На перекрёстье трёх дорог

Когда Таня проснулась, было уже достаточно поздно. Солнце нагло смотрело в окно, постепенно спускаясь уже за грань леса и стремясь вновь погрузить его в сплошные, непроглядные сумерки, поглотив заодно и небольшой домик, в котором она оказалась. Поэтому рыжеволосая, усердно преодолевая страх, оглянулась, стремясь понять, где именно она сейчас находится. Это была совсем маленькая комнатка с небольшим окошком, которое открывало взор на высокие дубы, что росли практически у самого порога. Больше ничего рыжеволосая не могла увидеть – она и не пыталась, потому что, несмотря на то, что оказалась дома у практически незнакомого человека, совершенно не боялась его. Таким, как Таня, и вовсе не было свойственно опасаться чего-либо на первых порах – словно мотылёк, она готова была лететь на любые обещания, а после, обжегшись, падать и пытаться залечить собственные раны. Гроттер была ещё слишком глупой в подобных делах. Она никогда ни с кем из мужчин не имела дела и по собственной наивности была уверена в том, что никому не нужна и что является совершенно непривлекательной. Беда в том, что многие другие считали совершенно иначе – но Таня при выражении таких мыслей лишь предельно краснела и отворачивалась. В своей жизни она даже ни разу ни с кем не целовалась и в свои восемнадцать лет ни разу не испытала того пылкого чувства, о котором местные дамочки отзываются с огромным почтением и называют любовью, величая это самым большим свершением в их жизни. - Уже проснулась? – в дверном проёме появился Бейбарсов. Таня только заметила, что потолки в небольшом домике всё же были высокие и явно подлаженные под хозяина, чтобы он, подняв руку, случайно не сломал её, ударившись со слишком большой силой о потолок и чтобы часом ничего не снёс. - Да, - кивнула Таня, достаточно мягко улыбнувшись ему. - Всё в порядке? – казалось бы, чисто для того, чтобы не молчать, спросил Глеб – он, прожигая девушку насквозь взглядом, уже наперёд умудрялся узнать все ответы, которые только могла предоставить ему рыжеволосая. Девушка же в свою очередь почему-то слишком сильно испугалась, впервые за всю свою жизнь столкнувшись с достаточно странным, даже отчасти жутковатым взглядом, который может быть присущ исключительно некромагу, а не какому-либо другому представителю волшебной касты. Таня не слишком опасалась волшебников, так как упорно считала, что они не могут сделать совершенно ничего плохого ни ей, ни её семье, вот только отец всё равно слишком уверенно пытался заставить дочь верить в его слова. Гроттер стремилась избежать подобных предрассудков, поэтому сейчас смотрела на Бейбарсова почти что со смелостью, пожалуй, присущей разве что девушке, попавшей в ситуацию, из которой ей вряд ли грозит вырваться без серьёзных для её статуса и здоровья потерь. - Всё хорошо, - кивнула девушка. – А можно мне уже уйти? В этот момент Глеб словно переменился в лице – отчаянно замотав отрицательно головой, он моментально схватил Таню за руку, словно пытаясь воспрепятствовать ей, а после потащил куда-то за собой, не поинтересовавшись мнением самой девушки. Гроттер старалась сделать вид, что ей совершенно не страшно, хотя на самом деле некоторый испуг имел своё место, и рыжеволосая содрогалась от мыслей о том, что могло её ожидать. Бейбарсов, впрочем, успокоился в тот же миг, как девушка оказалась во второй комнате, тоже не слишком большой, но всё же превышающей размеры предыдущей. Тогда Глеб как-то настороженно улыбнулся, словно даже пытаясь приободрить девушку, и сел напротив неё, продолжая рассматривать Гроттер. Таня была, собственно говоря, не против, хотя ей упорно казалось, что Глеб прожигает её взглядом буквально насквозь – это было немного страшновато, но Гроттер старалась не думать о чём-либо плохом. Бейбарсов же, казалось, раздумывал над тем, стоит ли ему сохранять в нормальном