Лента Мёбиуса

США. Новый Орлеан. - Ещё немного и я соглашусь с Катериной, что ты не эстет, - увидев в руке брата железный лом, пробормотал Элайджа. – Лучше подождём ещё. - Я и не планирую пока его использовать на всех подряд, – довольно хмыкнул Клаус. - С повсеместным огнестрелом – хоть какое-то удовольствие от веса железки в руке. Сидя в автомобиле, они уже как пару часов вели наблюдение за основной резиденцией Марселя в колыбели американского джаза. Слепящий диск солнца лишь начинал путь к зениту, и воздух пока ласкал мягким теплом. Это ненадолго – яркость лучей и безоблачно-лазоревое небо не оставляли сомнений в подступающей удушающе-влажной жаре субтропиков. Теодор Райт проснулся одним из первых, если можно так назвать выплывание из мечтательного полунаркотического забытья вампира. Любивший джаз, он являлся не только слушателем: на вечер планировал выступление. Как и любой джазист обожал импровизацию, но любая импровизация хороша только если это импровизация профессионала. Чтобы стать профессионалом необходим тяжелый труд, чтобы числиться профессионалом среди вампиров, труд должен быть фанатичным. Последнее время на такой труд времени ему оставалось немного – Марсель со дня на день ожидал атаки со стороны Первородных, а с тех пор как пропал Атенвуд все были на усиленном положении. И все равно прогуляться по городу, пока воздух не потонул в мареве зноя, приятно. Потому в сопровождении пары друзей, таких же любителей утренних прогулок, Теодор вышел из клуба. Не сразу понял причину дискомфорта. Увидев волдыри, расползающиеся на коже, дёрнул за серьгу в левом ухе. Амулет был на месте. И он не работал. Позади раздался взрыв и запахло гарью. Первый, второй, третий дома вдоль улицы… Прошло всего лишь мгновение, прежде, чем их охватил сильнейший пожар. Несколько незнакомцев – по скорости передвижения, очевидно, тоже вампиры, не утруждали себя проверкой мертвы ли их противники: походя вырубили Теодора и его товарищей, а жадное солнце довершило задачу самостоятельно - пожрало их тела. Даже самый сильный в мире Первородный Гибрид будет измучен и обессилен битвой со значительно превосходящим числом вампиров, а старший Майклсон высушен ими и ведьмами и заперт – пример Майкла сомнений не оставлял. Одномоментно уничтожить это превосходящее число, поддерживаемое ведьмой, в свою очередь державшей в узде всех остальных ведьм Нового Орлеана, при этом не оставляя оголённой и беззащитной Европу из-за войны на два фронта, можно было только хитростью. И уже давно у Ребекки появилась мысль – сначала лишить ведущих вампиров, которых было в свите Марселя не много, так как основную часть его города составляли «полуночники», -их личной защиты от солнца. Выманить из убежищ, а после оставить погибать на солнце. Любовь нареченного сына Клауса к людным вечеринкам должна была в этом помочь. Подготовка к операции охватила период в почти два месяца: Клаус командовал боевым крылом - опрашивал и внедрял разведчиков, менявших амулеты на точно такие же поддельные и минировавших здания, Элайджа занимался привычным для себя административным трудом – составлял списки украшений, заказывал у ювелиров копии, договаривался с ведьмами, которые должны были дать украшениям временную защиту и снять её в назначенный срок. Сейчас наступил финал, немного более поспешный и жестокий, чем планировалось до уничтожения картины, но с предсказуемым исходом. Пару мгновений после взрывов вампиры Жерара надеялись на скорость и сплоченность, планировали навязать малочисленным силам Первородных ближний бой, но яркие солнечные лучи и отсутствие укрытий сводили эти преимущества к нулю. Оставшиеся же в помещениях превратились в пушечное мясо: пулемётные очереди вырывали из них куски, боль дезориентировала, не позволяя действовать разумно. Николаус и Элайджа вышли из автомобиля и, стоя в стороне, наблюдали как вампиры сгорали, оставляя после себя горстки пепла и иногда лужицы тягуче-густой темной крови, если она вытекала из ран раньше, чем тела настигали солнце и огонь. Среди погибавшего сброда были лишь два противника, стоившие личного внимания Первородных. - Нужно избавиться от ведьмы, брат. А я навещу блудного сына. – Недобрая ухмылка появилась на губах Клауса: - Негоже забывать о папке. - Постарайся не начинать трепку без меня, - со смешком попросил Элайджа. - Где ты? – Первородный осторожно ступил по лестнице. – Если ты сдашься, я даю слово, что пощажу тебя. Сейчас сильные ведьмы ценны, а ты – сильная. Ведьма забаррикадировалась