Глава шестнадцатая. Турнир лучников.
…Маски Эмили нашла среди старых игрушек. Выбрать из них нужную и пришить к ней надёжные завязки, чтоб не спадала, — дело техники. …Плащ, принадлежавший одному из племянников, которых растили, как родных сыновей, откопал среди тряпья отец Эмили. Тоже старьё, зато сшит на славу, с капюшоном даже. Ну и что, что слишком длинный и край стелется по земле — когда-то дети играли в таинственного колдуна, бестолкового рыцаря и мудрую принцессу… …Рогатке, посовещавшись, замену искать не стали. Всё равно она оружие куда более настоящее, нежели самодельный арбалетик. …Цветные снаряды, чтобы были видны на мишени, пожертвовала младшая сестра Эмили. Она же предложила старенькую, но симпатичную шляпку с перьями, торчащими в разные стороны, — для красоты. … «Удачи», — от всего сердца желала странной отчаянной троице Эмили. Троице, вышедшей биться с общим врагом. Девушка прекрасно знала нравы Клиффорда и его своры, но не могла не молиться, чтобы у этих людей всё получилось.***
Шериф и единоличный правитель Тингтауна (и всего острова Нотт, раз уж на то пошло) Маркус Клиффорд довольно потирал руки, наблюдая за последними приготовлениями к турниру. Руководил торопливо бегающими туда-сюда рабочими Сайлас, покрикивал на группу бледных и счастливых от полученного гонорара цветочниц и прочих декораторов Джереми, следопыт Малькольм прискакал из порта с секретным донесением, что приказ выполнен, найденный славный корабль под надёжной охраной — даже мышь не проскочит — и маленькая каюта заперта на все замки: сокровища в безопасности. Сразу переносить драгоценный клад в замок шериф поостерёгся: в гавани слишком много лишних глаз и ушей. Он уже велел щедро наградить (это потом) и загрузить работой с головой (это сейчас) троих следопытов, потративших время впустую на южном берегу, зато нашедших этот золотой корабль. Некогда будет им болтать — Клиффорд не хотел упускать сокровища стоимостью явно не меньше пяти, а то и десяти миллионов белли из-за длинных языков подручных. Ныне о содержимом трюма знали только эти трое, начальник охраны корабля и он сам. Да и то не факт, что их не подслушал кто-либо из его самых ушлых приближённых или не разболтал Малькольм — этот казался самым ненадёжным из вышеперечисленных. С доброй улыбкой выслушав парня, шериф «за выдающиеся заслуги» поручил ему новое ответственное задание: отправиться на пограничный пост в Шейдвудском лесу и бдеть. Малькольм, не подозревая, чем обязан почти бессмысленному и выматывающему приказу, с готовностью согласился. Клиффорд не забыл помянуть и соответствующий оклад. На Малькольме были старая мать и две младшие сестры, которых скоро надо выдать замуж, и, услышав об увеличившейся награде, он посмотрел на шерифа с щенячьей преданностью, низко поклонился, вскочил на коня и был таков. Шериф довольно подкрутил усы и с чувством выполненного долга вернулся к надзору за подготовкой: вот и отлично, вся энергия — в нужное русло. Маркус Клиффорд без лишней скромности считал себя гениальным музыкантом — столь виртуозно играл он на чужих грехах и пороках, страстях и тайных желаниях, эмоциях, чувствах и нежных привязанностях. Пожалуй, его гордыню омрачало только одно: играть на материальных струнах Лукас Митцельн умел куда лучше, пусть и для собственной забавы. А вот и он, лёгок на помине. Шериф с должными приветствиями приблизился к грациозно спрыгнувшему с чёрного, как смоль, жеребца Барону. Лукас Митцельн передал поводья подбежавшему слуге, снял широкополую шляпу с ярким зелёным пером и, также двинувшись навстречу шерифу, убрал с лица разметавшиеся светлые локоны. Клиффорд мысленно скрипнул зубами — вечный позёр. Светски обсуждая надвигающийся турнир, они неторопливо осматривали поле. То, что Барона удалось заинтересовать этим мероприятием и вытащить из замка, было шерифу на руку. Митцельн был крайне эгоцентричен и увлечён лишь собственной персоной — так казалось и на первый взгляд, и на второй, но на деле Клиффорду пришлось с ним повозиться, даже несмотря на отсутствие у того тяги к управлению островом. Не просто эгоцентричен, а эксцентричен и неизменно ведёт себя не так, как от него ожидает старый лис Клиффорд. Запереть законного наместника в замке Гем — практика, показавшая результаты ещё при работе с предыдущим маркизом, но Митцельн с ненормальным удовольствием затворничал