Соломенное солнце

Глава тридцать седьмая. Никто не застрахован от несчастья.

      Элен не осознавала себя. Не чувствовала, не мыслила, а только наблюдала череду быстрых всполохов черноты и света и смену тишины со звоном. Позже, очнувшись и немного оклемавшись, она не была уверена в том, что ей почудилось и почудилось ли вовсе.       В действительность её вырвал сильный мерзкий запах, и Элен резко влетела в целый мир цветов и ощущений. После пробуждения запах на поверку оказался ещё отвратительнее, и Элен скрутило. У её лица обнаружился заботливо подставленный тазик, а потом, когда стало ясно, что все её внутренности остаются при ней, тазик заменил стакан воды. Элен благодарно приняла его и с жадностью выпила до дна. Никогда ещё обычная вода не казалась ей такой освежающей и вкусной.       В ушах отдавался мелодичный шум прибоя. Качка не ощущалась. Она больше не была на корабле. Тогда где?..       Элен сидела на больничной койке в незнакомой круглой комнате. Рядом на табурет присел пожилой человек с острова внутри кита. То, что прежде показалось Элен цветком вместо головы, было всё-таки головой — по большей части лысой за исключением опоясывающих макушку жёстких торчащих прядей волос, похожих на яркие лепестки… крокуса. Именно так и представился старик. Впрочем, Элен уже давно потеряла счёт странностям, диким для её родного мира, и наказала себе перестать думать о них как о странностях.       — Как самочувствие? — деловито осведомился Крокус, забирая опустевший стакан.       Элен ответила не сразу, пытаясь проанализировать, что привело её к такому состоянию.       — Нормально… Только слабость жуткая. Не знаю… Помню жуткую головную боль, а потом, кажется, я упала. Но вообще-то у меня нет предрасположенности к обморокам…       «Или не было — пока я не попала сюда», — осенило Элен. По коже забегали ледяные мурашки.       Что, если она настолько чужда этому миру, что он не принимает её и отторгает? При спуске с Реверс Маунтин Элен сравнила долгожданный момент входа на Гранд Лайн с плотным океаном энергии, который рванул ей навстречу, приветствуя и вбирая в себя. Но что, если этот океан слишком плотный для того, чтобы в нём могла беспрепятственно рассекать маленькая попаданка? Ведь именно на Гранд Лайн стекаются самые сильные и стойкие. Разве может она удержаться на плаву наравне с ними?..       — Ты не больна, если тебя это интересует, — напомнил о своём присутствии Крокус, и Элен с надеждой подняла взор. Врач заново наполнил стакан водой, и отказываться Элен не стала: ей определённо следовало успокоиться и перестать изводить себя пустыми догадками. — Но нельзя сказать, что твой обморок — лишь досадная случайность.       Элен замерла, не донеся стакан до рта. Этот болезненный опыт закономерен?! То есть это может повториться?       — Я знаю, кто ты, и прежде, чем ты испугаешься, поясню: мне твой секрет безразличен и бессмысленно использовать его тебе во вред. Так что можешь перестать дрожать.       Элен вовсе не дрожала. У неё бы попросту не хватило сил — ни моральных, ни физических. Но слова Крокуса успокоили её.       — Я уже встречал тебе подобного. Это было давно, но я помню: у него такие приступы бывали нечасто, но всё-таки бывали. Это не смертельно, по крайней мере, мне это неизвестно, хотя с перепугу можно решить иначе. Как я уже сказал, это не болезнь, а значит, нет лекарства, чтобы избавить тебя от недуга.       Элен понурилась. В отчаяние ударяться не хотелось, но никаких плюсов в своём положении она найти не могла. И без того слабейший член экипажа, а теперь ещё и обнаруживший новую глубину неполноценности. Луффи и ребята откажутся от неё, потому что такая обуза никому не нужна.       — Зато приступ можно хотя бы предугадать, — продолжал Крокус. — Он вовсе не сваливается, как снег на голову. В твоём случае, похоже, это была мигрень и общая слабость.       О предшествовавшей обмороку слабости Элен не упоминала, но, подумав, поняла, что старик прав. Что ж, тревожные сигналы организма в преддверии беспричинной потери сознания — это уже что-то.       — Могу предположить, что ты здесь недавно и это с тобой впервые, — проницательно заметил доктор. — Мне эта особенность попаданцев плохо знакома, и вряд ли кто-то брался досконально изучить этот вопрос, но, насколько мне известно, жизнь она никому особо не испортила. Скорее всего, всё дело в разнице силы — или энергии, называй как хочешь.       И правда. Элен оперировала примерно теми же понятиями. Похоже, она не попала пальцем в небо со своим предположением об энергетике Гранд Лайн и собственной ауре в сравнении с ней. А если даже не брать эту теорию в расчёт, то всё можно объяснить накоплением стресса. Вся нервотрёпка, выпавшая на долю Элен за эти два месяца, да ещё приключение в Логтауне и последовавший сразу за ним вход на Гранд Лайн как вишенка на торте… Неудивительно, что она брякнулась в обморок.       — Так или иначе, это явно не повод унывать, — приободрил её напоследок Крокус, помогая встать. — Конечно, если оставить всё как есть, то проваляться в беспамятстве можно долго, но для таких случаев я использовал это.       Он показал ей небольшую плотно закупоренную склянку, наполненную мутной жидкостью, и Элен невольно зажала нос. Даже не чуя запаха, она могла точно сказать: это та самая гадость, которая привела её в чувство. Крокус хохотнул и вручил ей склянку вместе с этикеткой, где был записан рецепт.       — Вот, пользуйся на здоровье и держи всегда при себе. И друзей своих предупреди — им же носиться с твоим бренным телом. А теперь пойдём на свежий воздух, — Крокус легонько подтолкнул Элен к приоткрытой двери. — А то все уже испереживались.       Зажав в кулаке флакон с «нашатырём» (усиление Х10), Элен на ватных ногах вышла на порожек. Команда расселась вокруг деревянного стола на высоком берегу и, не глядя друг на друга и на маяк, мрачно чего-то ждала. Вероятно, её.       — Забыл сказать, — как бы между прочим заметил Крокус. — Во время приступа сердцебиение, пульс, дыхание — всё по нулям. Так что неудивительно, что вас попаданцев можно принять за не остывший ещё труп.       Элен круто развернулась и едва не упала.       — Что же вы сразу не сказали! — воскликнула она, боясь представить, как среагировали ребята. — Я-то думала, у меня просто глубокий обморок!       На голос все обернулись и, не веря своему счастью, повскакали с мест. Крокус довольно посмеивался, глядя, как вернувшуюся практически с того света девчонку окружили взволнованные друзья. Навигатор, выпустив её из медвежьих объятий, проверила у Элен пульс и снова прижала к себе. На лицах остальных, не допущенных пока «к телу», проступило ни с чем не сравнимое облегчение. Над берегом наконец-то разлился беззаботный смех, возобновился гул весёлых голосов.       — А я сразу понял, что ты живая! — пробился к подруге радостный Луффи. — Ты была тёплая!       Элен ответила слабой извиняющейся улыбкой. Она чувствовала себя повинной в этой неоднозначной ситуации, хотя та сложилась независимо от её желания и стараний.       — Дайте человеку вздохнуть, расступитесь! — прикрикнул врач на разошедшуюся молодежь.       Те чуть поутихли, но не угомонились, не желая выпускать подругу из поля досягаемости. Её немного пошатывало, и Санджи заботливо расстелил по столу плед, сел на него и посадил Элен рядом. Та пристроилась у тёплого бока и блаженно закрыла глаза. Млея от оказанной ему чести, Санджи снял пиджак и накинул на плечи Элен, чтобы её не продуло.       Крокус угостил пиратов собственноручно заваренным чаем и продолжил прерванный ранее рассказ. Элен потягивала горячий напиток, в который, похоже, было добавлено что-то ещё для восстановления тонуса, и изредка шёпотом уточняла у Санджи неясные моменты. Кит снова занимал стратегическую позицию напротив спуска с горы, прямо между берегами мыса Близнецов. Теперь Элен наконец-то разглядела огромную сетку желтоватых рубцов, изъевших его морду.       