Соломенное солнце

Глава двадцать третья. Снова бухта Поющих скал.

      В тот день, когда всё закончилось и мы вернулись на корабль — видит небо, как я была рада снова ступить на палубу «Мерри»! — я завалилась спать без задних ног. Кажется, посреди разговора: все обменивались впечатлениями, вопросами, Нами немного возмущалась…       …       Словами не передать, как обрадовались Усопп и Нами, когда в сопровождении Зоро на борт взошла пропавшая парочка. Потянулись заинтересованные расспросы, что да как, все ли целы… Потом, решив, что все приличия соблюдены, Нами устроила разнос: в частности, раздала подзатыльники (Луффи) и оттаскала за уши (Элен).       Впрочем, капитану всё было как с гуся вода: он только по-собачьи потряс головой, прогоняя назойливый звон в ушах, и ускакал осматривать корабль, захватив с собой Усоппа. Нами проводила их тяжёлым взглядом и повернулась обратно к Элен, которая с виноватым и немного обиженным видом осторожно трогала покрасневшее ухо.       — Ну и доставила же ты нам хлопот, — протянула Нами, и Элен съёжилась. — Но мои сокровища вернулись ко мне в целости и сохранности, да и с кораблём всё в порядке, а значит, можно плыть дальше. Так что я скорее довольна, чем нет.       Вид у Элен сделался совсем несчастный.       — И, конечно, я рада, что с тобой тоже всё хорошо, — вздохнула Нами и широким жестом раскрыла руки.       Элен с удовольствием обняла её и пристроила голову на её плече, наконец-то чувствуя себя в безопасности после всего пережитого. Прильнув к теплу, она не заметила, как заснула стоя. Нами с трудом её удержала.       — Зоро! Помоги мне! — окликнула она не успевшего покинуть палубу мечника. Тот явственно ругнулся себе под нос, но возвратился.       Хотя Элен была далеко не пушинкой, Нами только беззлобно хмыкнула:       — Похоже, ей тоже пришлось немало поволноваться…       …       Когда я очнулась, было уже темно. Я проспала более двенадцати часов, и на дворе стоял поздний вечер.       Город сиял огнями. Он праздновал — так объяснил мне Усопп. Остальные, как тоже внёсшие свой вклад в победу, отправились принять участие в торжестве. Не удивлюсь, если это Нами убедила ребят: кто же откажется от халявных еды и напитков? Должно быть, в ознаменование свержения тирана открылись двери всех таверн и закромов…       Мы тоже решили присоединиться к празднеству. Оставить «Мерри» без присмотра Усопп не боялся: похоже, за эти двенадцать часов ситуация в городе кардинально переменилась, и теперь как-либо угрожать нашему кораблику некому, да и зачем?       Повеселились мы на славу. Конечно, нелегко было найти среди пирующей толпы Луффи с ребятами, но отметить конец наших приключений здесь надлежало всем вместе.       Помимо наших, мне посчастливилось встретить и бывших обитателей деревни Скрытого листа: теперь те из них, кто хотел, могли беспрепятственно вернуться в город и начать здесь жизнь с чистого листа. Благодаря этой встрече я и пишу сейчас эти строки…       …       Найти Элен в шумной, бурлящей и веселящейся от души толпе было не так уж и легко, но для старой шаманки нет ничего невозможного. Тем более, на праздник девчонка-пиратка пришла в том же платье, подаренном ей в шейдвудской пещере.       Элен вздрогнула и едва не выронила кружку с ягодным морсом, когда на плечо ей легла цепкая сухая рука. Она развернулась — на неё смотрели две пары очень похожих пронзительно-синих глаз. Джемайма и Селина. Как будто не было разлуки и вести о смерти. Обе улыбались Элен, и в пляшущем свете факелов, разбавленном безмятежным сиянием луны, их лица хранили неземную таинственность, будто в их распоряжении — сокровенные знания Вселенной.       — Ты забыла это, когда торопилась на встречу с похитителем, — с юмором произнесла шаманка, протягивая Элен сумку.       Элен сразу узнала её и после нескольких мгновений остолбенелого молчания осторожно забрала из рук Джемаймы. Бережно прижала сумку к себе, словно дорогое живое существо, ощупывая и оглаживая её немного шершавые бока, и только потом раскрыла и заглянула внутрь. Всё было на месте: дневник с ручкой-пером, пара неприметных мелочей во внутренних карманах, аккуратно сложенная одежда (как только поместилась!) и старинная шкатулка из пещер с расписными стенами. Лезть в шкатулку Элен здесь и сейчас не осмелилась.       Джемайма в очередной раз точно прочитала её мысли.       — Ничего не пропало, — мягко произнесла она. — Да и попробовал бы кто что утащить — взгрела бы. Нельзя забирать то, что было оставлено, чтобы его нашли, и что было найдено честно.       Элен раскрыла рот, но не вылетело ни звука. Бабушка и внучка вместе захихикали, как над хорошей шуткой.       — Ожерелье, — пояснила Джемайма, отсмеявшись. — Переодеться ты переоделась, а про ожерелье забыла.       Рука Элен машинально взлетела к ключицам, нащупывая ракушечки и жемчужинки на леске. Секунду спустя до них дотронулись сухие пальцы старой шаманки.       — Я помню, — зашептала Джемайма, и её голос неведомым образом отдавался эхом у Элен в ушах: старушка вспоминала прошлое. — Я помню день, когда у меня скопилось достаточно даров моря, чтобы сделать это ожерелье. Помню, как обменяла целый противень пирожков с вареньем на моток лески, и сидела мастерила… Потом бежала со всех ног, надеясь успеть дотемна, к избушке Леффа на окраине Тингтауна. По-моему, то был первый раз на моей памяти, когда он по-настоящему удивился…       Джемайма в последний раз провела кончиками пальцев по пятнистой острой книзу раковинке и опустила руку, почти застенчиво улыбаясь. Элен потеряла дар речи, не зная даже, что и думать. Она скосила глаза, разглядывая украшение и пытаясь представить себе величину тех воспоминаний, что с ним связаны. Не получилось; тогда она попыталась одной рукой снять ожерелье.       — Не трогай, тебе идёт, — вмешалась молчавшая до этого Селина. — Оно по праву твоё. Как и всё остальное, что ты нашла в пещерах.       — Тем более что это ожерелье — единственное, к чему я имела отношение, — добавила шаманка. — Что именно старый Лефф запрятал в эту шкатулку, неведомо даже мне.       У Элен уже мозг плавился от чужой доброты. Красивое, удобное и мягкое сине-чёрное платье внезапно стало колоть, словно шерстяное.       Селина явно пошла в бабушку: она тоже, судя по всему, умела читать мысли.       — И даже не думай вернуть мне это платье, — грозно сказала она и весело подмигнула. — Теперь, когда всё позади, я могу скупить хоть все магазины готового платья и ателье в Тингтауне — чего от меня и ждут как от будущей первой леди Нотта, если я правильно понимаю нынешнюю политическую раскладку. Впрочем, если я стану только второй леди, ничего страшного: бедняки, пусть и вчерашние, не выбирают.       Селина рассмеялась. Наверное, ничто не в силах стереть из памяти годы ужасных потерь и лишений, но говорить об этом с юмором стоит немалой отваги и уверенности в следующем дне. Похоже, Селина обрела новый источник внутренней силы, который будет её поддерживать в наступающей на острове эпохе.       