в выделенном ему крыле и выпархивал оттуда исключительно по собственному желанию, далеко не всегда совпадавшему с планами Клиффорда. А ведь Барона необходимо показывать народу, иначе решат, что сгинул, и пусть люди относятся к нему ненамного лучше, чем к шерифу, ещё одно восстание Клиффорду не нужно. Подавят, конечно, тут и к гадалке не ходи, но какая скука и трата… Сколько он таких восстаний уже пережил? За четыре десятка лет как раз штуки четыре-пять наберётся… Сайлас и Джереми подошли отчитаться о выполненной работе, шёпотом спросили, не будет ли у господина тайных поручений. Клиффорд встрепенулся, сбросил труху и пепел прожитых лет и окунулся в свою стихию — надзор и управление. Втроём они отправились к проблемному участку поля — там что-то не ладилось с третьим этапом турнира. Забытый Барон, ни капли не переживая о покинувшем его обществе, меланхолично нюхал подаренный ему одной из девушек цветок и в раздумьях бродил по полю. Проблема при вмешательстве шерифа быстро разрешилась, были добавлены последние штрихи, с одной стороны поля расставили столы с напитками и закусками для простых зрителей, с другой — трибуны для знати и Клиффорда с приближёнными; рядом с креслом шерифа установили специальный столик с декоративной подушкой для приза и награды. Чуть в отдалении стоял шатёр с техническими принадлежностями. По периметру рассредоточились «чёрные мундиры»: часть из них должна была следить за порядком, часть — служить исполнителями по мере проведения турнира: переставлять мишени, вынимать из них стрелы, болты и прочие снаряды… Все организаторы отрапортовали Клиффорду о готовности, и шериф довольно хлопнул в ладоши. Небо было, как и всегда, серым, но дождь сегодня больше не прольётся. Клиффорд усмехнулся в усы. — Сэр, — склонился к нему осторожный Сайлас, — вы уверены, что Юджин с шайкой не заявится? У нас может не хватить людей, если… — Оставь бессмысленные опасения, Сайлас, — отмахнулся от него, как от надоедливой мухи, шериф: советник, как всегда, волновался по пустякам. — Как бы ни хотел я заманить этого крысёныша на золотую стрелу в мышеловку, начинённую крысиным ядом, он не настолько самолюбив и глуп, чтобы попасться на столь очевидную провокацию. Мы ещё успеем его изловить. Сайлас с сомнением покачал головой, но спорить с господином не стал — появились первые зрители и участники. В этом году турнир решили разнообразить элементом маскарада: конкурсанты должны были явиться в масках и плащах, чтобы личность победителя была ясна не сразу. Тут старый перестраховщик Сайлас был прав: на соревнование могут завалиться непрошенные гости. Но если знать всё заранее, где элемент неожиданности, где тот вкус жизни, который он почти не чувствует?.. Идея с маскарадом оправдала себя и даже заиграла новыми красками: было занимательно не только гадать, кто под какой маской скрывается, но и рассматривать сами маски. Кого тут только не было! Царство зверей, королевство птиц, простые белые и разрисованные диковинными узорами маски, рыцарские шлемы с забралами из картона, шляпы с вуалью, огромные, в пол-лица, очки с накладными бородами и усами, глубоко надвинутые капюшоны и бумажные пакеты, если уж совсем нечем было скрыть лицо… Цвета взбесились, фантазия разгулялась, глаза разбегались. Один оригинал даже изобразил что-то, похожее на колпак и маску палача — не то вызов смерти, не то образ жизни, не то просто устрашающий облик для соперников. Зрители заняли свои места, шериф, встав с кресла, поднял на всеобщее обозрение приз — золотую стрелу — и огласил кругленькую сумму выигрыша. Толпа взревела. Дождавшись, когда гул поутихнет, вперёд вышел глашатай и объявил правила турнира и условия победы. Ничего неожиданного или сверхъестественного: из раунда в раунд проходят самые меткие, а если и последний этап не сможет рассудить конкурсантов, то будет устроен заключительный тест. Впрочем, заметил глашатай с усмешкой, это вероятно лишь в том случае, если сегодня на турнире присутствует Юджин Шейдвудский. Возможности же прочих участников не превышают человеческие, а потому финальный раунд не понадобится. Раундов было три. Конкурсантов, как могло показаться, — море. Организаторы даже поначалу растерялись: пришлось проводить первый раунд в два этапа. Но уже сейчас было видно, что в дальнейшем это не понадобится. «Чёрные мундиры» бдительно следили за