Лента Мёбиуса

- Стефан, а мне точно-точно туда нельзя? – Девочка всё время нервно переступала с ноги на ногу и вытягивала тоненькую шею, словно пытаясь разглядеть, что же происходит за закрытыми резными дверями, где должно было огласиться подтверждение помолвки и где уже находились родители Елены, сама Елена, церковнослужитель, нотариус и свидетель со стороны невесты. - Если бы было можно, я бы обязательно взял, Василиса. Правда. - Не стоило её вообще сюда тащить. – Деймон* приподнял бровь, раздраженно поджал губы, и Василиса подумала, что отец с мачехой назвали его крайне неудачно. Ну, какой он «смиряющий»? Чуть что не по нему, так весь свет знает о недовольстве… Вот Стефан, - Василиса, с любовью оглядела младшего сводного брата, который всегда о ней заботился и позволял очень многое их того, что не разрешали остальным высокородным ромейкам, - он действительно мог кого угодно смирить и умиротворить. И почувствовала даже укол ревности – теперь в их дом войдёт Елена, неизвестно ещё как они сойдутся с ней характерами в ипостаси невестки… Например, с Вероникой, ныне покойной супругой Деймона, уживались из рук вон плохо: это была грубая и наглая девица, с утра до ночи шпынявшая сироту и поминавшая той, что живет в тиши и богатстве она только из-за милосердия старших братьев. Надо сказать, это была её единственная претензия к Деймону, от его желаний не слишком и зависящая. А на деле и со своим старшим сводным братом по отцу и родным Стефана, Василиса тоже со временем поладила. Он не был таким мягким по характеру, как Стефан, постоянно дразнил её, но никаких гадостей не делал. И, что принципиально: с рук сбыть лишний прожорливый рот не пытался. Деймон находился на службе у императора в Константинополе, бывал наездами, но никогда не забывал порадовать сестрёнку подарками. Последние дни отчего-то ходил мрачнее тучи. Наверное, тоже нервничал – забава ли, брата женить… - Уж кого брать не стоило, так это тебя, - беззлобно огрызнулась девочка, чтобы просто не остаться в долгу. - Стефан, не бери его в свидетели: Елена напугается его угрюмого лица и откажется от свадьбы. – И неожиданно поняла, что лишь дополнительно нервирует, успокаивающе положила ладошку на плечо. - Ладно, я шучу. Всё будет хорошо. Елена такая счастливица! Она такая милая, правда тихая… - Она просто любит учиться, - с легким укором сказал Стефан. Скосив глаза на Деймона, Василиса чуть уныло заметила: - Всё-таки жалко, что Катерина уже замужем. Если бы Константин и Агния выдали и её за Деймона тоже, нам бы так весело жилось дома! - Да от отчего дома только руины бы остались, - хмыкнул старший брат. И он знал, о чем говорил: если старшая сестра Петровых была умница и красавица, часами способная поддерживать диалог о богословии, юриспруденции или ботанике к восторгам будущего супруга, то младшая развешивала уши только когда речь шла о том, кто кого потравил или зарезал при дворе, страстно любила кровожадные истории о государственных переворотах и ещё больше о кровожадных императрицах, а так же бегать и всячески разрушать Богом и трудом заработанное семейное имущество и третировать слуг. И конечно, именно с ней и дружила Василиса, тоже не хватавшая звезд с неба по части учебы и предпочитавшая весёлую деятельность всем прочим. - Доброго дня всем. – «Неожиданно» завернувшая за угол Катерина, просияла улыбкой при виде группы у дверей. Мужчины улыбнулись в ответ и поздоровались. – Вас до сих пор не пригласили? Но тебя, Василиса, и не пустят… Не стоит стоять тут напрасно, пойдем на женскую половину. - Нет. – С недоумением взглянув на подругу – неужели так сложно понять, что она не может сидеть на женской половине, когда в их семьях такое событие? – Василиса настойчиво пояснила: – Я хочу быть здесь, когда они выйдут, и первой поздравить. - Ты всегда это успеешь. Они будут свои словеса очень долго мм… исторгать. - Верно, Василиса. Ступай отдохни с жары, - мягко согласился Стефан. - Это всё равно скоро не будет. - Тем более, что понизить уровень разговорчивости в помещении можно только удалив тебя из него. – Деймон вскинул бровь и оглядел обеих девочек. Голос его зазвучал почти мягко: – Катерина, я пришлю вам цветы как безвременно почившей от перегрева ушей. - Думаю, выживу, - весело улыбнулась девочка, и неожиданно подмигнула мужчине: - только помните, что птицы – хорошее предзнаменование на свадьбе. И схватив Василису за запястье, буквально потащила её за собою. - Что это с ним? – громовым шепотом уточнила Катерина у будущей родственницы, пока они, бодро топоча, спускались по лестнице. - Он всегда такой мрачный или это только после смерти жены? Обычно кучу интересного рассказывает. Вот например, императрица Феодора, устроившая заговор… А её в почти святые записали! Какая все же жизнь в Константинополе! - Нет, Деймон такой только последнее время. Точно не из-за жены: Веронику он настолько терпеть не мог, что в столицу сбежал – ты же знаешь. Вообще Деймон мне сережки новые привез, и не дает согласия на договор. Так и сказал Туниям: не дам и всё. А у них сын рыжий, прыщавый и ко всему похабник… Катерина лишь вздохнула в ответ: история семьи Деймона, Стефана и Василисы Склиров была хоть и обычна, но по сравнению с её собственной печальна. Сначала, производя на свет Божий Стефана, умерла первая жена их отца, настоящая красавица: говорили, что Деймон очень походил на неё, и потому-то Иосиф Склир не брал новой супруги больше десяти лет, но потом, наконец, вновь женился на золотоволосой девушке откуда-то из северных земель, крестившуюся под именем Елизаветы. Когда исполнилось десять лет их единственной выжившей дочери Василисе – от болезни скончались и сам Иосиф, и его жена. Впрочем, скончались они уже дав образование, оставив богатое наследство и успев заключить брачные договоры старшим детям. Лишь Василиса осталась не у дел, но Деймон и Стефан младшую сестру жалели и, зная, что она не хочет пока замуж, не заключали контракта, хотя ей и исполнились уже полные тринадцать и это было событие едва ли не оскорбительное… Катерину с Еленой, например, просватали с семилетнего возраста, но супруг Катерины, Александр проводил пока время в походах, а Стефан целый год ждал возвращения брата из дальнего путешествия, чтобы тот выступил свидетелем во время бракосочетания. Неожиданно Катерине стало очень, очень грустно – слишком разные по характеру они с сестрой не нежничали, но