Девушка взяла руки Элен в свои прохладные изящные пальцы, заглянула в глаза. Элен не могла отвести взгляд, чувствуя кожей, что в душу ей смотрит ещё одна пара бездонных синих очей.       — Хоть ты и назвала себя пиратом, ты ничего не забираешь у нас, — негромко произнесла Селина. — Ты только отдаёшь. Это ли не величайший дар?..       У Элен возникло навязчивое подозрение, что на неё смотрят, как на диковинку или даже на ангела, спустившегося с небес на грешную землю. Не то чтобы это ей не льстило вовсе, но сильнее чувства собственной важности она ощущала неловкость или даже неудобство — ну не та она, за кого её принимают! Что она такого сделала?! Она же самая обычная, многие — в том числе и сама Селина — намного лучше неё! Чем она заслужила подобное отношение?       Счётчик внутренней неловкости зашкалил, и Элен не придумала ничего лучше, кроме как ляпнуть не в тему:       — К слову о даре! Вы знаете, что настоящее сокровище Леффа — это Тингтаун?       …       Позже я набралась смелости и перечитала последние записи в дневнике Леффа. И поняла, что не ошиблась. Фраза, которая при первом прочтении показалась мне страшной по сути и ужасно одинокой, несла в себе иной смысл.       «Я отдал всё, что имел».       Конечно, учитывая всю ту безысходность, которая буквально пропитала дневник насквозь, в этих словах можно было и не искать второе дно. Но, помимо этих записей, в моём распоряжении был рассказ бабушки Джемаймы, а также обронённые то тут, то там замечания разбойников о спрятанном кладе.       Составить все кусочки паззлов и получить цельную картину вместе с ответом особого труда не составило.       Пусть теперь истины никогда не узнать наверняка, но я уверена, что именно так всё и было. За время странствий Лефф накопил немало сокровищ — преимущественно в виде дорогостоящих украшений, уместившихся в один-единственный неприметный сундук. А потом, по какой бы там ни было причине, он приплыл на остров Нотт, поселился в Тингтауне и осел там, прочно войдя в его жизнь. И когда на город обрушились несчастья, Лефф не мог остаться в стороне. Недаром бабушка Джемайма с удивлением вспоминала, что Тингтаун отстроили в рекордный срок. Она объясняла этот феномен взаимовыручкой горожан и правителя. Но, скорее всего, даже этих объединённых усилий вряд ли бы хватило на восстановление: ведь сгорело всё, что только могло гореть…       Ещё до катастрофы Тингтаун стал для Леффа бесценным сокровищем — за то, что помог ему обрести покой. И не помочь его жителям в ответ Лефф просто не мог. В конце концов, именно горожане и делали город таким, каким его полюбил Лефф…       Пожалуй, единственным вопросом без ответа остаётся вопрос о настоящем, пусть и крошечном кладе. Зачем Лефф сложил в шкатулку три книги, не несущие в себе никаких секретов, и горстку украшений и спрятал в пещерах? С течением времени найти вход в них стало задачей практически невыполнимой — так почему же, для кого он оставил клад?       Всё, что могу сказать я по этому поводу, это что он поступил так, чтобы помочь ещё кому-нибудь. Мне же помог.       А самым удивительным стало то, что этим кладом по-настоящему заинтересовались практичные люди, не верящие в сказки, а те, кто вырос на них, не воспринимали его всерьёз…       …       — Что, так и сказали? — не поверил своим ушам Джинджер.       Юджин Шейдвудский присоединился к товарищам в самом разгаре праздника. Выглядел он так, будто бодрствовал не первые сутки подряд. Невероятная усталость объяснялась не только тяжёлыми боями, но и горечью предательства и тянувшимися почти весь день разбирательствами. И, конечно, свой след оставила радость от того, что мрачная глава истории теперь позади, хотя и в будущем придётся немало поработать. Больше всего душу грело осознание того, что Селина жива…       Юан и Джинджер не собирались бросать друга одного с внезапно навалившимися делами, но тот проявил недюжинные упрямство и хитрость, отослав приятелей решать более мелкие организационные вопросы: проследить за эффективностью полевого госпиталя, рассадить пленённых стражников по камерам, отправиться в город и объявить о смене власти. К чести парней, проведённые переговоры имели небывалый успех, и городская полиция поголовно сдалась на милость победившей стороны, не задавая лишних вопросов. Что было к лучшему: за целый день бок о бок с Бароном Юджину так и не удалось выведать, что всё-таки сталось с бывшим шерифом.       Ещё одна причина, по которой Юджин не хотел, чтобы друзья его сопровождали, заключалась в том, что он решил разобраться с горе-заговорщиками сам. По его приказу Лесли и Хью заключили в темницу до дальнейшего разбирательства. Пока же Юджин только желал понять их мотивы. И в ходе задушевной беседы (назвать это допросом всё-таки нельзя, Юджин никого не пытал и не угрожал) прозвучала одна забавная фраза…       Да, когда Лесли только явил своё истинное лицо, он упоминал, что одна из причин — деньги и богатство, но… не мифический же клад старого Леффа!       — Поверить не могу, а ведь такими рассудительными людьми казались, — покачал головой Юан, но и он с трудом сдерживал смех.       Элен деловито черкнула пару строчек в дневнике, отмечая разумное рассуждение. Делать длинную полную запись при таком освещении значило глаза не беречь, да и на празднике были дела поинтереснее, чем уткнуться в книжку.       В любом случае, все догадки, предположения и домыслы теперь ни к чему. Возможно, позже стоило поломать голову над неразгаданными загадками, но не здесь и не сейчас, когда единственными достойными занятиями было веселье, еда и отдых. Элен ненадолго покинула друзей, устроившись рядом с Селиной и разбойниками, чтобы сказать последние слова и попрощаться.       Но вообще ей было достаточно знать, что теперь всё у них будет хорошо. Эти люди выстрадали свою победу. Впереди у них ещё будут трудности, но сейчас… они заслужили свою свободу и своё счастье.       Элен смотрела на разгладившиеся лица молодых людей, на то, как Юджин с полной нежности улыбкой и, как ему кажется, незаметно держит в своей руке тонкие пальцы Селины, и ей самой становилось легко-легко на душе.       Решив, что здесь она со своими делами закончила, Элен бросила на тёплую счастливую компанию последний взгляд и отправилась пробираться через празднующую толпу обратно к друзьям. На полпути её вдруг перехватили — и не кто-нибудь, а хмурый Сесил.       Они давно разрешили свои разногласия, как думалось Элен, но новой встречи она не искала и теперь насторожённо ждала, что ему нужно. Разбойник недружелюбием не разочаровал:       — Никак не могу взять в толк, отчего ты такая особенная. Казалось бы, что в тебе такого?       