стрелками, ни разу не спутав, чей снаряд вонзился прямо в «яблочко», а кто едва-едва попал в самый большой круг. Претенденты на приз и вознаграждение могли похвастаться разнообразием не только наряда, но и оружия. Использовать разрешалось что угодно: лук, арбалет, кремниевый пистолет и даже рогатку, — главное, чтобы снаряд попадал в цель. На этом моменте прокололись несколько деревенских юнцов, чьи рогаточные пульки попросту не впивались в покрытие мишени и отскакивали. Так начался отсев среди участников. Уже после первого раунда количество конкурсантов сократилось вдвое; тенденция ожидаемо сохранилась и на втором этапе, где мишени взяли и перенесли, значительно увеличив расстояние. Здесь сдались люди, чьё ремесло вынуждало их низко склоняться над работой и тем самым портить себе зрение, и недотёпы, неудачно проделавшие дырки для глаз в своих масках. Как они первый-то раунд прошли, вот в чём вопрос. Удалились и те, кому не хватило мастерства самого по себе. Благодаря маскам и кое у кого головным уборам различить участников между собой было легко, и толпа бодро выкрикивала придуманные на ходу прозвища фаворитов. Так, любимцами публики стали несколько масок (будь здесь Элен, она бы сказала — венецианских), пара-тройка зверей, тот самый «палач» и пять птиц — Воробушек (за взъерошенные перья на шляпке и общую потрёпанность плаща), Ворон (за полностью чёрный наряд), Сова (как раз те очки-бинокли в пол-лица), Жаворонок (этого миниатюрного стрелка было почти не разглядеть за более крупными и высокими соперниками) и Тукан. Тукана и Ворона поначалу едва не окрестили «врачевателями чумы» из-за чёрного и тёмного почти до черноты плащей и масок с длинными клювами. Различить «пташек» можно было вернее всего по чуть более яркой маске Тукана, полностью закрывавшей лицо. Закончился второй этап, и глашатай объявил небольшую передышку. Оставшиеся участники, почти сплошь бывшие фаворитами, расслабились, кто-то рискнул приблизиться к толпе, чтобы взять что-нибудь перекусить со столов, а несколько стрелков громогласно объявляли, на что потратят выигрыш. — Я выкуплю у старины соседа давний спорный участок! — похвастался человек с головой медведя. К обсуждению сразу подключились другие участники. Оно и понятно — у дворян, с детства обучающихся различным наукам, в том числе и мастерству стрельбы, куда больше шансов на победу, нежели у деревенского любителя. Кто-то высказал эту мысль, и в оживлённую беседу встрял Жаворонок, всего парой слов превратив её в разгорячённый спор. Какие там богачи, презрительно говорил он, они и тетиву-то толком натянуть не могут, применяют свои так называемые навыки лишь на охоте, где для них специально загоняют зверя! Охотники — вот кто настоящие мастера! Им псы нужны, только чтобы узнать, где зверь, а бьют они его сами. — А ты что с деньгами сделаешь? — не то в насмешку, не то с искренним уважением спросил «палач». Жаворонок ответил честно: всё для семьи. Построит дом лучше прежнего — не роскошные хоромы, но с толстыми стенами, непротекающей крышей, удобной мебелью, кресло-качалку для бабушки найдёт хорошую, ещё новую одежду, новые инструменты, приданое незамужним родственницам… А остальное сбережёт — налоги, суровые зимы, неурожай… Его оппоненты в разговоре дослушали его, но всерьёз не восприняли — похоже, им о таких мелочах волноваться не приходилось. И снова, перебивая друг друга, загомонили, на что спустят выигрыш. — А я у шерифа корабль куплю, — хвастливо заявил Воробушек — он явно уже видел себя победителем. — И что ты будешь с ним делать? — засмеялись другие. Воробушек замялся, не нашёл, что ответить. — Да нет, он прав, господа, — задумчиво произнёс Ворон. — Представьте, как это поднимет престиж среди пэров… Воробушек, почуяв поддержку, снова встрепенулся: — А то! Какие променады вокруг острова буду на нём устраивать! Соперники тоже заинтересовались необычной идеей. — Представьте, можно будет оплыть остров вдоль северного берега, войти в устье у перешейка и — при грамотной подготовке — напасть на шейдвудских разбойников с двух сторон! — возбуждённо затараторил «медведь». — Тот, кому это удастся, заслужит бесконечную милость и благодарность старины Клиффорда! Конкурсанты заспорили — лакомая идея, но удастся ли? Слово снова взял Ворон: — Столько людей ни у кого из знати не найдётся — чтобы зайти и со спины, и спереди. Придётся