Елена всегда была рядом, а теперь она будет жить дома у Стефана. А после и вовсе может уехать в столицу с мужем. Тогда и Василису тут не оставят. На глазах девочки почти навернулись слезы, но она упрямо тряхнула головой – рыданьями горю не поможешь. Ещё посмотреть, кто первый окажется в Константинополе – вернётся Александр и она, Катерина тоже поедет и снова будет вместе со всеми. Хотя родители могли бы и подумать получше, и сосватать её за Деймона – он всегда был такой милый, когда с ней разговаривал, и в отличии от остальных домашних не оскорблялся её любовью к играм. Но что уж теперь… - Ты долго кочевряжилась… - к удивлению Василисы, Катерина едва ли не бегом - только подошвы сандалий замелькали, припустила в сторону совершенно противоположную женской половине. Насколько помнила поспешившая вслед блондинка – это был выход в сад, на задней стороне дома. – Мы так всё пропустим. - Что пропустим? - Только не говори, что ты хочешь вышивать полотно Святой Марии и апостолов под присмотром нашей кормилицы? – уставилась на девочку круглыми, совиными глазами Петрова. – Нам же нужно увидеть свадьбу. - А как её увидеть? Там даже ставни заперты… - Горестно – она часто бывала в доме Петровых, и потому отлично знала, где искать окна нужной комнаты, - заключила блондинка. Окинула взглядом обширную территорию. – Дерево есть, но окна закрыты… - Держи. - В руки попала целая горсть вяленых и липких фиников. Катерина взяла себе тоже, и принялась запихивать в рот сразу по две штуки - её и без того щекастое личико раздуло совсем как у хомяка. Василиса захихикала и тоже начала поедать сласти. – Ш кухни штащила. Больших объяснений не потребовалось, Василиса уже поняла, что от неё требуется, и следующие несколько минут в саду раздавалось только сосредоточенное сопение и звуки жевания двух пар челюстей: если бы при неудачном попадании тяжелыми плодами девочки повредили мозаичные окна – мало бы им не показалось, а так косточки от фиников завязанные в узелке были хорошим, но неопасным снарядом. - Должны открыть. Жара сегодня и духота ужасные… - тщательно прицеливаясь – а именно она из них двоих обладала лучшими умениями по части меткости, пробормотала Василиса. Попала. - Должны, должны… – Подтвердила Катерина и метнулась в траву, куда упал узелок. - Они там так накурили ладана, что диво как ещё не затошнило Елену. Её чуть что сразу выворачивает. - Вторая попытка. И тоже удачная. - Птицы - хорошее предзнаменование к свадьбе. Окно и впрямь распахнулось. Девочки притаились в кустах, выжидая… Окно осталось распахнутым. Василиса победно улыбнулась и обтерла липкие ладони о полы рубашки, позабыв о строгих наказах нянек и братьев не пачкаться – Деймон и Стефан не только поняли правильно посыл Катерины, но и не стали злобствовать. Катерина уже нетерпеливо расшнуровывала сандалии и кивнула подруге: - Подсади меня, а потом я тебя подхвачу. Так и сделали. Если и возникли сложности, то только на самых нижних ветках, дальше карабкались заговорщицы легко и быстро – сказывалась многолетняя практика. Правда совсем испортили и перепачкали туники – но не каждый же день люди женятся! Устроившись напротив окна по обе стороны от ствола и обхватив его ногами, синхронно выглянули из листвы: в комнате разряженная Елена никаких недугов не демонстрировала и от ладана её совсем не тошнило, а сияла она как золотая монета. Стефан не отставал в выражении приязни. У них обоих был настолько довольный вид, что Катерина шепотом высказала общую мысль: - Еще немного и лица треснут… - но сама она при этом улыбалась едва ли не шире двойняшки. Василиса захихикала и вдруг отчетливо поняла: всё же очень здорово, что теперь они породнились. Пусть Елена и любила книги вместо игр в саду, но наверняка она будет хорошей хозяйкой и женой Стефану. И дома будет всё хорошо. Тем временем руки новобрачных соединили, мать двойняшек вытирала слезы, их отец читал контракт, и Деймон сменил гнев на милость и, кажется, тоже улыбался. Начался обряд благословения. Девочки подались вперед и перенесли вес обоих тел на одну, не самую толстую ветку. Последствия не заставили себя ждать: Василиса в последний момент извернулась, обхватив ствол коленями, и удержалась, а вот голой ступней напоровшаяся на сук Катерина дернулась и полетела вниз, цепляясь за ветки и оглашая округу истошными воплями. Все находившиеся в праздничной комнате бросились к распахнутому окну и, мгновенно оценив ситуацию, со всех ног побежали вниз. Когда они появились на заднем дворе, причитавшие слуги уже сгрудились вокруг пострадавших девочек. - Всё в порядке, - сипло твердила Катерина, стряхивая капли крови со ступни. – С нами всё в совершенном порядке. Дайте же пройти. Василиса оглядела подошедших – скрыться до прихода у них не получилось и сейчас благородному собранию была представлена печальная картина грехопадения в самом прямом смысле этого слова. Вздохнула: - Стефан, нам, наверное, нужен врач. Ничего серьезного, правда. Я поцарапалась, а Катерина зацепилась в итоге за ветку и ничего себе не переломала. - У неё идёт кровь от ноги, - громовым голосом ответила нянька, растившая двойняшек с младенчества. - Они хотя бы когда-нибудь дадут что-то провести мирно? – в сердцах бросил Петров и обнял старшую дочку за плечи. – Завтра же напишу Александру. Священник и Агния горестно перекрестились – понятно было, что угроза пустая: Константин так долго ждал рождения детей, и так радовался, что им были подарены Господом пусть и девочки, но две сразу, что плоды «сурового» воспитания были очевидны не только домашним, но и всем в городе - Петровы были уважаемым и знатным семейством. Слуги несли носилки. Взглянув на грозную физиономию Деймона, Василиса почла за лучшее поспешить с демонстрацией театральных дарований и ударилась в слёзы… Франция. Ницца. Сквозь сон Керолайн помотала головой из стороны в сторону. Невероятная духота, должен же быть ветер с моря… И что за глупость. Разве может она быть подругой Кетрин? Хотя прошло уже двое суток с совместной попойки и заключения «союза», но, видимо, воспоминания не выветрились до сих пор. Смерть матери, обращение Елены… Да и читать исторической беллетристики нужно поменьше, а то… Издав короткий вопль блондинка, извернулась и упала обратно на кровать. - Ты что тут делаешь?! - Жду, пока ты проснёшься, - просто ответил Клаус, поднимаясь из прикроватного кресла, в котором сидел и