Элен против воли насупилась (всё-таки недавно и она думала в подобном ключе, но одно дело мысли и совсем другое — высказать такое в лицо!) и уже подумывала серьёзно обидеться, но Сесил ещё не закончил:       — Я не могу найти подходящих слов, чтобы объяснить то, что чувствую. Ты… Вот, да, вот чем ты отличаешься — хотя бы и от меня. Ты умеешь подбирать нужные слова, задеть ими что-то очень важное внутри и убедить проснуться. Оценить всё заново, переосмыслить и принять верное решение.       Наверное, ударь в неё молния из чистого неба, Элен бы меньше удивилась. С этим островом явно что-то не так, почему-то некоторые его обитатели приписывали ей совершенно не те качества, какие она за собой замечала. Она чуть не взвыла: «Хватит! Хватит меня смущать! Почему вы не направляете свою хвалу и благодарность тем, кто по-настоящему этого заслуживает?!»       Ощущение некой несправедливости ушло, когда, подняв глаза, она увидела, что Сесил улыбается. А чужая улыбка, особенно после постоянной хмурости, это настоящее чудо.       — Посмотрел я на вас, и самому захотелось отправиться в море. Вы там все такие… чудные?       Элен рассмеялась в ответ:       — Лучше не надо — море бороздит немало жутких людей, чью силу ты и представить себе не можешь.       Сесил беспечно пожал плечами:       — Ну, вы же целы и невредимы. Шучу. Я не собираюсь покидать Нотт: мне найдётся дело и здесь, особенно теперь.       Они обменялись прощальными словами и разошлись.       Друзья успели сменить дислокацию — Элен потеряла их из виду. Она лихорадочно завертела головой, пытаясь выцепить в скоплении народа приметные макушки — рыжую, зелёную, в клетчатой косынке или в соломенной шляпе, — но безуспешно.       В поисках команды Элен наткнулась на последнего человека, имевшего, что ей сказать.       Улицы Тингтауна превратились в одно сплошное полотно из людей, брусчатки и огней. Пришлось потрудиться, чтобы не запутаться, куда идти и откуда она пришла. Так Элен вышла на пустую каменистую набережную, показавшуюся приятным местом для непродолжительной передышки. Подойдя к каменным перилам и подставив лицо морскому бризу, Элен наслаждалась минутами отдыха и уединения… прежде чем поняла, что не одна здесь.       — О. Котёнок снова гуляет сам по себе, — задумчиво произнёс знакомый голос.       Элен обыскала взглядом набережную. В слабом свете фонарей она с трудом разглядела неторопливо приближающуюся к ней высокую фигуру. На этот раз камзол был благородного зелёного цвета, а волосы снова аккуратно уложены. Опухшую скулу от холодного ветра и чужих глаз укрывал большой пластырь. Взгляд был тёплым и немного виноватым.       — Барон, — прошептала Элен.       Почему-то она никак не ожидала его снова увидеть. Даже не задумывалась, что станет с ним после добровольной капитуляции и кто теперь воцарится в замке Гем в отсутствие его и шерифа. Возможно, Барону и Юджину удалось прийти к некоему соглашению?       Но ничего из этого Элен не озвучила, закипая от негодования. Спроси её кто — она не сумела бы объяснить, отчего это обращение так вывело её из себя.       — Пожалуйста, — отрывисто попросила она, — пожалуйста, хватит называть меня «котёнком»!       Лукас Митцельн ошеломлённо заморгал.       — Но ты же и есть…       — Нет! — перебила его Элен, даже не заметив на этот раз своей грубости. — И тем более не бродячий! У меня есть имя! Есть друзья, с которыми я плыву к конкретной цели, есть каюта на корабле, пусть я там и не одна живу! Это мой маленький дом! Поэтому перестаньте…       Барон нахмурился, расстроенный её вспыльчивостью, и поднял руку, указал на свои роскошные локоны. Элен осторожно повторила его жест, коснулась своих волос… и сразу всё поняла.       «Почему, почему мне никто не сказал?!» — застучала в голове одна-единственная членораздельная мысль.       — Теперь видишь? — рассмеялся Барон. — У меня есть все основания, чтобы… Точнее, были все основания.       Красная, как варёный рак, Элен судорожно пыталась пригладить топорщившиеся, как ушки у кота, пряди по бокам макушки. Судя по словам Барона, ей удалось привести свои лохмы в относительно приличный вид.       — Ну, вот, — искренне огорчился он.       Отняв у него причину веселья, Элен немного успокоилась, но и почувствовала себя несколько неловко. Барон отвернулся и облокотился на каменные перила, глядя в чёрное море. Его лицо стало необычайно задумчивым. Элен устыдилась своей несдержанности и тоже уставилась на горизонт. У неё было много вопросов, которые она не решалась задать, опасаясь обнаглеть ещё больше, но Барон вновь как будто прочитал её мысли.       Смена власти — процесс не из лёгких. Законный правитель может сойти с пьедестала только посмертно, или в силу недееспособности, или под давлением захватчика-узурпатора, что чаще всего заканчивается гибелью. Ни то, ни другое, ни третье Лукасу Митцельну не грозило. Юджину его смерть была не нужна. К тому же, его исчезновение могло вызвать не только волнения, но и неудобные вопросы извне. Барон был нужен Нотту, чтобы зажить, наконец, спокойно.       Так, Лукас Митцельн был полностью восстановлен в своих правах — в ближайшие дни его ждало обращение к народу. А поскольку кабинет Клиффорда расформировали до последнего человека, не доверяя сторонникам бывшего шерифа, а времена менялись, ключевые позиции до дальнейшего разбирательства распределили между доверенными людьми Юджина. Сам он занял пост премьер-министра. Этого следовало ожидать: оставлять Барона без присмотра никто не собирался. Впрочем, народ нельзя было упрекнуть в излишней недоверчивости — после всего, что было. Барон это понимал и соглашался: не только он был нужен острову, но и ему была нужна помощь.       — Юджин знает, что нужно людям. Я знаю… Э… Я имею желание и возможность помочь людям. Это должно сработать, верно?       Элен некоторое время обдумывала его рассказ.       — Да, — наконец, промолвила она. — Я думаю, должно. Просто обязано.       В её улыбке было пожелание удачи.       Снова наступило молчание. После выказанного ей доверия Элен, немного подождав для приличия, всё-таки спросила:       — Что вы сделали с шерифом?       К её удивлению, Барон только легкомысленно пожал плечами.       — Я его не убивал, если ты это имела в виду.       И не успела Элен решить, хорошо это или плохо (она сама ведь сказала ему, что именно он должен покончить с Маркусом Клиффордом и его властью!), как Барон добавил невероятное:       — Но, наверное, лучше бы я его и вправду убил — я же отправил его на встречу один на один с его величайшим кошмаром.       И, видя искреннее непонимание на лице собеседницы, со вздохом пояснил:       — Разве Селина тебе не сказала? Что больше всего на свете шериф боится моря? Нет? Но так оно и есть: Клиффорд же в своё время пережил кораблекрушение, причём — какая ирония — у берегов Нотта. Причём, по его мнению, ненастье, сгубившее его судно, вызвала не кто иная как сирена. С тех пор он не любит пение… и до смерти боится открытого моря. А я посадил его в какую-то ветхую лодчонку и толкнул в волны.       