На поводке

      Асфальт бесцельно бросался под ноги. Спайк и сам не знал, куда идёт. Сперва мелькнула мысль завалиться в бар к Вилли и хорошенько надраться… но после всех этих патрулей Спайк почему-то был уверен, что ему там не обрадуются. Или, наоборот, очень обрадуются, вот только вряд ли ему понравятся последствия этой радости.       Он завис между двумя мирами, дрейфуя от одного края к другому, не в состоянии прибиться ни к одному берегу. Люди отказывались признавать его своим – не то чтобы его это расстраивало, конечно, – а демоны считали предателем, подсобником Истребительницы.       Ну, если она сделает его своим цепным псом, то так оно и будет.       Спайк и сам не заметил, как очутился на кладбище. Блуждая среди могил, он думал, что всегда считал себя одиночкой. Никто не был ему нужен, кроме Дру. А теперь оказалось, что он всегда был частью чего-то и, оторванный от этого, стал одиноким.       Одиночество страшило.       Распахнув дверь ближайшего склепа, он ввалился внутрь, уселся на саркофаг и закрыл лицо ладонями.       Хотелось залезть в этот саркофаг, закрыть крышку и остаться там навеки.       Истребитель Истребительниц превратился в ничто. Баффи растоптала его.       Почему же вместо ненависти ему просто больно?       Может, потому что ему пришлось так долго притворяться Уильямом, что он действительно стал им, жалким неудачником? Может, пора вернуть, наконец, Спайка и хоть немного обрести себя?       Спайк поднял голову и злобно ухмыльнулся.       Он никогда никому не подчинялся.       И не собирается начинать.