на чердаке, окружив себя защитными заклинаниями. Стояла тишина, где-то за слуховым окном и внизу слышались истошные крики её союзников, по-прежнему тщетно пытавшихся найти убежище от солнца и методичных убийц в объятых пламенем домах. - Ты не сможешь выйти отсюда самостоятельно, Давина. – Он крикнул и вновь ответом стал лишь треск балок. - На втором и первом этажах дома всё горит. Если сможешь – тебя убьют внизу. Район оцеплен. Элайджа сделал пару шагов и увидел, кто такая знаменитая, но не дававшая быть запечатлённой и на случайной фотографии Давина Клэр. Когда-то Марсель спас её от жертвоприношения, и теперь их отношения складывались в русле старшего брата и младшей сестренки. Белокожая - уже нестандартно для ведьмы, миловидная круглолицая девчонка, темноволосая и темноглазая: вполне вероятно, что в отсутствие Катерины он бы сделал такую своей любовницей – прецеденты случались. Но в отличие от гибкого ума Петровой, чья привычка хитрить обычно раздражала, Давина была дитя своего века – максимализм горел в поджатых губах, бросающем вызов взгляде, наклоне головы и, главное, в оружии в её руке. - Давина, мы можем договориться… - спокойно произнёс Первородный. – У нас нет такой сильной одной ведьмы, но несколько – да. Как минимум тебе стоит выдвинуть свои требования. Молчание и упрямство с ружьём наизготовку. Выстрел. Элайджа вздохнул и выдернул иглу из запястья – он часто злился на Катерину, но именно сегодня предпочел бы хитрость женщины максимализму подростка. Соглашение - убийству. Пули и катаны до неё не долетели, горкой осыпавшись у ног девушки - не удивился, скорее проверка её способностей и плотности щита, чем расчёт на успех. На пару секунд пришлось замедлиться, ломая магическую защиту, и этот момент передышки не был потерян Давиной - Первородный почувствовал, как в шею воткнулись иглы. Вторая, третья… Пока восемь. Элайджу отчего-то пробрала дрожь. Выдернув пару иголок, он хотел броситься вперёд, но ощутил непривычную слабость в мышцах и перешел на человеческий шаг. Теперь понял, что поможет только убийство. Выдернул оставшиеся «шприцы», но на их место в кожу впилась дюжина новых. Маленькая брюнетка методично стреляла в него гильзами с иглами, которыми обычно усыпляют зверей. В его случае, препаратом инъекций был яд оборотня. Первородного этим не убить, но сознание помутилось – под давлением в организм вкачивались дозы такой концентрации, что не найти ни в какой слюне самого матёрого «лунатика», и целилась девчонка правильно – так чтобы попадало рядом с лимфатическими узлами. Исчерпав заряд, Давина отбросила оружие и встретившись глазами с Первородным, подняла руки, улыбнулась с триумфом и начала медленно и вместе с тем очень уверенно читать на древнем диалекте африканского. Элайджа рухнул на колени, пропахал пол подбородком: под действием заклинаний его тело лишилось крови жертв и из жидкостей в венах остался только яд. Быстродействующий яд. Они с братом подумали об этом, поставили защиту – Первородный ещё какое-то время сможет двигаться, но словно пьяный. Полурык полустон сорвался с губ мужчины: Давина Клэр была сильнее, гораздо сильнее того, что ожидали найти здесь они с Клаусом. И это при только начинающем реализовываться потенциале. Цена спешки с захватом Марселя. В Майкле не было крови во время пленения, его тоже высушили, и тоже отравили, но сейчас было что-то ещё, заставлявшее каждую клетку мертвого тела взрываться болью. И Элайджа вдруг понял, что шанс только один и второго не будет – он пополз. Пополз превозмогая себя, сотрясаясь от судорог и точно зная, что если сейчас его захватят, то Клаус и Ребекка проиграют войну с Эстер, а вместе с ней всё будущее. Пополз, оставляя борозды от ногтей на теплом дереве половиц, чувствуя, как яд выжигает внутренности и, точно зная, что Марсель синтезировал Белый дуб, и лишит лишних месяцев жизни… Не сразу поняв, что Элайджа неумолимо надвигается на неё, бросившая читать испуганная Давина рубанула мужчину по рукам им же принесёнными на чердак катанами и облегченно выдохнула: в его теле не было крови для их восстановления. Догадалась она в последний момент – ещё не побывавшая в настоящей мясорубке девочка не выработала инстинкта, оповещающего об опасности, а вампиры, ведьмы и оборотни часто насмешничали над Первородным Элайджей и тем невольно заронили мысль, что он не станет кусать. Что нужно в первую очередь остерегаться его рук, но не клыков. Поэтому Давина, решившая, что у неё есть передышка в секунду, не