состоянии девушку или попросту, наплевав на собственнические планы, делать с нею всё, что только взбредёт ему в голову, не пытаясь сохранить для обмена на собственную свободу. - Нет, ты останешься со мной, - достаточно строго отметил Глеб, а после почему-то заставил себя немного неловко улыбнуться, словно пытаясь приободрить девушку. Та в ответ тоже попыталась выглядеть приветливой и счастливой, но всё равно никак не могла осознать, почему Глеб не отпускает её. - И всё же, - попыталась возразить Гроттер, - почему мне нельзя уйти домой? - Домой?! – воскликнул Бейбарсов, теряя любое терпение. – Послушай, милая моя, ты – весьма ценный приз. С твоей помощью можно получить хоть какую-то свободу; ты – это возможность получить некоторый отрыв, сбежать от твоего проклятого папеньки и больше никогда в жизни его не видеть; он не может меня поймать, но мне уже давно надоело терпеть бесконечное преследование и ожидать, что на следующий раз, когда мне вдруг пожелается выйти из собственного дома, на меня набросится десяток солдат, каждого из которых я должен буду убить ради сохранения собственной жизни. Таня побледнела. Она даже не думала о таком, даже и не подозревала, что могла пригодиться кому-то в виде жертвы, которую отправляют на обмен – Бейбарсов, откровенно рассматривая её, с некоторым удовлетворением улыбался, а после, сжав руку девушки, потянул на себе. - Присядь поближе, - вдруг промолвил он. – Ну, скорее! Гроттер, не решившись перечить и подумав, что всё равно не случится ничего страшного, исполнила его приказ – это нельзя было назвать пожеланием, да и девушка окончательно убедилась в том, что совершенно ничего хорошего с нею не случится, да и не могло даже произойти – она обязана была осознать это ещё раньше, но почему-то в собственном упрямстве убедила себя в том, что Бейбарсов не сделает ей ничего плохого. В его чёрных глазах мелькнула плохо скрываемая месть, и Гроттер содрогнулась от какого-то подсознательного страха, но всё равно присела рядом с Глебом, чувствуя, как его рука осторожно легла ей на талию. Она не могла сопротивляться, поэтому против своей воли прильнула к некромагу, уткнувшись носом ему в плечо – тот лишь молча потрепал девушку по её ярким, слишком рыжим, чтобы их можно было не заметить, волосам. Парень прищёлкнул пальцами, вновь колдуя, и перед ним возникло какое-то странное облако. Гроттер, которая раньше никогда не видела настоящего волшебства, разве что только тогда, когда Глеб спас её, удивлённо наблюдала за тем, как скользят искорки по практически несуществующей поверхности, как создаётся что-то неимоверное, необъятное, непонятное и неосознанное для неё самой. Тане уже не было страшно – она хотела даже прикоснуться к этому потоку волшебства, но всё равно немного побоялась, заметив сдерживающий жест. "Может быть, он не собирается делать ничего плохого? – подумала было Гроттер. – Ведь это отец пытается поймать его, а не я – может быть, он не собирается убивать меня? В конце концов, этот человек меня спас, так зачем же ему тогда пытаться отправить меня на тот свет? Да и если б захотел, то оставил бы ещё там или попросту уничтожил бы в тот момент, когда я спала… Пытки? Нет, тоже вряд ли – зачем тогда было позволять мне спать практически до вечера? Нет, он говорит только правду – я нужна ему для того, чтобы обменять меня на свободу, и больше ничего другого. Это достаточно приятно – да, правильно, я нужна ему для свободы, и всё… Вот только что будет, если отец по своему обыкновению откажет? – Таня испуганно вздохнула. – Он откажет, обязательно откажет! Честь, слава, верность долгу – папа управляет только этими понятиями, я для него лишь очередной способ достигнуть какой-то цели… Не получится удачно выдать меня замуж – он поищет другие пути и способы, но сама я ему не нужна… - Гроттер вновь задумалась. – Но ведь я его родная дочь, не так