смотрел, склонившись над лицом девушки. Прошел к окну. Распахнул створки, и столь желанный морской бриз ворвался в помещение, вызвав теперь лишь волну удушающего раздражения. - Зачем? – глухо поинтересовалась Форбс, незаметно потирая ногу, которой ударила спросонья мужчину. Хороший урок на будущее - Первородного гибрида бить себе дороже. Они молчали. Керолайн пришла в себя и теперь с холодным и чуть обиженным выражением лица оглядывала Клауса. Первородный прятал глаза, барабаня пальцами по подоконнику. Хоть цветов нынче не притащил и на том спасибо. - Керолайн, пойми… - резко обернувшись, Клаус начал мучительный диалог. – Я не мог приехать. Есть зона ответственности, которую даже Первородный не может нарушать. Ответственность перед своей линией. Она и на тебя распространяется в определенном смысле. – Коротко: – Как на мою пару. - Мне не казалось, что тебя слишком сильно тревожила эта ответственность в Мистик Фоллз, - надменно вскинула бровь мисс Форбс, но Клаус с облегчением выдохнул – она не сказала, что больше не планирует быть его парой. - Или когда ты увез Стефана в Чикаго. - Ну да, Мистик Фоллз… А много ты обо мне вообще знаешь? – Керолайн молчала, глядя припухшими со сна глазами. – Мистик Фоллз – вопрос выживания при наличии Майкла в кильватере, и игры в прятки с детьми вроде вас. - В моих глазах был ещё и мужчина, к которому меня невольно влекло. С художественным вкусом. - С художественным вкусом? – он усмехнулся. – И это тоже. Но есть и другое… Я хотел быть королем в линии существ, чья судьба полностью зависит от моих решений. Они могут перестать существовать, если я начну принимать неверные решения. Я властолюбивый и эгоист, но не настолько дурак, чтобы не осознавать наличие ответственности. Керолайн провела рукой по щеке откидывая волосы, и села на кровати. - Оно будет дорого нам стоить. Это наличие. - Да. - Что произошло в Новом Орлеане? – Керолайн сложила тонкие руки на коленях. – Мне бы хотелось знать. - Я тебе расскажу, но пока… - Клаус улыбнулся: - У меня есть для тебя подарок. - Меня в ближайшее время вряд ли порадуют платья или браслеты. – Равнодушно: - И я не планирую с тобой разговоров о матери, если ты хочешь вывести меня на этот диалог. Но Клаус, ничего не сказав, прошёл к дверям и, распахнув их, сухо кивнул вошедшей паре. Высокому светловолосому парню, чью манеру держаться и осанку Форбс бы и не обладая вампирским зрением узнала сразу, и молодой брюнетке, которая сильно изменилась с их последней встречи. - Стефан! – Порывисто спрыгнув с кровати Керолайн вдруг замерла, не решаясь подойти к Сальваторе и Елене. Предательская мысль - может быть, они вовсе и не хотели её видеть – мало ли что Клаус им внушил? - Стефан… т-ты… - горло неожиданно сдавили рыдания. Быстро, почти захлебываясь словами: - Я думала, вы ненавидите меня теперь. Особенно ты, Елена. - Глупости. – Брюнетка прошла вперёд, но Форбс сделала шаг назад. Нога её уперлась в кровать. Керолайн втянула носом воздух. Запах Елены… Человеком не пахло. И Елену теперь уже не спутать с круглолицей кудрявой Кетрин, потому что перед Керолайн стояла очень красивая, взрослая девушка со сформировавшимися чертами лица, перешагнувшая двадцатилетний рубеж… - Тебя обратили. - Блондинка всхлипнула и села обратно на постель. - Я правда ничего не могла сделать… - Керолайн, - Стефан увидел перед собой неуверенного ребенка, пытающегося оправдаться перед ними за своё горе. В эту минуту он забыл и о Елене, и о том, как прозвучат его слова: – Малышка, но тебя же тоже обратили из-за Елены и нас с Деймоном. Неужели ты думаешь, что обращение Елены перечеркивает то, кто ты есть для меня… Иди сюда. И Керолайн пошла, пошла на всей вампирской скорости, буквально впечатавшись носом и мокрым от слёз лицом в грудь мужчины. Крепко обхватила Сальваторе за талию. Стоявший в коридоре Первородный гибрид выдохнул и закрыл за собой дверь. - Но я собираюсь… Если бы вы знали планы Клауса… - снова вздрогнув, прохрипела Форбс и, полуобернувшись в объятиях Стефана посмотрела в глаза подруги. Или бывшей подруги? – Я собираюсь в них участвовать. Все равно собираюсь, потому что... Нет у меня другого хорошего будущего. - Мы знаем его планы, – коснувшись светлых пядей, кивнула Елена: – И когда ты будешь об этом думать, вспомни, что Деймон обижал тебя. А лучше и не думай, и не вспоминай. - А вы точно не под внушением? - Керолайн… - Я бы не стала на вашем месте так доверять самим себе, - неожиданно прекратив плакать, очень рассудительно сообщила блондинка, глядя на друзей. - Зная моральные достоинства Клауса, он не только желание Стефану сожрать тебя, Елена, может внушить, но и вселенское прощение. Чтобы я побыстрее простила самого Клауса. И клинок в него не всадишь и внушение не снимешь. Это уж точно. - Керолайн, - Елена закатила глаза. И вдруг Стефан увидел, что она улыбнулась впервые за все эти годы открыто и радостно, так как улыбалась школьница-Елена во время их свиданий в начале пути: – Я так по тебе скучала, Керри. Во мне было полно вербены даже в момент обращения, поэтому не переживай – мы здесь по доброй воле. Да и судя по всему, что планируется, не так и плохо наше будущее. - Учитывая, что в Клаусе оказалась в наличии куча чувства ответственности, то всё точно не так уж дерьмово. – Подруга оказалась не бывшей, и Керолайн почувствовала невероятное облегчение – она и сама не догадывалась каким тяжким грузом на её сердце лежало оставление Мистик-Фоллз и друзей в разгар противостояния с Первородными. - Может, даже удастся сесть ему на шею. - Ты феминистка, - напомнил Стефан. - Любая женщина феминистка, пока это выгодно. Пойдёмте в парк, вы расскажете мне, что случилось у вас и где ошивается нынче Деймон, а я… - Керолайн сглотнула, но справилась с эмоциями, благодарно кивнув подавшему ей платок Стефану, неделикатно высморкалась и тихо продолжила: – Я расскажу, что случилось со мной и о Лиз. Когда Кетрин вернулась из сада: а она теперь почти всегда читала там, лежа на расстеленном возле заводи пруда одеяле, - то сразу поняла, что в доме чужак. Хотя Фарид и не скрывался: его зонтик и дорожные туфли стояли у входа, - просто Петрова запретила себя тревожить во время занятий кому бы то ни было. Но во-первых, прежде он всегда останавливался в доме Клауса, и второй вопрос – как вошёл, учитывая, что его не приглашали? Паранойя, конечно, но Кетрин абсолютно привыкла к тому, что