отшатнулась и даже не успела испугаться, когда Элайджа сомкнул челюсти на её сердце и вырвал его из груди. Франция. Ницца. - Чтобы использовать что-то тебе не обязательно знать причины и устройства. - Но чтобы создать, используя свойства и быть уверенным в исходе, нужно знать все законы досконально. - То есть вопрос только в цене ошибки. – Кетрин надменно передернула плечами. - А если тебе плевать на эту цену, и она не имеет значения? - Цена всегда имеет значение, - парировала блондинка. – Только таким как ты не понять, поэтому всегда в пролёте. Отношения Кетрин и Керолайн не слишком заладились изначально и вряд ли могли бы нормализоваться в будущем, но если неприятное создание - единственный доступный собеседник, то волей неволей диалоги будут возникать. Удостоив собеседницу невнятного хмыканья, Кетрин обвела усталым взглядом библиотеку – почти круглосуточное её обиталище в последний месяц. Если не считать интерактивной доски, то от класса здесь, разумеется, не было ничего. Шкафы, забитые книгами и списками со старинных рукописей от пола до потолка, ковровые дорожки, заглушавшие шаги, у единственного распахнутого окна массивный стол, во главе которого сейчас восседал Фарид, а они с Керолайн, вооружившиеся ручками и тетрадями, от него по левую и правую руку соответственно. Сейчас они сидели на одном из занятий и обсуждали эксперименты над оборотнями. Точнее не обсуждали – спрашивается, что умного можно обсудить с Барби? – а просто разбавляли скуку повествования сварливыми пререканиями. Элайджа уехал, как и говорил, в Америку и запропал почти на целый месяц вместе с Клаусом. Узнать, где и чем он занимается подробно было невозможно – ни Ребекка, ни Керолайн не стремились предоставить информации вообще, а Фарид почти никогда не задерживался надолго в доме Клауса, был молчалив, хотя и любезно согласился прихватывать её кровь для Первородного, когда летал в Новый Орлеан. Несмотря на то, что не раз и не два несостоявшийся двойник засыпала в одном из кресел библиотеки, когда вопросов становилось слишком много и они переставали укладываться в мыслях, с исследованиями по части природы двойника у Кетрин не сильно продвигалось – как слепой котенок, она бессмысленно тыкалась в разные стороны, изучая все подряд. Пока не унывала. Тем более приехавший араб согласился сам провести занятие именно по двойникам и их природе. - Девушки, - голос Фарида был преувеличенно терпелив, - я в которой раз повторяю, что я предпочитаю вопросы по теме. - Если бы не личная заинтересованность в исследованиях наглой брюнетки, от которых зависела жизнь его патрона и друга, и нежелание из-за капризной блондинки портить отношения с хозяином линии, в которую он недавно перешёл, араб бы давно рассадил их по разным углам, заткнув рот каждой кляпом. Но пока приходилось вразумлять мирно. - Сегодня мы поговорим о двойниках. - Откинувшись на спинку стула, Фарид щелкнул выключателем и загрузил на интерактивную доску фото старинных рукописей. – А именно, о первом двойнике. Насколько я понимаю, вы обе заинтересованы в данной теме – вы, Кетрин, из-за вашей цели, а вы, Керолайн из-за друзей в Америке. Поскольку Кетрин знает руны, то она может одновременно читать, а вы Керолайн старайтесь побольше спрашивать, когда я рассказываю. - О'кей. Сразу и спрошу. На каком источнике вы основываетесь? – тут же дружелюбно поинтересовалась Керолайн. - Первородные? - На дневниках Сейдж: воспоминания ей прикосновением транслировал Финн. Немного из личных записей Ребекки. - Почему не Клаус или Элайджа? – Пауза. - Кажется, они были влюблены и наверняка знали лучше истинный предмет своих поползновений. Кетрин ничего не заметила на этот счет, но удовлетворенно усмехнулась – видимо, Клаус нарочно или нет, но не рассказал об их с Элайджей «амнезии» и, конечно же, малышка-Барби ревновала. - Они не оставили объективных данных. Итак, о её родителях, - неторопливо начал Фарид, - отец Татьи Эйвинд Длинноволосый был викингом из отряда Майкла, получившим увечье в одном из боёв и здесь занимавшийся кузнечным ремеслом. Мать – Анастасия, ромейская подданная, захваченная им в одном из походов. - Мать Татьи была наложницей? - В Европе – да. Для заключения брака в те годы помимо желания будущих супругов необходимо было соблюдение целого ряда условий и обрядов, которые крайне сложно исполнялись, если женщина чужестранка низкого социального статуса. У меня есть предположение, что одной из причин, по которой Эйвинд решил пуститься в столь дальнее плаванье