ли? Разве можно оставить родную дочь на верную погибель? Нет, этого никогда не будет – папа не может так поступить, он просто не сумеет… - рыжеволосая опять грустно опустила глаза. – А если сумеет?" Но задумываться над такими вопросами было уже предельно поздно – в странном облачке вдруг появилось изображение её отца. Леопольд выглядел достаточно хмурым и недовольным, казалось, он пытался только что что-то разузнать, но так и не получил информацию. Это был мужчина лет сорока пяти, ещё сохранивший свою молодость, несмотря на то, что в его ярких волосах, тоже рыжих, уже пряталась седина, инеем упавшая на виски и планирующая сетью переживаний окончательно захватить его. Глаза его были тоже зелёными, вот только не такими, как у Тани – если у Гроттер-младшей в них открывалась предельная доброта и некоторая наивность, свойственная девушкам её возраста, то Леопольд Гроттер умел одним взглядом испепелить человека, при этом не пытаясь даже воскресить его. Мужчина был до мозга костей Верховным Инквизитором, и этого Таня боялась больше всего. - Некромаг? – возмутился он. – Некромаг, что тебе от меня нужно? Неужели ты наконец-то позволишь мне сжечь тебя, предать священному пеплу? А зачем ещё открывать комнату – раньше изображения фокусировались только… - именно в этот момент Леопольд увидел Таню – бледную, испуганную не так Бейбарсовым и его угрозами, тихими, но весьма понятными, как тем, что именно говорил отец. Он был всегда страшным человеком и мог натворить много чего в своей жизни – и этого много Таня боялась больше всего на свете. Она отчаянно надеялась на то, что папа не станет говорить ничего, но, увы, слишком жестоко ошиблась. – Что у тебя делает моя дочь? Эта негодница сама пришла, или всё-таки ты потянул за собой девчонку? - Она переходила через ущелье, - усмехнувшись, промолвил Бейбарсов. - Тебя там нет. Там сидит стая воров, - скривился Леопольд. – Они не такие грешники, как ты, и лучше бы моя дочь досталась именно им – у этих людей сохранилась праведная вера в зло, которое приносит нам магия, а ты давно уже прогорел насквозь дымом, но так и не позволил кому-то сжечь тебя окончательно! - Я могу её убить, - отметил Бейбарсов. – Даже с некоторым удовольствием это сделаю. - Что тебе нужно? – Леопольд моментально потерял всякое желание хамить некромагу. Он был уверен в том, что Глеб способен исполнить собственное обещание и никак не мог позволить кому-либо поднять руку на его дочь – естественно, за разумную цену. - Свобода и полная амнистия. Ответ был более чем логичен – нельзя было ожидать от человека, преследуемого инквизицией, чего-либо другого. Но в Леопольде самолюбие и мысли о странном долге перед державой занимали до такой степени много места в голове, что он не мог даже и подумать о том, чтобы позволить спокойно жить на этом свете некромагу. Впрочем, была совершенно другая беда – у него есть его, Леопольда, дочь! - Отпусти Татьяну, а потом поговорим, - скривился Гроттер, а после, осознав, что этого никогда Бейбарсов не сделает, вдруг сорвался. – Ни за что! Ни за что не будет тебе свободы, проклятый некромаг! Я этого не позволю! Я тебя сгною! – слова его были до такой степени патетичными, что Глеб сначала даже не обращал на них совершенно никакого внимания, но после всё же очередной фразы он вскипел и с силой дёрнул Таню за волосы, услышав с некоторым удовольствием её тихий вскрик. Леопольд, отметив, как плохо его дочери, поспешил вмешаться. – Отпусти мою дочь! Слышишь, ты обязан немедленно оставить Таню в покое! Убери от неё свои руки, иначе я… Глеб прищёлкнул пальцами, с некоторой досадой убирая изображение Леопольда с экрана и уничтожая сам этот экран. Он не понимал, как можно пожертвовать жизнью собственного ребёнка ради такой ерунды, как Инквизиторство. - Придётся тебя убить, - вполне серьёзно, с некоторым странноватым огоньком в глазах, сообщил Тане