Отвлекающий маневр

Саундтрек к главе: Crisitina Scarlat — Wild Soul* ----- От: Мориарти «Твой домашний питомец у меня. 17.30. ДМ-Викли, 23 этаж. Тебя встретят. И без глупостей, красавчик. ДМ» Если бы кто-то сейчас мог видеть главного редактора «Холмс-Юнайтед», который стоял у окна своего кабинета и уже десять минут почти не моргая смотрел в экран своего смартфона, то этот человек не узнал бы его. Он был не похож на себя. Рука с телефоном предательски подрагивала, а на лице застыло несвойственное ему выражение паники. Когда-то давно, пять лет назад, он уже испытывал этот раздирающий душу в клочья страх. В тот момент, когда услышал выстрел, лишивший его самого близкого в мире человека. Он надеялся больше никогда ничего подобного не чувствовать. Отчасти по этой причине он избегал дружбы и серьезных отношений. Дело было вовсе не в его черствости, как о нем считало большинство знакомых и незнакомых людей. Он боялся сближаться с кем-то и подпускать к себе слишком близко. Страх потери душил своей безнадежностью. Это была едва ли не единственная вещь, с которой Шерлок так и не научился справляться. До Джона он пытался трижды. И лишь в одном случае все закончилось благополучно: с Ирэн его по-прежнему связывали теплые дружеские отношения. Разошлись, как говорится, по обоюдному желанию и согласию. Про другие два раза вспоминать не хотелось. Джон был абсолютно прав, когда сказал, что Шерлок ничего не смыслит в отношениях. Он сам долго не желал это признавать. Лондон, 9 лет назад «— Извини, задержался, мама попросила отвезти ее в торговый центр, — Том Прескотт только что вошел в комнату Шерлока, который, завидев его, отложил скрипку, на которой наигрывал какую-то легкую мелодию, и направился к нему. — Нам нужно… — больше ничего сказать он не успел. Шерлок налетел на него как ураган, прижимая к двери, утягивая любовника в глубокий поцелуй, властно, без прелюдий и разговоров скользя ладонями по его груди, желая скорее добраться до кожи, избавить его от ненужной сейчас ткани, разделявшей их. Том поначалу стал отвечать на его ласки, но потом резко оттолкнул от себя. Шерлок смотрел на него непонимающим взглядом, пытаясь выровнять дыхание. Что с ним случилось? С этим кареглазым высоким миловидным юношей с такими же черными, как и его, но коротко остриженными волосами, с таким мягким характером? Почему он выглядит таким чужим? — Как я уже сказал, нам нужно поговорить, Шерлок. — О чем? — Прости меня, но я так больше не могу, — он прошелся по комнате. — Я больше не могу и не хочу быть твоей тенью. Не хочу быть запасным средством от скуки в перерывах между твоей газетой и охотой на всю лондонскую преступность. — Том… — Нет, дай мне закончить, — тот поднял руку ладонью вперед, призывая его не перебивать. — Я не знаю, как я вообще выдержал эти два года наших «отношений». Я задаю себе вопрос, что заставляло меня все это время верить, что ты изменишься? Я же с первого дня знакомства с тобой видел, что главное для тебя — блеснуть умом, решить загадку, раскрыть преступление, что угодно, но только не я. Я слишком долго терпел, пытался подстроиться под твой образ жизни, но не увидел никаких ответных попыток с твоей стороны хотя бы немного подстроиться под мой. Сколько раз ты срывался среди ночи прямо из постели и несся на окраину Лондона, потому что кто-то из твоих «бездомных ищеек», или как ты их называешь, обнаружил какую-то дрянь, которая оказывалась настолько важной, что помогала продвинуться в расследовании твоего очередного дела? Сколько раз я просыпался без тебя, гадая, куда ты исчез, когда ты исчез и жив ли ты вообще — все, во что ты ввязываешься, опасно либо для здоровья, либо для жизни! Ты же никогда не утруждался тем, чтобы оставить записку или прислать СМС. Про «позвонить» я вообще молчу. Даже со своей скрипкой ты обращаешься бережнее, чем с нашими отношениями. В комнате повисла звенящая тишина. Шерлок, казалось, целую вечность смотрел на теперь уже бывшего любовника, задаваясь вопросом: почему он решил уйти именно сейчас? От него или к кому-то? Ответ на последний вопрос ему подсказал почти полностью застиранный след губной помады на воротнике рубашки Тома. С ним отлично гармонировал легкий флер дорогих женских духов, который невидимым шлейфом притаился на партнере — еще одно неоспоримое свидетельство недавнего свидания, которое Шерлок сначала списал на поездку в тесном автобусе в час пик. Теперь все сразу встало на свои места. И странное поведение Тома весь последний месяц обрело прозаическое объяснение (сбрасывание вызовов, глупые предлоги и оправдания для отмены встреч, виноватый взгляд). Не будь он так увлечен делом миссис Даусон, он бы давно вывел из всего этого недвусмысленное заключение. Хотя, возможно, он просто не хотел этого замечать, потому что верил в свою исключительность и не допускал даже мысли о том, что с ним можно расстаться по своей воле, что он может просто надоесть — такой вариант не имел права на существование. Однако больше игнорировать очевидное он не мог. Итак, его Том, его друг, его партнер, променял его на какую-то вертихвостку. — Мои поздравления. — Не понял? — Ты все понял. Уходи. — Шерлок… — Очень мило было с твоей стороны сделать из меня запасной аэродром на случай, если с твоими новыми отношениями