и был незаконный статус их отношений. В чужих землях проблема соответствия и согласия рода отпадала сама собой. Видимо, он любил женщину. - А откуда это предположение? - Эйвинд не взял себе новой законной жены, несмотря на отсутствие детей первые годы брака – Татья родилась лишь спустя семь лет после того, как было основано поселение и оставалась единственным ребенком в семье. Наследника имени не случилось. Эйвинд умер, когда девочке было около семи лет, во время набега оборотней, и семья Майкла взяла на себя обязанность содержания женщин. Анастасия, все годы помогавшая в лЕкарстве Эстер, так же умерла от болезни, когда Татье едва исполнилось тринадцать. - Странно… - Керолайн, сидевшая подперев кулачком подбородок и рассеянного глядевшая в окно, на бирюзовую гладь моря, со вздохом перешедшим в зевок повторила: – Всё-таки это очень странно, что Кетрин не двойник, а Татья - да. Имена… - Что тебе в именах? – небрежно бросила Кетрин. - Странно как-то называли. – Керолайн не удостоила взглядом брюнетку, а пояснила Фариду: – Анастасия, Екатерина, Елена – все греческие и только Татья – римское. Или вот например, сначала Эстер родила Финна – скандинавское имя, но потом ветхозаветные Элайджа, Клаус и Кол тут целых два производных от Николая, Ребекка, и вдруг снова скандинавский Генрик. А Эстер и Микаэль тоже ветхозаветные иудейские. Вопреки ожиданию Фарида брюнетка не стала по обыкновению ехидно комментировать рассуждения мисс Форбс, и лишь дала понять незаинтересованность в ответе, скользя цепким взглядом по строкам символов на мониторе. - Сказать сложно. Мотивы Анастасии и Эстер нам не доступны. Но в те годы, то есть во времена Римской Империи со столицей в Константинополе еще не было столь сильного разделения на латинские и греческие имена, так как христианская церковь была едина. А Катерина – болгарка, Болгария - зона влияния ортодоксального христианства греческого образца, да и имя распространённое по всему миру. - Тогда давайте дальше. За кого Татья вышла замуж и родила? Не тринадцать же ей было. - Нет, ей было не тринадцать, - подтвердил мужчина. - Около двух лет после смерти матери она прожила в доме Эстер, и только после этого Майкл её сосватал. Об имени её супруга и времени свадьбы, проведенном обряде воспоминания Сейдж нам никаких сведений не дают. Возможно, Финн отсутствовал в это время или же не запомнил. Со слов Ребекки – это был один из бессемейных немолодых викингов, умерший от болезни вскоре после свадьбы с девушкой и оставивший ей ребенка. Больше о нем мы ничего не знаем. - Но ведь Элайджа и Клаус были влюблены в неё? – Керолайн явно не спешила переходить к сути магической природы двойников и терроризировала преподавателя очевидными вопросами. Фарид подавил раздражение – по крайней мере, в отличие от Кетрин, девушка демонстрировала жажду знаний и была всегда приветлива. – Почему же Майкл сосватал её за кого-то ещё? - Желания Клауса не ставились во главе угла в семье по очевидным причинам, а Элайджа… По той же причине, что Эйвинд не мог жениться на наложнице. Он был наследником в глазах своего отца в гораздо большей степени, чем Финн. Дочь пусть и бывшей, но рабыни не могла стать ему достойной партией. Тем более девушка по меркам викингов была не слишком красива – темные волосы и глаза допускались у мужчины, но считались существенным изъяном для женщины. Презрительное фырканье со стороны брюнетки показало, что она хоть краем уха, но всё же слушает. - Почему Эстер выбрала именно её двойником? Из-за отсутствия родственников, а значит – защиты, или в её крови изначально было что-то, - Керолайн пошевелила кончиками пальцев, - жуткое. - Жуткое… Как посмотреть. – Остро взглянув из-под черных бровей на брюнетку, мужчина встал из-за стола. - Уточню, что дальше все описанное только наблюдения Финна и Ребекки, и если Финн хотя бы мог видеть Татью во младенчестве, то Ребекка лишь на год её старше и никаких подробностей о детстве девушки дать не способна. Итак, версии две. Первая, - переведя доску в режим позволяющий писать, Фарид взял маркер. – Я вам говорил, что Анастасия годами не могла забеременеть. Поскольку Эстер занималась знахарством в деревне, сочетая магию и то, что мы сейчас именуем народной медициной, и Анастасия пользовалась её услугами и была помощницей во всем, то есть предположение, что ещё в момент зачатия Татья имела магическую природу. За это целый ряд факторов: генетическая связь двойников, Елена - потомок Татьи, - он быстро писал под значком