любая необычность в череде будней порождается опасностью и (или?) её же порождает. Фарид сидел в гостиной, положив ноги в белых носках перед собой на скамеечку. После должного обмена приветствиями, араб пояснил, что Элайджа призвал его сюда разобраться со странными снами, уточнил, в которой из комнат ему разрешено будет остановиться, и до вечера они с Кетрин больше никак не взаимодействовали. Лишь после поздних сумерек, Петрова обнаружила своего гостя читающим за столом и предложила разделить с ней ужин: вампир или нет, но, так же как любила наряжаться, она ценила и возможность вкусно поесть. Собеседник ей попался интереснейший – помимо обширных знаний, в отличие от вечно обретавшейся «вне закона» Петровой, он был допущен к планам Первородных, и мог рассказать нового по части мироустройства вампиров. Не тайного, но того до чего не доходили разговоры с Элайджей. Когда совсем стемнело, они с подносом с кофе устроились в гостиной у окна, ведущего во всё тот же благоухающий розовый сад, и продолжили беседу. - И всё же я не до конца понимаю. – Кетрин пожала плечами. - Почему вы настолько не доверяете Колу? Он бы мог здорово облегчить ситуацию. А она у вас не лучшая. А все шизоидные расстройства Клауса принимать в расчёт как истину… Сомнительная вещь. - Он выпадает уже потому, что его цели, похоже, совершенно не соответствуют целям всем остальным. Даже у Финна и Сейдж есть точка пересечения интересов с остальными в виде желания иметь семью и детей, и если Первородные проявят должную деликатность, то мы можем получить союзников и в их лице. - Ну да, точка пересечения в начале луча, только идут эти лучи прямо в противоположных направлениях. - Любите вы в софистику, Кетрин, - покачал головой Фарид. - Никто не планирует их угнетать. - Всего лишь всячески подчеркивать зависимость старшего брата и тыкать его рыжую носом в происхождение, - фыркнула Петрова. - Правда в том, что это не точка пересечения интересов. Никаких семей, детей никто из Первородных не хочет. Может быть, детей хочет Ребекка, но и только. А семью… Кол ничем не отличается от остальных. - Свои семьи нужны всем Первородным, кроме него. - Как инструмент выживания. Притом, вместо того, чтобы узнать, как планирует выживать Кол – вы устраиваете шпионские игры. – Она помолчала и улыбнулась. – Элайдже же, например, и даже как инструмент не нужен. Ему достаточно той семьи, что у него уже есть. - Я лучшее доказательство, что это не так, - спокойно парировал Фарид. – А вы доказательство того, что семья для него не инструмент. Вы слишком ненавидите Клауса, чтобы смотреть на мотивы Первородных трезвыми глазами. Она не отреагировала на выпад, и лишь терпеливо ждала продолжения. Кетрин не знала, почему Фарид решил быть с нею дружелюбным, и какую цель преследовал, но пока это дружелюбие не выглядело опасным, оно могло стать комфортным. Тем более Элайджа ценил своего помощника. - Элайджа считает само собой разумеющимся, что я хочу иметь семью и детей после исполнения пророчества. Поэтому поменял свою линию на линию Клауса. – На губах мужчины мелькнула тень улыбки. - Человеку, даже превращённому в Первородного, свойственно проецировать свои желания и представления о счастье на близких, о которых он заботится. Желания нереализованные и те, от которых пришлось отказаться. — В таком случае, могу посоветовать купить Гилберт букетик фиалок. – Долив себе в чашку кофе и вновь устроившись в кресле с книгой на коленях, Кетрин уточнила: — Значит ли это, что вы не планируете жену и ребенка? А почему, собственно нет, если вы одиноки? - брюнетка передёрнула плечами. - Вообще, что вы скрываете суть происходящего от вампиров, с одной стороны ограждает от стороннего вмешательства, но с другой – уменьшает количество преданных союзников. Многие вампиры, особенно семейные вроде тех же Сальваторе, отправятся и на смерть за один только шанс получить семью и ребенка. - Вампиры преданы, потому что зависимы от линии, и они привыкают жить одни. - Вампиры не живут одни. Конечно, найти пару сложно, но лишь потому что она не ради продолжения рода или просто удовольствия… - она вздохнула, и закончила: - но возможно. Времени им даётся много. Фарид уставился в пространство, разглядывая женщину. Как там называл её Элайджа из сна… Хорьком? Хорошее прозвище. Домашний, но сильно одичавший и больно кусающийся зверёк. Оставалось заманить его в расставленную яму. Главное, не ошибаться в направлении диалога, иначе можно весь вечер посвятить бессмысленному обсуждению планов Кола Майклсона. - У меня уже была семья и дети. Новых мне нужно. - Была? Что с ними стало? – Кетрин догадалась внезапно, нутром почувствовала правильный ответ, но всё же уточнила: - Решили умереть? - Их убили. Когда я приехал, оказалось, что бандиты перебили всех детей и женщин моей семьи, включая обеих жён. Кетрин сидела, замерев, и ей вдруг захотелось сказать, что она его понимает. Не сказала – не стоит терять лица из-за чепухи. Да и глупо. Конечно же, Фарид знал, что случилось с её семьёй как правая рука Первородных – вероятно, он был и среди палачей. Поэтому она продолжала тему расспросов отвлеченно: - У тебя было две жены, – рассудительно. – Полагаю, что, когда есть две, вполне может быть и третья. Не типаж неразлучников вроде Финна и Сейдж. - Вампиру трудно полюбить, а их я очень любил на момент обращения. Это были добрые создания, разные по характеру, но они жили в отличавшемся от христианской Европы обществе, и в мире друг с другом. Мне повезло, как мало кому из мужчин. – Он окинул взглядом комнату и пробормотал: - И не повезло одновременно. - Любовь сразу к обеим женщинам одновременно... – Катерина скривила губки. - Нет. Человек всегда выбирает только того, с кем хочет быть. - Вы мне говорите о моногамии? Учитывая Сальваторе? - Но я и Сальваторе – не… - она осеклась, не договорив, и пожала плечами. - Мужчина вполне может делить своё сердце между двумя женщинами, так же как можно любить разных людей. Просто потому, что они разные. Например, ты и Сильвия – вы совершенно не похожи, но Элайджа явно привязан к обеим. Родись вы на Востоке, и такой вариант союза был бы для вас идеальным браком. Он с интересом смотрел, как лицо мягкое и выражавшее симпатию резко окаменело, а минуту назад милая девушка трансформировалась в профессиональную убийцу. Длилось меньше секунды – Катерина была слишком артистична, чтобы выдать себя отчуждением