Глава двадцать вторая. Замок Гем: игра света и тени.
Каменная плита приятно холодила саднящую кожу. Больно впивались в опухшую щёку неровности в полу. Проклятый звон в ушах наконец-то утих. Наступила блаженная тишина. Лукас Митцельн осторожно пошевелился. Падение после удара нанесло ему больше урона, чем сам удар. Барон кое-как поднялся на ноги: закружилась голова. Он с неудовольствием оглядел себя. Впрочем, то, во что превратилось его платье, не значило абсолютно ничего по сравнению с тем, во что превратился он сам. Барон подобрал шпагу и несколько минут рассматривал, размышляя. До чего же он докатился… Головокружение отступило, и в черепной коробке стало внезапно-пусто. Как будто вместо сотрясения мозга встала на свое место много лет как выпавшая из общего слаженного механизма маленькая, но необходимая для правильного функционирования шестерёнка. Барон убрал шпагу в ножны и зашагал по коридору к известной одному ему цели. Время от времени его вело в сторону, а прежде гордая поступь утратила всю свою величественность.***
А в это время пираты шагали в противоположном направлении, хотя им было всё равно, куда идти. Все члены команды были на свободе, и теперь ничто не могло помешать им поддаться зову ветра и моря. Некоторое время небольшая процессия хранила молчание, неторопливо шествуя по запутанным коридорам. Элен думала. Хотя всё страшное уже было позади, её не хотел отпускать мучительный стыд. Почему у неё всё не как у людей?.. Раз за разом она ляпает досадные, но опасные для жизни ошибки, из-за чего заставляет друзей волноваться. Да, сегодня ей продемонстрировали наглядно, каков липкий страх перед неизбежной, как казалось в тот момент, угрозой, но куда сильнее был страх разочаровать этих невероятных людей, дать им повод думать, что она балласт. Элен не придумала, что сказать в своё оправдание: не может быть, чтобы ей не велели держать ответ перед товарищами. Те пока молчали. Не в силах и дальше терзаться, Элен тихо окликнула Зоро: — С «Мерри» всё в порядке? Мечник как будто даже удивился такому вопросу, словно ему уже приходилось на него отвечать, но тем не менее кивнул. — Откуда ты знаешь? — спросил он, вкратце описав непродолжительную операцию по возвращению каравеллы вкупе с лихими разборками с портовой стражей — благодаря заблаговременному саботажу, немногочисленной. Элен друзьями мысленно восхитилась: молодцы, не растерялись! И тут же отругала себя: они вполне себе взрослые люди, способные сами о себе позаботиться, да и об отсутствующей части команды тоже. — Человек, похитивший меня, был весьма разговорчив, — пояснила Элен, неприязненно поморщившись при воспоминании о Малькольме. — Правда, он не знал, что я член экипажа. Зоро окинул её взглядом и не удержался от смешка. Даже неверные отблески факелов, бросавшие тени на лица и делавшие их гротескными масками, были не в силах забрать у Элен то, что являлось её фактически основополагающей чертой. Безобидность. Безобидность эта была, впрочем, недолговечной — если, конечно, девчонка решится сделать то, о чём говорила ему после битвы за деревню Сироп. Стать сильнее. Увы ей: невооружённым глазом видно, что ступить на этот путь Элен пока не готова. Зоро недовольно поджал губы: мир не станет послушно ждать, когда она соберётся с духом… — Я больше не буду, — понуро прошептала Элен, не поднимая глаз. Она не очень хорошо видела в темноте, пусть даже и разбавленной светом факелов, и предпочитала смотреть, куда идёт. А ещё она боялась. Боялась резких, неумолимых, разочарованных — и правдивых слов, которые вынесут ей приговор. И ей даже возразить будет нечего, потому что… она сама виновата, что подставилась. — Очень на это надеюсь, — сварливо буркнул Луффи, застав Элен врасплох, и размял плечи. — Пропала посреди ночи, а мне даже поесть почти не дали! Хочу мяса! Ответом стал чуть нервный смех: кто о чём, а Луффи как всегда. У Элен немного отлегло от сердца: похоже, капитан сильно на неё не злился. Да он и сам через пару секунд заулыбался, а не поддаться его невероятному обаянию попросту невозможно, и Элен негромко и искренне засмеялась, почти забыв о неприятностях… А вот мечник был более категоричен. Сочтя предводителя неспособным провести должную воспитательную работу, он как следует попенял рано обрадовавшейся девчонке на её неосмотрительность, неосторожность, легкомысленность, безалаберность… И, вбивая последний гвоздь в крышку воображаемого гроба, желчно осведомился: мол, что же теперь будет с обещанием, которое она дала в его присутствии? Луффи тут же заинтересовался, сурово сдвинул брови — что это за член его команды, который не держит слово?.. У Элен от испуга котелок совсем перестал варить, и она дрожащим голосом уточнила, что Зоро имеет в виду. Тот услужливо напомнил. «Да, точно… — убито подумала попаданка. — Я же заявила, что непременно стану сильнее, а до сих пор так и не продвинулась в этом направлении… Но разве можно чего-то достичь всего за неделю?.. Не дури, было бы желание, и способ нашёлся бы. А здесь дело даже не в умении за себя постоять». Зоро как будто знал, какие мысли сейчас лихорадочно мечутся у неё в голове, и сменил гнев