плюса, - отсутствие иных детей в семье, а так же разовость данной акции – никаких Первородных кроме тех, что были созданы Эстер той ночью мы не знаем. Против – рядом с плюсом появился знак минуса, - нет никаких свидетельств, что Эстер планировала какой-либо ритуал по изменению сущности своих детей в период беременности Анастасии. Старшие дети об этом не помнят и ничего не знают. А так же в этот период ещё не было нападений со стороны оборотней, это было мирное соседство. Хотите спросить? - Да. На чём было основано мирное соседство? – тихо уточнила Кетрин. - Не могло ли именно появление Татьи нарушить баланс магических сил и спровоцировать агрессию оборотней против людей? - Мы исходили из того, что агрессию оборотней спровоцировало рождение Николауса. Точнее его насильственное изъятие из стаи. Люди отобрали волчонка, более того – волчонка растили таким образом, что он был несчастен. Но насчёт Татьи – хорошая мысль. Начало конфликта Майкла с ребенком и плохого обращения с ним совпадало со временем рождения Анастасией дочери. Перехожу ко второй версии? – вопрос был обращён к Керолайн, едва успевавшей записывать. - Да. - Вторая версия основывается на магическом воздействии на Татью в период с её детства и до беременности. После беременности, как вы понимаете, это было бы бессмысленным – Елена не смогла бы стать двойником без дополнительных обрядов, но их не потребовалось. В снятии проклятия Клаус никак не изменял первоначальный организм Елены, а лишь использовал. У этой версии свои «за» и «против». И одно из первых «за» – младенческая смертность. Она была высока даже в тех краях, и нет никакого смысла вкладывать такие усилия в ребенка, который легко может погибнуть. Перешагнувший же возраст десяти лет, если это не было насильственной смертью, выживал почти всегда. Второе «за» в чем-то пересекается с «за» первой версии. Это сама Анастасия – она помогала Эстер долгие годы, по сути выполняя роль травницы при лекаре, знала суть большинства обрядов и вряд ли бы позволила экспериментировать над собой. Третья – возраст мужа Татьи. Учитывая, что ему было уже около пятидесяти вероятность зачать необходимого для продолжения рода ребенка… - Мне плохо. – Дернувшись, Кетрин тяжело задышала через нос, прерывая столь важную для себя лекцию. Её лоб мгновенно покрылся испариной. – Я больше не могу продолжать. - Что не так? – секунда, и Фарид уже склонился над брюнеткой. За всё время Керолайн ни разу не видела такого неприкрытого выражения страха на лице всегда немного отстранённого преподавателя. – Ты задыхаешься? Да говори уже! - Нет. Не знаю. – Кетрин попробовала встать, но не получилось. – Нет, он жив. Это не похоже на смерть линии. Но как будто что-то вытягивает силы. Уже какое-то время так. Но сейчас – всё сильнее. Вместе с Петровой на руках Фарид вылетел из библиотеки. Позабытая Керолайн встала из-за стола и принялась складывать письменные принадлежности. За окном кто-то выжал газ автомобиля, и с изумлением блондинка увидела, что это не Фарид и Кетрин покидают территорию особняка, а Ребекка. Керолайн с недоумением огляделась, прислушалась – араб и Пирс оставались дома, в районе кухни, - посмотрела на брошенную раскрытой тетрадь «одноклассницы». Забрать? Решила всё же забрать до лучших времен. Скользнула незаинтересованным взглядом по записям почти одинаковыми с её, и замерла. Там было два столбца, как у неё с перечисленными плюсами и минусами появления двойника по первой версии, неоконченные по второй версии, но вверху, над каждым из столбцов нумерованных версий были ещё две приписки, объединенные знаком вопроса и заставившие блондинку недоуменно сдвинуть брови: 1. «Татья - имя» 2. «Татья - прозвище» Взяв телефон, девушка быстро сделала фото страниц тетради. США. Новый Орлеан. Всё вокруг превращалось в пепел под разрушающим дыханием огня. Клаус и вправду не стал тратить силы на сражение, легкой поступью миновал ближний круг Марселя, оставив их внизу – участи почувствовать тяжесть его руки и лома удостоился лишь названный сын. Сейчас превращённый в груду мяса и костей, Марсель лежал в теневом углу – его амулет не стали рисковать подменять, но Первородный гибрид не забыл сорвать защиту от солнца сразу же, как почувствовал под пальцами шею самопровозглашённого короля Нового Орлеана. - Ты задержался. – Бросив короткий взгляд на изорванный костюм Элайджи и оценив кровь запёкшуюся из-за жары на подбородке, шее и превратившую в ало-коричневый лоскут десять минут назад сахарную рубашку, Клаус