или излишними эмоциями, но ненависть непроизвольно поменяла её зрачки, а Фарид был хорошим психологом. Нащупав точку сопротивления и подтвердив догадку – Катерина ревновала к Сильвии на момент обращения, и как это её ни раздражало, избавиться от подобного чувства вампиру практически невозможно в силу животности его происхождения, - Фарид тут же перескочил на более практическую тему: - Кем бы вы ни были, но вас точно воспитывали как христианку. Вы не приемлете многоженства на уровне подсознания. - Что вы имеете в виду? - Элайджа поручил мне не только проанализировать ваши сны, но и постараться сделать доклад по собранной информации о происхождении. Он думает - не могли ли вы жить в десятом веке? - Ваше мнение... - Не могли. Но в силу того, что ваши с ним личные отношения имеют слишком сильный эмоциональный шлейф, то, чтобы вести себя естественно, вам необходим сторонний наблюдатель. - Оо… Верно, - Кетрин кивнула. На какое-то мгновение она вообразила, что он провоцирует её на ревность, но, оказывается, искала совсем не там. С энтузиазмом поинтересовалась: – И каков же итог анализа? Мне было бы интересно послушать, если позволите. Фарид сдержал улыбку – зверёк не только пребывал в твёрдой уверенности, что он залез в яму добровольно, но и решил в ней поиграть. - Конечно. Вы - ортодоксальная христианка. И безусловно болгарка, никакое знание староскандинавского этого не изменит. Но та семья, что убили Первородные... – Кивком поблагодарив за очередную чашку кофе, которую она передала, мужчина сообщил: - Есть странность. Ваши чувства к ним сродни чувствам читательницы, которая представляет себя на месте героини романа. Ничего личного в этих воспоминания нет, каких-то деталей, которые мучают душу. Но, возможно, их жизнь ничего для вас не значила, - она аж подалась вперёд от неожиданности и удивления, слушая всю эту чушь из его уст: - Вообще, во главе угла вашей прежней жизни лишь та же проблема, что у Элайджи – нереализованное желание иметь свою семью. Вы не согласны? – уголок его губ дернулся вверх. — Нет, не согласна. Иметь семью? – предположение сопровождалось весёлым и немного разочарованным – всё же она несколько ошиблась в суждении об уме собеседника, фырканьем. — Вы из-за ложного воспоминания о родах так полагаете? Но это точно не обо мне – я не имею никаких сожалений по поводу семьи. Я не моногамна, как вы заметили. По части семейных клуш – это к Ребекке, она и теперь умудряется детские дома курировать. Да и по поводу моих родных, вы тоже ошибаетесь – я ударилась головой во время путешествия и забыла дорогу домой. Вот и всё. И милые мелочи вроде кукол младшей сестренки, вероятно, тоже. - Девочка, - она закатила глаза при обращении, но не стала возражать, - я не хочу вас унизить, но ваши родные… Вы когда-нибудь планировали их найти? Или привезти в Англию, где вы жили в богатстве? Ни одной весточки и намёка на привязанность. Вам ведь так часто намекали... – Фарид чуть прищурился, погружаясь в воспоминания об ушедших днях, - Элайджа велел выдать вам денег на поиски, если попросите. Но вы не просили – зачем, когда он дарил вам все подряд от одежды до носовых платков. Он в итоге решил, что ваша семья с вами дурно обращалась и вообще перестал ограничиваться в щедрости. Я ведь был там в пятнадцатом веке и видел всё, включая эту трансформацию от довольства быть невестой богатого и красивого лорда Николауса до ужаса осознания, что вы хотите стать невестой его старшего брата. Я помню, как вы бегали за Элайджей, постоянно требуя его внимания. Но он тоже был хорош: Первородный играющий в салки со смертной девушкой, - Фарид неожиданно фыркнул и, Кетрин вдруг вспомнила, что он ведь не совсем стар, лет сорок, только глаза у него отчего-то не по возрасту тусклые, - такой глупости я ещё никогда не видел. Да и остальные вампиры замка тоже. - А я не вижу в том удивительного, - из какого-то ребяческого упрямства решила не соглашаться брюнетка, вместо того чтобы завершить глупый диалог. - Я была каплуном на заклании. Элайджа успокаивал свою совесть вниманием и бусами для туземки. - По расходным книгам одна сетка с рубинами для ваших волос стоила как годовой доход приличного замка. Сеток было больше десятка. Я вам скажу - это очень уж специфические бусы: любовница Папы Римского не могла похвастаться такой роскошью, Катерина. Вампиры накапливают богатства, но не раздают их направо и налево. - Стоило мне умереть, и эти сетки перешли бы по наследству… – Она сделала глоток чая и со смешком дополнила: – любовнице Папы Римского? Ну я же видела «Даму с единорогом». - Поэтому сетки вы порвали, когда решили кидаться ими в, на тот момент, лорда Майклсона. - Вы и это знаете… И где же они теперь? – приподняла бровь Кетрин. - Валяются в сундуках замка. Вы все понимаете о зелье, так к чему так настаивать на глупостях? – Острый взгляд его глаз, снова вернул к мысли, что перед ней крайне хитрый старик. Возможно, и похитрее её. Кетрин поспешила опустить ресницы. - Николаус хотел поиграться с мышью, это правда, но в его отсутствие длиной в год Элайджа мог вам просто внушить вести себя хотя бы с достоинством леди. Вы принимали все дары без подобия стеснения, с каждым днём становясь лишь требовательнее, позволяя себе дуться и обижаться на любой не нравящийся вам пустяк. И вместе с тем, вопреки обретенному богатству и очевидному влиянию, вам совершенно плевать было на прежнюю семью, Катерина. Вы позабыли о них и своей родине раз и навсегда, и не желали себе иной ипостаси, чем жена и госпожа в своём замке. - Может, потому что я и не знала иной ипостаси? – Веселье ушло – слишком горько было вспоминать ту девочку, сдуревшую от счастья, внимания и свалившейся на голову роскоши, но диалог её по-прежнему интересовал. – Кроме варианта стать монахиней, конечно. Вообще богатый выбор рода занятий для женщин в Средневековье до сих пор рождает во мне неподдельный энтузиазм. - Вы не знали её тогда, но узнали после, и что изменилось теперь? – Фарид говорил дружелюбно, но в этом дружелюбии отчетливо послышались стальные нотки. – Все вампиры рано или поздно ищут свою сферу деятельности, и вам природой дан огромный потенциал по части ума. Вербена, яд оборотня – ведь ваши открытия. Или деньги. Путь от оптовых закупок специй и бархата до грабежей любителей банковских махинаций неблизкий, но вампиры обычно действуют гораздо грубее. Получив лунный камень, Кетрин