Глава семнадцатая. Разбойники из лесных холмов.
Руки грубо и больно стягивала шершавая верёвка. Это было единственное, на чём Элен могла сосредоточиться, по-прежнему отравленная парами тумана. Она почти не чувствовала ног, покорно переставляя их и даже умудряясь ускорять шаг, когда её подгоняли арбалетом в спину. Луффи вели перед ней, связанного куда надёжнее — вокруг всего торса, прижав руки к бокам. Он шёл немного резвее, чем Элен, но его голова была опущена, и девочка скорее чувствовала, нежели понимала, что он также пребывает во власти дурмана. Схватившие их люди носили простую и неброскую одежду зелёных и коричневых оттенков — Элен не заметила бы их, даже будучи полностью в здравом уме. Передвигались они легко и бесшумно, не задевая ни одной веточки, и Элен убедилась, что ни в жизнь бы не догадалась, что кто-то находился совсем рядом. Похоже, лес эти люди знали как свои пять пальцев и без труда ориентировались среди бесконечных деревьев и кустов, вызывая этим смутное удивление пополам с уважением: как они различают тропинку здесь, где всё такое одинаковое, откуда знают, где свернуть, чтобы не протискиваться через бурелом, где просочиться каплями воды сквозь чащу, не потревожив ни одного дикого местного жителя. Пленников недруги тоже заставляли играть по своим правилам и сильно злились, что те с трудом подчиняются — но не из чувства противоречия, а потому что едва соображают, где они и что с ними. — Эгей, Хью! — как сквозь подушку, услышала Элен рядом весёлый голос. — Не мучай ребятишек! Сам знаешь, околдованные лешим почти сутки ничего не соображают, а то и дольше. Названный Хью злобно что-то пробурчал в ответ, в последний раз ткнул Элен арбалетом в спину — она снова споткнулась — и, судя по звуку, убрал оружие. Попаданка мысленно поблагодарила незнакомца, вступившегося хотя бы за неё: Луффи продолжали грубо подталкивать, только немного реже. Не ускользнули от её внимания и слова про лешего, но толком обдумать их она в тот момент не могла. Держать глаза открытыми было всё труднее и труднее, Элен с трудом держалась, чтобы не упасть. Она не видела, как трое мужчин, в том числе и Хью, шкодливо переглянулись, и двое из них достали мечи и подняли клинки вверх, задевая нижние ветки. На шедшую после них Элен выплеснулась дождевая вода — как будто целое ведро опрокинули. Только-только начавшая было просыхать одежда снова промокла до нитки. Девочка чуть не подпрыгнула, вжала голову в плечи, выпучив глаза. Мокрые волосы потеряли всяческую форму и чуть погодя стали топорщиться, придавая попаданке сходство с взъерошенным, продрогшим воробышком. Негодяи загоготали. Хоть она и пришла в себя, особо смотреть по сторонам и попытаться запомнить дорогу у неё не вышло. Процессия — всего их была, как сумела подсчитать Элен, чёртова дюжина — миновала густой заслон деревьев и вышла к маленькой лесной деревушке. Где-то с десяток бревенчатых домишек, почти хижин, тесно расположились в небольшой рощице у подножия холма. Из дверей некоторых домиков выглядывали их обитатели, со смешанными чувствами взирая на группу вооружённых людей, ведущих двух растерянных подростков. «Что это за место? Кто все эти люди?» — впервые за долгое время осмысленно подумала Элен, несмело осматриваясь. Не сбавляя шага, воины провели своих пленников через деревушку и приблизились к узкому входу в пещеру. Элен испытала глубокую неприязнь — настолько ей не хотелось заходить в тёмный проём, точно в пасть гигантского зверя, настолько ей уже осточертели эти пещеры, но её мнение, конечно, никого не интересовало, и их с Луффи отконвоировали под каменные своды. Внутри пещера была просторной, сухой и обжитой. У дальней стены горел яркий костёр, вокруг сидели люди в знакомой одежде и плащах. Элен подметила, что те, кто с любопытством выглядывал из домиков, одеты куда проще, их рубахи и платья никак не помогли бы им скрыться на фоне растительности. Значит, те люди, которые сейчас их окружали, — что-то наподобие маленькой местной армии. Другое определение, интуитивно более близкое к истине, — разбойники. Кто ещё может жить в лесу (хорошо, в лесу и внутри холма), когда есть город?.. Однако, учитывая слухи, не все хотели бы там жить… Пленников посадили в угол, огороженный скоплением сталагмитов, подальше от костра и на какое-то время забыли. Схвативший их отряд и сидевшие вокруг огня люди стали громко препираться, пытаясь решить, что делать с пленными. Трое неразлучных друзей-разбойников — Лесли, Хью и Сесил — настаивали на самосуде. То есть самим допросить и определить судьбу «этих злокозненных шпионов». Значительная часть отряда их поддерживала, воздержался лишь весельчак, вступившийся за Элен, и ещё пара человек. Они считали, что необходимо дождаться вождей во главе с неким Юджином и уже в их присутствии и с учётом их мнения вершить правосудие. Лесли — он явно был главным в группе местных радикалов — авторитетно заявил, что допросить «языков» можно и до возвращения Юджина с основной частью шайки. Не понимая, почему они вдруг стали «злокозненными шпионами», Элен кое-как приняла более удобное положение, а то толкнули её на камни, совершенно не церемонясь. За разгорячёнными спорами разбойники позабыли о непосредственной причине дебатов. Сейчас бы пиратам взять себя в руки, скооперироваться, помочь друг другу освободиться и дать дёру из этого странного места. Но не тут-то было: не успело обоих «развезти» в тепле и сухости ещё сильнее, сводя на нет все незначительные сподвижки к возвращению трезвого рассудка, как совсем скоро о них вспомнили. Пока что в конфликте побеждали радикалы, и Хью (или Сесил?) подскочил к пленникам, грубо схватил Элен за руку, второй мужчина, Сесил (или Хью?), сграбастал за шкирку