на милость: — Думаю, в сложившейся ситуации действительно твоей вины нет. Не скажу, что это могло бы произойти с любым из нас, — тут они с Луффи переглянулись и почти в унисон хмыкнули, — но от неприятных неожиданностей не застрахован никто. Так что суть не в том, чтобы быть непобедимым или что-то подобное. Суть в том, чтобы выходить из положения, в котором оказываешься, без потерь и с честью. Элен полыхнула ушами от смущения. Мало того что её отчитали, так ещё и урок преподали. И не забыли немного успокоить: «Нет твоей вины...» И всё это меньше, чем за пять минут! Но надо признать: она заслужила. — Да, конечно, — согласилась Элен, смирившись с тем, что пока не завершившееся приключение заставило её существенно упасть в глазах друзей. И выпалила, не подумав: — Ты не злишься? Зоро неопределённо пожал плечами. — Я уже перебесился. Когда встретил этого, — кивком головы он указал на беззаботно размахивающего руками Луффи. Луффи, будто не слыша опасную нотку в тоне Зоро (значит, не до конца перебесился), широко ухмыльнулся. Элен в очередной раз подумала, что нельзя не последовать его примеру, когда он так улыбается, и что при взгляде на него, такого радостного и позитивного, уходят прочь все волнения и тревоги. — К тому же, — продолжал Зоро как ни в чём не бывало, — мой гнев — это, пожалуй, не самое страшное, что вам грозит после такого приключения. Лица друзей отразили непонимание, однако у Элен уже наклёвывались нехорошие подозрения. И Зоро их подтвердил: — Нами вам устроит за свои сокровища, а Усопп — за корабль, даром что и то, и другое в целости и сохранности. А, ну и за потраченные нервы тоже. Он недобро усмехнулся. У Элен по спине побежали мурашки: «Нами нас убьёт». Усоппа в качестве опасности она почему-то не воспринимала. Луффи заявление Зоро никоим образом не смутило: — Это потом. А сейчас я хочу есть! Так, капитанским велением было решено искать кухню. Едва не подвернув ногу, когда каблучок туфли попал в коварную выбоину между плитами в полу, Элен невольно пробежалась вперёд, чтобы удержать равновесие, и повернулась к друзьям: — Но в целом, в конечном счёте, разве нам не повезло, что всё сложилось так, как сложилось? Мысли о том, что с ними со всеми произошло на этом острове, никак не хотели её отпускать. — И то верно! — поддержал её Луффи. Кажется, он уже совсем не сердился за то, что пришлось взять на себя труд выручать из передряги непутёвую спутницу. Элен отпустило ещё немного. Зоро же был не столь благосклонен: — Сегодня, может, и повезло, если так к этому отнестись. Но не стоит всегда надеяться на чудо. — Я понимаю, — вздохнула Элен, снова поникнув. — В конце концов, чудеса на то и чудеса, что случаются лишь иногда. — Хорошо, что ты это понимаешь, — смягчился мечник. Одобрение было как раз тем, что Элен было жизненно необходимо после пережитых неурядиц, а слышать это от Зоро было здорово вдвойне. Даже знание того, что по возвращении их ждёт гнев Нами, едва не лишившейся своих кровных, отошло на задний план. Поиск кухни либо столовой — смотря что попадётся первым, хотя они, скорее всего, расположены рядом, — затянулся. Элен, поначалу погружённая в меланхоличные думы, давно не обращала внимания, куда идёт, а Зоро с Луффи в планировке замка тоже не ориентировались: удивительно, как они только столкнулись! Наконец, капитан заявил, что найдёт искомое по запаху, и пиратам ничего не оставалось, кроме как довериться его обонянию. Нюх Луффи (или, скорее, некое наитие, потому что лично Элен ничего не чувствовала) незаметно привёл маленькую компанию на какой-то из нижних этажей, а потом они невероятным образом спустились в подземелье. — Тут если что-то и есть, то только холодильник, — хмыкнул Зоро. Луффи громко возмутился. Элен, ожидая, что ей вот-вот придётся разруливать конфликт, пыталась представить себе — хотя бы приблизительно и логически — карту замка. Но не пришлось. Подземелье, где они очутились, было не каким-либо хранилищем или подвалом, а самой настоящей темницей. В камерах никого не было: должно быть, застенки занимали всё подземелье и пустовали только в этой части фундамента. Элен с облегчением вздохнула и хотела было сказать, что стоит вернуться в чуть более гостеприимные места, как из темноты их окликнули: — Люди добрые! Без вины виноватые сидим тут, выпустите нас! Пираты переглянулись и приблизились к одной из дальних камер. Луффи посветил снятым со стены у лестницы факелом. Зоро глянул на заключённых, потом на товарищей и понял: не переоденься Элен, у него бы возникло чувство, что он смотрит в кривое зеркало. Если не присматриваться, то в этом полумраке, с учётом игры света и тени парень и девушка за решёткой действительно походили цветом одежды на отражение Луффи и Элен. — Раз невиновны, то как вы тут оказались? — поинтересовался мечник, памятуя о нравах в городе. — Загребли после пьяной драки в таверне, — ответил молодой человек в некогда насыщенно-бордовой, а ныне запылённой рубашке. На его коленях покоилось изрядно потрёпанное сомбреро. — За компанию. Мы даже ничего выпить не заказывали, в побоище нас вовлекли по роковой случайности. — Вовлекли по случайности, а вот