походя уточнил: - Отравился или… - Всё вместе. Его ведьма мертва. - В ответ в углу пошевелился Жерар. Сглотнув, старший Майклсон провел ладонью по глазам, пытаясь преодолеть слабость: - Нам нужно выбираться отсюда. Без него и ведьмы его команда мало на что способна. - Да. – Без предупреждения воткнув в плечо выхаркивавшего кровь ведьмы брата шприц с антидотом, которых наделал для всех вампиров из своей команды, участвовавших в сегодняшней операции, Клаус вгляделся в его лицо. – Сейчас будет лучше. – Не увидев привычной мгновенной реакции облегчения, напряжённо уточнил: - Тебе же лучше? - Вроде бы. – Элайджа мотнул головой, но мир не вернул свои очертания, и боль не растворилась и не стала слабее, стянулась к сердцу и голове. – Мне помогает, но не до конца. – Минута осознания. Постоянная боль. – Не очень помогает. Но двигаться могу. - Чья кровь на этот раз? - Ведьмы. Пришлось её укусить и полностью выпить, но есть ещё кое-что. – Сжав зубы Элайджа удержал рвущийся наружу рык и почувствовал, как тело охватывает жар. – Это не из-за крови ведьмы. В яде оборотня было что-то ещё. Оно меня ослабляет. Я поэтому задержался - лишает скорости и координации вампира. - Это Белый дуб. - Вампир, валявшийся в углу, улыбнулся запёкшимися от крови провалом рта в пространство. – Мы синтезировали белый дуб в виде жидкости. Ты двигающийся труп, чувак. Первородный гибрид оцепенел. Сглотнул, глядя на бледного брата в поисках подтверждения слов Марселя. - Это потом, - Элайджа тяжело оперся на спинку стула. - Нам нужно убираться отсюда, Клаус. И вытащить нас сейчас можешь только ты. - Должен быть способ лечения. – Мерявший шагами комнату Первородный Гибрид тяжело дышал. Все подчинённые знали, что он был истеричен по натуре, и скорее осторожен, чем смел, но Лукас – вампир, сопровождавший в поездках, вздрогнул от судорог, искажавших черты лица Николауса. - Белый дуб в крови не может значить слишком много. Чтобы Первородный умер, Белый Дуб должен вонзиться в сердце, а не просто поступить в кровь. - Теме**ия п*ы*а, - прикованный цепями Марсель сидел в кресле, щедро обмазанном соком вербены, его изуродованное тело по-прежнему оставалось лишь подобием тела человека или вампира, а голос едва угадывался. - Что ты имеешь ввиду? – Клаус остановил кружение-хождение по гостиной. - **овь. – Пауза. - *ота. - Нет. – Холодный голос такой же тихий, но не невнятный как у Жерара, принадлежал Элайдже. Утратившая краски его кожа уже приобрела сероватый пергаментный оттенок, реакции замедлились – за последний час он не моргнул ни разу. – Ты не получишь ни воду, ни кровь, потому что ничего нового не скажешь. Он имеет ввиду, что кровь качается тем же сердцем, но гораздо медленнее. Белый дуб попал в эту кровь, а значит и уже в сердце вместе с ядом оборотня. - Аа *о*у *е*лоыт… - Нет. Но Клаус не послушал слова старшего брата, молча кивнул Лукасу и тот окатил кресло водой из ведра. Мучительное воздействие вербены на плоть ослабло. Далее последовал черёд удовлетворения просьбы о крови, и, надорвав пакет, Лукас перевернул его над затылком пленника, заставляя Марселя откинуть голову и ловить струю крови ртом. Унизительная и в его положении болезненная процедура, но она явно пошла на пользу бывшему рабу: на лице, уже утратившем человеческие признаки за исключением наличия дыр обеззубевшего рта и опустевших глазниц, стали проявляться знакомые черты: белки и зрачки глаз, белые зубы, нос. Тело приемного сына задрожало в кресле – слишком мало крови для восстановления. - Я ожидал реакции на самоуправство в Новом Орлеане, но не такой экспрессивной? – пробормотал Марсель, озираясь. – По крайней мере, могли бы пощадить девочку. - Заткнись и говори, как вылечить моего брата. - Вы правильно сделали, когда сразу выкачали из него всю старую кровь, но нужен ещё один ингредиент, чтобы его спасти. Догадаетесь сами? - Кровь двойника, - мрачно сообщил Клаус. - Почти. Кровь двойника-вампира. – Марсель расслабил мощную шею. – Она почти соответствует крови Первородных, но при этом если двойник не человек, то и преобразовывать в вампирскую кровь ничего не придётся. - Зачем вы это сделали? – Элайджа не сдавался в своих подозрениях, глядя как Клаус набирает по телефону один из номеров номер. - Почему ты так легко рассказываешь способ лечения? - А как ещё доказать, что раствор – тот же Белый Дуб? – Хмыкнул Марсель, игнорируя боль в каждой мышце. - Да и ты не мой любимчик среди Первородных, уж не на Бекс я буду опыты ставить. Секрет Белого Дуба