ничего не выйдет. Но, как вижу, ты напрасно опасался. Она уже твоя, а ты весьма успешно прошел испытательный срок длиною в месяц. Браво. — Я… — Считаешь, ты — идеальный партнер? — Шерлок внезапно осознал: у него тоже есть, что предъявить бывшему другу. — Что сделал ты, чтобы «подстроиться под мой образ жизни»? Всего лишь ждал моего возвращения после моих отлучек. Но ты ни разу даже не попытался заинтересоваться тем, что составляет мою жизнь, не попытался стать ее частью! Все, что ты можешь — это жаловаться, что я уделяю тебе недостаточно внимания! — Выходит, — со вздохом перебил Том, который явно не намеревался спорить и отвечать ему, подтверждая, тем самым, все сделанные им выводы, — нас связывал только секс? Все это время — только он? — Тебе виднее. Шерлок отвел от него взгляд и прошел к кровати, на которой лежала скрипка, словно дожидаясь именно этой минуты, и взял в руки инструмент. Волны разочарования накатывали на него одна за другой, грозя накрыть с головой. Для него их отношения всегда значили много больше, чем просто секс. Оказалось, только для него. Казалось, запал Тома испарился: обвинительная речь отняла все его силы. Но это не имело уже никакого значения. Шерлок отошел к окну, поворачиваясь к гостю спиной, и стал наигрывать еле слышную, но четкую, немного даже резкую мелодию. Незнаток сравнил бы ее с ледяным ветром, который беспощаден ко всем, кто встречается у него на пути, который не знает жалости и прощения. Он задавался вопросом, как мог так в нем ошибиться? Скрипка плавилась в его пальцах невыносимой тоской непонимания, оставляя тонкие шрамы и налет одиночества. Несколько минут тишину в комнате нарушала только музыка. А потом Холмс вдруг услышал шаги, которые стихли буквально в метре от него. Похоже, собеседник собирался положить руки ему на плечи, но Шерлок резко оборвал мелодию и обернулся к нему: — Все в порядке. Ты свободен. Неожиданная твердость его голоса и ледяной взгляд сбили с толку Тома. — Мы можем… — Нет. «Остаться друзьями? Вот уж ни за что». Холмс вновь отвернулся к окну и вернулся к прерванной мелодии. Он играл, мысленно желая, чтобы Том поскорее покинул его дом. За игрой он расслышал тяжелый, полный неуместного сожаления вздох. Потом снова шаги, но на этот раз удаляющиеся. Потом звук закрывшейся за гостем двери. Шерлок продолжал играть, мелодия становилась все агрессивнее и жестче, смычок неустанно скользил по струнам до тех пор, пока в комнату не заглянул отец. — Сынок, все хорошо? — Уильям Холмс действительно был обеспокоен. Он никогда не слышал такой музыки в исполнении младшего сына, и это его тревожило. Как и то, с каким лицом ушел от них Том. Уильям никогда не имел предрассудков по поводу однополых отношений, так что к выбору младшего сына относился с пониманием. К тому же, Прескотта он знал уже несколько лет, он ему нравился. — Да, папа, — Шерлок довел мелодию до конца и повернулся к отцу. — Все… хорошо. Уильяму хватило беглого взгляда на сына, чтобы понять, что все далеко не хорошо. Он в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние и крепко обнял его. Перед ним сейчас стоял не высокий двадцатишестилетний молодой мужчина, а его маленький мальчик (даже несмотря на то, что тот давно обогнал его в росте), его Шерлок, который так же, как и много лет назад, нуждался в поддержке и понимании. Именно с Шерлоком они всегда были на одной волне, именно он приходил к нему и делился всем, что происходило в его жизни с самого раннего детства. Майкрофт же всегда лучше ладил с матерью, а когда подался в свою политику, почти перестал общаться с ними обоими. — Все пройдет, — тихо сказал Уильям, как в детстве гладя взвинченного Шерлока по голове, ведь это всегда его успокаивало. — Слышишь меня? Все пройдет, сынок. Ты сейчас не веришь, но время — оно действительно многое меняет. Все у тебя будет хорошо. — Люблю тебя, папа. — А я тебя. Проницательность в семье Холмсов была наследственной чертой, которая, судя по всему, передавалась по мужской линии. Уильям никогда не ошибался». Шло время, но Шерлок не переставал задаваться вопросом, почему все закончилось на самом деле. Прав ли был Прескотт во всем, что сказал о нем? Своим уходом он посеял в его душе сомнения, а это Шерлок ненавидел больше всего. Хотя теперь, спустя годы, он признал, что всегда был эгоистом, свои интересы ставил превыше всего, не слишком интересуясь потребностями партнера: ведь он всегда все знал лучше других и никогда не шел на компромисс. К примеру, он пропустил как минимум семь приглашений Тома на футбольный матч и три — на ужин, потому что был слишком занят разгадкой одного странного несчастного случая с бывшим однокурсником Торресом. Вместо свиданий он лазил по самым сомнительным местам города, общался со многими странными людьми, осаждал местный морг и донимал инспектора, который вел дело, и не успокоился, пока не доказал, что это было убийство (благо, полиция к нему прислушалась, поскольку фамилия Холмс была далеко не последней в Лондоне, да и связи старшего брата зачастую бывали очень даже полезны, хоть Шерлок и никогда не произнесет этого вслух). Однако Шерлок не ошибался: его образ жизни не был единственной причиной их расставания. Достаточно было одного взгляда на эту новоиспеченную парочку в