объединяться либо с кем-то из пэров, либо с шерифом. Не слишком выгодно — успех получается на двоих, а кому этого хочется? Раз уж на то пошло, шериф и сам может это сделать — у него есть пара собственных кораблей, и его «чёрных мундиров» хватит для такой операции. — Тогда почему он сам до сих пор не выкурил разбойников из леса? — наивно спросил женским голосом Сова. На Сову изумлённо воззрились, захохотали, а мудрый Ворон объяснил: — Ты, похоже, не здешняя, раз спрашиваешь. Шейдвудский лес — дикое, почти первобытное место. Более-менее надёжен там один только тракт, по которому ходят караваны. Лес непроходимый, полный дикого зверья, в дождливый сезон его окутывает туман — особенно густо он клубится вокруг болот, коих там достаточно. Ума не приложу, как там умудряются выживать разбойники, но факт налицо: они грабят купцов — и каждый раз успешно. Значит, хорошо знают лес и как в нём выжить. Им не нужно громоздкое оружие и кони, они легки на подъём, незаметны, хитры и ловки. Так просто их из воображаемого седла не выбьешь. Судя по округлившимся за крупными стёклами очков глазам Совы, она впечатлилась. — Твоя идея о благосклонности шерифа хороша, — снова заговорил Воробушек, — но я хочу корабль не для военных действий. К тому же судно, на которое я положил глаз, слишком мало для того, чтобы его так использовать. — Ты случайно не о… — начал «медведь». Воробушек даже не дал ему закончить: — Да! Я говорю о той замечательной каравелле, которую сегодня привели в гавань. — Мне всё ещё интересно, откуда она взялась, — пробормотал Ворон скорее для себя. — Учитывая, что, по слухам, её нашли у бухты Поющих скал… — Какая разница! — Воробушек улыбался за птичьей маской. — Простофили, значит, её бывшие хозяева! Миром нынче правят деньги, связи и талант, а значит, я обязательно её заполучу! От единственной оставшейся из фаворитов «венецианской» маски донёсся негромкий смешок, качнулось на шляпе зелёное перо. Действительно, нельзя не усмехнуться — простофиля здесь не бывший хозяин каравеллы (то есть он тоже, безусловно), а как раз таки Воробушек: неужели не понимает, что всё на этом острове (не считая обителей Шейдвуда) во власти Клиффорда, а то, на что шериф положил глаз, не достанется никому другому? — В таком случае я сражусь с тобой за этот корабль, — вступил в беседу доселе молчавший Тукан. Другие финалисты мгновенно окружили таинственного стрелка и Воробушка, с нетерпением ожидая, чем закончится столкновение интересов. Воробушек гордо вскинул голову, едва не потеряв шляпу и обнажив на лбу краешек косынки, и упёр руки в боки. — Только если мы оба пройдём третий раунд! — уверенно, с лёгкой насмешкой парировал он. — Ты уверен, что сможешь удержаться на одной планке со мной? Или, быть может, ты — легендарный Юджин Шейдвудский, что способен сбить сокола высоко в небе или попасть в муху за тысячу шагов? Только в этом случае нам понадобится четвёртый, финальный раунд. — Следующий тур покажет, кто встанет за руль этой каравеллы, — расплывчато ответил Тукан и больше на провокации не вёлся. Глашатай трижды протрубил, и стрелки вернулись к стартовой линии. Далеко впереди, ещё на несколько десятков шагов дальше, чем до этого на втором этапе стояли мишени, исполнители выкатили разноцветную деревянную конструкцию, напоминавшую увеличенную в размерах стену в тире. Исполнители скрылись за этой конструкцией, и фигуры задвигались, сначала медленно, потом всё ускоряясь. Мало того, они ещё и самовольно раскачивались, падая в самый неожиданный момент и вновь вздёргиваясь вверх, из-за чего прицелиться было крайне сложно. — Победителем станет тот, кто сумеет сбить больше всех красных фигур и меньше всех — синих! — провозгласил глашатай. — Тяните жребий и выступайте по очереди! К финалистам подошёл один из организаторов, торжественно неся перед собой мешочек. Каждый должен был запустить туда руку и вынуть дощечку с номером. Стрелки мрачно смотрели то на свои номера, то на мишени — такого никто, по всей видимости, не ожидал. Сумел шериф их поразить в этом году. А ещё жаловался на преклонный возраст и отсутствие воображения! — Интересно, как будет проходить подсчёт, — пробормотал «медведь». — Нельзя полагаться на одно только количество красных — если будешь часто промахиваться и попадать в синие, это уменьшит шанс на победу. А счёт идёт на время или на количество