Бейбарсов – девушка сначала никак не могла поверить в сказанные только что слова, но после, столкнувшись с его взглядом, преисполненным ненавистью, болью человека глубоко оскорблённого и преследуемого, но всё же уверенного в собственной свободе. Гроттер хотела было что-то сказать, отойти, отпрянуть хотя бы, но Глеб поспешил схватить её за руку, толкая на деревянную лавку, на которой они сидели. Здесь вообще только две лавки и были – Таня с испугом отметила две двери – и ещё одну напротив них, наверное, свидетельствующую о выходе. Она понятия не имела, что ждёт её дальше, но при этом отчаянно боялась любой судьбы, которая только могла её ожидать – девушка предчувствовала, что не выживет, что не сможет в нормальном, здоровом состоянии закончить эту пытку и вернуться домой. - Пожалуйста, - шепнула тихо она и умолкла, подумав, что, наверное, это было её последним словом. Гроттер даже не осознала, когда она успела отлететь к стене – девушка с каким-то отдалённым испугом услышала глухой удар. Боль настигла её слишком поздно – рыжеволосая с испугом вскрикнула, почувствовав сильный приступ ужаса и неимоверного страха. Девушка хотела было отодвинуться куда-то – но Глеб уже подскочил к ней и, сжав горло так сильно, что Таня едва не задохнулась, заставил её подняться. В его руке мелькнул нож, и Гроттер в испуге закрыла глаза, толком не зная, что именно вздумает Бейбарсов сделать с нею. - Я бы не стал тебя убивать, - усмехнувшись, сообщил Глеб, перебирая рыжие волосы девушки, разметавшиеся по плечам в жутком беспорядке. Таня дрожала, явно испытывая не просто страх, а даже самый настоящий ужас, и мечтала раствориться в воздухе, вот только всё равно не могла себе этого позволить – да и, вопреки всему, не умела, иначе давно бы уже оказалась на костре по приказанию своего собственного отца. Леопольд был до жути фанатичен в своём стремлении уничтожить каждого волшебника, и она прекрасно понимала, что мужчина не захочет подарить некромагу амнистию и абсолютное освобождение от преследования, даже если тот будет грозить смертью его, Инквизитора, дочери. - Я бы не стал тебя убивать, - повторил Бейбарсов, - если бы не твой ненормальный отец. Мне даже отчасти тебя жаль, - он усмехнулся, - но я всё же обещал не спустить это просто так ему с рук. Глеб с силой дёрнул за волосы девушки, заставляя её запрокинуть голову назад, и провёл кончиками пальцев по тонкой шее. Гроттер дрожала, чувствуя взгляд, скользивший по её телу и останавливающийся то и дело на яремной вене – Бейбарсов осматривал её с профессионализмом истинного вампира, которых тоже пытался отыскать её отец, но при этом совершенно не планировал её укусить. - У всех бездарных почему-то есть огромный страх перед теми, кто их сильнее, - продолжил разговаривать Бейбарсов. – Увы, это и привело к страшному гонению магов – а ведь мы отличаемся от вас исключительно тем, что не ломаемся пополам в те мгновения, когда на нас повеет чуть более сильный ветер. Таня как-то криво улыбнулась, пытаясь до конца осознать смысл его слов, а после, словно пытаясь согласиться, едва заметно кивнула – она действительно не спешила возражать Бейбарсову и была уверена в том, что как раз сейчас и пробил час её смерти и не стоит больше искать какого-либо спасения – это в свою очередь значило, что Таня не собиралась вести себя как окончательная трусиха и просить на коленях отпустить её. Она не умела молить о пощаде. Гроттер была доброй, но при этом просто до жути гордой – это странное свойство перешло девушке от отца, едва окончательно не отравив её некоторой самоуверенностью. Тане хотелось просто-таки до слёз оказаться на свободе, сбежать отсюда, но она при всём этом порыве не могла заставить себя проронить хотя бы слово мольбы. - Ты похожа на своего отца, - хмыкнул Бейбарсов. – Характером тоже – идеалы-то свои тоже не спешишь предавать. Таня даже не