Элен посмотрела на чёрные волны, лизавшие утёс набережной. Их манера льнуть к берегу после слов Бароном отчего-то показалось ей весьма хищной, а барашки на волнах виделись оскаленными клыками. Иногда во время плавания море бывало опасным, даже если это только игра воображения и Элен стращала саму себя с непривычки. Каково же было человеку, который действительно всего этого боится? Который остался без оружия, без чего-либо, способного помочь ему удержаться на воде, и не имеет возможности прибиться обратно к берегу или позвать на помощь?       Элен старалась руководствоваться принципом «Не суди, да не судим будешь», но здесь она невольно признала: за всё содеянное зло Маркус Клиффорд… заслужил свою участь. Доигрался, и его, можно сказать, официально приговорили к смерти, и кто? Тот, кого он даже не воспринимал как угрозу ни своему положению, ни себе лично.       — Утонет он, умрёт от голода и жажды или сам пойдёт на корм заблудившемуся морскому королю — мне безразлична его дальнейшая судьба. Если ему несказанно повезёт, его выловят и он снова покажется здесь, он и шагу ступить не успеет, как упадёт с пулей в сердце, не успев причинить никому вреда.       Элен представила себе местную листовку «WANTED: Маркус Клиффорд» с припиской «стрелять на поражение» и покачала головой, пытаясь подавить смешок. Барон недоумённо на неё глянул, не понимая её веселья, но тоже улыбнулся, не желая больше обсуждать мрачную тему.       «Не зря жители острова столько ждали, — вдруг подумалось Элен. — Может, у них с Бароном было не слишком хорошее начало, но он готов защищать их и стоять горой за правое дело. А опыт управления островом придёт со временем».       Подул ветер, сводя недавние её усилия по укладке на нет. Элен недовольно подняла брови, когда человек, о котором она только что так хорошо подумала, вдруг снова приобрёл до боли знакомое дурацкое выражение лица. Догадываясь, в чём дело, она снова подняла руку, чтобы пригладить непослушные пряди. Умиление на лице Барона стало ещё более дурацким.       — Я могу сказать только одно, — торжественно произнёс он, справившись с рвущимся наружу смехом. — Добудь себе обруч для волос!       Он всё-таки не удержался. Это был добродушный, здоровый, заразительный смех, и Элен, как ни пыталась, не сумела промолчать, даром что оттенком щёк сравнялась с томатом.       — Спасибо, — отсмеявшись, произнёс Барон.       И сделал то, чего Элен совсем не ожидала. Отвесил ей почти земной поклон.       — Не… не надо, встаньте! — напрочь растерялась она.       Барон выпрямился, по-прежнему страшно серьёзный.       — Я не знаю, почему не смог сделать этого сам. Наверное, потому что я спал в гробу. Твои слова словно пробудили меня от бесконечного дурного сна. Я снова стал хозяином своей судьбе. Сумел освободить не только себя, но и других. Моя вечная тебе благодарность. От всего сердца.       Элен страстно захотелось провалиться сквозь землю. Это уже было чересчур. Но Лукас Митцельн, будучи собой, её не подвёл.       — …Котёнок, — не мог не закончить он свою проникновенную речь этим глупым прозвищем и весело подмигнул.       На этом терпение Элен лопнуло. Приняв-таки его благодарность и сбивчиво попрощавшись (Барон продолжал добродушно смеяться ей вслед), она поспешно покинула набережную и вернулась к поискам. На сей раз ей повезло значительно больше.       — Нами, почему ты мне не сказала?! — трагическим шёпотом возопила попаданка, подлетев к навигатору и сунувшись макушкой ей под нос.       — А, это! — флегматично произнесла Нами, ни капли не разделяя ужас подруги. — Что, кто-то, наконец, набрался смелости открыть тебе глаза?       Элен патетично всплеснула руками в знак разочарования бытием, крутанулась на каблуках, гневно притопнув, и яростно впилась зубами в преподнесённое Нами в качестве извинения крупное яблоко. Оно оказалось непередаваемо вкусным и сочным, и вселенская несправедливость немного отошла на второй план.       …       Кажется, после всех этих перипетий я поняла, что такое морально устать. Такое чувство, что я истощила все свои внутренние ресурсы, всю свою внутреннюю энергию.       Мне доводилось встречать термины «интроверт» и «экстраверт». Точных определений я не запомнила, но экстраверт — это тот, кто черпает энергию из общения с людьми. Интроверт же, напротив, при общении энергию отдаёт. Последнее — это аккурат про меня после этого ажиотажа.       Голова идёт кругом от впечатлений.       Все спят, а я только прихожу в себя. Несмотря на то, что сейчас глубокая ночь (даже ближе к раннему утру), небо чистое. Тёмное. И — куда ж без этого — с россыпью звёзд. Правда, в воздухе всё равно ощущается некая дымка, но это только прибавляет ночи таинственности. Как в сказке.       … Кажется, наблюдать звёздное небо превращается в привычку. Наверное, стоит купить собственную подзорную трубу. На телескоп не замахнусь.       … Одиночество — мера приятная и порой полезная. Ребята — бесконечно славные и хорошие, но иногда я чувствую, что, срываясь на бег вслед за ними, не успеваю остановиться и подумать. Как будто растворяюсь в происходящем здесь и сейчас и, подобно зеркалу, отражаю чужие слова и поступки. И в то же время — как будто наблюдаю со стороны, не вмешиваясь. Надо найти золотую середину и быть собой, ни о чём не волнуясь.       …       Из-за бешеного темпа последней пары дней у Элен напрочь сбился режим. Даже переобщавшись на празднике, она не могла сомкнуть глаз. Остальные завалились спать, как только вернулись. Нами, без слов угадав её состояние, скрепя сердце позволила удалиться на крышу кают-компании и захватить с собой фонарь. Потребность Элен остаться наедине с собой и с дневником она тоже прочла буквально у неё на лбу.       Элен с ногами завернулась в толстое покрывало, удобно устроилась по соседству с массивным светильником и время от времени прикусывала кончик перьевой ручки, подбирая нужные слова. В голову лезло множество мыслей, как связанных между собой, так и не очень.       Обзор ночного неба немного портила мачта с реей и вороньим гнездом. Элен задумчиво посмотрела на ванты и поспешно отбросила эту идею. Темно, никого вокруг, ей и здесь хорошо, да и дело есть.       Да. Сейчас, когда все спали, «Гоинг Мерри» — целиком и полностью её. Не то чтобы это что-то значило в материальном плане.       …       Только что выяснила, что за то время, пока я беспробудно спала (двенадцать часов! я вообще хоть когда-нибудь настолько выпадала из жизни?!), остальные вовсе не баклуши били. Днём Зоро и Усопп отправились в город: там они заблаговременно спрятали в надёжном месте часть покупок, чтобы не мешались во время ночного переполоха. Подумать только — даже разделившись, мы действовали почти заодно! Если бы Зоро и остальные не приняли участие в создании отвлекающего манёвра, пожара, не уверена, что у Луффи и разбойников вышло бы взять замок Гем штурмом. Ну, Луффи и целый гарнизон вряд ли бы остановил, но, как я, кажется, уже говорила, всё хорошо, что хорошо кончается. Таким образом, теперь у нас есть всё, что нужно для дальнейшего плавания: запас провианта и краски.       