стрел? — крикнул он глашатаю. — Всего десять синих и десять красных фигур. Каждому из вас выдадут по десять снарядов, — ответили ему. — Удачи! «Медведь» тихо чертыхнулся и двинулся к белой линии, за которую нельзя заступать. Ему выпало стрелять первым. К нему приблизился слуга и с поклоном подал десять стрел. «Медведь» сунул девять в пустой колчан, положил десятую на тетиву, немного подождал, прицеливаясь, и выстрелил. Стрела метко сбила красного зайца. Толпа взревела, лучник тоже воодушевился и с возросшим энтузиазмом продолжил стрелять. Увы, дальше ему везло куда меньше, и «медведь» сошёл с места со счётом в пять красных и две синие фигуры с тремя выстрелами «в молоко». В толпе кто-то заулюлюкал, но судейская трибуна молчала: оценивать, насколько плох или хорош этот результат, пока было рано. Финалисты, только ждавшие своей очереди, гипнотизировали взглядами это пыточное устройство, пытаясь понять принцип его работы и периодичность падений фигур. Но двигались деревянные звери хаотично, и стрелки один за другим подходили к белой линии, так ничего и не придумав. Конкурсанты менялись, кто-то из наблюдателей с трибуны сноровисто записывал результаты в таблицу: сколько красных, сколько синих, сколько мимо. Некоторые стрелки, видимо, решив, что терять уже нечего, делали из своего выхода целое представление. Так, Сова, поигрывая арбалетом, попала в цель десять раз из десяти — всё в синь. Толпа взвыла, над полем поднялись крики: «Золотую стрелу ей! То есть золотой болт!» Судьи безмолвствовали: Сова была только третьей, да и условие этапа она вывернула наизнанку. Венецианская маска стрелял медленно, точно, напоказ, как будто стоял на театральных подмостках, а не на продуваемом всеми ветрами турнирном поле. Движения его были выверены и грациозны, толпа следила за каждым жестом, затаив дыхание и не моргая. Замерли даже трибуны, даже шериф смотрел пристально, но не с восхищением, а будто с опаской. Множество глаз неотступно наблюдали за мельчайшим движением красивого чёрного лука, за малейшим натяжением тетивы. И стрела летела — неизменно в цель. Но, истратив половину колчана, венецианская маска словно вдруг устал, перегорел — и всего два красных зверя полегло вместе с тремя синими. Ему хлопали так, будто он только что выиграл турнир. Венецианская маска опустил лук и, на короткий миг поднеся пальцы в белой перчатке к нарисованным улыбающимся губам, послал зрителям воздушный поцелуй. Кто-то завизжал, несколько девушек осмелели и бросились через поле дарить таинственному стрелку цветы. Не добежали, конечно, ради чего ещё стояли рядом с толпой многочисленные стражи порядка, но один букет до венецианской маски всё же дошёл — кто-то из полицейских пожалел восторженных воздыхательниц и передал подарок по назначению. Венецианская маска отвесил толпе полупоклон (кто-то снова взвизгнул и, судя по шуму, упал в обморок от счастья) и отошёл к уже отстрелявшимся, не задерживая более турнир. Кто-то из судей, сидевших рядом с шерифом, звучно скрипнул зубами. Кажется, там знали, кто скрывается за прорисованной улыбкой. Воробушек шёл предпоследним. Он тоже сыграл на публику: поклонился трибунам, поклонился зрителям, помахал рукой, заслужив свою порцию одобрительных оваций, благосклонно принял из рук слуги десять шариков, ссыпал девять в мешочек на поясе, десятый положил на седло рогатки. Над «рогаточниками» в толпе посмеивались, считая, что ими на турнире могут воспользоваться лишь деревенщины, не умеющие стрелять из настоящего оружия, но у Воробушка получалось, как видно из его успехов, весьма и весьма недурственно. Как бы конкуренты ни пытались выспросить, почему именно такой выбор, он лишь отмалчивался, про себя злясь, что никто не достаёт тем же вопросом Тукана — этот был вторым финалистом, использующим рогатку. Девять из десяти! Эх, судьи, чтоб вас, не засчитали попадание по вёрткой лисице — якобы шарик скользнул по ней в ту же секунду, когда она запрокинулась! Ну и ладно, всё равно — это лучший результат! Сова просто игралась, а вот Тукан не сможет повторить тот же подвиг. С каждым выпускаемым из чужой рогатки шариком Воробушек всё меньше чувствовал под ногами твёрдую землю и всё больше — нарастающее отчаяние. Не может быть… Корабль вот-вот уйдёт… А как же… Он беспомощно крутил головой, с толпы на трибуны, ища знакомые лица… Но последний выстрел