кафетерии по соседству, чтобы в этом убедиться. В его гениальной голове не укладывалось, как Том мог променять его — красивого, умного, молодого парня — на эту незаметную серую мышку Дейзи, не обремененную излишком интеллекта. Зато в этой чудной белокурой головке имелся переизбыток пресловутых сантиментов, которые Шерлок от души презирал. Он ненавидел всю эту романтическую мишуру, считал ее бестолковой тратой времени. Если людям и без того хорошо вместе, к чему эти романтические ужины, свечи, комплименты, открытки на годовщину? Но, похоже, вся эта «ерунда» была для его партнера доказательством чувств. Несмотря ни на что Шерлок был очень привязан к Тому. Они вместе учились в Оксфорде, вместе проводили все свободное время, он привык к нему, с ним было удобно, понятно, спокойно. Но он как-то упустил момент, когда что-то пошло не так. Он всегда был немного не от мира сего, и если это помогало разгадывать его загадки, то в личной жизни только мешало. Их на тот момент уже серьезный роман, выросший из трехлетней дружбы, длился около двух лет. Шерлок, возможно, даже любил его. Поэтому предательство разрыв стал для него ударом, который отбил желание заводить любые отношения на долгих четыре года. С тех же самых пор он закрыл свое сердце для всех окружающих. Страх быть снова брошенным оказался сильнее потребности быть любимым. Было проще убедить себя в том, что ему это не нужно. Но кое-что не желало уходить из головы даже спустя столько лет: его променяли на девчонку. Именно этим он объяснял себе свою реакцию на флирт Джона с Ребеккой, именно поэтому он так остро отреагировал на тот поцелуй. Это было слишком похоже на дежавю. Шерлок понятия не имел, как Джеймс узнал об этом, они никогда с ним не обсуждали прошлые отношения, но он не сомневался, что все именно так и задумывалось: ударить как можно больнее. Зачем он вообще связался с Мориарти, он и сам себе толком объяснить не мог. По иронии судьбы они встретились на одной из вечеринок Ирэн, которая уже тогда имела амбиции скандальной светской львицы. Джеймс привлекал его нестандартным мышлением, остротой ума и широтой взглядов, и тогда казалось, что у них много общего. Оба интересовались журналистикой, у обоих были свои издания, и обоих влекли загадки, наука. И у обоих был интерес к искусству БДСМ. В компании Ирэн Адлер такие предпочтения выясняются очень быстро. А уж вкупе с дедукцией Шерлока и подавно. Поначалу все шло гладко. Пока Холмс не понял, что средства для достижения целей они с Мориарти предпочитают кардинально разные: ему хватило обрывка случайной фразы и одного вовремя услышанного фрагмента телефонного разговора, чтобы в этом убедиться. Тогда он решил прекратить эти уже успевшие наскучить ему и, по сути, ненужные ни одному из них отношения, которые продлились немногим больше полугода и проходили в основном в «закрытой комнате» в доме Джеймса. Конечно, сессии носили сексуальный характер, но, как это ни странно, они никогда не были с ним близки. Оба получали удовольствие от самой игры и исполнения своих ролей в ней: Джеймс — саб, Шерлок — дом. Всегда только так. Обоих это, казалось, устраивало. До определенного момента. Нью-Йорк, 5 лет назад «Шерлок припарковал машину напротив одноэтажного особняка, не заезжая на территорию через гостеприимно распахнутые проворным охранником ворота: он не планировал задерживаться. Он снова опаздывал на встречу с Джимом. В последнее время они происходили все реже. — Ты долго, — Джеймс вальяжно развалился на шезлонге у бассейна и потягивал апельсиновый сок, глядя на показавшегося из-за яблонь Холмса. — Что, снова папочка заставил писать репортаж? — он презрительно скривился. — О, нет, наверное, на этот раз он отправил тебя на переговоры с партнерами, ты же уже большой мальчик. — Джеймс, прекрати, — Шерлок присел на соседний шезлонг. — Меня уже начинает бесить, что он отнимает все твое свободное время, которое мы могли бы провести вместе. — Тогда у меня для тебя хорошие новости: времени у меня скоро прибавится. — Ты решил завязать с журналистикой? — Я решил завязать с нашими «сессиями». На этих словах Шерлок поднялся. Он не хотел больше продолжать этот фарс, «игры» эти давно уже ему наскучили, ничего большего с Джимом он никогда не хотел. В отличие от последнего. — Ты сейчас не серьезно? — от насмешливого выражения на лице Мориарти не осталось и следа. — Только не говори мне, что тебя это удивляет, — усмехнулся Шерлок, глядя на все еще лежащего на шезлонге Мориарти с высоты своего роста. — Ты прекрасно видел, что к этому все шло. — Какого черта тебе не хватает? — Джеймс вскочил со своего места и подошел к нему вплотную. — Не делай из этого трагедию, Джеймс, мы не влюбленная парочка, мы вообще с тобой никто. Я не подписывался развлекать тебя вечно. Стакан с недопитым соком полетел в стену дома. Шерлок даже не шелохнулся. — Мне казалось, ты не настолько идиот, чтобы не понять, что я вовсе не против перейти черту, — сквозь зубы проговорил Джеймс, голос сочился ядом под соусом яростного разочарования. — Зато я против, — Шерлок уже успел сделать несколько шагов в сторону выхода, когда Джим схватил его за руку, резко развернул к себе и поцеловал: грубо, жестко, властно. Холмсу понадобилось несколько секунд, чтобы с силой оттолкнуть