Луффи, и их подтащили ближе к собранию. На пиратов посыпались вопросы, яростные, нетерпеливые, громкие до звона в ушах; у попаданки снова начала болеть голова. Она ничего не могла разобрать в общем гуле. Наконец, Луффи открыл рот, несколько мгновений наклонял голову то к одному плечу, то к другому, будто выбирая, что сказать. Все тут же смолкли, жадно ожидая его ответа. Пират аудиторию не подвёл. С чувством, с толком, с расстановкой и с такой неприязнью, на какую, думала Элен, он неспособен, Луффи выдал: — Как же я терпеть не могу горных разбойников. Пару секунд собрание поражённо молчало, а затем взорвалось возмущёнными криками. Элен ошеломлённо покачала головой: неужели он проснулся только сейчас?.. Лесли властным жестом остановил гневные возгласы, снова наступило молчание, и бандит чётко произнёс: — Мы не горные разбойники. Мы — лесные. Создавалось дикое впечатление, что они ведут почти светскую, совершенно неестественную беседу. Луффи яростно мотнул головой, едва не потеряв шляпу. — Как вы можете быть лесными, если вы живёте в горе? — спросил он с таким видом, будто был вынужден объяснять собравшимся, что дважды два — четыре. На это Лесли не нашёл, что ответить, и за неимением других вариантов дал Луффи по лбу. Воистину сила — последний аргумент, когда крыть больше нечем. Пират шлёпнулся на спину и попытался лягнуть обидчика, но Лесли вовремя отскочил. Вместе с ним от дикого, точно буйвол, парнишки отшатнулась и добрая половина шайки. Неизвестно, сколько бы продолжались эти бессмысленные попытки зацепить друг друга, но тут приятеля Лесли Хью осенило: — Да чего мы с ним возимся, братва! — и он грубо схватил Элен за руку, едва не вывернув из сустава. Элен невольно вскрикнула. На неё не обратили внимания, только Сесил подскочил с другой стороны, пресекая отчаянные порывы высвободиться и — вряд ли намеренно — удерживая в таком положении, чтобы ей действительно ничего не вывернули и не сломали. В страхе, плескавшемся в огромных побледневших глазах, можно было утопиться. Не случилось. Не свершилось. — Что вы творите, ироды?! — разнёсся под сводами пещеры визгливый старушечий голос, и из какого-то закутка выскочила маленькая сгорбленная пожилая женщина, похожая на живую многослойную капусту: столько на неё было намотано шалей и надето юбок. Бойкая старушенция в один миг отвоевала пленницу себе и увлекла её, совершено не сопротивляющуюся, обратно в тот же закуток, приговаривая: «Обидели, паршивцы, застудили, а вдруг воспаление лёгких и умрёшь? Никогда о других не думают, поганцы!» — А как же Луффи?.. — обернулась Элен, прежде чем её завели за угол и капитан исчез из поля зрения. Всё произошло столь стремительно, что попаданка и не подумала протестовать. — Твой приятель силён и здоров, как бык, ничего эти цуцики ему не сделают! — звонко хохотнула старушка. — Вёрткий он да ловкий, этим стервецам попотеть придётся, чтобы заставить его действовать по-ихнему, а он не дастся, и тогда они вообще пожалеют, что связались с ним! Женщина снова заливисто расхохоталась; при этом её смуглое и морщинистое от старости лицо становилось похожим на сморщенное яблочко. Элен смутно сочла это хорошим знаком. — А вы не боитесь?.. — прошептала она, покорно идя туда, куда её уверенно вели сухие и крепкие руки незнакомки. — Вы ведь… — На их стороне? — хихикнула старушка. — Это правда, что я живу под защитой разбойничьей шайки, грозы Шейдвуда (а куда ещё податься?), но Лесли и его свора — вот уж кому давно хотелось нос утереть, и твой друг с этим успешно справляется. Давненько так не забавлялась! Закуток оказался настоящим коридором, освещённым редкими факелами, и смешливая старушка привела Элен в полутёмную «комнату». Эта была поменьше, чем общий «зал» с костром, но тоже немаленькая. В ней были ворохом навалены какие-то тряпки и вещи, у стен стояли ящики и коробки… Ну и беспорядок! — Кстати, я — Джемайма, — представилась спасительница и новая знакомая. — Местная шаманка, всеобщая бабушка, просто Майма или «эта старая маразматичка». Имён на любой вкус, выбирай — не хочу! — А я — Филипп! — вынырнул из ближайшей кучи вещей вихрастый мальчишка, застав Элен врасплох. — Но мне больше нравится Пип! — Ай, внучок, сколько раз говорила — не пугай честных людей! — оттаскала мальчугана за ухо Джемайма. Тот вырывался и верещал скорее по привычке — наверняка такой акт воспитания был у них обычным делом. Хоть Джемайма и упомянула, что она «всеобщая» бабушка, Элен решила, что Пипу она родная. — С чего ты взяла, что она честная? — не согласился внук. — Может, их старый мерзавец Клиффорд послал, чтобы нас выследить! Но наши — куда наблюдательнее и хитрее! Он пустился в пляс, распевая в честь разбойников дифирамбы. Хвастливый танец продлился недолго — до следующего выкрученного уха. — А ты, значит, за этими охламонами проследил, когда я сказала сидеть дома! — прикрикнула на непослушного мальчишку Джемайма. Элен смотрела на семейную идиллию, с каждым моментом всё яснее ощущая, что какая-то она тут лишняя. Снова начала кружиться голова. Попаданка упустила момент, когда Джемайма перестала воспитывать внука и исчезла в глубине «комнаты», среди стопок вещей, наваленных куда аккуратнее, а ей в глаза проникновенно заглядывал Филипп. — Так что, ты честная? — серьёзно спросил он. — Тебя не посылал Клиффорд? Элен понятия не имела, кто такой Клиффорд, но он совершенно точно был врагом разбойников, которые приютили у себя мирных людей, в том числе и этих бабушку с внуком. Она искренне ответила: — Нет, меня… нас, — вовремя поправилась она, — никто не посылал. Мы заблудились, а потом нас схватили твои… друзья. Ещё одну паузу Элен сделала потому, что мальчик разбойниками восхищался, а вот его бабушка