всё же ушёл «в молоко» — Тукана едва не сбил с ног вылетевший буквально из ниоткуда вороной конь. Разгорелась перебранка между судьями, слугами и венецианской маской, которому этот конь принадлежал, но в итоге оставили всё как есть. Тукан и Воробушек переглянулись. На поле воцарилось гробовое молчание. Казалось, глашатай готов был вырвать себе язык — это же он помянул Юджина Шейдвудского! Схожий шок наблюдался и у одного из ближайших подручных шерифа — Сайласа, слившегося цветом лица с белой тканью шатра за трибунами. — Ну что ж, — первым взял себя в руки Маркус Клиффорд, поднявшись на ноги и несколько раз хлопнув в ладоши. — Раз уж действительно такое произошло, то победитель будет выявлен в заключительном раунде! Он тут же взялся командовать исполнителями — ему явно не терпелось узнать, кто победит и кто на самом деле победитель. Страшную конструкцию убрали, и на ещё большем расстоянии, на самой окраине поля, где росли высокие деревья, на одной из самых дальних от земли веток повесили мишень. Всё. Больше от двух финалистов ничего не требовалось — только попасть в «яблочко» качающейся на сильном ветру мишени. Стрелкам великодушно позволили сделать несколько шагов вперёд. Один за другим они выстрелили. Пришлось подождать ещё несколько минут, пока кто-то не слазил на дерево и не принёс мишень, в чьём покрытии застряли два шарика — один серый, другой жёлтый. В сердцевине яблочка желтело круглое пятнышко. Над полем повисла нехорошая тишина. Все глаза были на масках. Шериф и судьи — все до единого его советники — спустились с трибун. Клиффорд незаметно подал своим людям знак, и «чёрные мундиры» стали медленно приближаться к победителю и проигравшему. Воробушек понял, что запахло жареным, и быстро сорвал с себя маску. По толпе пронёсся изумлённый вздох, и зрители зашушукались: младший сын одной из знатнейших семей в Тингтауне! Кто бы мог подумать, что он такой меткий стрелок! Меткий, но… совсем чуть-чуть уступивший… кому? Тукан не успел сообразить, в чём дело. На него набросились дюжие молодчики в чёрном и повалили на землю, вырвали из рук рогатку, отобрали сумку, скрыв от глаз окружающих и пустив в ход кулаки. Расталкивая зевак, к дерущимся неслись двое, всем своим видом показывая, что сейчас прольётся кровь!.. Вперёд выступил Барон Митцельн, в последний момент сбросивший венецианскую маску. Задавив авторитетом дуболомов в чёрном, он заставил их отпустить несчастного, поставить на ноги, вернуть ему его вещи и осторожно отряхнуть. Дуболомы безропотно послушались и в точности выполнили приказ. Взору собравшихся предстал тощий паренёк в изорванном тёмном плаще, без капюшона — его вырвали с мясом, — но всё ещё в остатках птичьей маски. Впрочем, грустно подумал шериф, подмечая под обломанным клювом тукана острый длинный нос, это уже не важно. Злосчастного победителя с двух сторон поддерживали друзья. Из-за их разъярённого вида отшатнулись все, не стушевался один только Митцельн. Учтиво поклонившись, он принёс пострадавшему свои искренние извинения — от себя и шерифа, строго наказавшего «чёрным мундирам» проверять любого подозрительного типа, ведь это, помимо всего прочего, маскарад… Ну кто мог подумать, что на их скромном междусобойчике появится человек, способный составить достойную конкуренцию самому Юджину Шейдвудскому… В заключение Барон пообещал, что проследит за тем, чтобы превысившие свои полномочия полицейские получили соответствующее их проступку наказание. Шериф нервно закручивал усы, но не вмешивался и в ответ на вопросительные взгляды только кивнул, давая добро на самоуправство Барона. Друзья пострадавшего столь же великодушно к словам Митцельна не отнеслись, продолжая буравить его злобными взглядами. Несколько полицейских, чуя, что вот-вот может вспыхнуть новая драка, хотели подобраться ближе к Барону, чтобы защитить его — как-никак формально первое лицо Тингтауна! Но лёгким мановением руки Митцельн велел им оставаться на месте, указывая, что разберётся сам. В какой другой ситуации он и впрямь разобрался бы, но эти двое (сам горе-победитель всё ещё силился прийти в себя) испытывали к нему столь сильную неприязнь, что он и сам пошёл бы на попятную. Устраивать разборки, да ещё и невыгодные — с таким-то численным перевесом — молодые люди действительно не стали. Мирно дождались, когда шериф решит взять ситуацию в свои руки, тоже