его. — Не смей. Меня. Трогать, — жестко и с расстановкой, буквально выплевывая ему в лицо каждое слово, проговорил Холмс. Джеймс на это только рассмеялся, но в этом смехе звучала сталь. — Раньше ты не жаловался. — Все кончено, Джеймс. — Ты совершаешь очень большую ошибку, — он не сводил с него своего демонического взгляда черных глаз. — Помяни мое слово, красавчик, ты пожалеешь. — Уже пожалел, что связался с тобой. Шерлок снова развернулся и пошел к выходу за пределы владения Мориарти». Конечно, тот продолжал сыпать угрозами ему вслед, но Холмс не придал этому значения. Он списал это на обиду, на злость, думал, что все это пройдет. Если бы он знал тогда, на что способен этот человек… Пожалуй, не погнушался бы разок поступиться своими принципами и собственноручно задушить гадину. После этого эпизода он ограничился парой-тройкой случайных интрижек, а потом окончательно пришел к выводу, что не создан для каких бы то ни было отношений. Его не напрягало одиночество, он комфортно чувствовал себя наедине с самим собой, не будучи вынужденным вести бестолковые разговоры, ходить на бессмысленные свидания, которые все проходили по одному и тому же сценарию, словно делались под копирку. И главное — не нужно было никого впускать в свой дом и терпеть чье-то сомнительное и, безусловно, скучное общество круглые сутки. Его все устраивало. Он прожил так пять лет и не собирался ничего менять. Пока в прошлом сентябре порог его редакции не переступил Джон Ватсон. Резюме бывшего военного корреспондента, да к тому же медика по первому образованию, не могло его не заинтересовать. Шерлоку до крайности любопытно было посмотреть на человека с таким опытом, но претендующего почему-то на скромную должность. В итоге эта встреча перевернула жизнь их обоих. Он понял это уже тогда, когда с помощью смартфона вносил имя Джона в список гостей редакции в день собеседования: то, что по своей безалаберности вовремя не сделала секретарша. Шерлок пытался сопротивляться своим, как тогда казалось, уже давно забытым и отправленным в архив разума чувствам. Но эти бездонные синие глаза захватили его в плен с первого мгновения. Вся его выстроенная защита рухнула в одночасье. Он не склонен был обманывать себя, так что очень скоро ему пришлось признать, что он по уши влюблен, чего не случалось с ним с юности. Сентябрь «— Шерлок, куда ты все время смотришь? — Ирэн обернулась, и быстро нашла объект внимания своего друга, с которым пришла выпить кофе и обсудить последние светские новости. — А, поняла. Кто это? — Да так, никто, — попытался он отмахнуться, не надеясь, впрочем, на такую удачу: от мисс Адлер отделаться было невозможно. — Даже не пытайся что-то скрыть от меня, — коварно усмехнулась она. — Со мной это не работает, так же, как и с тобой. Так кто этот симпатяга? — Джон Ватсон, мой редактор отдела светской хроники, — Шерлок не справился с собой и бросил еще один короткий, но красноречивый взгляд на Джона, который сидел в другом конце небольшого зала Старбакса, погруженный в свои мысли, и доедал любимый чизкейк, определенно не замечая столь пристального наблюдения. — Вот это да, — удивленно протянула Ирэн, глядя на Шерлока во все глаза. — Не припомню за тобой таких взглядов даже в наше лучшее время, — негромко хохотнула она. — Ирэн, давай сменим тему и вернемся к делам, — Шерлок обращался к чашке кофе, который только что принесла официантка. Адлер пристально смотрела на него целых полминуты, пока не дождалась ответного зрительного контакта, после чего, игнорируя его предложение, сказала: — Не упусти шанс. — Тебе прекрасно известно, что я не могу себе позвол… — Когда в пятьдесят лет ты спросишь, почему жизнь прошла мимо тебя, и ты коротаешь старость с кучей денег, но в полном одиночестве, я припомню тебе это «не могу». — Я… — Никакая твоя карьера, никакой «долг» и «дело всей жизни отца» не стоит того, чтобы ставить на себе крест в тридцать четыре года! Шерлок мог бы привести еще дюжину причин, помимо озвученных, оправдывающих это «не могу», но к ужасу своему понял, что… не хочет. — Давай. Вернемся. К делам. — Подумай об этом, — Ирэн принялась за свое пирожное, демонстративно игнорируя растерянность собеседника, который провожал потерянным взглядом скрывшуюся в дверях фигуру Джона Ватсона». Он знал о каждом его шаге. Знал, что он любит есть, какой кофе предпочитает, где живет, где отдыхает, с кем общается. Флирт с этой выскочкой Ребеккой Робинсон буквально выводил его из себя, заставляя мучиться от сжигающего его пламени ревности. А о том вечере, когда Джон повел ее на свидание после истории с принтером, вообще вспоминать не хотелось. По крайней мере, ночевать он ее отвез домой. Впрочем, Шерлоку очень скоро удалось взять себя в руки, поскольку больше Джон не демонстрировал никакого рвения заводить с ней серьезные отношения. А вот в его расследование он, напротив, бросился с головой, ни о чем не раздумывая, не слишком зацикливаясь на его не всегда законных методах получения информации, а в его глазах были не привычные для Холмса за пределами редакции презрение и недоверие, а откровенное восхищение. Они очень быстро нашли общий язык, и Шерлок не удержался от того, чтобы не отметить начало их расследования скромным ужином в офисе. Ему просто хотелось побыть