни на мгновение не отпускал аудиторию, продолжал: - Поэтому я хотел бы воспользоваться случаем и представить всем вам мисс Керолайн Форбс. После окончания войны, победной войны, её фамилия изменится на Майклсон. Я рассчитываю на вашу преданность и внимание к нуждам этой женщины. От неё зависит не только сама ваша жизнь, но и то насколько хороша эта жизнь будет. Почти у каждого из вас есть семья, - и без того тихая зала погрузилась в гробовую тишину: старшие вампиры, которым всеми правдами и неправдами Первородные добывали пары из тех, кого они были способны полюбить, замерли. - Я хочу, чтобы ваши семьи могли развиваться. Повторю ещё раз: будет ли вообще будущее, о котором я говорил в начале, зависит не только от победы в войне, но и от сохранности волос на голове этой женщины. Брат? - Я присоединяюсь ко всему сказанному и хочу так же представить вам свою спутницу. – Спокойный голос Элайджи не обладал той магической побудительной силой, что голос Первородного Гибрида, а тяжелым жерновом ложился на плечи и без того угнетенных слушателей. Кетрин сделала шаг вперёд и вскинула подбородок. - Татия, дочь Эйвинда Длинноволосого. Вряд ли многим из вас что-то говорит её имя, но без неё не существовало бы никаких линий вампиров. Её жизнь имеет для вас ценность равную моей собственной. Вы знаете, я ценю свою жизнь высоко. И не только я. - А я просто рада вас поприветствовать на этом празднике. И хочу напомнить всем – то, чего страшатся смертные не способно остановить вампиров, пусть ведьмы – не обычные смертные, но всё же смертные и не самые опытные создания, которых все мы, – мягкий полукруг, описанный хрустальным фужером в воздухе над головами собравшихся сопровождался лёгким реверансом, - за столетия проредили с тщательностью сорняков в оранжерее. И тем более представление нашему обществу двух красивых женщин, никак не может быть тревожащим или безрадостным событием. Давайте закончим с речами, господин Торнтон, пожалуйста, пусть следующим будет вальс… Не сама умная речь, но она почти волшебно сняла дребезжащее чувство напряжения, охватившее присутствующих, и когда сияющая улыбкой Ребекка в солнечном платье принялась спускаться под звук оркестра, чтобы с сопровождавшим открыть танец, в дом вернулся шум, звон бокалов и смех. - Ты был чересчур краток. - Зато ты очевидно долго готовился к речи. - Разумеется, - самодовольно кивнул Клаус, спускаясь с лестницы. - Судя по стилю века с семнадцатого. - Идиот… Я рад, что тебе весело, любовь моя, - последние слова относились к залившейся смехом Керолайн, нервно теребившей привычную сапфировую подвеску. – Пойдем танцевать. - Но Элайджа прав, - Керолайн подняла брови с лёгким удивлением глядя на Первородного Гибрида. – Я не ожидала именно от тебя такого высокого слога. Это было так... хм, претенциозно? Да и твой дом. Ты вправду любишь эту мишуру? - Я уже говорил, что дом не слишком мой. - Из-за преследований Майкла. - Большинство вампиров обратились до двадцатого века и высокий слог, это и есть слог их празднований. Элайджа же… - Клаус помедлил, лицо помрачнело, – ты уже знаешь, что он не планирует ничего обещать. - А что они сейчас делают? Керолайн двигалась в такт, но её внимание привлекло то, что в отличие от остальных Элайджа и Татья-Кетрин вовсе не планировали присоединиться к танцующим, а остались стоять у балюстрады, пока двое слуг устанавливали рядом огромную чашу. - Мой брат хочет испробовать кровь Кетрин на вампирах своей линии. Это удобный повод. - Зачем? Она не двойник и у неё самая обычная кровь. - Этот вопрос занимает и меня, любовь моя. – Мягко. - Каким ты планируешь этот вечер? - Если вправду, то мне не очень хочется сейчас танцевать, Клаус. – На мгновение под маской улыбки проступила тоска. – И праздновать тоже. Поэтому, если