Остальную часть дня ребята посвятили уборке корабля. А сделать пришлось немало: пока «Мерри» пребывала в чужих руках, её обыскали сверху донизу, не пропустив даже самой маленькой щели. К счастью, ничего не пропало, даже от Наминых сокровищ не убавилось, но грязи сколько оставили! Нами пожаловалась, что им понадобился почти целый день, чтобы привести корабль в порядок.       …       Узнав о кипевшей на борту хозяйственной деятельности, о которой она была ни сном ни духом, Элен впала в ступор. Нами некоторое время молча на неё смотрела, прежде чем пришла к удовлетворительному заключению:       — Будешь мне должна.       Произнесённым зловещим тоном слова доверия не внушали. Элен прикинула, когда наступит благоприятный момент, чтобы поведать подруге о найденном кладе. Судя по всему, с этим откровением следовало повременить.       — К примеру, в следующий раз уборка корабля будет на тебе. Одной.       «Точно позже скажу», — мстительно подумала Элен, в глубине души понимая, что навигатор это не всерьёз, и вернулась к себе.       …       Обдумав всё, что произошло, я прихожу к выводу, что с моим полным неумением давать всяким негодяям отпор надо срочно что-то делать. Точнее, к этому выводу я уже приходила — после безуспешной попытки противостоять Джанго. Но тогда я не захотела ничего с этим поделать. Решила положиться на великое русское «авось» и надеяться, что пронесёт. Не иначе.       Что ж, эта попытка тоже провалилась. Но я больше не позволю себе быть обузой и балластом для остальных. Я, конечно, обещала Луффи, что напишу книгу о его приключениях, но нельзя вечно прятаться за перьевой ручкой и кипой страниц.       Я не дам себя мучить. Не дам. И мучить моих друзей через меня — тоже.       …       Не откладывая дела в долгий ящик, Элен пошла на поклон к Зоро. Всё-таки именно он внимательно выслушал её после сокрушительного фиаско с Джанго и вернул ей веру в себя всего одной шутливой фразой. Только ему Элен осмелилась доверить свои тревоги и на этот раз.       Разговор быстро свернул в нужное русло без предварительных экивоков и лирических отступлений. Теперь Элен твёрдо знала, к чему стремиться, и была настроена решительно. Правда, она всё равно не ожидала последовавшей на её слова реакции Зоро.       Он вдруг молча, без объяснений протянул ей одну из своих катан — к счастью, в ножнах. Элен беспрекословно взяла, мысленно удивляясь… И охнула, когда немаленький вес оружия едва не обрушился ей на ноги.       — А ведь синнай, тренировочный бамбуковый меч, ненамного легче, — словно издалека, раздался голос Зоро. — А то и тяжелее — чтоб привыкали.       Элен представила, как со своими тщедушными ручонками пытается взмахнуть катаной, и со вздохом вернула её Зоро. Тот выписал мечом стремительный размашистый узор в воздухе, будто клинок ничего не весил, и лёгким завершающим движением вернул на место, после чего снова скрестил руки на широкой груди.       — Это — лишь одно из препятствий на пути обучения фехтованию.       Элен ещё раз вздохнула: энтузиазма у неё поубавилось. Она попыталась отругать себя за преждевременное уныние, но в то же время следовало взглянуть правде в глаза: получится ли у неё вообще что-нибудь на этом поприще?       — Но, если ты всё-таки захочешь попробовать, я всегда могу дать тебе пару уроков.       Зоро несильно хлопнул её по плечу, подбадривая, и удалился. Элен знала: его не одолевают те же сомнения, что не дают ей покоя. Он видел её насквозь и при этом всё равно нашёл для неё слова поддержки. И за это Элен была ему благодарна.       После этого разговора ей не оставалось ничего, кроме как вернуться к неутешительным думам о грядущем, а лучше — заняться делом. Спать по-прежнему не хотелось, и Элен отправилась на камбуз. Кто бы мог подумать, что халява так балует людей! Элен отсутствовала всего пару дней, а уже подзабыла, с какой стороны браться за плиту. Но лучше так, чем забивать себе голову бессмысленными сейчас переживаниями.       …       Среди насущных вопросов был один касаемо одежды. Но он оказался легко решаем. Во время праздника я встретилась с Агатой и Аароном, и мы договорились, когда и куда мне подойти, чтобы закупиться всем необходимым, как и было обещано. Дело стояло только за деньгами.       …       Денег у Элен не было, а были только немногочисленные сокровища, которыми ещё надо было поделиться с командой. На корабле не существовало правила насчёт дележа добычи, но это была их первая находка, и Элен, несмотря на собственные весьма стеснённые (то бишь напрочь отсутствующие) средства, готова была отдать часть клада.       Это щедрое начинание зашло в тупик, как только Элен обратилась к Нами: никто лучше неё не сумел бы определить истинную стоимость драгоценностей и дать дельный совет, что с ними делать. Когда из книжного сейфа выпало последнее увёртливое колечко и навигатор целиком увидела добычу, глаза у неё загорелись незнакомым блеском. У Элен по спине пробежал холодок, но отступать было поздно.       Нами буквально из воздуха достала небольшой мешочек и ссыпала в него украшения.       — Пусть побудут у меня, — безапелляционно заявила она. — Для сохранности.       — Но, Нами! — немедленно запротестовала Элен и в двух словах обрисовала свою ситуацию.       Когда она закончила, у Нами поубавилось азарта.       — Я, конечно, могу назвать тебе стоимость любой из этих вещиц, — глубокомысленно произнесла она. — Но ты же не можешь пойти и оплатить покупки ими.       — Конечно, — согласилась Элен, торопливо соображая. — Но, может быть, мы произведём честный обмен?       — Обмен?       — У тебя среди твоих сокровищ ведь есть непосредственно сами деньги?       Нами осторожно кивнула, ожидая продолжения.       — Я отдам тебе насовсем какое-либо из этих украшений, а ты мне — его стоимость в белли.       Задумка была опасной, особенно учитывая любовь Нами к деньгам, но попробовать стоило. Навигатор внимательно изучила драгоценности снова, просчитывая последствия сделки.       — Или, если хочешь, — поспешно добавила Элен, — давай поступим так. Мы запишем на бумаге, которое из украшений является предметом договора и во сколько белли ты его оцениваешь. И из этой суммы ты выдашь мне достаточно на поход за покупками.       — То есть, получается, я останусь тебе должна остаток стоимости, поскольку откалывать кусок от безделушки — занятие бессмысленное, — нахмурилась Нами.       — Ну… — Элен потупила взгляд. — Это всё, что я могу придумать. Не могу же я брать у тебя взаймы, когда часть клада принадлежит мне и, следовательно, теперь у меня есть свой небольшой капитал.       