быстро осознала, что грабить постоянно крайне опасно не из-за городской полиции, неспособной напасть на след, а из-за её собственной, имя которой было «Клаус», и для возбуждения подозрений которого после её отъезда из Мистик-Фоллз нельзя было давать ни единого повода. Она же любила роскошь, обладала вполне сформированным вкусом на вещи и не желала себя ограничивать. После тщательных поисков идеальный, как ей казалось на тот момент, выход для получения денег на постоянной основе был найден. В каждом штате США, да и в странах Европы процветала спекуляция казенными средствами – государство отдавало их на хранение определённым банкам, ими запрещалось рисковать, но чиновники отчитывались только за основной капитал. Прибыль же от введения этих денег в оборот с помощью рисковых, но более прибыльных бумаг обладала непреодолимой притягательностью. Эти проценты от спекуляции и решила присваивать себе Кетрин – отследить по отчетности этот доход было практически невозможно, а значит и проконтролировать, на что он тратится. Через доверенных лиц, вкладывавших деньги в драгоценности помимо оставляемых для неё на счетах наличных, девушка стала владелицей поистине гигантского состояния – разумеется, она никогда не забирала у банкиров и казначеев всю прибыль, чтобы не возбуждать подозрений в самой банковской среде. Свою деятельность она прекратила в один день – причиной тому были не войны и не кризисы, а одна единственная фотокарточка, вложенная в ежемесячный отчет и изображавшая её портрет. Кетрин на нём очень уж хорошо вышла: блестящие глаза, треугольная улыбка, тяжёлое рубиновое колье Гаррард на шее и задорная стрижка а-ля гарсон. И приписка на обороте. «Если ты не вернёшь волосы на место, попрощаешься с сердцем. Э.М.» Читая, Кетрин до крови сжимала ножичек для бумаг, едва ли не чувствуя, как ладонь Первородного раздирает её грудь. Впрочем, мозги стали работать почти тут же – Элайджа выследил только её источник дохода, не её самою. С этим можно было себя поздравить. Пока. Но если не оборвать все связи с банкирами и казначеями, попадётся и она. Со следующего же месяца чиновники пяти штатов США скинули мучившую их кабалу и начали обогащать именно свой карман. Мисс Пирс ощутила себя в определённой безопасности от старшего из Первородных. Но всё же волосы Кетрин уже через год достигли лопаток и, несмотря на повальную моду начала века всё, что она посмела себе позволить в двадцатые по части изменения прически – купить парик. - До сих пор не понимаю, как меня тогда выследили, – такая осведомлённость начинала Кетрин здорово пугать – она сама о Фариде знала примерно «ничего». - По волосам. И тяге к дорогим ювелирным украшениям. – Увидев непонимание, Фарид пояснил: - На момент обращения вы были девушкой с целой копной здоровых и блестящих волос. Такие стоили целое состояние на рынке, вот и ваша парикмахер не нашла ничего умнее, как выставить их на продажу. Поскольку достойных парикмахеров в Батон-Руж было немного, а Элайджа предпочитает женщин с кудрями определённого цвета и структуры, то, что его дама купила на шиньон именно ваши, даже не удивительно – вряд ли на всём побережье в тот момент кто-то ещё умудрился без жалости отрезать и продать подобные. Дальше вытащить воспоминания из парикмахера для последнего было смертельно, но несложно, а ко всему в том же Батон-Руж же вы приобрели перстень с голубым бриллиантом. - А дальше вы по банковскому билету нашли банкира, покопались в воспоминаниях и… Бог ты мой! – Она залилась звонким смехом, скорчившись в кресле. - Я как представлю себе лицо Элайджи, когда он унюхал на своей любовнице мои волосы… Фарид мгновение сидел равнодушно, а потом неожиданно рассмеялся коротким, лающим смехом: — Это была коса. Он стоял посреди ресторана с вашей косой в вытянутой руке. Душераздирающее зрелище. - Мороженое купили в утешение? – светски улыбнулась брюнетка. - Почти. Но возвращаясь к проблеме - вы никогда не использовали свой интеллектуальный потенциал нигде кроме как в прикладных задачах по побегам от Клауса. Николаус тоже бегал от Майкла, и он вместе с тем увлечен живописью, я занимался историей магии и её основными принципами, Сильвия – физикой и законами природы, Стефан пошёл преподавать. Деймон – авантюрист по натуре: всегда выбирает проблемных женщин, врагов и обстоятельства не по плечу, но вы даже авантюристка вынужденная. В чём вы преуспели – менять мужчин, наряды и макияж? Самолюбие вам не дает признать, что вы не сумели реализовать свои матримониальные планы. Более того, из-за того, что обращение произошло с незакрытым гештальтом, вы помчались в Болгарию после побега. К семье, на которую вам раньше было совершенно наплевать. - Вы были следователем, а не палачом? – голос Кетрин был скучающим. - Скорее советником главного прокурора. - Забавно, должно быть, лишиться своей родной семьи и после вырезать чужую. - Почти так же забавно, как желать быть с мужчиной, который вырезал родную семью, - ответил Фарид. Кетрин с огромным интересом рассматривала свои ногти. - Жизнь – сложная штука, Катерина, и не всегда мы можем выбирать образ действий, который хочется. - Возможно, но при чём тут желание быть с Элайджей? – Она легко рассмеялась. - Мой самый сильный интерес был Стефан Сальваторе. Был, есть и будет. - Поэтому вы лгали ему и крутили роман с его братом? В надежде, что спустя столетие он к вам вернётся? - Он бы уже давно вернулся, если бы не это моё нынешнее состояние рабства. Более того, - она решила, что может говорить с этой тварью, как нравится ей самой, - если удастся найти способ выжить, то я думаю, что заполучу его, и никакая Гилберт мне не помешает. - Выходит, он любовь всей вашей жизни, Катерина. Ну хорошо - допустим, что так. Стефан Сальваторе… А кто он? Давайте я перечислю. Мужчина, дважды отказавшийся от любви ради брата. По сути, предавший вас. Искусственно сдерживающий в узде сущность вампира до тех пор, пока ему не снесёт крышу от непривычной крови. Предпочитающий договоренность экспрессивному способу решения конфликта. Со способностью к преподаванию. Верно, он и восхищался вами осторожно, без неуместной прыти, к которой склонен Деймон? Вам нравилось, что он видел в вас нежное создание? – откинувшись в кресле, араб внимательно смотрел в лицо женщины, с каждым новым предложением терявшее любую видимость расположения. – Мы точно рассматриваем сейчас основные вехи жизни