загрести могли не просто так! — вмешалась его соседка, от негодования теребя бахрому вывоженного в пыли и помятого розового пончо. На вопросительные взгляды она более спокойно пояснила: — Мы с торгового корабля «Санта-Барбара», привезли в Тингтаун одежду, посуду, украшения и прочие заморские диковинки. Через пару дней должна ярмарка состояться, не слышали? Так вот, наш босс захотел с ценами маленько пошуровать. Голову на отсечение даю, с шерифом они во мнениях не сошлись. А страдать должны мы, бедный бесправный персонал! Девушка обиженно насупилась, подтянула к груди колени и обняла. Её друг (или брат? В чертах их лиц прослеживалось нечто схожее) сочувственно похлопал её по плечу, поддерживая. Элен по очереди взглянула на Луффи и Зоро. Ей было искренне жаль попавших в страшную передрягу торговцев, но средством вскрытия двери из присутствующих обладал разве что Зоро. Или при должном усилии Луффи мог выломать прутья решётки голыми руками?.. — А это у вас что? — неожиданно для всех полюбопытствовал капитан, указывая на дальний угол камеры. — Паёк, — усмехнулся арестант. — Видимо, для Клиффорда мы «особые» пленники, вон, даже поесть принесли. Хотя я бы пробовать это не рискнул… — Мы решили оставить эту еду про запас — мало ли что нас ждёт впереди? — рассудительно добавила девушка. — Или могло бы ждать, если вы выполните нашу просьбу и выпустите нас. Она попыталась очаровательно улыбнуться, но тревога была сильней, и улыбка вышла кривой и неискренней. — Давайте сюда, — велел Луффи, передавая факел Элен (та от неожиданности его чуть не выронила) и с хрустом разминая кулаки. Пленники недоверчиво переглянулись, словно неслышно переговаривались, и девушка стремительно вскочила с нар, взяла в руки простой деревянный поднос. На нём стояла такая же грубо выполненная посуда: стакан с водой и плошка с непонятной похлёбкой, накрытая, будто крышкой, большой краюхой несвежего хлеба. Видимо, это была порция на двоих… или часть они съели, а часть сохранили? Элен не могла ручаться, да и смысла строить предположения больше не было. Луффи в момент проглотил похлёбку, заел хлебом, слопав краюху в два укуса, и залпом выдул воду. После чего учтиво вручил поднос с утварью обратно девушке и, поднатужившись, развёл два толстых прута в разные стороны, так что между ними мог протиснуться не самый худой человек. Обрадовавшись, девушка чудом не грохнула посуду об пол (впрочем, вряд ли их кто-нибудь бы услышал) и первой пролезла между прутьями. Следом за ней покинул камеру и её товарищ. — Спасибо-спасибо-спасибо! — шёпотом воскликнула девушка и, кажется, едва удержалась от того, чтобы обнять Луффи и расцеловать его. — Мы вам обязаны, — поклонился второй освобождённый. — Пустяки! — широко ухмыльнулся Луффи. — Мы вообще кухню искали, чтобы поесть! Этим высказыванием он заслужил недовольные взгляды Зоро и Элен, которые не то чтобы были голодны, но перекусить бы тоже не отказались. Ничего не заметив, капитан как ни в чём не бывало забрал у Элен факел и зашагал обратно в сторону лестницы. Вызволенная из заключения парочка только ресницами похлопала в ответ на его действия. Со вздохом пираты последовали за капитаном. Оставалось только надеяться, что больше никаких форс-мажоров не произойдёт и они скоро доберутся до корабля, а уж там и отъесться, и отоспаться, и отплыть отсюда… — Я так понимаю, с этим юношей мы в расчёте, — чуть нервно усмехнулся недавний арестант, вместе со спутницей не отстававший от освободителей. — А что мы можем сделать для вас? Зоро неопределённо пожал плечами, даже не взглянув в его сторону. Элен столь же неопределённо покачала головой: она не чувствовала себя вправе что-либо требовать от этих людей, да и что они могли ей предложить? — Кстати, я Агата, — наконец-то представилось больше не незнакомая девушка, приветливо улыбаясь. — А это мой брат Аарон. Семейная традиция — называть отпрысков на одну букву… Так что, мы точно ничем не можем помочь своим спасителям? Всё-таки мы не последние люди на нашем корабле, можем предложить вам осмотреть наш ассортимент и выбрать любую вещь… Правда, боюсь, задаром не получится, долг долгом, а кровь торговцев в наших жилах так вести дела не позволяет, но вот предоставить вам невероятную девяностопроцентную скидку и возможность купить в том числе и самые эксклюзивные товары — это в наших силах! Язык у Агаты был замечательно подвешен, а убедительность прокачана на восьмидесятом уровне. К тому же, она ни капли не походила на нередко докучающих покупателям менеджеров и консультантов в знакомых Элен магазинах, и попаданка невольно заинтересовалась. Она немного замедлила шаг, отставая от Зоро и Луффи, и устроилась между Аароном и Агатой, внимательно слушая. — А что, вы говорите, у вас в ассортименте? — весело уточнила она, предчувствуя некую выгоду в этом знакомстве. — О, очень и очень многое! — разливалась соловьём Агата. — Проще сказать, чего у нас нет. Оружия, например, подобный договор с Тингтауном у нас не заключен. Тебя интересует что-то конкретное? Или в присутствии своих друзей стесняешься признаться, что хочешь немного принарядиться? — Она заговорщицки подмигнула вспыхнувшей