Выбери она для этой сделки самое захудалое колечко, капитал всё равно небольшим не получился бы. Но Нами этого говорить вслух не стала. Такой уговор был, в общем-то, честным. Она согласилась. Элен радостно подпрыгнула и подтолкнула к подруге ручку и лист бумаги.       — Что из этого ты выберешь? — навигатор широким жестом обвела рассыпанные по столу украшения.       — Любое, — пожала плечами Элен. — В виде украшений они тут всё равно никому не нужны.       Правда, это заявление не помешало ей надолго задержать взгляд на изысканных серёжках. Нами раздражённо закатила глаза, однако заговорила нескоро:       — Ладно, если они тебя так манят, не будем принимать их в расчёт. Полежат у меня до лучших времён. Кстати, зачем они тебе? У тебя ведь даже уши не проколоты.       — Ага, — понуро ответила попаданка, продолжая поедать глазами серёжки. — Но это не мешает мне хотеть их проколоть в самых смелых мечтах.       Нами только головой покачала и, воспользовавшись неосмотрительно предоставленной ей Элен свободой в отношении предмета сделки, вписала в договор одно из колец. Непримечательное на первый взгляд, оно было старинным, а значит, весьма дорогим. Элен не сдержала изумлённого вздоха, увидев записанную цифру в качестве примерной стоимости.       — Да, повезло тебе найти такую золотую жилу! — впервые за весь разговор ухмыльнулась Нами.       Элен довольно улыбнулась в ответ, с содроганием вспомнив, при каких условиях она наткнулась на клад.       Все нужные пометки были сделаны, подписи и число поставлены. Нами развязала один из мешков с сокровищами в поисках сундучка с банкнотами. Полдела было сделано.       Странное настроение Нами, не отпускавшее её на протяжении всего обмена, прошло, сменившись любопытством. Навигатор отказалась оставлять неопытную подругу на произвол судьбы и самолично вызвалась сопровождать её во время шопинга.       «Мало ли, что они там наобещали про скидку!» — говорила она.       «Вдруг они всучат тебе что-то не то?» — повторяла она.       Элен поняла, что ей от общества Нами не отделаться, смирилась и решила даже в такой ситуации получать удовольствие. Девушки спустились на пристань и бодро зашагали к назначенному месту, непринуждённо болтая о том о сём. Из-за переворота все стояли немного на ушах, а прибывшие в Тингтаун торговцы, среди которых были и колоритные брат с сестрой, решили провести намеченную ярмарку на пару дней раньше.       — До меня дошли слухи о другом твоём небольшом затруднении, — обтекаемо сообщила Нами, внезапно сменив тему.       Настолько обтекаемо, что Элен в первый момент даже не поняла, о чём речь.       — Подслушивала, — сказала она скорее удивлённо, чем укоризненно.       Подруга вместо ответа улыбнулась. Элен с отсутствующим видом смотрела себе под ноги, механически продвигаясь вперёд. Нами покачала головой, но сдаваться не стала.       — Насколько я поняла, там тебе угрожали с близкой дистанции, не дальше.       Дождавшись едва заметного движения головы, означавшего согласие, Нами щедро предложила:       — Если хочешь, я могу научить тебя основам использования боевого посоха.       Элен недоверчиво взглянула на неё исподлобья, наконец-то проявляя интерес к жизни. Нами, разумеется, сразу завела разговор об оплате, правда, больше по привычке: она никогда не отказывалась от возможности набить кошелёк (особенно на фоне заключённой сделки), но отчего-то вид робкой и искренней улыбки этой девочки был куда приятнее мыслей о наживе.       …       Шопинг прошёл… увлекательно. Стоило нам подойти к прилавку Агаты, как она ловко втащила меня в примерочную палатку и не выпускала до тех пор, пока одобренные мной вещи не заполнили доверху три больших мешка. Чего мне только не давали примерить! Одели на все случаи жизни. И даже на все времена года.       Конечно, от львиной доли предложенных вещей я отказалась. Во-первых, не была уверена, что мне хватит тех «карманных», что выдала Нами, хотя об этом как раз и не пришлось волноваться. Во-вторых, зачем мне целый гардероб? У нас в шкафу место ограничено, к тому же, поначалу я не видела смысла приобретать одежду на разные сезоны. Только потом вспомнила, что сезонам свойственно сменять друг друга. А Агата по секрету поделилась слухом, что на Гранд Лайн лучше быть готовым ко всему. Жаль, подробностей она не знала.       Они с Нами, кстати, быстро спелись и принялись переодевать меня, как куклу, в четыре руки. А потом обе же и возмущались, когда я отказывалась от выбранного наряда. И ладно Агата, но Нами-то должна была меня понять! Она упомянула что-то про пиратов и «живём один раз», и, хотя я знаю, что она имела в виду, к такой радикальной смене мировоззрения я пока не готова. К тому же, неизвестно, сколько я здесь ещё пробуду и на что могут понадобиться деньги. Только после этих слов Нами немного поостыла, признав мою правоту и даже немного погордившись: её уроки экономики не прошли даром. Но с примеркой она всё равно не отстала. Может, она в детстве в куклы не доиграла?       …       Когда девушки перебрали всю одежду и наконец-то отстали, Элен валилась с ног. Она устало, но довольно взирала на три полных мешка с вещами и радовалась: теперь больше не нужно ни о чём переживать. Она всегда будет хорошо, симпатично и тепло одета.       Агата тоже выглядела усталой, но энтузиазма, несмотря на окончание примерки, не потеряла. Стоило Элен опрометчиво решить, что всё позади, как девушка нырнула куда-то вглубь прилавка и с победным кличем вытащила на свет… обруч для волос. Чёрный с синей розочкой. Элен успела мимоходом подумать, что он чудесно подходит к синему платью, прежде чем сообразила, что это неслучайно.       — Держи! — сунула Агата обруч ей в руки. — А то тогда такая встопорщенная была — вылитый бродячий котёнок!       Элен покраснела до ушей (и здесь её достало это глупое прозвище!), отвернулась и аккуратно положила обруч в пакет, куда складывала некрупные покупки, которые не хотела совать в общую кучу. Там уже находилась стопка нижнего белья, набор резинок для волос (на всякий случай) и подзорная труба — её Элен увидела на витрине по пути сюда и, памятуя о привычке оказываться под звёздным небом, радостно приобрела.       Так и не справившись с предательским румянцем, Элен поблагодарила Агату за её труд и доброту, попрощалась с ней и Аароном, заглянувшим тоже сказать «до свидания», и вместе с Нами покинула шумную ярмарку, от которой у неё уже голова шла кругом. Каждая из подруг несла по одному мешку, а третий тащили совместными усилиями. Не потому что он был самым тяжёлым, а потому что рук у человека только две.       — Кстати, — подала голос Нами. — Раз уж мы всё обговорили, отчего бы сразу не купить тебе оружие? На твои карманные деньги, разумеется, — не могла не добавить она. — Помнится, когда мы пробрались в Тингтаун, мы наткнулись на оружейную лавку. Давай отнесём покупки на корабль и сходим посмотрим.       