недолюбливала по меньшей мере некоторых из них. Ребёнок ей вроде бы поверил: он больше ничего спрашивать не стал и задумался. На всякий случай Элен тоже хранила молчание. — Пип, иди, посмотри, не заборол ли связанный пленник наших бравых охотников, — посмеиваясь, вновь появилась рядом Джемайма, держа что-то в руках. Пип возмутился — «Да их никто не одолеет!» — и немедленно умчался. Деликатно его старушка отослала — так, что нескоро вернётся, сидя в окружении кумиров и балдея от счастья. Разглядев, что именно нашла Джемайма, Элен поняла, почему она так поступила. — Вот, переоденься. А то дрожишь так, что смотреть больно, — ласково сказала Джемайма, протянув Элен новую одежду. А та даже не заметила, как запястья вдруг стали свободными. — Коли леший околдовал, так ещё и похуже, бывает, мозги и тело размякнут. Лихорадка колотит. А эти олухи даже не подумали, что в нашем-то лесу после такого дождя, да ещё и тумана Мистгроува подхватить простуду — легче лёгкого… — Леший? — эхом переспросила Элен, перебирая пальцами ткань и пока не понимая, что за предмет одежды ей вручили. — Туман Мистгроува?.. Старушка прошла к дальней стене, аккуратно огибая свалку вещей, раскрыла какой-то ящик, из него тоже что-то достала и села на грубо сколоченную скамейку. В полутьме пещеры Элен, последовав за шаманкой, запнулась обо что-то крупное, узнала в нескладном предмете опрокинутый табурет, подняла и села, решив, что так будет удобнее и разобраться с одеждой, и слушать. Джемайма тем временем вещала: — Есть у нас местная легенда, что кто слишком далеко в западную чащу заберётся, того поймает леший, одурманит и оставит блуждать в трёх соснах. Многие, кто туда уходил, так и проплутали, не вышли к людям. Вы как, косточки не находили? Джемайма хихикнула, давая понять, что это шутка, но Элен всё равно вздрогнула. Переход через лес сквозь туман казался дурным сном, ночным кошмаром, растаявшим с первыми лучами солнца и дуновением свежего ветра. Мутные образы чего-то, что уже невозможно было отчётливо вспомнить, говорили о бреде и галлюцинациях — как они вообще на деревья не натыкались? Но костей там не было. Это бы Элен запомнила. Или?.. — А может, костей потому и не осталось, что несчастные сгинули в болотах, — будто не замечая выражения ужаса на лице девочки, продолжала Джемайма. — Вам невероятно повезло, что вас туда не занесло. — В этом лесу и болота есть? — дрожащим голосом уточнила Элен. — А то! Лес огромен, чего здесь только нет, — усмехнулась старушка. — Но здешние болота никогда не источают такой туман. Нет, в дождливый сезон, в дни, подобные этому, когда с севера не следует ни один караван, он выходит из Мистгроува, леса на самом западе, и тогда — молись, чтобы не оказаться поблизости, — зловеще прошептала Джемайма. Перепуганное личико благодарной (не очень, на самом деле) слушательницы доставило шаманке искреннее удовольствие. Наверное, больше здесь и пугать-то некого… Но вот Джемайма отсмеялась, похлопала Элен по плечу, словно извиняясь, и приняла серьёзный вид. — Мистгроув существовал не всегда, — сказала она, и Элен насторожилась. Разве такое бывает?.. — Когда-то, когда я была ещё босоногой девчонкой поменьше тебя, Шейдвуд был безопасен. То есть не более опасен, чем любой другой лес с диким зверьём, болотами и разбойниками. Поговаривают, что Мистгроув — проклятие, павшее на наш остров… — Джемайма горько улыбнулась. — За что — сложно сказать. Может, за смерть маркиза-старшего. Добрый был старичок, всегда заботился о простом люде. Может — за разорение и сожжение Тингтауна. Вот только сожгли его чужаки, а наказание свыше пало на нас… А может, это всё проклятый клад старого Леффа… — Леффа? — Хорошо мне сейчас называть его стариком! — снова развеселилась Джемайма. — Я помню, как он поселился на Нотте аккурат полвека назад… — Да ну! — не удержалась от изумлённого восклицания Элен. Старушка развеселилась ещё больше: — Лучшего комплимента мне не отвешивали последние лет десять, не меньше! — смеялась она, вытирая выступившие слёзы. — Ты думаешь, я не настолько стара, чтобы застать старого морского волка Леффа? А он ведь постарше меня был, когда умер… Попаданка уставилась на неё во все глаза. Она даже не думала, сколько Джемайме лет, просто удивилась, что та знала — как теперь выяснилось наверняка — давно сгинувшего мореплавателя. Элен смутилась, не ведая, что и сказать после такого. — Ой, да что мы всё о старине седой? — бодро сменила тему Джемайма. — Я кому сказала, переодевайся! Ты не смотри, что давно в тепле, заклятие лешего так просто не выветривается! Мне и взрослых здоровых мужиков приходилось выхаживать, точно младенцев, после прогулки по Мистгроуву! Твой приятель ещё хорошо справляется, не засопел в обе дырочки в лихорадочном бреду. Давай, давай, шевелись, надобно тебя ещё отваром напоить, чтобы заразу изгнать… Под кудахтанье старушки Элен наконец-то полностью развернула вручённый ей свёрток. Она встала, недоверчиво приложив к себе новый наряд, оказавшийся… славным платьем лазурно-синего оттенка с редкими деталями чёрного цвета. Юбка-колокольчик достигала колен, у платья был симпатичный завязывающийся поясок и свободные короткие рукава. Вырез оказался непривычным — широким, почти полностью открывающим плечи, но неглубоким, с красиво ниспадающими на грудь складками ткани. К платью Джемайма нашла чулки — снова чёрного цвета. Как бы Элен ни относилась к чулкам (ей никогда не приходилось их носить, а её родная бабушка всегда неодобрительно относилась к тугим резинкам у носков и гольфов, что уж про чулки говорить), сейчас они были, пожалуй, к месту. Жаль только, что сандалии грязные и промокшие… — Но разве я могу?.. — несмело спросила Элен. Она понимала, что заботится