от такого предположения Элен. Впрочем, та быстро взяла себя в руки и поняла, что в целом Агата права. — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не наседала на потенциального клиента, — недовольно поморщился Аарон и ободряюще улыбнулся «потенциальной клиентке». — Не обращай на сестру внимания, её иногда заносит. — Ничего страшного, — застенчиво улыбнулась Элен в ответ. — Скорее, она как раз подала мне блестящую идею. Мне и в самом деле необходимо немного расширить гардероб. — О, тогда ты попала по адресу! — обрадовалась Агата, прислушавшаяся к брату и убавившая в голосе экспрессии. — Что именно ты ищешь? Ты путешествуешь? Да? Вот и здорово, я думаю, у нас найдётся именно то, что тебе нужно! — Беспроигрышная приманка для клиентов номер один, — пробормотал себе под нос Аарон, посмеиваясь, но услышали его все. Вот только рассмеяться не успели: небольшая процессия только покинула подземелье и отправилась бродить по этажу в поисках выхода, как каменный пол под ногами сотрясся, будто началось землетрясение.***
К несчастью, разбойники — по наитию, не иначе — собрались все в одной точке. Точкой этой стал обширный холл в два этажа в нижней части замка. Некоторые разбойники приводили с собой связанных стражников, не рискуя оставлять их без присмотра. Величественный мрачный холл также на время стал отдалённым подобием походного госпиталя: многих потрепало в ходе захвата замка. Дошли сюда почти все: Джинджер, временно назначивший себя главным за счёт своей приближённости к атаману и того факта, что он чуть ли не единственный остался в превосходной форме, пересчитал товарищей и не нашёл всего нескольких человек. Кто-то подошёл по прошествии некоторого времени, и теперь шайка недосчитывалась только Лесли с приятелями и самого атамана. Что бы это могло значить?.. Джинджер рассеянно следил, как один из лекарей бинтует раненую руку Юана, который изо всех сил старался сохранить лицо и не зашипеть, и торопливо соображал. Надо было сформировать небольшой отряд и отправить его на поиски Юджина и остальных, но что с шерифом? Не поджидает ли их какая-нибудь отвратительная ловушка? Составить хоть какую-то стратегию Джинджер попросту не успел. Со стороны коридора, ведшего к спуску куда-то вниз, раздалась громоподобная поступь, и в дверях показалась огромная фигура, вооружённая гигантским мечом. «Так вот кому предназначался тот гигантский топор», — отвлечённо подумал Джинджер, прежде чем выкрикнул предостережение застигнутым врасплох воинам и скомандовал перегруппироваться. Вышедшая на них махина была свыше двух с половиной метров ростом, если не всех трёх. Меч в руке закованного в броню от макушки до пят дикого рыцаря был размером со взрослого мужчину. Джинджер никогда не комплексовал из-за своего маленького роста, но сейчас ощутил себя совсем крохотным, как мышь перед пони. Взятые в плен стражники сначала обрадовались: видимо, им было что-то известно об этом страшном воине. Но после первого же взмаха меча, ограниченные в движении, они заголосили что было мочи: железному рыцарю было всё равно, кого кромсать. В считанные минуты положение переменилось на совершенно противоположное. Один-единственный воитель вселял первобытный страх. Те разбойники, кто ещё был в силах снова поднять оружие, были легко отброшены назад, а их клинки и стрелы не причинили гиганту никакого вреда, бессильно звякнув о непробиваемую броню. Таких смельчаков было подавляющее меньшинство. Остальные, стараясь не причинить самим себе ещё больше вреда, могли разве что спасаться бегством. Однако покинуть холл не представлялось возможным: железный рыцарь оказался невероятно быстрым, несмотря на огромный рост, одним прыжком пересёк всё открытое пространство, закрыл массивные двери и легонько рубанул по ним, перекосив так, что открыть их, не приложив силу пары десятков человек, было невозможно. Обратным замахом он разрушил одну из лестниц, ведущих на второй этаж холла. Вторая лестница осталась нетронутой явно из расчёта подловить на ней людишек, которые наверняка кинулись бы спасаться по ней и образовали столпотворение, сделавшись лёгкой добычей. После этой вероломной атаки людям не оставалось ничего, кроме как пытаться не попасть под смертоносное лезвие. Тех же, кто решал прикрыть товарищей и защититься своим оружием, в лучшем случае просто отбрасывало назад. Долго так продолжаться не могло. — Хуже всего то, что его броня практически сплошная, — пробормотал Юан, придерживая перебинтованную руку, когда они с Джинджером очутились рядом. — Попасть в зазор сумеет лишь самый искусный лучник… Он поморщился, неудачно шевельнув раненой конечностью. Не будь он покалечен, он бы непременно попытался бы исполнить сказанное, раз уж из здесь присутствующих он лучший в стрельбе. — А толку — просто попасть в зазор? — выдохнул Джинджер, вовремя отскочив в сторону и оттолкнув от опасности друга. — Это его только разозлит, и тогда он будет только крушить всё вокруг! Делать было нечего: на ум приходила только одна стратегия, простая в своей сути и ужасно сложная в выполнении, особенно в данных обстоятельствах. Особенно если ему придётся сейчас использовать