Элен не припоминала никаких договорённостей, кроме денежной, но спорить не стала: шанс заполучить своё собственное оружие её воодушевил. Может, оно не будет наилучшим в мире, но сам факт того, что оно будет её, заставлял шагать быстрее. Избавившись от груза и предупредив команду, куда они на сей раз, девчата снова отправились в путь.       Владелец магазинчика, угрюмый старик с косматыми бровями, встретил их не слишком дружелюбно. Хмуро поприветствовал и остался насторожённо ждать за прилавком. Элен почувствовала себя неуютно, но уходить и искать другой магазин не хотелось. Она замерла в нескольких шагах от порога и, благовоспитанно сложив перед собой руки, с преувеличенным интересом принялась рассматривать выставленное оружие. На стенах был представлен огромный выбор мечей, копий, топоров, луков, арбалетов… Словом, ничего подходящего не находилось.       Элен шёпотом поделилась этим неутешительным открытием с Нами, но старик, судя по всему, обладал недюжинным слухом и услышал её. Он разразился гневной тирадой — что сегодня уже никто не умеет разбираться в оружии, что давно миновало время славных битв, что в эпоху разбоя, каковой стала (что неудивительно) Эра Пиратов, оружие уже не может стать знаменитым, имеющим за собой кровавую и великую историю, что ныне его изготовляют больше для понтов и красоты, которые не несут за собой истинной силы. Что в этот век благородство и искреннее желание что-либо защитить сменилось алчностью и тупой злобой. И что эти две насмешницы, ни черта не понимающие в чести, сражениях и благородной стали, должны немедленно отсюда убраться, если они пришли только поглумиться.       Элен дождалась, когда он выговорится, и, немного обиженная, сама взяла слово.       — Вы знаете, — негромко и отважно заговорила она, — мне не нужно ничего вычурного или особенного, острого и опасного. Я только хочу научиться самообороне. Мне не надо громких побед и рек чужой крови. Я хочу обходить врагов, вступая в бой лишь по необходимости. Не из жажды сражения или чужих страданий, а чтобы защитить себя и других. Или хотя бы чтобы друзья волновались за меня чуть-чуть поменьше.       Она скромно и обезоруживающе улыбнулась. К неожиданности что её, что Нами, старик неизвестно чему слёзно обрадовался, почти благоговейно пробормотал: «Ценительница! Настоящая! Наконец-то дождался!» — и бросился к дальней стене, где из-под потолка снял с креплений обыкновенную на вид длинную палку.       При ближайшем рассмотрении это оказался простой посох, конструкцией похожий на Намин — он тоже был составной. Впрочем, не такой уж и простой: в бытность хозяина ещё босоногим мальчишкой, помогавшим отцу в лавке, этот посох отдал им сам Лефф. Старый мореплаватель без сожалений расстался с оружием, последние годы его жизни прослужившим ему опорой при ходьбе, и только пожелал, чтобы оно досталось хорошему человеку — если, конечно, им кто-то заинтересуется. Выструганный из особого, неизвестного в этих краях дерева, обработанный специальным образом, этот посох долгие годы пролежал нетронутым на своей подставке: потребности жителей острова не простирались дальше заурядных мечей, луков и кремниевых пистолетов.       Элен осторожно взяла посох в руки. От него действительно веяло стариной, хотя догадаться о его истинном возрасте сумел бы разве что настоящий знаток. Элен заворожённо погладила ровную поверхность: стыки составных частей почти не ощущались. На одном конце посоха она обнаружила вырезанный (или выжженный — как знать?) символ — красивый схематично изображённый экзотичный цветок. Элен понятия не имела, что это за цветок, но было приятно представить, что он растёт в далёкой жаркой стране с пальмами. Даже теплее стало.       Элен смутно запомнила, как расплачивалась, как попрощалась с душевно желавшим ей удачи старым хозяином лавки и как они с Нами через полгорода возвращались на корабль. Она крепко прижимала к себе посох, крайне довольная тем, что сделала первый шаг к достижению своей цели.       На борт «Гоинг Мерри» девчата поднялись одновременно с Усоппом. Нами недоумённо нахмурилась, Элен же пожала плечами: может, он тоже на ярмарку бегал, никто ведь не запрещал. Позже, однако, Усопп признался Элен, где пропадал.       …       Усопп аргументировал свою откровенность тем, что я записываю всё, связанное с нашим путешествием, что я должна знать о том, что происходит, когда меня нет рядом. Чтобы я знала правду.       Уж не знаю, как именно он познакомился с Юджином, каким образом речь зашла о турнире лучников и стрелковом мастерстве (всё-таки толпа, праздник, выпивка…), но они решили узнать, кто же всё-таки самый меткий на острове. За Юджина говорила его репутация, за Усоппа — тот факт, что пресловутый турнир он не выиграл только из-за нелепой случайности. К тому же, третий, невероятно сложный этап состязания придумала Селина, которая хорошо знает Юджина и сама умеет неплохо стрелять, отчего прекрасно себе представляла, каково будет менее искусным лучникам.       Её дуэлянты и выбрали в качестве судьи и единственного наблюдателя. Об истинных причинах нежелания огласки я могу только догадываться. Пожалуй, больше никому и не следовало знать результат встречи. Для жителей острова Юджин — герой и непревзойдённый стрелок, каково было бы им узнать, что человека, которого они безмерно уважают, обошёл какой-то чужак? Я думаю, Усоппу тоже не нужно здесь никаких похвал и признаний. Они с Юджином всего лишь захотели удовлетворить своё любопытство, разрешить свой спор как мужчины, повторив для себя турнир, а потом, получив ответ, разошлись с миром.       Кто бы из них ни победил, оба знают, что им есть, куда стремиться.       Закончив с этим рассказом, Усопп признался, ради чего, точнее, кого он вышел в море. Ради отца. Тот оставил семью, когда Усопп был ещё маленьким, стал пиратом и больше не вернулся. Мама Усоппа вскоре заболела и умерла, как бы Усопп ни старался убедить её, что она должна непременно выздороветь, ведь отец вот-вот за ними вернётся. Похоже, именно тогда он начал будить по утрам деревню криком «Пираты идут!»…       Удивительно, как сильно Усопп продолжает любить и уважать отца — это было видно по его глазам. Даже несмотря на то, что он прожил без отца столько лет и ничего о нём не знал — ни где он, ни что с ним. Я не уверена, что смогла бы поступить так же на его месте.       Отца Усоппа зовут Ясопп, и он снайпер в команде Рыжего Шанкса. Это Усоппу сказал Луффи накануне битвы за деревню Сироп. Оказывается, наш капитан давно знал его по рассказам Ясоппа. Хотя, конечно, это шапочное знакомство не стало главной причиной, по которой Луффи принял Усоппа в команду с распростёртыми объятиями.       