поняла, когда именно острая боль молнией пронзила её насквозь – она сначала ощутила лишь холодное касание лезвия, ледяного, словно облитого только что водой, к собственной коже, а после, уже почувствовав боль, удивлённо наблюдала за тем, как красные капельки крови скользят по её груди, оставляя пятна на ослепительно белом платье. Рана, естественно, не была смертельной – впрочем, и царапиной её трудно было назвать. Девушка не потеряла сознания и не спешила захлёбываться кровью, но боль окончательно затуманила её рассудок, заставляя пошатнуться и сползти вниз по стене. Бейбарсов, не задумываясь даже о том, как сейчас чувствует себя его пленница, чудом попавшая в его руки, вновь потянул девушку на себя, заставляя подняться, и внимательно окинув взглядом, словно подыскивая лучшее место для того, чтобы нанести какое-то повреждение. Впрочем, почему-то ему совершенно не хотелось испортить странную, непонятную красоту её лица – рука, пожалуй, не поднималась на очаровательные, как ему казалось, черты; чуть длинноватый нос совершенно не портил Таню, вот только она была до такой степени худощавой, что Глебу даже показалось, что Леопольд совершенно её не кормит. Гроттер даже не вскрикнула, когда почувствовала сильный удар кулаком в живот – она только согнулась пополам, почувствовав, как с тонкого пореза с удвоенной силой полилась кровь. Опять по нежной коже скользнуло лезвие ножа – порез был уже намного серьёзнее, впрочем, не на шее, а немного пониже, поэтому не мог лишить Гроттер жизни. Это было каким-то сомнительным удовольствием, заставлять её страдать лишь по той причине, что её отец – Верховный Инквизитор, но Бейбарсов почему-то не мог заставить себя просто оставить эту девушку в покое, равно как не мог позволить ей быстро умереть. Рыжеволосая не вырывалась и не сопротивлялась, словно прекрасно понимая, что ни к чему это всё равно не приведёт. Она была обыкновенной безвольной куклой в его руках - и уже даже не могла выдохнуть ни единого слова. Белое, без единой крапинки, платье сейчас превратилось в просочившуюся кровью тряпку, которой убирали пыточные комнаты после того, как несчастного одарённого отводили на его персональное аутодафе – пожалуй, именно запятнанный символ, а не полуживая девушка, приносил Бейбарсову удовольствие, заставляя думать о том, что когда-то вся империя Инквизиции рухнет и наконец-то наступит нормальное время. Наконец-то у Глеба оборвалось терпение – и одним коротким ударом ножа он окончательно прекратил пытки – не жечь же несчастную девушку, в конце концов! Впрочем, когда Бейбарсов опустил глаза на распластавшуюся на полу жертву, то в его глазах даже мелькнуло что-то вроде жалости – Таня ещё дышала и была в сознании, своими широко раскрытыми зелёными глазами она словно заглядывала в душу ему, пытаясь выискать там хоть что-то хорошее. Она была действительно живой, не такой, как вся её родня и та стайка жалких патриотов, которые от одного вида волшебника были готовы свалиться в обморок. У Бейбарсова даже возникало некоторое уважение – и он перестал абсолютно понимать, зачем убил её. - Хочешь – загадай последнее желание, - вдруг предложил он, опускаясь на колени рядом с Гроттер – так было куда легче её услышать. Он не знал, разочарует её ответ его самолюбие и уверенность в том, что это совершенно иное существо, не такое, как все остальные, но всё равно желал услышать хоть какое-то словно. Девушка что-то прошептала – одними губами, после попыталась поднять руку, но не смогла – ей оставалось умирать от потери крови ещё, наверное, минут пять-десять; Таня была ещё молода и сильна, пускай не осознавала этого, поэтому не могла умереть быстро, как это сделала бы женщина лет тридцати. В конце концов Глеб осознал, что Гроттер не сумеет сказать ничего громче, поэтому наклонился ещё ниже, желая услышать слова рыжеволосой. - Поцелуй меня… Эта фраза