манёвр из совсем другой ситуации. «Это не страшнее, чем выйти на медведя и перерезать ему глотку», — убеждал себя мечник. Удостоверившись, что лишний раз на рожон никто раньше времени лезть не будет, Джинджер незамеченным взлетел на второй этаж холла, проорал боевой клич, привлекая внимание железного рыцаря, чья шея как раз удачно находилась на одной линии с балюстрадой, и, используя эту балюстраду как трамплин, на полном ходу прыгнул на врага с клинками наголо. При всей его яркости скрытность всегда была одной из наиболее развитых черт рыжика. Гигант не замечал его до самого последнего момента — когда Джинджер подал голос. Отразить удар он не успевал. Парные клинки Джинджера вгрызлись в металл стального воротника, оставив только царапины, но сила самого удара была невероятно велика. Возможно, для большего эффекта следовало бы метить в солнечное сплетение, но Джинджер не сумел бы туда попасть, не потеряв в мощи. От давления на горло у железного рыцаря перехватило дыхание, а от силы столкновения он потерял равновесие. Падение заключенного в тяжеленную броню огромного увальня сотрясло замок от шпилей башен до фундамента не хуже локального землетрясения. Конечно, побеждён гигант не был. Падение на время дезориентировало его, сбило с толку, но стоит ему прийти в себя, как он впадёт в ярость. Стараясь успеть до того, как это произойдёт, по сигналу Юана разбойники бросились на железного рыцаря, ища те самые зазоры в доспехе и вонзая в них клинки. Они не успели. Да, возможно, им удалось нанести ему серьёзную рану, но это неудобство огромного воина не стесняло. Он привстал, сбросил облепивших его разбойников, точно котят, и вскочил на ноги, после чего принялся размахивать мечом с утроенной злобой. На руки Юану упал один из товарищей, неудачно оказавшийся слишком близко к смертоносному лезвию, и теперь на его груди разливалась длинная алая полоса. Холл, а то и весь замок наполнили крики боли, гнева и скорби. Джинджер чудом успел откатиться в сторону, пока великан его не затоптал. Невероятным образом мечи так и не выпали из трясущихся пальцев: руки до сих пор сильно дрожали после могучего удара. Рыжик нетвёрдо поднялся на ноги, тяжело дыша и широко раскрытыми глазами взирая на разворачивающуюся перед ним и набирающую обороты резню. Он не ожидал, что показавшийся единственно верным план приведёт к таким последствиям. Дрожь никак не могла улечься. Провести вторую такую атаку он вряд ли успеет — до того, как в живых останется хоть кто-то помимо него. «Юджин, — болезненно подумал он, прислонившись к полуразрушенной колонне и тщетно соображая, что теперь делать. — На тебя вся надежда! Где ты?!»***
Юджин тяжело привалился к стене, придерживая раненую руку. Бросок Лесли, молниеносный и точный, как у змеи, застал его врасплох. К несчастью, это была рабочая рука. Сильнее боли его жгло осознание предательства. Недаром он сравнил Лесли со змеёй — пригрел ведь! И… зачем?! Чего ради? Что это им даст? Лесли приблизился, заглядывая в лицо. Меч он убрал, но Юджин бы и не рискнул достать свой: за спиной Лесли возвышалась огромная туша Хью, который поигрывал мускулами и топором. Последний член троицы предателей безучастно стоял поодаль, не глядя на готовое вот-вот свершиться смертоубийство. Юджин не собирался умирать здесь, в шаге от победы и свободы. Он попытался выиграть время, заговорив Лесли, но вопросы о мотивации и вялые подначки разбились о ложную доброжелательность подлеца, как о толстый лёд. Смекнув, чего хочет добиться атаман, вперёд выбился Хью. Юджин вжался в стену, прочь от лезвия топора, едва не пощекотавшего ему шею. — Ты, селёдка, зубы нам не заговаривай! — пригрозил здоровяк, потрясая оружием. По сравнению с ним Юджин действительно выглядел маленькой тощей рыбкой. — Ты нам давно как кость в горле! Атаман не верил своим ушам: да, он знал, что далеко не всем по вкусу пришлось его появление в Шейдвуде, тем паче становление лидером, что кому-то не нравилась его манера вести дела, но чтоб копить эту неприязнь годами, взрастить её, обратить в настоящее оружие… Этого Юджин не мог осознать до конца. — Благодарить надо того петушка-пирата, — тонко улыбнулся Лесли. — Кабы не он, когда бы ты, наконец, собрал смелость в кулак? Этот исход, — он сделал неопределённый жест рукой, имея в виду сложившуюся ситуацию, — мы планировали давно, только с деталями не могли определиться. — Зачем? — прошипел Юджин. Рана мучила его всё сильнее с каждой минутой. — Зачем вам это… всё, ради чего?! — Затем, наш дорогой атаман, — откровенно издевался Лесли под гнусавый гогот Хью, — что вы сделали всю работу за нас. Даже мальчишка-пират — и тот сыграл нам на руку, за что ему большое спасибо. Теперь же… всё будет нашим. Деньги, власть, свободная жизнь без страха, без оглядки на закон. Более того — мы сами будем устанавливать этот закон. — Не получится, — мстительно возразил Юджин, стараясь незаметно бросать взгляды по сторонам в поисках способа вырваться из окружения. — Клиффорд, благодаря вашему вмешательству, ушёл. Скоро нам самим придётся обороняться от нападения. Его слова поколебали уверенность Лесли, но тот быстро взял себя в руки. — С Клиффордом мы договоримся. Юджин нашёл в себе силы презрительно фыркнуть, хотя куда больше хотелось взвыть от боли и чужой непроходимой тупости. — Думаете, вы одни такие умные? — зло бросил он. — Думаете, он вас послушает? С какой стати?! Что вы можете предложить ему такого, чего не было у многих других, кто пытался уладить дело миром? Да он даже слушать не станет, прикажет расстрелять ещё на подходе! От такой тирады горе-заговорщики отшатнулись, несколько стушевавшись. То, что Юджин способен по-настоящему выйти из себя, стало для них полнейшей неожиданностью. — Ваши действия только погубят всех нас! Несколько долгих секунд никто не шевелился, переваривая его слова. Наконец, Лесли снова обнажил меч.***