возможно… - Возможно. Но один танец всё же необходим. - Спасибо. Лёгкий поцелуй коснулся его щеки. Клаус взглянул на её расслабленную руку на своём предплечье и поздравил себя. За эти дни его частенько посещали мысли, что не желает он больше терпеливо ждать в стороне. Сейчас понял – терпение того стоило: несколько лет назад Керолайн отказывалась даже слово сказать об отце, сейчас же, теряя единственного родного человека, не просто рассчитывала на понимание, но искала утешения. Этого было пока достаточно. - Они так набросились на меня. Вот уж не думала, что дикие гуси не любят или чувствуют вампиров… - Подойдя к каминной полке, Катерина посмотрела стоявшие часы. В циферблате отражалась комната позади неё: светлые шторы, стол, кровать… Вспомнила праздничную залу, павильоны и снова поразилась: не считая покоев Элайджи, Клаус жил в отвратительно безвкусном доме… Влияние Ребекки – не иначе. Вновь принялась за прерванное было занятие - водить расчёской по волосам. - Почему ты поменял своё отношение? – спросила она мужчину, сидящего в кресле. - Ты был любезен днём. И, - скосила взгляд на его пальцы, державшие бокал с алкоголем, - не злился вечером. - Потому что даже поведи ты себя тогда как пай-девочка, ситуация бы сейчас никак не поменялась. Да и, похоже, что наказала ты себя сама так… Я бы не смог поступить хуже. - Я умру только из-за твоей смерти как часть линии? – Бросив на каминную полку расческу, Кетрин обернулась. Элайджа пока не переодевался и лишь избавился от смокинга в отличие от неё, сразу принявшей душ. Он никуда не спешил и умиротворенно бродил взглядом по бликам, игравшим в её локонах. - Не от того, что должна умереть? - Нет. Только из-за моей смерти, - он отставил бокал и, заложив руки за спину, уставился на резные балки потолка. - А если… - она подошла, сняла халат и повесила на спинку кресла, в котором сидел Элайджа, - если я найду способ тебя спасти. Я останусь жить? - Ироничное предложение, не находишь? - Не нахожу. - Ну, ладно. Твоя проблема в том, что есть только один способ меня спасти. И он тебе недоступен. - Я это сама решу. – Отрезала женщина. - Какой способ? - Родить мне ребенка. Повисла гробовая тишина, ресницы Кетрин взметнулись и упорный взгляд вперился в Первородного, ища издевку или насмешку. Сарказм был, именно тот с ноткой сдержанного превосходства, что извечно её бесил, но не тот, когда требуют небылицы. - Это невозможно для вампиров. – Она нервно зашагала по спальне. – Мы не размножаемся. Мы прокляты, в нас нет души, и потому мы не можем дать жизнь живому существу. - Я смотрю, с моей матушкой ты уже тоже пообщалась? - Скорее уж с твоим батюшкой, – в темных глазах до сей минуты довольного жизнью Первородного появилось раздражение, и Кетрин поспешила уточнить: – В любом случае, это невозможно для вампира. - При определённых условиях возможно. Но стало невозможно из-за того, что ты не двойник. - То есть Елена… она может тебе родить ребенка? - Может. - Так какого дьявола?! Разве тебе не хочется семью, сына или дочь? – Петрова встала на месте, уперев руки в бока. – Какая тебе разница, кто его родит? Есть Татья, Елена, так накачай своей спермой одну из них или в обеих сразу. И все выживут. - Какой же гадкий у тебя язык, Катерина. - Короткий, быстрый взгляд на силуэт женщины и вновь вверх. - У меня уже есть семья. Меня она устраивает. - И младший брат в наличии, - она вся скривилась в гневе. - И он. - Ну, конечно, Клаус, - даже не пытаясь победить горечь в голосе, Кетрин выплюнула: - который и брат, и сын, надеюсь, хоть не любовник. Но зачем тебе тогда мой ребенок? - Не поверишь, - на сей раз Элайджа оглядывал её тело медленно, словно ища в нём подтверждения своим словам, - мне всегда было интересно посмотреть, что у нас с тобой выйдет по