была едва-едва выговорена умирающей девушкой – в глазах Глеба вспыхнуло удивление. Он ожидал чего угодно – но только не такой просьбы. Смысл? - Зачем? – удивился Бейбарсов, так и не спеша выполнить желание девушки. Гроттер лишь грустно улыбнулась - она не могла выдавить даже через силу ещё хотя бы несколько слов. После, собравшись и словно выдыхая последние капельки жизни, рыжеволосая прошептала: - Я… никогда ещё не… - больше она сказать ничего не могла – но, впрочем, смысл слов оставался вполне понятен для Бейбарсова. Он почему-то поспешил выдернуть нож, впрочем, моментально зажав кровоточащую рану рукой. Девушка дышала уже через силу – она готовилась наконец-то умереть, так и не пожив нормально на этом свете. - Жить хочешь? – вдруг спросил Глеб. Он ожидал только одного ответа – "да", но Гроттер опять поспешила разочаровать некромага, тихо, едва слышно промолвив: - Невозможно. Наконец-то решившись, Бейбарсов резко наклонился и прильнул к губам девушки. Таня пыталась даже поднять руку, дабы обнять его – в этом порыве была спрятана вся неиспользованная любовь юного девичьего сердца; Гроттер стремилась к чему-то непонятному для неё самой, но уже не имела никаких сил. - Может, твой отец ещё одумается? – вдруг предположил Глеб, заглядывая в зелёные глаза девушки. Он прекрасно знал, что Леопольд даже не подумает пойти на такие жертвы – но в тот же момент всё равно уже не смог заставить себя оставить Таню спокойно умереть. Если бы он ушёл сразу после того, как ударил её ножом, то, пожалуй, Гроттер так и умерла бы на полу небольшой комнатушки, а Глеб потом пришёл бы для того, чтобы вымыть всё, отмыть кровь и закопать труп. Возможно, он бы даже похоронил её в нормальном состоянии, приведя тело девушки в относительный порядок, может, даже сделал бы что-то вроде могилы – не более. Но сейчас Бейбарсов впервые за всю свою жизнь кого-то действительно пожалел – это нельзя было назвать другим словом. Таня была слишком горда, и мысль о том, что её жизнь сейчас в его руках, вызывала некоторое удовольствие, которым Глеб упивался, словно дорогим вином. Но, не задумываясь ни о чём, он вновь прильнул к её губам, позволяя нескольким искоркам некромагии проскользнуть в тело рыжеволосой – для того, чтобы помочь регенерировать кому-то другому, нужно лишь желание и близкий контакт, и больше ничего другого. А парень вдруг осознал, что гораздо лучше отомстить Леопольду можно иначе, не убивая несчастную девушку, а оставив её в живых. Рана на животе затягивалась – Бейбарсов это чувствовал. После уже даже ничего не было нужно – он попросту наблюдал молча за тем, как порезы поспешно затягиваются. В глазах девушки стояли слёзы – она не понимала, что происходит и как она может выжить после таких смертельных повреждений. Но факт оставался фактом – от предыдущих мучений осталось лишь воспоминание в виде окровавленного платья. Глеб вскочил на ноги и протянул руку Гроттер, не говоря ни слова. Она уже не была в его глазах дочерью проклятого инквизитора Леопольда, нет, девушка стала просто Таней, его рыжеволосой пленницей, от которой куда больше пользы будет в живом виде. - Зачем? – удивлённо спросила она всё ещё хрипловатым после своей практически окончательной смерти. Гроттер была ещё предельно слаба и едва могла стоять на ногах, но она прекрасно понимала, что теперь всё зависит от того, будет ли у неё покой. Для восстановления сил надо было подремать и поесть – но уж никак не зашивать жуткие раны на теле. Руки Тани невольно скользнули к животу, где только что зияла огромная рана, а после, пытаясь убедиться в чём-то, девушка посмотрела вниз – но нож буквально истекал её кровью, а платье приняло какой-то ржаво-красный цвет. Даже на чёрной одежде Бейбарсова остались какие-то следы, но он не обращал на это совершенно никакого внимания. - Потому что Леопольд будет только рад, если ты умрёшь до такой