Стефана Сальваторе? – В тишине слышался лишь шум листвы за окном. - Почему вы не отвечаете, мисс Кетрин? Или всё же, леди Катерина? Или между ними лежит не такая пропасть, как кажется со стороны непосвященным? - Я отказываюсь с вами сотрудничать. – Петрова поджала губы. Помолчала ещё немного. - Уходите отсюда и желательно навсегда. - Вы не можете отказаться. - Могу. Теперь я сильнее, потому что сменила линию раньше. Но я даже не буду спорить. – Встав, она окинула Фарида холодным взглядом, и улыбнулась, демонстрируя вполне человеческие, но все равно острые клыки: - Пусть Элайджа пришлёт в помощь мне кого-то ещё. У него куча холуёв. - Не уходите. Я знаю, что вы нашли способ спастись и обвести Первородного вокруг пальца. В тот день, когда я рассказывал вам и мисс Форбс о двойниках. – Брюнетка застыла, опустив веки. Её проверяют? Да или нет? Она вспомнила его лицо. И глаза на этом лице: холодные и жестокие. Старые глаза. Лишенные человечности. Он убил её семью и её самою, если потребуется, тоже убьёт. – Я знаю ваш секрет, Катерина, и я даже помогу вам в нём, если не получится стать двойником. Заставлю родить от Элайджи, но помогу. – Петрова чуть повернула голову. - Если вы будете хорошей девочкой, слушать бредни маразматика и общаться корректно, - в руке Фарида появилась ампула с золотистым препаратом, – я дам вам его. Без него у вас ничего не получится, а сделать самой очень сложно. - Его? – Первая мысль – Фарид физически слабее, можно вырвать из пальцев концентрат Белого Дуба, но Катерина не двинулась с места - порыв ничего бы ей не дал. Осталось только и дальше прикидываться ветошью. - Вы знаете. Возвращайтесь в кресло. - Вы лжёте? – Но вопреки своим словам, Кетрин послушалась и села на место. Закрыла глаза, собираясь с мыслями. Всего пятнадцать минут диалога, а её уже эмоционально выпотрошили и выложили на обозрение на разделочном столе. Неудивительно, что Первородные так ценили араба. - Элайджа не любит секретов не в интересах Клауса. - Может быть, но мне не интересны интересы Клауса. – В ответ на вопросительно приподнятые веки, он холодно улыбнулся: – И такое бывает, девочка. Жизни его вы не угрожаете, а всё остальное… Меня интересует только интересы Элайджи, о которых он сам не заботится из-за интересов Клауса. – Фарид убрал в карман ампулу. – Не нужно даже пытаться выкрасть – там ромашковый чай, сам концентрат надежно спрятан. Тем более одной ампулы точно не хватит. Так, мы продолжаем нашу дружескую беседу, Катерина? - Продолжаем, - последовало согласие. И вновь наступила тишина. - Вы оставили мой вопрос без ответа, - вежливо напомнил Фарид. - Потому что он не стоит ответа. Вы передёргиваете, когда говорите о сходстве Стефана с Первородным. - В чём именно? Салки вы заменили на американский футбол, английские сады французскими, а бас-данс** на танец дебютанток? - В том, что Стефан Сальваторе при некоторой схожести лишён всех недостатков Первородного Элайджи. – Улыбка брюнетки стала чуть мечтательной. - Он мягок, деликатен и никогда не пытался подчинить и принудить меня. – Конечно, нет. Он не сможет: втрое моложе вас и много слабее. Потому вы когда-то решили, что здесь сумеете добиться того, чего не смогли с тем, кому вы не ровня. И, конечно, вы не терпите привычки указывать вам. Вы обожаете лизавшего ваши туфли Деймона. Вы страдаете и горько скорбите по сложившим голову Мейсону, Тревору и… всем тем, кто обратился в прах в Австрии. – Фарид умел прыскать ядом не хуже неё, но, когда после длительной паузы он заговорил вновь, в голосе слышалась усталость: - Вам плевать на них. Не плевать только на Стефана? Но нельзя же вечность заниматься самообманом. - Но откуда такая заинтересованность в моих самообманах? – Она с откровенной ненавистью покосилась на Фарида. - Элайджа в курсе? - Мне нет дела лично до вас, но тот до кого мне это дело есть, хочет вас. - Тогда ваши усилия напрасны - я уже давно его не хочу. Он предал меня, убил мою семью и сделал кое-что похуже, чем простое изнасилование вдогонку ко всему. Жаль, что о последнем он вам не рассказал. – Она, наконец, справилась с нервами и сумела заговорить спокойно. - Вы напрасно тратили тут своё дивное красноречие. - Элайджа говорил, что принуждал жить с собой в период своего одичания. – В голосе араба сквозила неприкрытая насмешка: - А вы так ненавидели его за произошедшее, что из психотипов сотен, а скорее уж тысяч своих мужчин отыскали именно того, кто имел все предпосылки стать уникальным Потрошителем. И, конечно, вы злитесь из-за Сильвии так сильно именно потому, что хотите избавиться от притязаний на своё тело. - Вы смотрели мои воспоминания, - она почувствовала, как от ярости и унижения непроизвольно удлиняются клыки. Столько лет жить под колпаком и не догадываться об этом. – Когда успели? И каким образом? - Подглядывал, - ровно ответил араб: - Вы очень наблюдательны и хитры, более того - способны к анализу и научным изысканиям, но совсем не мудры. Вместе с тем, у Елены нет и половины ваших способностей, но она не по годам мудра. Я наблюдал за вами многие годы, но не связывался в том числе из-за надежды, что вам предпочтут любую другую. Было много девушек лучше и достойнее. Но вульгарность, детская жестокость, расчетливость и хитрость – горечь сквозила в каждом предложении Фарида, и вместо положенного самодовольства, Кетрин ощущала себя лишь дополнительно оплеванной и униженной, - к несчастью, его всё устраивает. - Вы рискуете, рассказывая мне о чувствах Первородного. Не боитесь, что я выберу Стефана? - Нет. Элайджа не склонен опираться на чувства к вам в своих решениях, я это знаю и, главное, это знаете вы. А что до Стефана… Чего-то вам в Стефане не хватает, иначе вы бы так не упивались местью Элайдже. Зачем заставляете его верить в принуждение? - Мне всего хватает в Стефане, кроме него самого. Проблема - отсутствие Стефана рядом. – В янтарно-карих глазах загорелось весёлое превосходство. – А вот вы: поди туда, не знаю куда... Предположения, догадки и глупые теории. Это уже утомительно. Но я вас слушаю. И Фарид понял: хорёк устал шипеть, притих, и пришло время забрать обессилившую тушку из ямы и связывать лапки. - Я не хотел говорить из жалости, но раз вы настаиваете… - сказал мужчина, глядя как в нетерпении сживаются кулаки брюнетки. – Слушайте, вы же хотите получить концентрат. – Ответом ему был полный ненависти мрачный взгляд. - Вы извращены. Не