генетике. Пожалуй, только твой ребенок бы меня и устроил. - Возродить интерес Первородного сноба к жизни немало, да? - Да. – Твоя линия и я тоже должны умереть просто потому, что тебе не хочется обрюхатить этих коров. - Она зажмурилась, считая до пятидесяти, чтобы совладать с голосом, не разрыдаться и не набросится на него с кулаками. – Какой же ты… - Осторожнее, моя дорогая. Я не люблю выслушивать гадости в больших количествах. - Да какая мне к чёрту разница, что ты там любишь, если я умру! Ты чертов эгоистичный ублюдок! – Рухнув на постель и уткнувшись носом в колени, Кетрин зарычала: - Ну почему, почему же так? - Я Первородный. – Голос его вдруг смягчился, лёд издевки ушел: - И не такой уж ублюдок. Проблема не только в том, что из своего эгоистичного нежелания оплодотворять двойников готов убить тысячи вампиров, а в том, что дальше будет с моим ребенком. Вполне вероятно, что я впаду в спячку, ребенка у Елены отберет моя собственная линия, и их будут содержать как семенной скот в клетке всю оставшуюся жизнь. Про Татью… Возможно, она будет постарше тебя по возрасту, но впервые в жизни я почувствовал себя педофилом, пока трахал её. Мозгами она хуже Елены: совсем малышка, слабая и беззащитная. Я не мог позволить своему ребенку другой матери кроме тебя. А поскольку ты этого не можешь дать… Ты умрешь вместе со мной. - Ты можешь отдать меня в линию Колу или Клаусу, - обхватив себя плечи, умоляюще пробормотала брюнетка. - И я не умру. - Нет. Младшие вампиры не способны выдержать ритуал. Я проверял. - А как же Керо… Нет, подожди! Деймон? Он же поменял линию после лечения, ты сам сказал или… – она замерла, осенённая догадкой. - Клаус единственный мог бы тебя спасти, вылечив после укуса оборотня и сменить линию, если бы ты не вколола себе кровь Керолайн. Укус оборотня и что важнее – антидот, больше на тебя не подействуют, Катерина. – Элайджа встал и, походя избавляясь от запонок на манжетах, направился в ванную комнату: – Ты наказала себя сама. - Я хочу жить! – Полетел вслед ему крик Кетрин. - Твой парой или нет, но я хочу жить. - Она сжала кулаки, и всё равно рыдания уже зарождались в глубинах грудной клетки. - А Барби… Она инкубатор Клауса? Вот она ему зачем. Сегодня вечером для вампиров это была не угроза убийства, а предупреждение о её необходимости, – белобрысой дуре повезло. Уткнувшись носом в подушку Кетрин вдруг отпустила себя и горько расплакалась. И пусть Элайджа мог слышать глухие рыдания - какой смысл теперь изображать гордость, если впереди смерть? Но когда он вернулся, приняв душ, женщина уже успокоилась и по-прежнему обнажённая сидела на кровати. О недавней истерике напоминали лишь чересчур розовые после слёз щёки. - Я не хочу с этим всем… - короткий взмах ладонью и чуть искривлённые губы. - Уверена? Вместо ответа Кетрин молча легла на спину и широко расставила колени. Упорные немигающие взгляды скрестились в мертвой тишине, пока он развязывал пояс своего халата. Без обычных мягких стонов, поцелуев, прикосновений - Элайджа опирался руками на матрас по обе стороны от её головы, а Кетрин стискивала в кулаках простыни, - они работали бёдрами, позволяя телам следовать раз и навсегда заданному инстинкту размножения. Разрядка к ней пришла такая же как и секс – безмолвная, полуболезненная, никак не выразившаяся во вне. Первый раунд окончился, спустя десять минут пошёл такой же второй. В третий раз не давая себе обмякнуть, Кетрин сжала зубы, по-прежнему не позволяя и единичным морганием разорвать зрительный контакт со ставшими аспидно-черными глазами Первородного, мышцы её живота дёрнулись и напряглись, и мужчина замер, ответно подавляя слабость и дрожь, охватившие его тело после достижения пика. Давление на её бедра не ослабевало, в последнем толчке Элайджа так