Лабун принадлежал к породе островных китов из Вест Блю, крупнейших особей во всём мире. Когда-то давно, пятьдесят лет назад, он сдружился с командой пиратов и последовал за ними на Гранд Лайн. Путешествие было тяжёлым, и экипажу пришлось задержаться у мыса Близнецов на пару месяцев, чтобы оснастить корабль для дальнейшего плавания. Пираты заботились о китёнке и не хотели, чтобы он погиб, не выдержав опасностей Гранд Лайн.       Молодой Крокус согласился присмотреть за Лабуном, а пираты пообещали, что оплывут весь мир и снова встретятся с другом. Время шло, миновал назначенный командой срок… Они так и не вернулись. Однажды Крокус и сам отправился в плавание, но не сумел найти ни следа тех пиратов. Он сообщил киту о бесплодности поисков и ожидания, но Лабун его не слушал. Быстро повзрослевший, он принялся биться головой о Ред Лайн, словно хотел протаранить материк и освободить друзьям путь. Прошли десятилетия…       Крокус смотрел правде в глаза: команда погибла, не вынеся тягот рискованного путешествия. Возможно, попыталась покинуть Гранд Лайн по Калм Белту. Так или иначе, даже если они всё ещё живы, исполнять своё обещание те пираты явно не собираются.       Мнения слушателей по этому поводу разделились. Санджи холодно обозвал тех пиратов прогнившими насквозь мерзавцами, бросившими доверчивого друга на произвол судьбы. Усопп настаивал, что надежда ещё есть. Его эта история в принципе сильно впечатлила — такая преданность друзьям… Подала голос и Элен, полагавшая, что Гранд Лайн оказался экипажу не по зубам: недаром же этот океан зовётся «пиратским кладбищем». Впрочем, ей тоже была ближе скорее положительная версия событий, хотя верилось в неё с трудом: пятьдесят лет всё-таки прошло…       Санджи, не желая подрывать её дух, больше на эту тему не высказывался. Усопп тоже умолк, правда, не из-за излишней возвышенности своих предположений, а потому что, пока «Гоинг Мерри» бесстрашно преодолевала шторм, приближаясь к Оборотной горе, канонир решил, что такая погода — идеальная обстановка, чтобы травить байки и страшилки. В одной из них фигурировал живой мертвец, и эта небылица неожиданно для всех сделалась явью — и каким образом! Когда Нами объявила, что у Элен отсутствуют признаки жизни, Усопп сто раз попросил прощения за свою неуёмную фантазию и молился, чтобы всё обошлось.       Элен не обиделась на него, даже не вспомнила этот эпизод: её немного клонило в дрёму. Лениво текли мысли. Лабун, отказывающийся покидать подножье Реверс Маунтин, напомнил ей пёсика Шушу из Оранж-тауна. Разве что тот прекрасно знал, что его хозяин больше не вернётся, и продолжал сторожить магазин потому, что это было их общее детище, наследие и сокровище любимого хозяина. Кит же не хотел признавать, что друзья никогда к нему не придут…       «Вдруг кто-то из них ещё жив? — Элен от всего сердца хотелось, чтобы именно так и было. — Вдруг он просто пока не может завершить свой путь? Ведь Золотой Роджер — единственный, кому удалось пройти Гранд Лайн до самого конца, а произошло это немногим больше двадцати лет назад… И мы с Луффи тоже должны достигнуть края. Вдруг тем, кто ещё остался из той команды, нужно всего лишь дождаться нас? Ведь мы ни за что не отступимся…»       Эта мысль была невероятно сильна, и Элен даже почувствовала себя намного лучше — но ненадолго. Разумная часть её сознания утверждала, что она попусту тешит себя надеждой. Пятьдесят лет? Даже если друзья Лабуна и не погибли в боях или буре, они почти наверняка уже состарились и умерли. Велик ли шанс?..       В опущенную на колени кружку упало несколько слезинок. В свете печального рассказа Элен не могла не вспомнить о Серже Остролисте: где он, что с ним, жив ли? Она была уверена, что он должен ждать её где-то вдалеке, но так ли это на самом деле? Вдруг это ещё один мираж? Как только что выяснилось, попаданцы находятся в куда большей опасности, чем можно было предположить, даже учитывая их общую неподготовленность к суровым незнакомым реалиям и острую необходимость спешно научиться защищать свою жизнь.       