о ней старушка не просто из любви к обиженным и детям, а ещё и чтобы ненавязчиво расспросить её — вот кто правильно умеет в этой шайке допрашивать, без лишнего насилия и давления. Но брать обновку Элен не хотела не из-за этого. Ей вспомнился Шеллзтаун… — Это моей внучки, — пояснила Джемайма; возможно, она тоже понимала, что на уме у подопечной. — Вы с ней почти одного роста и комплекции, тебе должно быть впору. Надевай, не стесняйся. — Но как я могу, — тупо повторила Элен. Хороша из неё пиратка — не хочет брать чужое, даже когда упорно суют в руки. Но вещь-то в самом деле чужая, она может обойтись без этого, тем более у платья есть хозяйка… — Селина была бы не против, — улыбнулась Джемайма. Элен слишком поздно расшифровала, что подразумевает эта фраза. Платье чуть не выпало из ослабших пальцев. Такого попаданка точно не ожидала. Она попыталась что-то сказать, но так и не нашла, что именно, и молча наконец-то переоделась. Когда она закончила, Джемайма, тоже не проронившая за эти минуты ни слова, пододвинула к ней совсем новенькие, ни разу не ношенные туфельки. — Это единственное, что тебе подойдёт по размеру, — пояснила шаманка. — Не могу же я позволить ребёнку окончательно разболеться, разгуливая в мокрой обуви… Эти точно ничейные, не волнуйся, — успокоила девочку Джемайма, будто и не было нескольких тяжёлых слов. — Из разграбленного каравана. Везли обновку кому-то из богатых дочерей Тингтауна… Туфли Элен надела с чистой совестью, застегнула ремешок. Сидели туфельки немного плотнее сандалий, но, пройдясь по «комнате», попаданка убедилась, что ходить можно. «Добрая волшебница Виллина и серебряные башмачки», — усмехнулась девочка, любящая читать и рассказывать сказки. Она села обратно на табурет. Платье тоже пришлось почти впору, только на груди было немного велико. Джемайма дотянулась и расправила складки так, чтобы смотрелось красиво, не давая ни малейшего намёка на то, что одежда чуть больше по размеру, чем нужно. Элен решила, что Селина была либо старше её, либо… фигуристее. Или и то, и другое одновременно, что вероятнее. Она хотела спросить шаманку, что случилось, но мялась, понимая, что это нетактично, и мучаясь от любопытства. Джемайма заговорила сама. — Уже год, как моей внучки нет с нами. Год назад, в такой же дождливый сезон, в похожий день, когда из Мистгроува пополз ядовитый туман, Селина ушла ночью из лагеря. Никто не знает, зачем. Единственным, кто видел, как она уходит, был обормот Хью, а он в тот вечер напился, как в последний раз, и даже не подумал её остановить. На следующий день, когда обнаружилась пропажа и правда раскрылась, он оправдывался, что, может, она пошла собирать травы, зачем ему её останавливать? «Откуда я знаю, вам же иногда нужны лунная роса и звёздный рисунок на небе, чтобы срезать какой-то корешок!» — передразнила олуха Джемайма. Наверное, вот почему Джемайма не любила Хью и всю их компанию… Не могла простить гибель любимой внучки. Ведь, если бы разбойник не дал ей уйти или хотя бы забил тревогу, её бы успели… что? — А потом мы узнали, что в лесу Селину схватили солдаты шерифа, и её приговорили к смерти. Сожгли её. Обвинили в ведьмовстве, — Джемайма горько усмехнулась. — Я всегда думала — не успею уйти из города, то моя судьба будет. Я хорошо знаю травы, умею лечить получше, чем даже личный лекарь Клиффорда, погоду точно предсказываю и когда неурожай выдастся… Да поживёшь на этом лютом острове с моё, и не такому научишься! Она безрадостно рассмеялась. — Её… нельзя было спасти? — тихо спросила Элен. Аукнулись сказанные в запале слова Нами про «сжигание ведьм»… Не будут они в такие «нецивилизованные» места заплывать, как же! Сожгли… Жестокие, безжалостные, бесчеловечные люди предали огню молодую красивую девушку. Элен не хотелось верить, что у этой сказки такой плохой конец. Но это была вовсе не сказка. Старая шаманка покачала головой; мотнулись туда-сюда выбившиеся из-под платка чёрные вперемешку с седыми пряди волос — про такие, кажется, говорят «перец с солью». — Есть у нас в Тингтауне осведомители, так сказать… Родные и друзья тех, кто был вынужден уйти. Шайка-то делится на тех, кто всегда промышлял разбоем, и тех, кому нельзя было оставаться в городе. Вот и помогаем друг другу, чем можем. А в тот раз… Сказали, что приговор был вынесен и приведён в исполнение столь стремительно, только день разгорался, что люди пришли уже на саму казнь, а не на публичный суд. — Какой ужас… — Элен с трудом разлепила губы. Весь этот кошмар не укладывался в её голове. Казни, суды, разбойники и солдаты, мирные — мирные ли? — жители… Да, правильно сказала Джемайма — лютый остров… — Так и живём, — продолжала шаманка. — Так и воюем. Юджин с товарищами присоединился к шайке три года назад и сразу сказал, что будет бороться. Его быстро атаманом выбрали: по-человечески жить-то хочется всем. А то тут волком взвоешь… Мы с Пипом и Селинкой, — нежно назвала имена внуков старушка, — перебрались сюда, когда совсем тяжко стало, когда умер мой муж, последний кормилец… Пипу всего девять, ему бы только разносчиком и доверили работать, на этом одни гроши получаешь, а Линка, хоть и взрослая, бойкая, грамотная, — не пустила бы я её. Где такой красавице и умнице приличную работу найти, в нашем-то городе и в наше-то время? Юджин — они с Линой друзья детства — давно звал нас к себе; ну мы и пришли. Всё равно только здесь надежда ещё осталась… Старушка тяжело вздохнула. Она ни разу не упомянула родителей Пипа и Селины, но было очевидно: эти потери сильно её подкосили. Элен сжала руки в кулаки, вцепившись в подол на коленях. Она не знала, что сказать. Она не знала, может ли вообще что-либо говорить. — Но хватит, пожалуй, снова о прошлом, — помолчав