На поводке

      Белый.       Ослепительно белый свет – цвет? – был вокруг него. И ничего кроме. Как будто он ослеп, но не так, как это принято воображать, а в негативе.       Спайк попытался пошевелиться, и, к удивлению, ему это удалось. Хоть какой-то прогресс, учитывая, что последнее связное воспоминание подкидывало ему лишь жуткое, изматывающее, пугающее до мозга костей ощущение полной беспомощности, полной неподвижности – когда даже голову повернуть было невозможно.       Воспоминание…       Память возвращалась кусками, урывками.       Он приехал в Саннидейл, чтобы окончательно разобраться с Истребительницей и перевернуть уже эту позорную страницу своей не-жизни. Он следил за Истребительницей, выжидая удобного случая. А потом…       Внезапный шок, боль – на него напали со спины. Белые стены и потолок его… клетки. Силовое поле вместо одной из стен – которое тоже било током. И вампир в соседней камере, который сказал, что в этом замешана Истребительница. Ну конечно, кто бы сомневался. Чуть позже – там, наверху, наступил рассвет, Спайк это чувствовал, – пришли люди в белых халатах в окружении целой толпы военных, его соседа вытащили из камеры, привязали к каталке и куда-то увезли. И вернули только к закату – с замотанной бинтами головой и одетого в оранжевую робу. Он очнулся через некоторое время, и Спайк всю ночь слушал его стоны и невнятное бормотание. Наутро учёные и парни в камуфляже вернулись. Их возглавляла немолодая женщина с короткой стрижкой. Соседа вновь забрали, потом вновь вернули – и его пустой взгляд и бесстрастное лицо заставили Спайка невольно сжаться. Говорят, что у вампиров нет души – её заменяет демон – так вот у этого вампира, похоже, внутри не осталось и демона. Пустая оболочка, бессмысленный комок мёртвой плоти.       – Объект № 16 не проявляет признаков мозговой активности, – сказала женщина с короткой стрижкой. – Предлагаю признать данный эксперимент неудачным. Если к утру он останется в том же состоянии, уничтожьте его. И приготовьте объект № 17. – Она повернулась к Спайку.       Он – следующий.       Он следующий, если не выберется отсюда.       Она говорила о нём так, будто он её не понимает. Будто он лабораторная крыса.       И поэтому когда на другой день пришли за ним, Спайк боролся до конца. В итоге его снова оглушили, и даже осознание того, что, по меньшей мере, троим из солдат придется вправлять и сращивать кости, не могло заткнуть последний панический безмолвный вопль – не то его самого, не то его демона.       Нет! Нет! Не хочу! Не хочу так!       А потом он очнулся, намертво привязанный к операционному столу – лицом вниз, и что-то давило ему на шею, и вдоль позвоночника будто кто-то накапал святой воды – там всё горело и плавилось.       Спайк захрипел и дёрнулся, пытаясь разорвать ремни, но это было жалко и бессмысленно, и только привлекло внимание… кто бы там ещё ни был в комнате – он их не видел, но слышал биение трёх сердец, спокойное и уверенное. По спине прокатилась волна жаркой боли, и Спайк затих, скрежеща зубами, чтобы не застонать.       – Объект очнулся, – сказал над головой знакомый голос, а потом последовал вопрос, которого Спайк никак не ожидал: – Кто такая Истребительница?       На самом деле Спайк мог бы ответить – какая ему, в конце концов, разница? Но не хотел из чистого упрямства. А ещё получалось, что сосед ему соврал, и Истребительница тут ни при чём – и ей вряд ли понравится, что на её территории хозяйничает секретная военная организация. И Спайк не собирался вручать этой организации хоть какие-то козыри. Истребительница была старым, привычным, правильным злом. А эти… это было тем злом, которое Спайк предпочёл бы никогда в жизни не встречать. Потому что нет большего зла, нежели то, что делают сами люди, со всеми их душами и «христианским милосердием».       