Сдавленно ругаясь сквозь зубы, Маркус Клиффорд с позором бежал из порта, спасая свою жизнь, раз уж не удалось спасти достоинство. Пониже спины в его штанах красовалась немаленькая дыра, которую шериф тщетно пытался прикрыть рукой, стараясь не слушать торжествующие угрозы, которые ему вслед выкрикивал с борта каравеллы длинноносый мальчишка. Кто б знал, что они ещё раз свидятся — Клиффорд с неудовольствием узнал юнца, едва не выигравшего турнир лучников. Ещё хуже было то, что обиды стрелок не забыл и не простил. Заметив, как шериф рыщет по пристани в поисках сторонников, длинноносый выпустил в него целый арсенал чего-то острого, липкого, вязкого, дурно пахнущего, взрывчатого и воспламеняющегося. И, увидев результат своего обстрела (а именно дыру на корме убегающего противника), наглец захохотал, и ему вторила нахальная рыжая девица — её Клиффорд тоже помнил с турнира. Только там их было трое, сообразил шериф, оказавшись в безопасности и вне поля зрения обидчиков. И снова грязно выругался: третьего, зеленоголового мечника, он видел в замке, когда пробирался трубами вентиляции, парень тогда был в компании ещё двух юнцов, шерифу незнакомых. Сложить два и два было проще простого: эти пятеро — одна из причин поражения замкового гарнизона и вообще всей этой цепочки неудач! Клиффорд заскрипел зубами, мир перед глазами поплыл красным. Осадить замок Гем, захватить, перебить упёртых идеалистов, противостоящих его воле, а иноземцев — вздёрнуть, сжечь, обезглавить, утопить, уморить голодом!.. Отдышавшись и взяв себя в руки, он задумался уже с холодным расчётом. Увы, Тингтаун не порадовал его столбами дыма над крышами домов: то ли пожарные были не в состоянии справиться со своей работой, то ли в городе также развернулось нешуточное противостояние. Собирать людей под командование было бы бессмысленно: слишком долго, за это время мятежники могут успеть забаррикадироваться изнутри и выдержать многомесячную осаду, благо еды и питья в закромах достаточно… Клиффорд помнил о своём «козыре», но всё же не возлагал на него абсолютных надежд: не бывает непобедимых воинов. К тому же, всегда лучше перебдить, чем недобдить, и уж лучше он вернётся и проследит за ходом продолжающихся в замке боёв, а то и подкараулит главарей мятежа, напав исподтишка. Усталые и раненые, горе-повстанцы не сумеют защититься от теней. А потеряв командиров, остальные окажутся лёгкой мишенью… Шериф расплылся в недоброй довольной улыбке, глядя на дым вдалеке, и уже собирался развернуться и устремиться обратно к замку, когда за его спиной раздались шаркающие шаги. — Так и думал, что найду вас здесь, — произнёс невыразительный голос. Клиффорд обернулся. Справиться с удивлением ему удалось плохо. Пошатываясь, будто пьяница или безумец, к нему со стороны замка неторопливо приближался Лукас Митцельн. Ветер отбрасывал назад и без того растрёпанные, кое-где спутавшиеся волосы, камзол потерял несколько пуговиц, воротник рубашки съехал набекрень. Расцвела на пол-лица нехорошим красным цветом некрасивая отметина, придававшая Барону ещё более жуткий и болезненный вид. Обнажённая шпага лениво волочилась остриём по земле. Взгляд мужчины бесцельно блуждал, не останавливаясь ни на чём конкретном, и шериф невольно задался вопросом, не ударялся ли аристократ случаем головой. — Барон, — ответил Клиффорд, молниеносно анализируя ситуацию и внося в план коррективы. Он знал, что Барон с воодушевлением относится к любой неожиданности, в чём бы она ни заключалась, но не ожидал, что тот сам полезет в сражение — не побоялся же испортить себе фасад. Впрочем, во вмешательстве Митцельна как раз ничего удивительного нет: злейшим его врагом все эти годы была скука, отсюда и все его многочисленные странные хобби. Шериф самолично придумал для него эту пытку. Стараясь не оставаться наедине со своими мыслями и воспоминаниями, запертый в четырёх стенах, Барон хватался за любое дело, возбуждавшее в нём хоть какой-то интерес. Нападение разбойников затмило собой всё остальное, переключив на себя внимание Барона: он счёл это событие куда большим весельем, чем любое другое, более безопасное времяпрепровождение. К тому же тут сработала ностальгия: пусть Клиффорд никогда прямо не запрещал Митцельну заниматься фехтованием, он не желал, чтобы тот восстановил свои навыки, и втихаря препятствовал любым поползновениям в этом направлении. На руку ему сыграло и нежелание самого Барона