извинится (явно переступив через гордость, так ему и надо) — мол, так и так, плохая система фейсконтроля и безопасности — и наконец-то заговорит о призе. Тут взял слово и сам призёр. Общественность всколыхнулась, возмутилась. «Мне ваших призов не надо, — сказал он. — Вместо золотой стрелы и денежной награды я хочу тот корабль». Что за корабль, понимали все. Но чтоб так просто это потребовать?! Рыжая девушка, поддерживая друга под руку, яростно шипела ему на ухо, что и золотую стрелу, и деньги необходимо тоже забрать — в качестве компенсации. Её слова, разумеется, все прекрасно расслышали, и шериф снова закрутил усы, переглядываясь с нервничающими судьями. «Нет, заявленный приз останется до следующего турнира. Мы уже извинились за причинённые неудобства, никакой компенсации. А вот корабль — замечательно. В гавани всё равно места мало для кораблей, сейчас столько торговцев привалило, лишнее судно только мешает. Так что, конечно, забирайте. Да-да, завтра с утра и можно будет. А сейчас — до свидания. Увидимся завтра». Пробывшие в этом дурацком городе меньше полудня пираты тем не менее прекрасно понимали, что официальное согласие подразумевает неофициальный железобетонный отказ. Они ушли. Что толку воевать сейчас. Сперва надо зализать раны, придумать новый план действий и надеяться, что уж он-то точно сработает. За их спинами судьи спорили, кому отдавать приз — дворянину Воробушку или путешественнице Сове: если не считать результатов аннулированного четвёртого раунда, то она стреляла лучше, хоть и не по установленному правилу.***
Ярость сжигала изнутри всех троих. Но если Усоппу было плохо (ну и железные же кулаки у этих парней, чтоб им пусто было!), а Зоро не позволял гневу затуманить разум (бессмысленно затевать крупномасштабное побоище, где он будет один против десятков полицмейстеров, да ещё и с одной катаной), то Нами просто колотило от ненависти. — Вот сволочь!.. — выдохнула она. Отвлёкшись от собственных переживаний, парни воззрились на неё с вежливым (и чуток кровожадным) интересом: кто именно? — Митцельн! — коротко выплюнула, точно проклятие, воровка. — Ненавижу!.. Взгляды со слегка недоумённых сменились сильно изумлёнными: что ей до какого-то там барона? — Вы что, слепые?! — продолжала бушевать Нами — ей необходимо было выплеснуть накопившееся. — Разве вы не видели? Мы-то думали, он — бесправная кукла! А он!.. Зоро тоже припомнил, что тем, кто ловко развернул нездоровую деятельность дуболомов, атаковавших Усоппа, в противоположном направлении, был именно барон Митцельн. Н-да, вот тебе и чужая марионетка. — Бесправность, ха!.. Да у него авторитета не меньше, чем у самого шерифа! — рычала Нами. — И знаете, что это означает?! Что при всём, что творится в этом проклятом городишке, он ничего с этим кошмаром не делает! Знает — и бездействует, закрывает на это глаза! Он просто взял и пустил всё на самотёк! И не просто пустил — он потакает выходкам шерифа! Подлец… Последнее слово вырвалось не выкриком, а надломленным всхлипом.***
По лицам вернувшихся Эмили поняла, чем всё закончилось. Никто из её семьи не ходил не турнир — работу в таверне никто не отменял, да и видеть поражение своими глазами не хотелось. Она помогла умыть, замотать бинтом и залепить пластырем стрелка — такого умелого, что его приняли за самого меткого разбойника на острове. — Что будете делать теперь? — с участием спросила девушка, принеся угрюмым пиратам, засевшим в углу пустого зала таверны, ужин — за счёт заведения. Те не ответили, яростно обдумывая положение. — Я считаю, — подал голос Усопп, — что теперь… — Ой, молчи! — махнула на него рукой Нами. — Ты уже посчитал. Так хорошо посчитал, что теперь мне точно не видать моих сокровищ. — Я знаю, о чём ты, — кивнул разбитому стрелку Зоро. — И тоже считаю, что это единственный выход. — Какой? — устало спросила воровка, мелкими глотками цедя горячий чай — самое оно после неудачи. — Пойти ва-банк, — ответил Усопп таким тоном, будто решение было очевидно. Штурман чуть не подавилась. Эмили участливо постучала её по спине. Нами мрачно на неё глянула, явно не одобряя чужого вмешательства — что этой девушке до них? Но всё же поблагодарила. — Пойти ва-банк — значит пробраться в гавань, завладеть кораблём, вырубив охрану, проверить, не оставили ли сокровища случайно на месте, назначить одного из нас часовым и рвануть