с Джоном. И он прекрасно видел, что тот совершенно не возражал. Это был потрясающий вечер, и тем сильнее сработала его ярость, когда Ребекка пришла на следующий день просить отгул и проболталась о том, что и Джон тоже собирается отпрашиваться на начало недели. Конечно, он не поверил ни в какого ее брата: он прекрасно знал, что Ребекка — единственная племянница Марты Хадсон, и никаких двоюродных или сводных братьев у нее нет. Что еще он мог подумать? Только то, что эти двое запланировали совместный отпуск. То, что это не так, прояснилось несколько позже. Он был зол на Джона, он был зол на себя за то, что позволил себе так увлечься. Он плохо контролировал слова, какие говорил ему, но интуитивно чувствовал, что эта их перепалка так просто не закончится. Атмосфера между ними накалялась, и неминуемо должен был последовать взрыв. Он нырнул в этот поцелуй, как в омут с головой, окончательно признавая свое поражение. Как он мог не поддаться соблазну, когда видел в этих глазах ответное чувство, которое тот совершенно безуспешно пытался скрывать все четыре месяца. Он тогда сказал ему правду: если бы Джон его не поцеловал, он бы не выдержал сам. И уж, конечно, не позволил бы ему уволиться. Даже за порог кабинета выйти бы не позволил. Он никогда и никого так не хотел. Это было второе откровение вечера. Первым стало то, что он оказался готов наплевать на все свои принципы и пригласить Джона к себе. Что и сделал. Шерлок просто потерял голову, он впервые за долгие годы позволил себе потерять голову от любви. Их секс был фантастическим. Ему никогда и ни с кем не было так хорошо. А главное — Джон ради него готов был сохранить их отношения в тайне, хотя Шерлок прекрасно видел, как тяжело ему далось это решение. А самому ему нелегко было смириться с тем, что Джон носит медальон, напоминающий ему о другом мужчине. Конечно, к мертвым ревновать глупо, да и суеверия здесь ни при чем, но мысль, что Джон мог любить кого-то еще, подбрасывала дров в никогда не потухающий в душе огонек ревности. Которая, впрочем, бродила не только в нем. Он видел, как Джон реагирует на любое упоминание Мориарти или Ирэн. Пару раз это даже сыграло Шерлоку на руку. Дерзость и смелость Джона одновременно восхищали и заводили его. Кто еще мог решиться сделать ему минет под столом во время переговоров?! А что он вытворял в той комнате? Кстати, момент тогда был идеальным: обманом завезти домой и подтолкнуть, наконец, Джона к тому, чего он и сам давно хотел. Джон, ставший таким близким, таким необходимым, как воздух. Джон. Он не был похож ни на кого другого. Он видел в нем такого же, как и он сам, любителя загадок, тайн, борца за истину и правду. И он не требовал ни ужинов, ни романтики, он ничего от него не требовал, но готов был дарить себя без условий. Он не встречал раньше таких людей. И только встретив Джона, он понял, что не все можно держать под контролем разума. Что-то должно оставаться во власти сердца. А ведь он сам чуть все не разрушил из-за своей слепой ревности. Да, у него был повод выйти из себя, но его сердце разрывало на куски от этой картины: Джон, целующий блондинку-секретаршу. Боль, которую причиняло казавшееся таким реальным предательство, застилала глаза и разум, и не позволяла увидеть в случившемся руку Мориарти. Он почти не слышал, что говорил ему Джон, не смог его выслушать, зато сам наговорил ему столько ужасных вещей, что и сейчас удивлялся, как он смог ему все это простить. Тот вечер был одним из самых ужасных в его жизни. Едва за Джоном захлопнулась дверь, как он, совершенно себя не контролируя, схватил со стола первое, что попалось под руку, и швырнул тому вслед. Звук разбившегося ноутбука немного привел его в чувства. Через минуту он, почти не разбирая дороги, вылетел из своего офиса: ни один сотрудник, видя его состояние, не посмел остановить и пристать к нему с дурацким вопросом. Он не мог вспомнить, как оказался дома. Не включая свет и не раздеваясь, он упал на диван в гостиной и всю ночь смотрел в потолок. Следующий день прошел как в тумане. Он помнил только то, как утром отправлял Молли распоряжения по номеру и пытался отвлечься от угнетающих мыслей на расследование, но даже это — его самое любимое в жизни занятие — не смогло заглушить душевную боль. Он захлопнул ноутбук и снова растянулся на диване. Может быть, он спал, может быть, нет, но память снова и снова услужливо подбрасывала ему ненавистные образы вперемешку с потрясающими картинами их с Джоном ночей, которые они успели провести вместе до этого кошмара. Ближе к вечеру находиться в этой квартире стало невыносимо: без Джона она начала казаться чужой. Он вскочил, как ошпаренный, схватил пальто и спустился на подземную парковку. «— С ума сойти, — протянула Ирэн, уставившись на Шерлока у себя под дверью, который стоял, опустив плечи и глядя на нее бесцветным взглядом. — Ты не выглядел таким потерянным, даже когда я впервые привязала тебя к кровати, — попыталась пошутить она, чтобы снять напряжение. Впрочем, безуспешно. — Ирэн… — он устало прикрыл глаза. — Не сейчас. — Прости, — вздохнула она. — Входи. Она закрыла дверь и прошла за ним на кухню своей небольшой, но уютной квартирки: большой особняк в последнее время стал надоедать. — С чем пожаловал? — Шерлок тяжело опустился