и украдкой вытерев слёзы, произнесла Джемайма. — Давай лучше о настоящем. О тебе и твоём друге. Кто вы и как здесь оказались? — сейчас шаманка выглядела очень старой и уставшей. — Меня зовут Элен, — с тяжёлым вздохом произнесла Элен: вот, наконец, то, ради чего Джемайма и увела её от остальной шайки. — Мы с Луффи — пираты. Джемайма знакомо хохотнула: — Вот оно как! Ну-ну, про него верю, насчёт тебя — не знаю, не похожа… Что же грозные пираты забыли на этом острове? — Это была шутка, но Элен даже не улыбнулась. Попаданка мялась, не зная, имеет ли права рассказывать что-либо без разрешения капитана, но лучше уж её выслушает Джемайма, чем те… мужланы. — Нам надо было пополнить припасы, и мы… — Причалили в бухте Поющих скал, — закончила за неё шаманка. На поражённый взгляд со смехом пояснила: — Не смотри на меня так! Тут другого места нет, а пираты не могли войти в гавань между городом и замком — досматривают же. Элен смутно припомнила карту: да, порт располагался между большой кляксой, Тингтауном, и другой, поменьше… Значит, то был замок Гем? — Дальше команда разделилась, — продолжала попаданка. — Трое отправились в город, а мы… мы решили осмотреться на берегу, — неловко соврала она. Не говорить же, что они догоняли в пещере шляпу, а потом исследовали эту пещеру, активировали ловушку и очутились по другую сторону холма! — И… захотели заодно осмотреть пещеру. — Ну надо же! — восхитилась Джемайма. — А я и забыла, что она там есть… И до сих пор там можно пройти? Вроде поговаривали, что ходы обвалились… Теперь всё ясно! Вы прошли холм насквозь и вышли прямиком к Мистгроуву! Там же выход прямо у!.. Всё теперь понятно, — хохотала она. — А я-то никак не могла взять в толк, как вы смогли попасть с южного берега сюда… Пещера! Пещера, где любил бывать старый Лефф! А я любила за ним следить, когда он уходил из города! А клад там не нашли? — вдруг спросила шаманка. Элен прикинула, можно ли назвать кладом содержимое шкатулки, решила, что нет и что вообще не стоит её светить (вот, проснулись собственнические пиратские инстинкты!), и честно ответила: — Там были ранее обжитые комнатки внутри холма, но нам ничего такого не попалось. В самом деле, три книжки и горстка драгоценностей — это не то, что обычно называют сокровищами. — Ну и ладно! — не расстроилась Джемайма. — Я так и знала, что под кладом он имел в виду что-то другое. Все решили, что у него там несметные богатства где-то в пещерах, я хотела излазить их вдоль и поперёк… Но тут появился Мистгроув, да и в городе стало неспокойно, поэтому я забыла о кладе. Другим тоже ничего не удалось найти, и я махнула на легенду рукой. — Вы мне верите? — в лоб спросила Элен, не дожидаясь, когда они чересчур отойдут от темы. — Я-то верю, — мягко улыбнулась Джемайма. — История необычная, у нас такие гости редко бывают, но случаются же совпадения. На тингтаунскую ты не похожа, друг твой — тем более нездешний, я чувствую в нём силу, какой не может быть на Нотте изначально. Но вот сумеете ли вы убедить в этом Юджина и остальных? — Старушка усмехнулась. — Моё мнение тут не очень-то много значит, особенно когда в дело вмешивается Лесли со своими парнями… «Да уж, местная партия радикалов», — мрачно подумала Элен, потирая плечо. В конечном счёте, Джемайма расспросила её не для того, чтобы как-то разрулить ситуацию, а чтобы понаблюдать за происходящим со стороны. Оно и неудивительно: наверное, если не считать прямых обязанностей шаманки, здесь совсем скучно… — Но, коли что, я за вас словечко замолвлю, — пообещала Джемайма. — Юджин и прочие ребятки из города меня уважают, прислушаются. Это Лесли, Сесил и особенно Хью меня не любят… «Что ж, взаимно, я думаю», — Элен вспомнила, кто был последним, видевшим Селину в лагере. Наверное, после этого Джемайма устроила Хью и его приятелям «весёлую» жизнь… Разговор по делу закончился, теперь старушка собиралась вернуться вместе с Элен к костру и, как и обещала, её отогреть, напоить и накормить. Отсюда были почти не слышны крики и брань разбойников, и Джемайма не могла знать, вернулся уже Юджин, чтобы обсудить с ним судьбу пленников, или пока нет. Но Пип, пожалуй, уведомил бы её… В свете факела в углу что-то блеснуло. Элен, уже хотевшая последовать за Джемаймой, из любопытства приблизилась. Под ворохом старого тряпья лежал гигантский топор. Элен невольно отшатнулась. Кто же здесь способен размахивать такой оглоблей?.. Она невольно посмотрела по сторонам, как будто из любой щели на неё мог прыгнуть великан-людоед. — Это Хью с компанией приволок из последнего каравана, — насмешливо пояснила шаманка. — Совсем мозгов нет — зачем тащить этакую образину к нам, если никто ей воспользоваться не может и употребить не на что? Правда, кому он нужна в городе, вот в чём вопрос… Элен предпочла не задумываться над этим и поспешила пристроиться Джемайме в тыл. Они вернулись в общий «зал», но их появление прошло незамеченным: разбойники по-прежнему спорили, только причина конфликта переменилась. Луффи был забыт; кажется, он задремал. Элен пристыдила себя: пока она беседовала с Джемаймой, она совсем не думала о капитане. «Но, может, то, что я рассказала Джемайме, поможет нам уйти отсюда быстро и невредимыми», — надеялась она. Джемайма развела другой костёр, поменьше, вдали от общей кучи людей, усадила Элен, наказав следить за огнём, опустила ей на плечи запасливо принесённую толстую шаль и исчезла в другом коридоре. Эта пещера была как нора грызуна — общий коридор (здесь — «зал») со множеством ответвлений, ведущих к закромам. Шаманка вскоре вернулась: она принесла с собой уже полный воды котелок для заварки отваров, необходимые коренья и сушёные травы, а также немного фруктов и мяса, чтобы подкрепиться. При