в замок — за нашими остолопами и сокровищами, — перечислил все важные пункты «очевидного» плана Зоро. — И если бы ты не убедила меня взять с собой только одну катану, провернуть всё это было бы куда проще. Он с укором взглянул на воровку. Та укол проигнорировала, невесело посмеиваясь в чашку. Эмили была с ней солидарна: — Вы правда думаете, что это так просто? Вопрос был риторическим. Но на лицах этих ребят светилась такая отчаянная решимость, что оставалось только им помочь, а не ставить палки в колёса, повторяя: «Это невозможно, это нереально!» — Нельзя сказать, что ночью Тингтаун прям уж так жёстко патрулируют, — заговорила Эмили. — И что ночью здесь много полицейских. Так что если случается большой переполох, то непременно посылают за подмогой в порт — там больше всего охраны. Что бы они ни охраняли в порту, угроза пожара всегда весомее. А горит у нас тут всё легко. Тингтаун однажды уже сгорал дотла и ещё несколько раз — больше чем наполовину. Так что пожар — тот самый ключик, который откроет вам путь к вашему кораблю. Под конец её речи на Эмили внимательно смотрели все трое, не пропуская ни слова. — Почему ты нам помогаешь? — тихо спросила Нами. Впервые Эмили легкомысленно пожала плечами. — У нас один враг. Вряд ли здесь что-то изменится в случае вашей «забастовки», но вы-то точно не заслуживаете потерять корабль, друзей и деньги. Вам есть куда идти, к чему стремиться. Это над нами будто висит проклятие… Но не суть. Мы-то выдержим, — она улыбнулась, сводя жуть последних фраз на нет. — Или даже доживём до того дня, когда Юджин Шейдвудский захватит замок Гем, отрубит шерифу голову и освободит нас, — пробормотала она себе под нос. — А ты не боишься, что пожар может погубить город? — спросил Усопп. — Здесь есть дома, конфискованные у жителей по указу шерифа. Они пусты. Полностью — там ни человека, ни вещей. Жгите с чистой совестью. Они рассмеялись над чёрной, в общем-то, шуткой. — А ты не боишься, что мы можем вас сдать? — глядя Эмили в глаза, ровным голосом осведомился Зоро, поглаживая пальцами гарду белой катаны. — В обмен на нашу «Гоинг Мерри»? Ты сама говоришь нам, где лучше жечь, фактически антиправительственный акт, подстрекательство, да ещё и твоя семья связана с разбойниками… — Так ты догадался, — нахмурилась Эмили. — «Вольные хлеба» — так это у вас называется? — ухмыльнулся мечник. — Я тоже как-то на них ушёл, если можно так выразиться. И стал пиратом. Нетрудно проследить и здесь ту же цепочку. — Да, мои кузены — там, с Юджином, в Шейдвуде, — сдалась Эмили. — Из их проступка раздули целое преступление, и им пришлось бежать, чтобы не подставлять всю семью. Такие тут порядки. На таких, как мы, родственников «этих кровопийц», предпочитают закрывать глаза и не трогать, ибо что с нас возьмёшь? Не прижмёшь к ногтю, даже если вскрыть письма по голубиной почте — всегда можно сказать, что уплыли, сбежали на торговце, осели на другом острове, пишут вот. Разбойников-то в лицо почти никого не знают, никто ничего не докажет. Так что сдать нас за корабль вам тем более не удастся. — Эй, — сказал Зоро. — Я пошутил. — Я знаю, — грустно улыбнулась Эмили. — И я не сержусь. Так мы про пожары говорили. Сейчас я принесу карту города, покажу, где эти дома. Она проворно вскочила и убежала на второй этаж. — Неужели у этого города есть карты! — возвела руки к потолку Нами. — Это гениально! — встрепенулся Усопп. — У меня как раз есть действенная смесь, если нужно что-то взорвать!.. — Вот! — стремительно вернулась Эмили и ткнула в какой-то сектор на развёрнутой на бегу карте. — Вот, здесь целый квартал закрыт! Жгите от души! И здесь тоже несколько никому не нужных зданий рядом… Вчетвером заговорщики склонились над картой, вглядываясь в тёмные квадраты домов внутри белого угловатого кружева улиц и запоминая будущий маршрут. — Сюда бы ещё схему замка… — случайно произнесла вслух Нами. — Увы, здесь ничем помочь не могу, — виновато развела руками Эмили. — Озвучу только общеизвестный факт, что арестантов всегда сажают в темницу. Воровка приуныла. Но отступать было не в её правилах, и она вздёрнула кверху кулак. — Отлично! Всё или ничего, но мы вернём украденное и покинем этот остров! — провозгласила Нами. Товарищи с готовностью её поддержали. Осталась самая мелочь — продумать план вплоть до последней детали и провернуть эту лихую операцию по спасению…