степени быстро, - рассмеялся Бейбарсов. – Нет, ты мне нужна живая. Его деятельный разум уже успел найти видимую выгоду в подобном отношении к Тане, и Глеб, сжимая руку рыжеволосой, повёл её за собой в, кажется, уже третью комнатку, которая оказалась чем-то похожим на ванную. - Снимай платье, - усмехнувшись, приказал Бейбарсов, покосившись на бадью – заклинанием удалось наполнить её водой буквально за несколько секунд. Он не хотел смотреть на Гроттер, когда девушка была в таком состоянии – возникало желание смыть с её тела абсолютно все следы этого происшествия, уничтожить всю кровь, которая только застывала пятнами на её теле. Таня моментально покраснела и с опаской посмотрела на Глеба, но после заставила себя успокоиться и потянулась к шнуровке платья, расстёгивая его. Бейбарсов не проявлял даже никакого нетерпения, наблюдая за тем, как окровавленная ткань скользит к ногам девушки – вскоре он лишь досадливо прищёлкнул пальцами, превращая символ дочери Инквизитора в жалкий пепел, который вскоре и вовсе будет выметен метлою из дома. - Всё снимай, - хмыкнул парень, уже более чем нагло рассматривая тело девушки. Гроттер, краснея и бледнея, попеременно как-то, словно пытаясь заставить себя спокойно дышать, дрожа от страха, всё же сбросила нижнее белье, тоже просочившееся кровью. Глеб скользнул взглядом по её хрупкой фигурке – девушка уже практически сформировалась, превращаясь из подростка в хорошенькое существо, но её ещё совершенно нельзя было назвать молодой женщиной. Нет, в глазах Тани, в каждом изгибе её тела хранилась предельная невинность, свойственная разве что детству – Гроттер дрожала под его взглядом, стеснялась и мечтала прикрыться руками, но после первого же подобного жеста Глеб так посмотрел на неё, что рыжеволосая даже не осмелилась больше осуществить подобную попытку. Когда Бейбарсов подошёл к ней немного ближе, девушка хотела было отступить и всё же искала какую-то тряпицу, дабы прикрыться, но Глеб лишь подхватил её на руки, пересаживая в бадью, наполненную горячей водой. В глазах Тани мелькнуло некоторое изумление, но она не стала сопротивляться. Гроттер могла лишь изумляться тому, как вода вдруг становится какой-то слишком пенной – ей почему-то показалось, что она дома, вот только даже дома не было таких условий, потому что для того, чтобы принять ванну, следовало ещё немало времени побегать и подготовиться к предстоящей процедуре. Таня даже не понимала, что происходит – она постепенно проваливалась в сон, изредка поднимая глаза на Бейбарсова – тот осторожно, дабы не повредить девушке, смывал с её тела кровь, намыливая нежную кожу девушки и тут же смывая тёплой, мягкой, до жути приятной водой. Гроттер казалось, что где-то рядом благоухает замечательный куст роз – она уже практически уснула, но вдруг в испуге содрогнулась, чувствуя, как руки Глеба опускаются всё ниже и ниже. Она сжималась, когда он прикасался к её груди, но сейчас уже была слишком расслаблена, чтобы сопротивляться, ощущая, как пальцы Бейбарсова скользят по бедру и проводят у неё между ног. Но не успела Таня даже потребовать, чтобы он наконец-то оставил её в покое, как Глеб вдруг заставил девушку подняться и, одним щелчком вызвав поток воды, окативший её с головы до ног, завернул Гроттер в полотенце, вытирая её с некоторой бережностью, словно это не он едва ли не убил её. После Бейбарсов подхватил её на руки и отнёс в ту комнату, в которой рыжеволосая до этого спала; впрочем, сейчас, завернувшись в одеяло и с опаской косясь на парня, Таня уже слишком сильно боялась, чтобы произнести хотя бы слово. - Не засыпай, - усмехнулся он, - сейчас принесу тебе что-то перекусить. И, вновь улыбнувшись Гроттер, он покинул комнату – после рыжеволосая слышала лишь громкий шум посуды, свидетельствовавший о том, что Глеб в хозяйстве был не слишком силён и понятия не имел, что у него где лежит…