Не давали покоя и слова Багги. Хотя бы теперь они стали понятны. Тогда на площади Клоун в гневе обозвал Элен «подражательницей того припадочного». В целом вопросов такая характеристика Сержа не вызывала: ведь Багги считал его человеком с комплексом Мюнхгаузена, а его невероятные истории, очевидно, припадками. Оказывается, вот что имелось в виду — побочный эффект присутствия в чужом мире, порой невыносимого.       Меж тем Крокус продолжал невеселый сказ. На Гранд Лайн бессилен здравый смысл, ибо всё здесь: времена года, океанские течения, погодные условия, даже ветер, — будто нацелилось на то, чтобы выявить слабых сердцем и телом и сожрать с потрохами. Элен пробрала крупная дрожь, и она неосознанно прижалась теснее к Санджи. Тот, прекрасно чувствуя её дискомфорт, в успокаивающем жесте обнял её за плечи.       На этом печали Лабуна не заканчивались. Странная парочка, которую Элен не застала, выбрала его в качестве добычи для своего города. Таким количеством мяса горожане кормились бы несколько лет. Прежде попытки охотников терпели фиаско, но сегодня им удалось каким-то образом пробраться внутрь кита, и если бы не Луффи, вовремя саданувший браконьеров по светлым головушкам, всё могло бы закончиться плачевно и для Лабуна, и для Крокуса. Старик и так поселился в желудке кита, чтобы лечить его после ударов о скалу: с возрастом шкура Лабуна сделалась настолько прочной, что снаружи её нельзя даже поцарапать.       Но, несмотря ни на какие невзгоды, Крокус упрямца не покидал. Между ними за столько лет тоже зародилась пусть и странная, но крепкая дружба, и старик не собирался равнодушно наблюдать, как могучий зверь гробит себя или как его хотят завалить и съесть.       Никто не отследил момент, когда главная мачта «Гоинг Мерри» вдруг отделилась от палубы и принялась карабкаться по голове кита. Луффи тоже был невероятно упрям и спускать Лабуну отломанную «сидушку» не желал. Он вонзил мачту в свежий рубец, и окрестные воды вздрогнули от дикого рёва. Элен едва не снесло порывом ветра. Санджи успел подхватить её, остальные тоже вовремя сиганули в стороны, когда от мощного удара затряслась земля: Лабун долбанулся башкой о берег. Впрочем, резину хоть долби, хоть расплющи — всё одно, ей ничего не сделается. Луффи врезался в стену маяка, отлепился от неё и громко объявил:       — Ничья!       — Что ему опять взбрело в голову? — пробормотала Элен, держась за локоть Санджи.       Бить себя пяткой в грудь и самостоятельно стоять на своих двоих она пока остерегалась. Мало ли что ещё капитан удумает.       — Наш бой не окончен, и однажды мы продолжим схватку! — продолжал он. — Твои друзья мертвы, но теперь я твой противник, и когда-нибудь мы узнаем, кто сильнее!       «Кажется, я понимаю, куда он клонит…»       — Я вернусь, когда проплыву весь Гранд Лайн! — ухмыльнулся Луффи. — Тогда и закончим нашу драку!       На огромный глаз Лабуна — единственный видимый с их ракурса — навернулись слёзы. Несколько мгновений над морем царила тишина, но вот чёрный исполин вновь раскрыл пасть, и вода завибрировала от его ревущего гудения. Но сейчас оно не было скорбным. Оно было радостным. Луффи, вечно валяющий дурака Луффи снова оказался мудрее всех. Он дал Лабуну новую причину ждать — и жить.       «Причину для жизни нетрудно найти». Именно так некоторые (в том числе и Элен) переводили для себя строчку из песни "Give a reason". Задорная, прекрасная, неунывающая песня из любимого с детства аниме. Лицо Элен озарила долгожданная искренняя улыбка.       Никто не застрахован от несчастья. Но это не значит, что надо опускать руки.       Вниз по утёсу спускалась лесенка — у неё-то «Гоинг Мерри» и бросила якорь. Отзвучало судьбоносное обещание, и закипела работа. Усопп с помощью всякой всячины и такой-то матери (разумеется, не вслух) взялся прилаживать мачту на место. Луффи, конечно, великодушно вытащил её из располосованной шкуры Лабуна, но больше пользы не принёс. Напротив, беспечно сбросив мачту на палубу, он скатился в кубрик, а выбрался с головы до ног обвешанный вёдрами с красками. Только коромысла не хватало для пущего эффекта!       