виде еды у Элен потекли слюнки. Она нервно оглянулась в сторону Луффи, раздумывая, как бы незаметно его подозвать к их костерку, не привлекая внимания Хью, Лесли и прочих недоброжелателей: им точно придётся не по нраву самодеятельность пленных. Но делать попаданке ничего не пришлось: когда мясо достаточно поджарилось и аппетитно запахло, этот божественный аромат коснулся носа Луффи, и паренёк встрепенулся. И пополз, устремился, с трудом встав без помощи рук и пошатываясь, к источнику запаха. — Мя-асо-о, — блаженно протянул он, капая слюной на каменный пол. Как и ожидалось, самоуправство пирата не осталось безнаказанным: Хью заметил поползновения Луффи с места, где ему как пленнику положено было находиться, и, уже не успевая просто преградить ему путь, пихнул пирата в грудь чьим-то копьём — к счастью, тупым концом: «А ну, сидеть на месте!» Луффи ловко увернулся и откатился в сторону. Хью попытался повторить удар — на него стали оборачиваться остальные, мол, чего копаешься, — но тут пирату всё надоело, и он во всю глотку рявкнул: — Не смей вставать между мной, моим мясом и моей накама! На подмогу Хью бросились его приятели — разбушевался, сопливый наглец! Но Луффи уже дошёл до ручки: откинувшись на спину, он как следует лягнул нападающих. Те отлетели к выходу из пещеры и тщетно пытались подняться: удар был, как у взбесившейся лошади. Рассерженный вопль Лесли «Бей его, ребята!» потонул в боевом кличе остальных разбойников. Луффи вскочил на ноги и отступил спиной к Элен, с недобрым прищуром оглядывая ощетинившихся оружием бандитов. Их было как-то многовато… Элен не заметила, откуда у неё в руке возник нож, но она мгновенно сориентировалась и быстро перерезала верёвки, чудом не поранив самого Луффи. Тот передёрнул плечами, сбрасывая с себя требуху, бросил краткое «Спасибо!» и с нехорошей ухмылочкой замахнулся кулаком, придерживая второй рукой плечевой сустав. Часть разбойников присоединилась к уже очухавшимся Лесли, Хью и Сесилу у выхода из пещеры. Остальные успели отскочить и теперь, размахивая мечами и топорами, бросились на Луффи. Но тот и сам кинулся им навстречу и «резиновым кнутом» сбил их с ног. То, что происходило дальше, иначе как избиением младенцев назвать было нельзя. Разбойники ракетами вылетали из пещеры — один за другим или сразу группами — и живым градом посыпались на деревья и крыши домиков. Кому не повезло, те улетели совсем далеко, аж за природный заслон деревушки. Кто-то предпочёл покинуть пещеру самостоятельно, побросав оружие. Пип, также присутствовавший при разборке, несколько секунд пялился на победителя и с криками убежал наружу. — А если бы мне угрожала опасность?! — возмутилась малодушием внука Джемайма — но, конечно, не всерьёз: она-то знала, что её пират не тронет. Она забрала у Элен нож и принялась разделывать готовое мясо. По её беззаботному виду и фривольному мотивчику, который она вдруг взялась насвистывать, Элен поняла, что это шаманка незаметно сунула ей в руки нож. Ну и ну. Откуда ей было знать, что Луффи раскидает этих бандюганов как нечего делать? Нет, чувствовала — упомянула же что-то про его силу… Луффи отряхнул ладони, снисходительно фыркнув в сторону выхода, и подошёл к костру, уселся. Элен порадовалась, что ему стало лучше и отрава Мистгроува больше не туманит ему разум. Не обратив внимания ни на неё, ни на старушку, Луффи выбрал себе самый большой кусок мяса и запустил в него зубы. Откусил, прожевал и с выражением непередаваемого блаженства на физиономии проглотил. Весь его вид так и говорил: «Вот это жизнь!» Элен пожалела оголодавшего капитана и отдала ему всё мясо, съев только один небольшой кусочек — по наставлению Джемаймы: «Для кого я тут старалась?» Зато с благодарностью выпила чуть ли не весь котелок с бодрящим настоем, и ей и впрямь стало намного лучше. Элен снова любила весь мир, забыв о неприятностях. — Спасибо, бабушка! Очень вкусно было! — не очень разборчиво выпалил Луффи, приговорив последний кус. Джемайма расхохоталась: весёлый смелый мальчишка, как и его подруга, пришёлся ей по нраву. Луффи встал, вытер жирные ладони о штанины (Элен поморщилась, но смолчала) и, наверно, уже хотел попрощаться с гостеприимной и щедрой старушкой (не то что весь этот сброд!), чтобы взять Элен и отправиться дальше. Мимо его лица свистнула стрела и вонзилась в щель между камней в дальней стене. Луффи невольно сделал шаг назад и, нахмурившись, повернул голову в сторону проёма наружу. У входа в пещеру стоял Сесил — изрядно помятый после короткого побоища, с всклокоченными светлыми волосами и диким взглядом. На оттянутой до предела и оттого дрожащей тетиве лежала следующая стрела. Но целился разбойник уже не в Луффи. — Стой смирно, или я её пристрелю! — взревел он. Элен, как раз собравшаяся привстать, дёрнулась и замерла, испуганная. Взгляд Луффи не предвещал ничего хорошего. Плавным движением Джемайма скользнула в сторону и теперь закрывала Элен плечом. — Что ты творишь, сумасшедшая старуха! — рявкнул Сесил, сдвигая прицел, чтобы не задеть шаманку, но по-прежнему попасть в девчонку. — Может быть, хватит беситься? — спокойно произнесла Джемайма. — Дети малые. — Он уничтожил моих товарищей, а ведь они были не лыком шиты! — прорычал Сесил. — Дьявол, будь он проклят! Я сказал, стоять!! — прикрикнул он, краем глаза заметив, как Луффи снова разминает кулаки. — Или ты хочешь, чтобы голова твоей подружки разлетелась на куски?! Стой не шевелись! Сесил тяжело дышал, его руки дрожали, и присутствующие опасались, что он ненароком спустит стрелу. Он был хорошим стрелком и непременно попал бы — особенно теперь, когда возмущённая его отношением к Джемайме Элен сердито выглядывала из-за её плеча. Джемайма хотела не допустить кровопролития, но настрой Сесила внушал ей серьёзные опасения. Луффи крепко стиснул кулаки, прикидывая, успеет ли достать этого парня быстрее, чем тот выстрелит. Резина не умеет молниеносно растягиваться, а лучник следит за малейшим движением пирата… — Стойте! Остановитесь, безумцы! — раздался из-за спины Сесила новый голос.***