на высокий барный стул, Ирэн устроилась напротив, предусмотрительно поставив на стол бутылку виски и два стакана. Он было раскрыл рот, чтобы ответить, но вдруг понял, что просто не сможет проговорить этого вслух. Ирэн понимающе кивнула. — Дай угадаю: Джон? Шерлок бросил на нее короткий взгляд и быстро отвел его. Дотянулся до бутылки и наполнил их стаканы. — Да я смотрю, у вас все серьезно, раз ты так убиваешься. — Извини, мне просто не к кому больше пойти. — Ничего, Кейт здесь больше не живет, — она не выглядела расстроенной фактом расставания со своей девушкой. — Расскажешь? — Он… и… у тебя есть сигареты? — Ты же уже давно не куришь. Все настолько ужасно? — Все еще хуже. Ирэн… — Не дам, — она немного повысила голос. — Так что, он и… кто? Другой мужчина? Шерлок резко мотнул головой. — Женщина? Вместо ответа он, поморщившись, сделал два больших и резких глотка, после чего закашлялся. Следующий час они почти не говорили. Ирэн соблюдала несвойственную ей тактичность и не вытягивала из него никаких подробностей. Количество терпкого напитка в бутылке за это время сократилось на две трети. Лишь раз тишину нарушил пошлый звук СМС-сообщения на телефоне Ирэн. Пока она его читала, Шерлок вновь потянулся к бутылке, чтобы наполнить опустевший стакан, но Ирэн оказалась проворнее. — Хватит, ты и так уже выпил лишнего, — она отставила ее на стол у себя за спиной. Холмс тяжело вздохнул, молча поставил локти на стойку и уронил голову на руки. Ирэн — едва ли не единственный человек, с которым он мог быть собой, не заботясь о том, как он выглядит со стороны и что о нем подумают. Мысли путались, физическое состояние ощутимо ухудшилось. На душе легче тоже не становилось. Ирэн обошла барную стойку и тихо коснулась его плеча. — Шерлок, посмотри на меня. Он нехотя повернулся к ней. — Ты его любишь? — она обхватила его лицо ладонями, вглядываясь в изумруд глаз. — Я же вижу. Шерлок положил руки ей на запястья и поднял на нее беспомощный взгляд. Любит ли он его? Это и было хуже всего. Да. Любит. Любит так, как никогда не надеялся полюбить, даже не представлял, что способен на это. — Точно, — она несколько секунд всматривалась в его глаза. — Он же наверняка объяснил или, по крайней мере, попытался объяснить тебе то, что случилось. Попробуй ему поверить? — Я… я не могу. — Знаю-знаю, — она прижала его голову к себе и поцеловала в висок. — Обжегшись на молоке, дуют на воду. С доверием у тебя всегда были проблемы, я помню. Тогда просто посмотри, как все было на самом деле. Несколько секунд Шерлок обдумывал сказанное, потом вскочил с места и нетвердым шагом, но по-хозяйски, направился в ее кабинет: ему. срочно. нужен. компьютер. Нет, он идиот. Почему сам не додумался сделать это?! Несколько нехитрых манипуляций, и вот у него уже был доступ к общему редакционному серверу, на котором хранились все данные с камер видеонаблюдения. Он быстро нашел нужную. А следующие пять минут после просмотра он сидел за столом, вцепившись в волосы, и гадая, существует ли хотя бы один шанс из тысячи… — Он меня не простит, — он посмотрел на вошедшую в кабинет хозяйку. — Ну что за глупости, — она опустилась на подлокотник кресла, в котором сидел Шерлок. — Успокойся, ты же умница, придумаешь, как все исправить, — она наклонилась к нему и слегка коснулась его губ своими, потом встала и с довольным видом вышла обратно в кухню. Шерлок еще несколько секунд продолжал сидеть в кресле, а потом с него будто спало оцепенение. Ему нужно было как можно скорее увидеть Джона, поговорить с ним, сделать так, чтобы он его выслушал. Он резко встал, намереваясь отправиться к нему немедленно, но голова вдруг так сильно закружилась, что Холмс чуть окончательно не потерял равновесие, и если бы не стол, за который удалось ухватиться, он бы точно упал. Несколько глубоких вдохов. Не стоило столько пить. Он поклялся себе, что больше никогда не притронется к спиртному. Головокружение понемногу отпускало, и он смог спокойно выйти в кухню. — Спасибо, Ирэн, за все. — Не забудь повысить зарплату своей секретарше, — усмехнулась она, сидя на прежнем месте у стойки и набирая очередное СМС. — Это она подкинула идею о камерах. — Вы знакомы? — Шерлок чувствовал, как у него снова все поплыло перед глазами, но старался не подать виду. — Слегка, — туманно ответила Ирэн, продолжая загадочно улыбаться. — Ты куда? — она вскочила с места и рванула в коридор, преграждая ему путь к выходу, к которому тот как раз направился. — Я должен ехать. — За рулем? В таком состоянии? Спятил? Ты еле на ногах стоишь, — ей пришлось упереться обеими ладонями ему в грудь, чтобы остановить. — Плевать на все, я должен, пусти. — Нет уж, — она была непреклонна. — Я вызову тебе такси. Иначе, — она не дала себя перебить, — ты останешься здесь, пока не протрезвеешь. Шерлоку ничего не оставалось, кроме как согласиться. Убедившись, что он не сбежит, она прошла к радио-телефону в гостиной, и в дверях обернулась и задумчиво сказала: — Знаешь, если бы мы были влюблены друг в друга хотя бы наполовину так, как ты влюблен в Джона, у нас могло что-то получиться… Шерлоку нечего было на это ответить, и, немного помедлив, Ирэн скрылась в гостиной. А он тем временем задумался: как показаться ему на глаза? Что сказать? Почему он все еще