возвращаться к пройденному этапу… Однако сейчас эта непредсказуемость пришлась как нельзя кстати. Шериф не знал, что вызвало такую страшную бурю чувств в душе Барона, но не воспользоваться этим шансом было бы верхом глупости. Быстро и осторожно, не вдаваясь в лишние подробности, он изложил свой план действий… и нахмурился. Барон никак не реагировал. Когда Клиффорд начал говорить, блуждающий взгляд тусклых зелёных глаз наконец-то остановился, причём на лице Клиффорда, что можно было бы счесть хорошим знаком, но эта блёклость, это равнодушие и то, как редко Барон моргал… «Действительно стукнулся головой, бедняга», — безо всякого сочувствия заключил шериф и нащупал в кармане сюртука револьвер. Вид огнестрельного оружия, тем более заряженного, всегда возвращал людям способность трезво рассуждать. Дуло револьвера даже не успело подняться на достаточную высоту, чтобы указывать Барону в грудь, как в следующую секунду гладко разрубленными кусками металла упало на землю, а шериф ощутил холодный кончик лезвия у своего горла. Зелёные глаза так и не вернули блеск былой страсти, как когда Барон чем-то увлекался всей душой, но этот недостаток с лихвой восполнился пылающей яростью. Лишь однажды Клиффорд встречал у него этот взгляд: тогда он сообщил едва вставшему на ноги бывшему дозорному, что тот отныне узник замка Гем и лично его, Маркуса Клиффорда, пленник. Вот только в тот раз бояться было нечего; сейчас же — и шериф это чётко понимал — от смерти его отделяло только то, что Лукасу Митцельну она, его смерть, пока не нужна.***
Он не хотел до этого доводить. Только вот теперь это и должно было произойти, и виной тому — его нерешительность. Он готов был поклясться, что ничего не знал о зловещих планах, но что толку? Всё должно было решиться в ближайшую минуту. Блеск подготовленного оружия, последние слова как финальный аккорд, чувства-катализаторы… Он всё-таки решился. Даже не удар, выпад — и клинок Лесли улетает в угол. Интриган вскрикивает, тут же зажимает задетую руку ладонью другой — не дури, даже царапины не осталось — и разворачивается, яростно сверкая глазами. Рот широко раскрывается, но сакраментальные «ты что творишь» и «какого дьявола» остаются не озвученными: в игру вступает Юджин, правильно расценивший вмешательство Сесила как сигнал к действию. Сесил поступил умно, выбрав для отвлекающего манёвра Лесли: тот хотел напасть первым, да и выбить топор из ручищ Хью не всякому силачу по силам. Юджин тоже соображает быстро и с огоньком, причём почти в буквальном смысле: ловким движением он загребает ногой пепел из камина, и в воздухе ненадолго повисает тёмный туман. Этого хватает: за пологом пепла Сесил слышит вопль боли Хью — досталось же кому-то арбалетом по почкам, — а затем из дымки, где стонут и кашляют бывшие приятели, вываливается атаман и одним взглядом командует отступление. Далеко они не ушли — достаточно, чтобы подготовить ловушку. Ловушка — это, конечно, громко сказано. Особенно если противник и так застигнут врасплох и растерян. Лесли Юджин обезоружил во вполне честном бою — насколько честным может быть поединок серьёзно раненого с подлецом. В свою очередь, Сесил из-за угла огрел Хью тяжёлым канделябром по затылку. Этого не хватило, чтобы вырубить такого бычару, зато холодного лезвия кинжала у горла было достаточно, чтобы окончательно его обездвижить. Вот и пригодились советы Лесли. Последний надолго затих на полу, сложившись пополам и жадно хватая ртом воздух. Юджин как раз успел найти поблизости верёвки или что-то подобное, чтобы связать предателей. Сесил нашёл в себе силы улыбнуться, туго пеленая Лесли сорванной портьерой. Полный ненависти взгляд настроения не испортил. Заговорщиков заперли в одной из комнат на этаже, попутно усилив меры предосторожности: обоих тщательно обыскали, после чего Лесли на совесть привязали к тяжёлому креслу, а Хью заперли на ключ в шкафу. Ключ, разумеется, забрали с собой. Когда со всем этим было покончено и от предателей их отделяли несколько дверей по коридору, Юджин прислонился к стене и вдруг сполз по ней вниз. После такой нервной встряски и кровопотери он с трудом держался. Сесил молча перевязал ему рану подвернувшимся куском ткани — всё лучше, чем ничего — и дал ему отпить воды из фляги, которую всегда предусмотрительно носил с собой. Атаман тяжело дышал. Губы его были искусаны до крови, и он выпил больше половины фляжки — трудно сказать, ради чего больше: чтобы избавиться от металлического привкуса или чтобы немного прийти в себя. Сесил дал ему достаточно времени восстановить силы и помог подняться. Нужно было как можно скорее отвести атамана к лекарю. К счастью, вопрос о том, куда идти, даже не встал: невнятный шум чётко определил направление. Перекинув здоровую руку Юджина себе через плечи и поддерживая его, Сесил зашагал по коридору. По-прежнему молча. Видимо, за это время Юджин успел немало всего обдумать, потому что его слова стали для Сесила полной неожиданностью. — Что сподвигло тебя передумать? Сесил же, напротив, не думал ни о чём: собственный поступок изумлял его до глубины души. Прошла пара минут, прежде чем он собрался с мыслями и ёмко