Юджин Шейдвудский в сопровождении полутора десятка соратников возвращался в лагерь после успешной охоты и не менее успешного рейда. Его люди волокли сегодняшнюю добычу, несколько человек поменьше габаритами несли сумки, набитые травами: бабушка Джемайма уже слишком стара (не то чтобы она в этом призналась), чтобы обходить весь Шейдвуд в поисках нужных растений, и часть её обязанностей взяли на себя её подмастерья. Ещё пара дюжих ребят тащила бочки с элем. Джемайма предупреждала, что в эти дни ветер со стороны Мистгроува снова разливает в чистом воздухе Шейдвуда ядовитый сладковатый аромат, и новых караванов в ближайшее время не предвидится. Оно и к лучшему: пусть караваны с севера никогда не могли позволить себе многочисленную охрану, ни разу разбойникам не удавалось всем уйти невредимыми. Людей Юджин терял редко, но и раны порой доставляли много хлопот. Селина… Когда с ними была Селина, пострадавшие исцелялись, казалось, от одной её улыбки. И пусть бабушка всегда превосходила внучку в мастерстве врачевания, эта потеря оставила на всех них след. С другой стороны, в последние месяцы караваны (и, по слухам из города, торговые корабли) везли огромное количество провизии. В случае удачного налёта разбойникам удавалось утащить практически всё, и ещё нескоро им приходилось вновь выходить на охоту. Но — ничего, зато, пока нет купцов, бравые «работники ножа и топора» лишний раз попрактикуются, не дадут навыкам заржаветь. Сегодняшний рейд отряд нанёс на пост солдат замка Гем в чаще леса на востоке. В сущности, от поста там — одна землянка, и то редко там бывают люди шерифа. Но порой забывчивые часовые (в чём вообще суть их поста — следить, чтобы Юджин сотоварищи не пошёл в наступление?) оставляли в землянке что-нибудь съестное, вроде домашнего ягодного пирога и чего-нибудь не менее вкусненького, или выпивку. Сегодня разбойникам повезло: они нашли несколько здоровых бочек и пару бутылок с элем. Один из подмастерьев Джемаймы провёл над каждой бочкой и тарой опыт с помощью какой-то хитрой травинки: не отравлено. Возможно, пост снова скоро кто-нибудь навестит. То-то они удивятся, обнаружив полностью пустую землянку, где должны были быть запасы спиртного! Увы, набеги на пост и нападения на караваны были единственным уроном, который шайка могла нанести замку. Атаман упорно отгонял прочь мрачные мысли о том, что ничего-то с планом штурма, обещанного в запале ещё три года назад, у него не получается. Даже вырвавшись из Тингтауна, с той свободой, которой обладали разбойники, просто так напасть на замок Гем нельзя… Но рядом с Юджином шли его лучшие друзья, Джинджер и Юан, и, слушая их привычную перепалку, атаман отдыхал душой, понимая: жизнь, как и борьба, продолжается, и им непременно представится шанс освободить Тингтаун от власти злобного жадного дракона. Джинджер великодушно нёс тяжёлую, набитую под завязку сумку с корешками. Травником он не был, упаси небеса — этот коренастый рыжий парень (не ведитесь на обманчивую худобу!) прекрасно владел парными клинками и легко мог в одиночку вспороть глотку взрослому медведю. Джинджер как раз хвалился, что однажды выйдет на бой с огромным чёрным медведем, повелителем Мистгроува, и тогда деревня Скрытого листа (так их лагерь в шутку когда-то обозвала Селина) надолго будет обеспечена мясом. — Удачи тебе, — в непередаваемой своей манере вкрадчиво отвечал тонкий жилистый Юан, которому для полноты образа не хватало только надписи «Скепсис» на высоком открытом лбу. — Правда, боюсь, столько же времени тебе придётся обороняться от превратившихся в нечисть жителей деревни, ведь этот зверь полностью пропитался ядом Мистгроува… Ты уверен, что переживёшь нашествие зомби? Джинджер патетично взмахнул руками, едва не вытряхнув содержимое сумки на землю, и с жаром заспорил. Он считал, что царь Мистгроува либо уходит в другие части леса во время тумана, либо скрывается в своей берлоге глубоко под землёй, куда не может просочиться ядовитый дурман, либо… либо привык к туману и отравленные пары на него не действуют. Юан его внимательно выслушал, покивал и оттолкнул: — Будь так добр, не трави меня своими парами. Джинджер пьяно захихикал, распугав птиц во всей роще: во время проверки спиртного на яды он успел целиком опорожнить одну из бутылок, и сейчас настроение ему не могли испортить даже саркастичные шпильки старого приятеля. Юджин с ностальгией хмыкнул: все втроём они были друзьями детства, и кажется, что совсем не изменились. Джинджер любит подшучивать над другими, хвастаться и чуть что махать мечами: с одинаковой резвостью и деревянными, и настоящими. Юан — флегматичная циничная язва и предпочитает молчать, но если уж ему есть что сказать — скажет так, что мало никому не покажется. Но оба были надёжными товарищами и всегда готовы прийти на помощь тому, кто в беде. Юджин не представлял, как бы достиг того, где он сейчас, без этих двоих, пусть ему частенько и приходилось осаживать старых друзей и сглаживать острые углы в их общении — а то иногда так заиграются, что чуть ли не на ленточки друг друга хотят порезать. Разбойники шли старой знакомой тропкой, где редко можно было встретить крупного зверя. Нагруженным добычей разбойникам не мешали любопытные белки и лисицы, но как-то раз на небольшой отряд, решивший сократить путь и пройти другой дорогой, вышли привлечённые запахом и шумом волки. «Самое оно для