впечатал свои, что матрас со скрипом прогнулся буквой V. Не надо злить Первородного вампира, особенно если он после длительного воздержания - в отместку за предложение "накачать спермой" двойников, её саму теперь накачали словно качественный эклер кремом. Впрочем, Кетрин он тоже ни хера не порадовал заявлением, что ее несостоявшиеся предок и потомок были ‘протестированы’ в постели, пусть даже она в этом не сомневалась и раньше. Откинув голову на подушку и расслабив мышцы пресса – тщетная попытка хоть как-то уменьшить дискомфорт, Кетрин медленно произнесла: - Я не Елена и не Татья. Не малышка Форбс. И я скорее сдохну в попытках выжить любыми способами, чем угасну от безысходности. В голосе Первородного не было теплоты, когда он спокойно проговорил: - Я когда-то думал о том, как было бы, будь мы людьми, – наконец, когда Кетрин стало казаться, что тазовые кости вот-вот расплющатся, зажатые между его бедрами и этой чертовой суперпрочной кроватью или же просто вывернутся из суставов, Элайджа отвел глаза и приподнялся. - Женился бы на тебе. - Лорды не женятся на крестьянках. И даже в твоём веке, где ты не был английский лордом, ты был любимым сыном своего влиятельного отца. Поэтом нет. Я всегда осталась бы никем. - Да. – Он прикоснулся губами сначала к залитому потом лбу брюнетки, к губам и откинулся на спину. - Даже в моем веке, я бы это сделал. - Ты похож на Майкла. – Кетрин сползла с постели и косолапя проковыляла к столику с контейнером крови. – Я видела его всего раз и была в роли мебели, но мне хватило: ты на него похож. - Она осушила стакан. - И я понимаю твою мать. Она его любила и все равно изменяла. - Возможно. Но ты и не похожа на мою мать, - он задумчиво разглядывал, как Катерина быстро пьёт кровь стакан за стаканом, восстанавливая силы. - Кто бы ты ни была, ты не имеешь никакого представления о свободе и преклонении, в которых росла она. - Не имею, – признала Кетрин, обернувшись и разглядывая мужчину, лежащего на постели. - Тебя бы просто отдали мне, и тебе осталось принять такое положение вещей как... данность? Может быть, не сразу покорно или радостно, но я знаю - приняла бы. Невольно она вспомнила взгляд, без всякого внушения порабощавший её разум всего несколько минут назад, и Кетрин самою удивила уверенность, звучавшая в её голосе: – Тебя бы приняла. - Странный разговор, где она никак не могла ухватить мысль и какое-то ощущение позабытого сна, но их диалог не оставлял послевкусия глупого. – В Англии я готова была отдаться за пару часов внимания в день, кусок хлеба и несколько платьев. – И это правда: у всех разная жизнь, у Эстер была своя, у неё Катерины – своя. Нечего ломаться. - Ты будешь? - Лучше ещё виски. Я дам тебе работать в лаборатории и максимум возможностей. Но на самом деле это бессмысленный максимум. - В данном вопросе я сама буду решать, что бессмысленно, а что нет. - Как хочешь. Сначала будешь заниматься с Керолайн, так как ты пока ничего не понимаешь в происходящем, - получив от неё бокал, Первородный предложил: – Катерина, если ты хочешь побыть одна, тебе не обязательно проводить всю ночь со мной. Карие глаза загорелись смешинками, приобретя хрустальную прозрачность чайного напитка, но реплики не последовало - Катерина молча покинула комнату. Морально уставший Элайджа допил виски и раздумывал, не спуститься ли вниз – нужно было попробовать выяснить, откуда взялась Катерина Петрова в Англии пятнадцатого столетия, когда она предстала перед ним вновь – умытая, в тонкой шелковой сорочке и с косой через плечо. С коротким смешком вынув из его пальцев пустой бокал и отставив его на тумбочку, женщина забралась под простыню: - Последние шесть лет ты ломал меня явно не для того, чтобы я возжелала спать в одиночестве. - Ты находишь это забавным? - Элайджа