Но, несмотря на всю эту решимость, Спайк почему-то открыл рот и всё выложил. Словно что-то щёлкнуло в мозгу и высвободило фонтан его красноречия. Кажется, помимо его воли. И это так его разозлило…       Шею сдавливало, спина горела, но он прикусил губу, не позволяя больше вырваться ни одному слову. Хотя самое главное уже было сказано.       Имя.       Баффи Саммерс.       – Ладно, закончим на сегодня, – сказала женщина. – Спи.       И Спайк провалился в клубящуюся черноту.       Спайк осторожно сел и первым делом ощупал голову. Никакой повязки. Ну, по крайней мере, в голову ему не лазили. Интересно, сколько он провалялся без сознания? Внутреннее ощущение времени притупилось, и он не мог точно сказать, сколько прошло часов… или суток. Вместо привычного плаща на нём красовался такой же уродливый комбинезон, что и на его менее удачливом соседе – хотя в его положении трудно говорить об удаче. Спайк огляделся и понял, что его перевели в другую клетку или, скорее, камеру. Четыре серые стены и дверь с маленьким окошечком, железные нары, на которых он очнулся, железные раковина и унитаз – и всё.       Пока он всё это разглядывал, раздался громкий сигнал, и механический голос произнёс: «Время кормления. Всем объектам отойти от двери».       Даже не успев задуматься, Спайк метнулся к двери и притаился. Распахнулось окошечко, и в камеру сунулась чья-то рука с пакетом крови. Спайк перехватил руку и дёрнул на себя. Снаружи раздался глухой стук.       – Открывай камеру. Быстро, – прошипел Спайк, поморщившись от внезапно накатившей головной боли. – Иначе я оторву тебе руку.       – Д-да, – ответил с той стороны испуганный голос.       Зазвенели ключи, дверь распахнулась.       Отпихнув в сторону обладателя голоса – маленького щуплого паренька в белом халате, – Спайк побежал по коридору, притормозил на развилке, не зная, куда повернуть, услышал голоса справа, побежал влево, потом оглушительно завыла сирена, замигали красные лампы – и он увидел вентиляционную решетку. Не раздумывая, Спайк вырвал её из пазов и скользнул в узкий лаз. Он не собирался упускать свой единственный шанс на свободу.       Шахта оканчивалась в лесу, приподнятая над землёй и с крышкой, замаскированной дёрном.       Вот тогда-то Спайк впервые и подумал об Истребительнице. Он и сам не понимал почему – возможно, потому что она должна была об этом узнать? Спайк пошёл к ближайшему кладбищу, но там было тихо и пусто. И лишь на третьем ему повезло. Он затаился в кустах, выжидая, пока Баффи подойдёт поближе…       И в этот момент его ударило. Громовой голос из самой глубины его сущности пророкотал: «Убить Истребительницу!», – и у Спайка подогнулись колени. Он скорчился на земле, зажимая голову обеими руками, а перед глазами вспышками мелькали новые воспоминания. Он сидит в кресле, прикованный по рукам и ногам, а перед ним стоит та женщина со стрижкой и чётко говорит в маленькую серую коробочку, которую держит в руке: «Ты не можешь причинить вреда людям, иначе будешь наказан. Никому из людей, кроме Баффи Саммерс. Ты должен убить Истребительницу».       Проклятье!       Они запрограммировали его!       Как какого-нибудь чёртова Терминатора.       Спайк уткнулся лбом в траву и впился когтями в виски – будто это могло вырвать голос из его головы. Что бы там ни было у него на спине, но оно снова полыхало огнём. Спайк пошарил рукой и тут же отдёрнулся – боль была такая, словно позвоночник сам жаждал покинуть тело хозяина.       Отлично.       Но он никогда никому не подчинялся.       И не собирается начинать.       Ему велели убить Истребительницу? Ладно.       Но никто не заставлял его делать это с энтузиазмом.       И, может быть, у него будет шанс всё объяснить до того, как Истребительница его распылит.       Так что Спайк даже и стараться не стал нападать на Истребительницу всерьёз – как бы он сделал, если бы действительно хотел с ней потанцевать. И надеялся, что она это заметит.       Но она обездвижила его и занесла кол – и всё, что ему оставалось, всё, что Спайк мог, раздираемый внутренним приказом и собственным нежеланием ему следовать, – это тихо прохрипеть:       – Помоги мне.