здесь и теряет время? Какое к черту такси, он должен ехать прямо сейчас. Не прощаясь с Ирэн, Шерлок взял пальто и незаметно выскользнул из квартиры в объятья разбушевавшейся стихии: проливные дожди явно перевыполнили все нормы по количеству осадков этой зимой…» Джон простил. И не просто простил, он… признался ему в любви. Он ожидал всего: что он его выгонит, накричит, откажется разговаривать и не простит — это пугало больше всего. Но признание? После всего, что он устроил? Это признание выбило воздух из легких. И он не мог ответить ему тем же, просто потому что после случившегося это прозвучало бы как жалкая попытка загладить вину, Джон мог не поверить ему, а так рисковать он не хотел. Джон. Он вообще не переставал удивлять его. Как тогда он легко согласился на его авантюрную вылазку в «ДМ-Викли», с той же готовностью поехал с ним и теперь, не отпустил одного в дом Мориарти… Шерлок отдавал себя отчет в том, что если бы его «отвлекающий маневр» с Ирэн удался, он бы, скорее всего, погиб там, не окажись Джон непрошибаемым упрямцем. А еще это был единственный случай, когда Холмс впервые усомнился в правильности своего решения. Он не мог не думать о том, что если бы все удалось, а он бы каким-то чудом выжил, Джон не простил бы ему обмана. И дело было не только в поцелуе с Ирэн. Шерлок понял, что Джон прав: раз они пара, он не может решать все за них двоих. Он действительно не подумал, что стало бы с Ватсоном, если бы он оттуда не выбрался живым. Он вообще не привык думать о ком-то, кроме себя. Поэтому он понимал, что если Джон выйдет из машины, он его, скорее всего, не вернет. Наверное, все его отчаяние, весь страх отразились в глазах, потому что Джон… он остался. «Не уходи» — такие простые два слова. Хватит секунды, чтобы их произнести, но взамен можно получить шанс обрести счастье длиною в жизнь. Тому он их не сказал. С Джоном ему удалось избежать этой ошибки, поборов гордыню, потому что он действительно не хотел его отпускать. Правда, он до этого наделал множество других ошибок, и только благодаря терпению и любви Ватсона они все еще были вместе. Он попросил, и Джон остался с ним. Шерлок не лукавил, когда сказал, что хочет стать лучше. Он правда хотел. Холмс не был сентиментален, но мысль, что сама судьба послала Джона на его пути, чтобы уберечь от многих глупостей и подарить счастье, отчаянно осаждала его мозг. Как и сомнения, которые, впрочем, мучили не только его, но и Джона тоже. Оба боялись одного и того же: надоесть друг другу. Джон думал, что однажды Шерлоку станет с ним скучно, как будто это вообще было возможно, а сам он боялся, что любовнику в один прекрасный день могут надоесть эти встречи украдкой. Но все указывало на то, что ошибались оба. А какой День рождения он ему устроил! Эти белки, эта прогулка, эта песня, эта… комната. Вся эта страстная нежность сводила его с ума. Шерлок никогда не чувствовал себя таким счастливым до встречи с Джоном. Какая-то часть его еще бунтовала против сантиментов, но ради него хотелось творить необдуманные поступки вроде этого сумасшедшего поцелуя в ресторане, хотелось чувствовать себя простым, свободным человеком, хотелось открыто появляться с ним на людях. Знал бы он, как скоро это станет возможным… А тогда Шерлок совершенно не думал о том, что их может кто-то увидеть, а тем более — сфотографировать. Он впервые за долгое время позволил себе расслабиться и раствориться в этом ощущении взаимной влюбленности. Он просто хотел провести этот вечер с Джоном, с человеком, который любит его и принимает таким, каков он есть, и готов разделить его интересы и каждую минуту его жизни. Шерлок не верил, что может стать для кого-то особенным, он не стремился к этому, не думал, что это возможно. Пока не появился Джон и не перевернул всю его жизнь, пока не доказал, что его можно любить вот так бескорыстно. Когда брат усомнился в его плане и задал ему вопрос: «а что ты знаешь о Джоне Ватсоне?», Шерлок усмехнулся. Он знал достаточно, что мог, не задумываясь, доверить ему свою жизнь. И пусть прошло еще совсем немного времени, но только ему он мог доверять безоговорочно. Потому что если нельзя положиться на человека, который, защищая в бою своего боевого командира, едва не лишился жизни, то на кого тогда можно? А то, что он ни разу за время их знакомства не упомянул о том, что был представлен к награде (он получил Военный крест), вообще ни одним словом не обмолвился о своем подвиге — только делает ему честь. Он никогда не показывал, что он лучше многих людей. Потому что сам так не считал, и только Шерлок видел это. Как выяснилось, небо не обрушилось на Землю, когда о них узнала вся страна, все его опасения оказались напрасными. Партнеры не обрывали телефоны с сообщениями о разрыве контрактов, аудитория читателей «Холмс-Юнайтед» только увеличилась в разы с момента выхода в свет «сенсации», если судить по статистике и обсуждаемости на их сайте и в Интернете в целом, а на то, что о нем думают отдельные люди, ему, по правде сказать, оказалось наплевать. Ему было бесконечно стыдно за тот короткий срыв из-за этой статьи, и он в который раз поражался Джону — он снова простил его. А Шерлок вдруг неожиданно понял, что… ему все равно. Все равно, что будет с холдингом, все равно, что скажут люди… Важно