по-прежнему в моей голове, и если вы не хотите, чтобы о нём узнала ваша мать, то придётся принять меня в семью. Вам ещё предстоит укрощение Финна и Кола, поэтому козырь вполне пригодится. – Следующие слова были сказаны холодно и надменно: – Мне кажется, я вполне заработал право претендовать на руку вашей сестры. - Тебе много кажется. – Клаус вернулся в диалог. – Секрет Белого Дуба я легко достану из твоего разума внушением. - Попробуй, - Марсель смотрел на гибрида с вызовом, но тот уже сосредоточился на брате. - Елена будет здесь через несколько часов. Она ближе всех и уже проверенный двойник, я обращу её. - Не стоит торопиться. Сначала допрос. – Элайджа сглотнул и прикрыл глаза, чувствуя, как окружающее всё сильнее теряет чёткость и постарался сосредоточить ускользающее сознание на лице брата. – Он может тебе солгать или быть под внушением тех же Финна или Кола. В этом случае не только я умру вместе со своими вампирами, но и ты лишишься двойника для создания гибридов. Это критично в раскладе сил. Спроси, почему он так уверен, что кровь двойника-вампира поможет. – Язык коснел с каждым словом. - И спроси о картине – ты же мне говорил, что Марсель не мог знать о ней. Это могут быть происки Эстер. А мне хочется… необходимо поспать. Несколько секунд Первородный Гибрид, склонившись к дивану, вглядывался в неподвижное лицо заснувшего брата. Грудь Элайджи не поднималась и не опускалась, и Клаусу потребовалось усилие воли, чтобы сквозь затапливавшую панику вспомнить, что в случае вампира бездыханное тело не равно смерти. Неожиданно он ощутил полную растерянность – при всем своем стремлении властвовать, погоне за снятием проклятья, спорах, он не думал, что может всерьез лишиться старшего брата или Ребекки. Элайджа считавший, что Клаус способен утопить тела родных в океане, ошибался абсолютно – ни в каком гневе или припадке Первородный Гибрид не поставил бы крест на их возможности встать из гроба. Жизнь всех вокруг, включая привязанности вроде Марселя или Стефана, все вместе взятое - не стоило ничего, когда на другой чаше весов оказался настоящий риск для жизни Элайджи. Клаус не был холоден в своём гневе, по крайней мере, по свидетельствам переживших этот гнев и могущих о нем рассказать, но когда он обернулся к Марселю, тот не увидел ничего истерического в лице Первородного Гибрида. И понял, что если выживет – без всяких условий и преференций, просто продолжив свое существование даже рабом, вылизывающим обувь господина, то это будет равнозначно сорванному джек-поту. - Ты смирился с моим выбором? – осматривавший снаряжение Элайджа взглянул на брата, сардонически вскинувшего брови в непонимании. – Я ценю твою помощь, но признай - она была не от сердца. - Сейчас я думаю, ты поступил умно, - Клаус задумчиво разглядывал синевшую дымом походных костров даль. – Её приданое велико и останется твоим, как и связи с её родней, а девушка… Ты скоро освободишься от брака с ней. - Неужели? - Она южанка – вряд ли долго заживется в наших краях, - равнодушно пожал плечами Клаус. - Мы оба это понимаем. Майклсон старший уже развернулся что-то бросить в ответ, когда увидел фигуру, бросившуюся прочь от них. Многослойные византийские одежды делавшие хрупкую женщину похожей на прямоугольный бочонок, из которого торчат маленькие ладони и голова, мешали ей двигаться быстро, поэтому настиг её викинг уже у входа в палатку. И при взгляде на лицо ромейки не оставалось ни малейшего сомнения, что смысл слов сказанных Николаусом она поняла. Стоило помедлить секунду – полог на входом в палатку чуть не ударил по носу. С тяжелым вздохом мужчина вошел. - Катерина, подойди сюда. – Он хотел было предложить ей стоящей посреди шатра присесть, но понял – в своем тяжелом и неудобном наряде Катерина неповоротлива и если сядет, то встать сможет только с чьей-то помощью. - Ты слышала слова моего брата? - Я слышала. - И что ты об этом думаешь? - Ничего нового. – Она моргнула длинными ресницами, стараясь держать лицо спокойным. – Я причинила ущерб вашему отряду, за что ты хочешь получить моё приданое. Я не красива ни по каким меркам и не вынослива. И я умру в твоих землях, где земля покрыта ледяными зернами. Последние слова были сказаны дрожащим голосом. Элайджа с трудом сдерживал желание хорошенько встряхнуть дорогую женушку за плечи – значит, бегать по крепостным стенам, заниматься шантажом и подкупом, чуть не лишив его при этом печени, она не смущалась, но малейшего ветерка боялась до полусмерти. - Этого не будет, - подойдя, Майклсон