Канонир мрачно глянул ворюге вслед, плюнул и вернулся к плотницкому делу, ворча себе под нос. Луффи вытребовал у Крокуса огромную кисточку — и чего только не найдётся у врача, лечащего огромного кита! Парнишка израсходовал всю краску без остатка, малюя свой «Весёлый Роджер» на морде терпеливо замершего Лабуна. Вышло даже чудовищнее, чем когда Луффи впервые разрисовывал флаг.       — И чтоб был в таком же состоянии, когда я вернусь! — наказал киту пират, довольно рассматривая дело рук своих.       Элен оттащила одну из тумбочек, заменявших табуреты, к кирпичной стене маяка, закуталась в плед и сонно нежилась на солнышке. Крокус успокоил её, сообщив, что сотрясение мозга ей не грозит, а организму теперь нужно некоторое время, чтобы прийти в норму после такой энергопотери. В какой-то степени приступ походил на анабиоз и консервировал энергию, чтобы попаданец, не подозревая о своей уязвимости, совсем себя не угробил. Так что Элен с чистой совестью пользовалась передышкой и тем, что они никуда не торопятся.       Санджи обещал царский пир, когда закончит со слоновьим тунцом — крупной рыбиной с хоботом родом из Сауф Блю, которую он удачно купил в Логтауне. Зоро посмеивался над Элен: она столько времени скептически относилась к его любимой мудрости («Посплю, и всё пройдёт»), а сейчас следовала именно этому завету. А потом мечник, недолго думая, и сам отправился дрыхнуть на борт многострадальной «Мерри», даже не слыша вопли Усоппа проснуться и помочь.       Нами разложила карты и компас на починенном после полёта Луффи в маяк столе и раздумывала над дальнейшим курсом. Её громкий крик мигом собрал рядом всю команду за исключением Элен. Точнее, та с огромной неохотой отлепилась от тёплой стены и, не соизволив выпутаться из пледа, пересела ближе к столу, но присутствовала только физически, и переполох вокруг неработающего компаса, повергшего навигатора в панику, прошёл мимо неё.       Памятуя лишь, что Санджи хотел их с Нами чем-то порадовать, Элен откусила небольшой кусочек от грустного синего слонового тунца и стала механически жевать. Когда она в следующий раз стукнула вилкой о тарелку, та была уже пуста, а над ухом раздавалось беззаботное чавканье. Попаданка восприняла удар судьбы философски, захватила с собой немного фруктов, чтобы не расстраивать добросердечного кока, и вернулась на полюбившееся местечко на солнцепёке. Что может быть лучше пикника, особенно такого, после которого можно прямо на месте снова забыться приятным полуденным сном?       Рядом привычно шумели: кто-то что-то разбил, поднялся ор до небес, кто-то кого-то ударил — так, что обычный человек отправился бы в больницу, кто-то кого-то швырнул в воду… Элен сквозь дрёму услышала яростные вздохи невольных пловцов и успокоилась: чем бы друзья ни провинились, с ними всё в порядке. Над ухом снова завели беседу на повышенных тонах, причём в ней вроде бы участвовали незнакомые голоса, но Элен это не колыхало.       Её безжалостно поднял Зоро — не пинком, как когда-то грозился, но даже упадок сил после приступа не помешал Элен встать как можно скорее, едва только мечник заговорил. Она успешно и, как ни странно, без чьей-либо помощи перебралась на борт каравеллы, где уже столпились остальные, и тоже помахала на прощание «цветочному деду», как его метко окрестил Луффи.       — Пока! Я вернусь, кит! — крикнул пират во всё горло.       — БО! — прогудел в ответ Лабун, и в расщелине его зубастой пасти Элен почудилась улыбка.       «Гоинг Мерри», несмотря на дурость капитана, снова ловила парусами ветер и на всех парах шла дальше, живо рассекая волны Гранд Лайн. Что ждёт их дальше в этом неизведанном, никем не покорённом краю?..       — Курс на Виски Пик! — весело объявила Нами, указывая на горизонт.       Золочёный браслет скакнул на её руке и звякнул о странное устройство: ремешок, как у наручных часов, на нём закреплён полый стеклянный шарик, а внутри — двуцветная стрелка, как у компаса...       У Элен возникло несравненное чувство, что, увязнув в полузабытьи, она пропустила что-то очень важное.