Наверное, Ясопп и сейчас бороздит моря вместе с Шанксом, а значит, они с Усоппом однажды снова свидятся — когда Луффи станет Королём Пиратов и отправится на встречу с Шанксом, чтобы вернуть ему шляпу. Может, Рыжего будет сопровождать и Серж Остролист, и тогда произойдёт третья судьбоносная встреча…       …       — Элен! Поднимайся на палубу! — оторвал её от мыслей оклик Нами.       Попаданка ухмыльнулась, вскочила в нетерпении, но прежде, чем покинуть каюту, не удержалась и сделала последнюю в этом приключении запись.       …       Вот теперь — всё. Мы отплываем.       …       Нами, Усопп и Элен, как самые ответственные, втроём проверили, всё ли на месте, всё ли в порядке, всё ли закуплено. Краски, провиант — есть, корабль — как новенький, нигде ни пятнышка грязи. В любой момент можно поднять паруса и якорь, отправляясь вперёд, в неизведанную даль, к новым приключениям.       Навигатор в последний раз сверилась с картами и компасом и поднялась на палубу. Весёлым звонким голосом она отдаёт команды, и парни начинают шевелиться, готовя «Мерри» к выходу из гавани. С пристани им кричат слова прощания пришедшие их проводить люди: и те, кого пираты знали в лицо и по имени и бились бок о бок в замке, и те, кто просто оказался рядом во время праздника Свободы. С борта каравеллы морские скитальцы задорно махали руками в ответ.       Элен различила в толпе ярко-красную макушку Джинджера, на глаза попалась приметная шляпа Барона с зелёным пером, вон стоит Сесил в компании знакомых лиц из лагеря, чьи имена выветрились из памяти или не были названы вовсе. Неподалёку колоритная парочка — Аарон и Агата вырвались-таки на минутку помахать на прощание. А вот ещё одна парочка — братья Мэтт и Майкл, рядом с ними — незнакомая Элен девушка (ах, это Эмили, их кузина, помогавшая в городе Зоро и остальным), она держится за руки с Юаном. Элен хлопнула ресницами, отчего-то не ожидавшая такого поворота, а потом ещё раз окинула взглядом пристань. Приглядевшись получше, она заметила у причала Джемайму и Пипа, но вот Селины и Юджина действительно нигде не было. Попаданка вздохнула: ничего не поделаешь, должно быть, несмотря на воцарившуюся в Тингтауне беззаботность, у этих двоих немало важных дел…       Элен облокотилась о фальшборт, улыбаясь жизнерадостно и в то же время с толикой грусти. Немного жаль, что им не доведётся увидеть этот город в эпоху его процветания (а в том, что это будут долгие славные годы, она не сомневалась), но куда приятнее осознавать, что это они приложили руку к тому, чтобы эта эпоха смогла наступить.       Надо же, она успела забыть, каково это — морской бриз в лицо, солёные, блестящие на солнце брызги игривых волн, крикливые чайки, сине-зелёный простор до горизонта, надёжные доски палубы под ногами, шорох парусов, натягиваемых ветром, проплывающая мимо земля…       «Гоинг Мерри» уверенно шла вдоль береговой линии острова Нотт, не боясь напороться на скалы. В считанные минуты гавань и махина замка Гем исчезла из виду за холмами, поросшими высокими пышными лесными кронами, а впереди нарисовались печальные и красивые Поющие скалы. Сейчас, когда небо прояснилось, их завораживающие голоса можно было услышать издалека.       Элен подняла к глазам новообретённую подзорную трубу, желая рассмотреть бухту получше… и чуть не выронила её в волны.       — Эй! Смотрите! — внезапно охрипшим голосом позвала она.       Услышал её один только Луффи, свалившийся с реи чуть ли не на голову Элен, но та не обратила внимания: увиденное поразило её до глубины души.       «Зачем?! Зачем так рисковать? Только чтобы?..» — она даже не сумела додумать безответный вопрос, отсутствующе отмечая, как на глаза наворачиваются слёзы невероятного необъяснимого чувства.       — Ну? Что там? — нетерпеливо потребовал капитан, и Элен без слов сунула ему подзорную трубу.       Слёзы как будто заменяли ей линзы: во всяком случае, увиденное продолжало стоять у неё перед глазами. Реакция Луффи, если она была, прошла мимо.       Как бы ни дул ветер, как бы ни плескались волны, скалы не могли петь выразительнее, чем когда Элен услышала их, сидя на крыше кают-компании. Теперь она в полной мере поняла, отчего Маркус Клиффорд — из ненависти, но попав в яблочко — окрестил Селину сиреной.       Песня без слов завораживала, гипнотизировала, очаровывала… Время словно остановилось. Элен взмолилась, чтобы ей хватило умения отобразить невероятную картину на холсте или хотя бы — чтобы она навсегда отпечаталась у неё в памяти.       Это было прекрасно. Песня без слов — о добром, о вечном, неумолимом и неуловимом, зыбком и незыблемом, древнем, как мир, и непреложном, как закон тяготения, полузабытом и эфемерном, как утренний сон, трепетном и мятежном, хрупком и таинственном, бесценном и безнадёжно утерянном…       Покачиваясь на почти мирных, но всё же опасных в этом месте волнах, в небольшой лодке стояли Юджин и Селина, прибывшие в бухту Поющих скал, только чтобы попрощаться со своими спасителями. Юджин придерживал вёсла, не давая лодке накрениться; Селина вытянулась в струну, прижав руки к груди, будто хотела, чтобы её услышал весь мир. На лицах молодых людей не осталось ни следа тревоги, страха и мрачной насторожённости. Это были лица счастливых людей, будущее которых в их собственных руках и ничьих больше.       Сначала из глаз скрылась бухта, а затем уменьшаться вдалеке стал и сам остров. Волшебное видение исчезло, рассыпалось солнечными брызгами. Элен очнулась, прижала к лицу длинный рукав туники, вытирая дорожки слёз. На душе было светло и спокойно. Она уверенно бросила на остров Нотт прощальный взгляд и присоединилась к друзьям на баке, носовой части корабля.       Усопп с удивлением отмечал, что теперь, когда туман с тучами над Ноттом и вокруг него рассеялись, стал виден ещё один остров за ним. Нами сверила старые карты: оказалось, что когда-то эти два массива суши были едины и походили формой на песочные часы. Вот только со временем они стали оседать в море, а вода — понемногу прибывать, и теперь два острова соединены разве что тонкой полоской суши, которая к тому же поднимается над волнами на непродолжительный срок несколько раз в год. Тогда-то между городами и курсируют караваны: второй остров неудачно окружён скалами со всех сторон, кроме неудобного для причалов берега у перешейка, и напрямую торговать может только с Тингтауном.       Элен устроилась рядом с Нами, внимательно рассматривая карты и убеждаясь в её правоте. Надо же, какие странности случаются в природе… А ещё возникало чувство, будто именно к острову Нотт, а не к его соседу, их вынесло неслучайно. Как будто этого хотела сама судьба.       Элен запрокинула голову, глядя в ужасно высокую и недостижимую синеву, уже не задавая никаких вопросов. Если ей захочется, все ответы она найдёт сама.       Светило яркое солнце, вошедшее в зенит. По небу стремительно бежали наперегонки белые облачка. Дул сильный попутный ветер. Всё было хорошо.       — А теперь займёмся нашим флагом! — радостно объявил Луффи, ухмыляясь во все тридцать два. — Усопп, тащи краски!