взял в свои ладони её холодные. Лицо Катерины оставалось отрешенным и бесстрастным, нужно было хотя бы попытаться убедить: – У нас не так тепло, но нет никакого льда на земле. Лед на воде и далеко не всегда. На земле не лед, а снег. - Есть! Отпусти меня, - по круглым щекам Катерины катились крупные слезы. Закрыв лицо широкими рукавами, она жалко захныкала. – Оставь где-нибудь здесь… А приданое забери себе. Я не хочу умирать. - Один Громовержец! Не для того я тебя добывал, чтобы оставлять, – подхватив на руки ворох из тканей, в котором где-то затерялось тело его жены, Элайджа вместе с ней сел на расстеленную шкуру, служившую им ложем, и отнял ладони брюнетки от её глаз. Вспомнил что в Империи меха знали и любили, наверняка, и Катерина была наслышана об этом: – Смотри на меня. Ты не замерзнешь. Мы купим тебе шубу. В ней сгореть от тепла можно. Завтра же, в ближайшем городе. – Осторожно погладил по пушистым кудряшкам, выбившимся из-под чепца. - Я хотел подождать с этим до тех земель, где купцы продают самый красивый на всей земле мех. Но раз нет, то сделаем это завтра же. – Катерина лишь сопела в ответ, шмыгая носом. Поцеловав в этот нос, Элайджа добавил: - И рукавички тоже купим. Ты у меня будешь в тепле как… хорек. И очень красивая. - А как же ваши светловолосые девы? – видимо, вопрос неканоничности собственной красоты её тревожил столь сильно, что отвлек даже от неминуемой гибели во льдах. - Мне не нравятся наши светловолосые девы. И, прежде чем ты спросишь, мне не нравятся ваши носатые красотки с длинными как у лошадей лицами. – Она хихикнула в ответ, и, ободренный, викинг решил закрепить успех: - Тебе понравится зима. Но нужно что-то сделать с твоим платьем. Может быть, попробуешь надеть то, которое носят у нас? Оно хорошо, поверь мне. - Ты хочешь представить меня своим родителям как нищую? Без собственных нарядов? – Катерина насторожилась мгновенно. - Мои платья очень ценны. Дорогие ткани, орнамент и вот, – она продемонстрировала вышитые жемчугом нарукавнички и воротник, - это стоит больших денег. В моей стране монополия на такие ткани. Ты должен знать, если бывал в Константинополе. - Конечно, они очень красивые и ценные, - покорно согласился мужчина. – И ты обязательно наденешь свою столу и эм… - Столу и пенулу, - снисходительно сообщила ромейка. – А ещё можно далматик. Знатные дамы носят далматик*. - И далматик, когда я представлю тебя своему роду. – Ради довольного блеска глаз, последние недели замечаемого им все чаще, Элайджа стойко терпел капризы. В конце концов, не вина Катерины, что византийцы держат большинство своих жен на женской половине, не давая и носа высунуть на улицу. - Но в дороге удобнее будет, если ты попробуешь носить одежду моего народа. Она теплее, чем шелк. И к ней лучше подходит шуба. - Я подумаю. Возможно, она не такая красивая, но наверное, в ней удобнее все эти лошади и корабли. – Катерина вдруг сдвинула брови. - Это правда, что ваши женщины командуют воинами на кораблях? - Правда. Но только те, которые умеют и хотят учиться, - кивнул Элайджа, вполне серьезно сообщив: - Это большая ответственность, и далеко не всем по зубам. - Но мужчины подчиняются? - Разумным и уважаемым женщинам – да. Когда отец уходит в поход, моя мать управляет всем в его доме. - Я вряд ли смогу командовать кораблем, - покусав губу, возвестила брюнетка и, потешно покачиваясь, встала. Викинг постарался не рассмеяться. - Я тебе расскажу по секрету, что среди моих книг в приданом есть книги по архитектуре. Это гораздо интереснее и полезнее, чем про травы и лекарства, которые позволяет супруг моей сестры. Хотя травы тоже полезны в определенном смысле… А еще у меня есть книги от отца. Они хранятся тоже в доме Елены. Елена порой противная женщина, но с ними живёт Василиса - единоутробная сестра моего зятя и, когда твой брат поедет торговать, пусть передаст ей записку. Она, кстати, очень красивая. - Носатая? - Нет, по-вашему красивая. Высокая и светловолосая. - Так и сделаем. Катерина наклонилась и, взяв лицо Элайджи в ладони, поцеловала осторожно и мягко, едва касаясь губами. Улыбнулась. И с воплем свалилась, вышибив дух из очарованного и не ожидавшего подвоха мужа. - Как ты это носишь? Оно же с тебя весом… - Хм… Всё-таки странно, что ты считаешь красивой меня, но не мои чудесные платья. И думаю, мы можем подождать с мехом до той страны, где он самый красивый в… Заливаясь потом и дрожа, Петрова очнулась от видения и первое, что увидела - мрачное лицо Фарида.