вдруг испытал приступ нежности. Видимо, в благодарность за сексуальную разрядку, никак не выраженную раньше. - Разумеется. Меня нельзя сломать. Ты сам сказал: я не твоя мать, я из тех кто гнётся и принимает. Херовый мир, свои обстоятельства или мужчину подобного тебе. - Мгновение она изучающе смотрела в его лицо, и вновь её глаза заблестели, посветлели в ответ на какие-то ей одной известные умозаключения. - Я приму всё, кроме своей смерти. - Тогда спокойной ночи, Катерина. Можно было бы внушить и узнать, что у неё на уме, но Элайджа не стал этого делать сейчас и просто смотрел, как она возится на кровати, устраиваясь поудобнее. Наконец, когда ему порядком поднадоели эти кручения с боку на бок, он обхватил её тело за ягодицы и притянул к своему. Катерина приподняла голову, всматриваясь настороженно и осоловело словно пугливый зверёк, проверяющий безопасно ли он устроился на ночь и что сейчас от него хотят. В ответ на лёгкий поцелуй в висок, расслабленно выдохнула, прильнула щекой к плечу, закрыла глаза. И тут же Элайджа почувствовал, как её руки уже без всякой деликатности обхватили его за талию, правая нога оказалась заброшена ему на бедра, а коса шлёпнулась на грудь – мгновение, и Катерина спала как мёртвая. Но стоило сделать попытку пошевелиться: её острое колено впечаталось ему в бедро, - и раздался гортанный звук сонного недовольства. Первородный вздохнул и закрыл глаза, отправляясь в объятия Морфея - планы покинуть постель пошли коту под хвост. В монисто не было ничего волшебного и опасного. Сразу по окончании вальса, Ребекка отправилась в свои покои – проверять подарок Марселя. Состоявшее сплошь из коллекционных ромейских монет IX-XI веков, с изображениями святых и императоров Константинополя, своим качеством и разнообразием сделавших бы честь Британскому музею или Эрмитажу, ожерелье выдержало все эксперименты, и когда девушка вернулась в бальную залу, то изначально собранным в высокий элегантный пучок волосам она предпочла пышную косу, в которую и вплела монисто. В светлых платиновых прядях небольшие монетки вспыхивали золотыми искрами. Крутанувшись напоследок перед зеркальной стеной и услышав лёгкий перезвон, Ребекка рассмеялась – историческими диковинами Первородную не удивить, но подарок был не просто красив сам по себе - он был красив на ней. Медленно ступая, она пошла по лестнице. Пятый утренний час. Гости разъехались, слуги из людей под внушением сноровисто прибирали залы и террасы. В глубине дом мирно спал. Форбс нужно было завтра, а точнее уже сегодня обучаться, Клаус пошёл её провожать вряд ли даже попытавшись соблазнить, но больше не вернулся в общую залу – в небольшом охотничьем домике, переделанном под мастерскую, до сих пор горел свет. Элайджа ушёл после окончания церемонии, во время которой каждый вампир его линии попробовал крови Кетрин. Планировал вернуться, но так и не вернулся – когда под боком шлюха с ухаживаниями за ней можно не морочиться. За этим перезвоном, утомленная хлопотами и расстроенная отныне постоянным наличием в доме питомцев братьев, как она окрестила Керолайн и Кетрин, Бекс и не заметила, что одна из золотых искорок покинула её причёску, мягко и беззвучно стукнулась о ковролин и осталась лежать на ступеньке лестницы. Часом позже крошечную монетку подобрал один из уборщиков и оставил на каминной полке в гостиной. В подвальной галерее валялась безвозвратно испорченная картина, заляпанная едкой, болотного оттенка слизью. Рядом с рамой лежал труп, лицо и руки его были покрыты той же субстанцией. В кислотном месиве, которым стала обезображенная голова мужчины, лишь очень близкий человек смог бы опознать Джеймса Атенвуда. Телефон оставался невредим, но звонки не проходили – редко в каком подвале ловит обычная мобильная связь.