ответил: — Я совершил в жизни много плохого. Но не хочу увязать ещё глубже. Юджин был наблюдателен: он видел, что Сесил колебался до последнего. Сесил был подвержен чужому влиянию: можно посчитать чудом, что несколько часов назад его задело мнение Элен, хотя казалось бы — какое значение оно могло для него иметь? Дальнейших вопросов или разногласий не возникло. Не сговариваясь, разбойники ускорили шаг. Юджин даже нашёл в себе силы идти самостоятельно. Ему очень не нравились доносившиеся до них звуки сражения. Они спустились на несколько лестничных пролётов и продолжили идти на шум. Когда же они на него вышли… Представшая взору картина не понравилась им обоим. Ситуацию Юджин оценил моментально. Столь же быстро он просчитал действия и врага, и свои собственные. Сесил застыл рядом, точно верный оруженосец, в ожидании приказа. — Достань из колчана болт и заряди арбалет, — негромко попросил Юджин, не отводя взгляда от гиганта в броне. Там и тут каменные плиты огромного холла впитывали пролившуюся кровь. Железный рыцарь буйствовал, как бешеный вепрь, и оставшиеся в живых воины спасались разве что тем, что давно бросились врассыпную, из-за чего врагу приходилось вылавливать мелкую и шуструю добычу поодиночке. Краем глаза Юджин заметил подвижное красное пятно, но это оказался Луффи: пират в компании незнакомого мечника отвлекал и задерживал рыцаря. Но даже его сверхъестественная мощь и мастерство его друга не могли как следует потрепать громадину. Элен заняла неприметный наблюдательный пункт на втором этаже холла с другой стороны. «Значит, он своего добился», — мимоходом отметил атаман, слабо улыбнувшись. Сесил вручил ему заряженный арбалет. Юджин взял оружие в рабочую руку, взвесил в ладони. Рана не должна была ему помешать. Кажется, она снова стала кровоточить, но атаман не обратил внимания. Он неотрывно следил за движениями врага. «Сейчас он… Так… Есть». Сесил хотел было что-то сказать — спросить, что ему делать, или, может, предостеречь, но Юджин больше не стал ждать. Вскинул арбалет, ещё в движении нажав на спусковой крючок, и всадил острый болт железному рыцарю прямо в глаз. Великан не видел скрытую атаку. Делая замах мечом, он всего лишь неудачно повернул голову в сторону Юджина и тем самым открыл прорези для глаз в шлеме для единственного, но смертельного выстрела. Он двигался именно так, как того ожидал атаман. Мёртвая туша пошатнулась и безжизненной горой рухнула на пол. Пару минут никто не смел пошевелиться, не веря до конца, что всё закончилось. Потом все, кто остался в живых, радостно закричали и кинулись обниматься. Радость, разумеется, была неполной: в ходе вероломного нападения сильно пополнились ряды раненых, немало людей оказалось убито. К тому же, над разбойниками продолжала висеть угроза новых боёв с шерифом и его прихвостнями. Да, обороняться не атаковать, но у Юджина изначально не было много людей, а после всех злоключений вероятность успешной обороны была практически нулевой. Но сдаваться раньше времени не с руки. Юджин велел прежде всего оказать помощь всем раненым, а тех, кого потрепало меньше других, созвал сопровождать его. Отряд получился небольшим, и даже критическое мышление атамана отказывало ему в планировании дальнейших действий с таким количеством верных людей. Тем не менее они двинулись к воротам замка. Не успели они сойти по ступеням во внутренний двор, как их встретил не кто иной как Лукас Митцельн. Некоторое доверие внушала убранная в ножны шпага и довольно миролюбивое выражение лица, несмотря на то, что с одной стороны оно немного оплыло. Юджин дал знак товарищам не двигаться с места, но быть начеку и приблизился. — Барон, — учтиво поприветствовал он аристократа, чуть поклонившись. — Юджин Шейдвудский, — столь же учтиво ответил Барон. Разбойники на крыльце ощетинились мечами и стрелами, когда Митцельн вынул шпагу из ножен… И дружно охнули, когда Барон, низко поклонившись, протянул её Юджину. Тот немного растерянно взял шпагу в руки. — Это капитуляция, — чётко произнёс Лукас Митцельн. — Вы победили. Юджин нахмурился: — А где Клиффорд? Барон таинственно улыбнулся и развёл руками. — Он больше никого не побеспокоит. Больше он добавлять ничего не стал, но Юджин был склонен ему поверить. Он устало вздохнул и улыбнулся. Разбойники медленно убрали оружие, переглянулись… и разразились счастливыми криками. Кто-то сорвался с места и скрылся внутри замка — побежал сообщить отличные новости остальным. Юджин рассеянно гладил пальцами гарду шпаги, не до конца осознавая, что теперь — точно всё. Он взглянул на Барона: роль этого человека в судьбе острова пока не была ясна до конца, но теперь это уже не так важно. Потом он оглянулся на товарищей — тех, кто немало лет делил с ним горе и радость и стремился к той же цели. Они сумели. Ему показалось, что от почти всепоглощающего счастья мир вокруг посветлел, и он поднял глаза к небу. Он был одновременно и прав, и неправ. Облака расступились. Вышло солнце. Как будто природа тоже очнулась от многолетних оков страха и мрака. На бледных под яркими лучами щеках Джинджера как-то сразу и внезапно проступили рыжие веснушки. Это была победа.