одно: чтобы Джон был рядом. А общественное мнение на поверку оказалось не таким страшным зверем, каким представлялось. Толерантная Америка, что тут скажешь. Впрочем, еще рано было делать окончательные выводы, прошло слишком мало времени. Но, как бы там ни сложилось дальше, он знал: Джон всегда и во всем его поддержит. А значит, они вместе справятся с чем угодно. Насколько бы уютнее он чувствовал себя в Англии… Там бы на подобные новости едва ли кто-нибудь обратил внимание. В глубине души он с самого начала понимал, что рано или поздно их бы застукали. Или пришлось бы самим выйти в свет. Вечно скрывать свои отношения с Джоном он не планировал. И теперь, когда он был уверен, что нашел свою родственную душу, когда, наконец, смог произнести — в первый раз в жизни — эти три слова признания (говорить их оказалось так просто, когда они касаются слуха любимого человека), именно в этот момент все снова повисло на волоске. И кто все это устроил? Чертов Мориарти. Он так и не простил ему разрыва. Так и не получил от него того, чего хотел. А чего он на самом деле хотел, окончательно стало ясно в тот день, когда он явился к нему в офис с отнюдь не двусмысленным предложением. Это же доказывала и записка, которую Шерлок нашел у него в сейфе редакции. Он сразу должен был заподозрить, к чему все шло. Сразу, как только паролем оказалось его имя. По-прежнему его имя. И это его «красавчик». Ничего не изменилось, или Джеймс хочет, чтобы ему так казалось? Теперь он окончательно убедился в том, о чем догадался, как только увидел перстень на записи: почему его отец погиб сразу после их расставания, буквально через пару недель. Шерлок был слишком шокирован случившимся, чтобы еще тогда сопоставить все факты. Потом был прессинг из ставшего вдруг таким же популярным издания Джеймса, который Шерлок с достоинством игнорировал, что только добавляло дополнительных бонусов к его имиджу и репутации. Потом было затишье в несколько лет, потом эти показательные убийства, которые делались будто специально для него. Теперь это скандальное разоблачение, как только Джеймс понял, что Шерлок вышел на его след. Но эта статья — ничто по сравнению с тем фактом, что Джон находился у самого опасного преступника из всех, с которыми он сталкивался. И Шерлок не мог поручиться за то, что с ним ничего не сделают, пока он его не вытащит. От этого пальцы сжимались в бессильной ярости, стоило ему вспомнить глаза Морана — словно сам василиск смотрел на него сквозь эти прорези в черной маске на лице. Он догадывался, зачем его звали. Ответить «за последствия своего выбора». О, они не просчитались. Они знали, что он пойдет на что угодно. Только бы вытащить Джона. Он заблокировал экран смартфона, на мгновение прикрыв глаза и прогоняя все опасения, весь страх и панику — они ему не помощники. Нужны были трезвая голова и холодный разум. Он положил телефон в карман, потом взял пальто с дивана, стараясь не смотреть на куртку Джона, которую тот не надел, спускаясь к «курьеру», и вышел из кабинета. На часах было 17.00. Полчаса. Он успеет. В холле у лифтов на диване сидел его заместитель Джереми Андерс, прижимая пачку салфеток к окровавленному лицу. Вокруг него щебетали две журналистки, позабыв о работе. — Аманда, Линдси, что здесь произошло? — Шерлок нажал кнопку вызова лифта. — Скорая уже едет, — сказала Аманда. — Возможно, перелом. — Да вот… — начала было Линдси, но договорить не успела. Пострадавший вдруг оттолкнул от себя обеих девушек, встал и двинулся на Холмса неровной походкой. — При твоем отце здесь никто себе такого не позволял! — Например? — сквозь зубы спросил Шерлок, игнорируя фамильярное обращение на «ты»: ему сейчас было не до выяснения отношений с подчиненными. — Ничьи любовники не смели поднять руку на свое начальство, раньше здесь соблюдали приличия и знали слово «уважение». Шерлок против воли усмехнулся. Джон. Он не мог ударить его ни за что. Значит, этот мерзавец, которого он держал здесь только из уважения к памяти отца, который в свое время и взял его на работу, что-то сказал Ватсону, и он примерно представлял себе, что именно. — Я давно должен был исправить свою ошибку. — Какую? — Научиться вовремя избавляться от хлама. — Не понял? — Ты уволен. Дверь лифта открылась, Шерлок вошел туда, игнорируя поток нецензурного негодования своего теперь уже бывшего заместителя. Ребекка Робинсон, завидев своего начальника, выходящего из лифта, попыталась встать и ретироваться, чем окончательно себя и выдала. Но он угрожающим взглядом буквально пригвоздил ее к месту. Холмс неспешным твердым шагом прошел к ней, словно тигр, подкрадывающийся к загнанной в угол добыче. Секретарша смотрела на него огромными от страха глазами, а выглядел он действительно пугающе. Шерлок остановился возле стойки ресепшена, разделявшей их, а потом вдруг схватил ее за идеальную укладку мертвой хваткой — от неожиданности девушка ахнула — немного потянул ее голову на себя и тихо, с расстановкой проговорил: — Не вздумай. Исчезнуть. Из страны, — угроза звучала в каждом слове, и Ребекка понимала, что он не шутит. — Из-под земли достану. — Я не виновата, это Андерс! — пискнула перепуганная секретарша. Он не ответил, отпустил ее и быстро вышел на улицу. Картина, наконец, окончательно прояснилась.