смотрите так, я не о сексе – тут вы почти консервативны, Катерина. Но вы ищете в любви лишь унижение и выгоду, и потому мужчина любого века, начиная с галантного из-за смены приоритетов обречен – с любым, кто вас полюбит, вы будете обращаться с жестокостью надсмотрщика над рабом. Стефан не позволяет вам помыкать собой, потому что никогда вас и не любил. А вы слишком эгоистичны, жаждете добиться своего и идете вперед с упорством вола. Вы чудом избежали смерти, но если не сойдёте с этой дороги - умрете. — Угроза здесь не слишком неуместна. - Я никогда не стану угрожать вашей жизни, - согласился араб. – Это скорее предупреждение от того, кто заботится о ней. Элайджа вас озлобил, но он способен и любить вас. - Он любит только своего братца… Нет, я не умру, – Катерина бросила почти забавляясь: – Я всегда выживу. И даже если вы лжёте о своей помощи, я выживу. - Не лгу. Но если сбудется пророчество, вы утратите бессмертие. И с таким шлейфом врагов и дурным нравом умрете очень скоро. А Элайджа… - Фарид встал из кресла и подошел к брюнетке. - Потеря вас убьёт радость жизни в нём, но не саму жизнь. Он умрет, когда поймёт, что жизнь родных устроена. А мне нужно, чтобы он жил. Вот почему я постараюсь помочь вам. Хватит лирики, - всё это время, мужчина рассматривал висевшую на бархотке монету. - Откуда у вас это? Снимите. - Нашла недавно в доме Клауса. – расстегнув замок, она протянула украшение. - Она ваша? - Невозможно. Даже если вы знали на момент сна как выглядит монета, невозможно, чтобы она там появилась. - Отчего же? – Катерина не сразу сообразила, что Фарид обращается не к ней, а говорит самому себе. - Оттого, что сон этот не может быть ваш. И таких монет было несколько на весь свет, и Эстер никогда не видела её. И знать о них тоже никто не мог. Кто-то вам её подбросил. - Ну, вы же знаете. И не мне подбросил, выходит, а Клаусу. Но при чем тут Эстер? - Я ухожу. – Он окинул равнодушным взглядом запрокинутое вверх лицо. - Если хотите плакать – плачьте. Меня вы не обманете, а Элайджа здесь больше не появится. Разве что после победы, когда потребуется ваша беременность. Точнее - если потребуется. - Почему не появится? - Он предал вас, убил вашу семью и несколько месяцев насиловал вдогонку ко всему. Вы объясняли мне последние полчаса, почему он здесь нежеланный гость. - Он меня оскорбил в прошлый приезд. – Голос Кетрин вдруг утратил привычную хрипотцу, зазвенел: - Он, а не я. - Не поверю. - Ну и не верьте. – Она расхохоталась: - Но мне велено найти любовника. Не хотите на должность? Как почитатель убийц моей семьи, вы вполне подойдёте на замену этому господину. Он медлил лишь мгновение, но после без сомнений отвесил брюнетке тяжелую оплеуху. Она свалилась обратно в кресло. Порыв вскочить был остановлен резким: - Концентрат! Вы будете сидеть смирно и терпеть, если хотите жить. Фарид смотрел как кровь прилила к лицу Кетрин, зрачки стали заполнять радужки, а в уголке губ появилась слюна и только тогда понял, что он просчитался. Его слова не спровоцировали рыданий, которых он добивался: её хватил удар. Ткани и сосуды восстановятся мгновенно, но психика не справится. Она сейчас отключит эмоции... Фарид не стал даже раздумывать, как отреагирует Элайджа на «отключенную» Петрову – свернул женщине шею, погружая её в забытье. Когда Кетрин очнулась, то нашла себя на диване. Фарид сидел в соседнем кресле, задумчиво разглядывая её лицо. - Я был не прав, – мягко сказал он, увидев, что ресницы Петровой затрепетали. - Обычно, когда нажимаешь на все болевые точки разом, люди плачут. Особенно женщины. - Зачем вам мои слёзы? – безо всякой агрессии поинтересовалась брюнетка. Усмехнулась, увидев его обеспокоенность. – Не переживайте. Я не отключилась, просто очень устала. - Потому что, чем больше вы копите в себе своих обид, тем больнее жалите. – Напрасно вы препарировали меня – и себе, и мне вполне приятный вечер вконец испортили. Я ценна, потому что умею выживать. – Она села на диване, массируя виски. - Кажется, Элайджа даже в случае победы предвидит что-то вроде новой войны на уничтожение, от которой не сможет защитить ребенка и не готов доверить эту защиту Елене или Татье. Я бы тоже этим дурам своего не доверила. Вот и всё. А что до меня… - кривая усмешка. - Информация прямо от носителя впечатлений - я видела его воспоминания о многих других. Он согласен с вами, эти женщины и вправду лучше меня. Фарид сидел молча, глядя на неё со столь искренним и сильным изумлением, что Кетрин и сама начала чувствовать подобие удивления этим его видом. Он несколько раз порывался что-то ей сказать и каждый раз закрывал рот. - Только… Передайте Элайдже, что я хочу забрать себе украшения Сильвии. И Татьи. И ещё кое-какие из его воспоминаний… - Кетрин сморщила круглый носик. - Я нарисую и опишу. Это было уже не удивление, а оторопь какая-то. Рехнулась она что ли? - Просто передайте мою просьбу. А взамен я ничего не расскажу ему об этом, - кивок на диван, - маленьком инциденте между нами. - Я передам. – Фарид встал, и с холодной вежливостью посоветовал: - Возможно, вам лучше отдохнуть, пока я изучаю монету. Посмотрю и верну. - Тоже верно - сны сами себя не объяснят, - неожиданно подмигнула брюнетка. И вдруг звонко крикнула вдогонку: - И сетки мои тоже пусть пришлёт. Уже находившийся у дверей, он обернулся. Кетрин со вздохом пояснила: – В конце концов, он же планировал вручить мне содержание, когда наиграется и отправит на пенсию. Поскольку появления Элайджи здесь не предвидится – он наигрался. Фарид вышел. Кетрин стояла посреди гостиной. Неожиданно единственная слеза упала на хлопчатобумажную ткань рукава её блузки. Неслышно для человека, только Фарид был не человек. Он услышал. Не ошиблась – услышал и выдохнул с облегчением. Диалог длиной в полтора часа выхолостил его, и теперь он понимал, почему его ученик не хочет сюда ехать. Кетрин не была стандартно сопротивляющимся противником: не демонстрировала истинных эмоций, юлила на каждом слове, и вдруг, откровенно нарушая логику диалога, становилась абсолютно искренней. Обезличивала собеседника, никогда не обращаясь по имени. А когда поняла, что проигрывает, довела себя до приступа и вынудила его заткнуться. От этой женщины тошнило как от морской болезни. Но цель стоила усилий: одичавший зверёк был морально истощён, стреножен. И когда придет срок, эту тушку можно будет вручить прежнему хозяину.