навьюченных краденым добром верблюдов!» — выразился тогда в сердцах Юан. Ему всегда везло на злобных тварей, «даром что сам такой» (со слов Джинджера). Услышав подозрительный треск впереди, мужчины на всякий случай проверили оружие. Они ожидали какого-нибудь пугливого зайчишку, но из кустов им навстречу вывалился Пип. Юджину с компанией он обрадовался, как родным, и, спотыкаясь, подбежал к ним. — Там!.. Там наших бьют!.. То есть уже побили! — выпалил он, тараща ярко-синие глаза — такие же пронзительные, как у сестры и бабушки. Мальчишка вцепился Юджину в руку и потянул за собой. Сдвинуть атамана с места ему было не под силу, Юджин сам за ним пошёл — быстрым шагом, но не бегом, желая сначала разобраться, в чём дело. — Кто сумел справиться с Лесли, Хью и остальными? — нахмурился он. — Неужели напали люди шерифа? Хорошо расслышав их разговор, Джинджер и Юан мгновенно собрались, подали остальным сигнал держаться настороже и по возможности ускорить шаг. — Нет! — крикнул Пип, удивив взрослых. — Отряд Лесли нашёл на границе Мистгроува парня и девушку и взял их в плен! Они сперва ничего не понимали… — Было бы странно, если бы понимали, — негромко хмыкнул Юан и кивнул растерявшемуся мальчишке: — Продолжай, будь добр. Взволнованный Пип затараторил дальше. Из его сбивчивого рассказа разбойники выяснили самое главное: один из пленников внезапно разозлился и атаковал отряд, разбросав не хилых, в общем-то, парней как нечего делать. Сразу после этого перепуганный мальчик убежал за подмогой. — Диверсанты?.. — пробормотал Юджин, ускоряя шаг. — Сестрёнка* сказала, что они вообще не с нашего острова, бабушка им вроде даже поверила… Я не понимаю, как всё так вышло! Слова Пипа доверия не внушали. Разбойники — те, кому позволяла нелёгкая поклажа, — перешли на рысь, желая как можно скорее вернуться в лагерь и увидеть своими глазами, что там произошло. Все сомнения мужчин развеялись, когда, ещё даже не доходя до плотно растущего полукруга могучих деревьев, удачно закрывающего поселение от чужих глаз, они наткнулись на стонущего разбойника из бригады Лесли. Беднягу поспешно сняли с дерева и быстро осмотрели. Парень отделался синяками и царапинами, зато пребывал в сильном шоке, и ничего толкового от него добиться не удалось. Чем ближе к логову, тем всё чаще встречались подобные «пичуги». Велев своим ребятам позаботиться о пострадавших и проверить, не тронули ли кого из мирных обитателей деревушки, Юджин стремглав бросился к пещере, на ходу заряжая арбалет и проверяя, легко ли выходит из ножен короткий меч. То, что ждало его внутри, заставило атамана затормозить буквально на пороге. Здесь и так произошло грандиозное побоище, а они хотят ещё крови?! Стремление Сесила покончить с чужеродной угрозой было Юджину, в принципе, близко, но вот способ, который он для этого избрал, вызывал у атамана крайнее неодобрение. Страшное недоразумение (а назвать положение по-другому и нельзя — иначе с чего бы бабушке закрывать собой совершенно чужую девчонку?) требовало немедленного разрешения. — Стойте! Остановитесь, безумцы! Голос Юджина прогремел на всю пещеру, усиленный её сводами. Все четверо вздрогнули от неожиданности. Джемайма улыбнулась молодому предводителю с радостью и облегчением. Сесил оглянулся на атамана через плечо; лук в его руках даже не шелохнулся, словно они закостенели. Девочка рядом с Джемаймой испуганно взирала на незнакомца. Четвёртый участник большого недоразумения, невысокий черноволосый паренёк, перевёл на Юджина непроницаемый взгляд. — Стойте, — уже спокойнее сказал Юджин, пытаясь незаметно перевести дыхание. — Опустите оружие. Сейчас мы во всём разберёмся. Нет нужды воевать. Сесил неохотно, будто бы с усилием опустил лук, убрал стрелу в колчан. Черноволосый парень оружия при себе не имел (как же ему тогда удалось справиться с целым отрядом?) и только разжал крепко стиснутые кулаки. Недоверие к разбойникам так и сквозило в его позе, и Юджин понял, что так просто они во всём не разберутся. Парень, больше не обращая внимания на неприятеля, прошёл к костру и сел рядом со своей подругой. Юджин некстати заметил, что на тоненькой девочке надето платье Селины. «Эх, бабушка, добрая душа», — невольно подумалось ему и сразу забылось.***
Быстро прийти к взаимопониманию так просто не получилось. Элен была бесконечно рада, что опасность миновала и кровопролитие не состоялось. Внезапно ворвавшийся в пещеру молодой мужчина с непослушными светлыми волосами, прихваченными цветастой повязкой, одетый так же неброско, как и прочие воины, оказался тем самым Юджином Шейдвудским, предводителем разбойников. Он легко остановил целившегося в девочку Сесила и пригласил пиратов наружу, поведать всем свою историю по порядку. Радовало, что больше их связывать и грозить расправой никто не будет. Элен покинула пещеру, шагая между Джемаймой, взявшей попаданку под свою опеку, и Луффи. Но рассказать всё добросердечной старушке — совсем другое, нежели рассказать то же самое, но целой шайке разбойников. Такая перспектива пугала. Не улучшали ситуацию и взгляды — неодобрительные, неприязненные, возмущённые, недоверчивые, опасливые… Лишь единицы смотрели без страха, с деловым любопытством, почти дружелюбно, видя только безоружных подростков. А то, что один из них сумел побить целый отряд, — удачное совпадение: эти остолопы наверняка даже не связали его толком, понадеялись на свою силу и репутацию и в ненужный момент всё прошляпили. А вот как они на деревья забрались и зачем… Ну, у страха глаза велики. Луффи коротко представил себя и Элен собранию (послушать их собрался весь лагерь, а не одни только разбойники) и буквально в двух словах пересказал историю их приключений на острове Нотт. Бухта, пещера, лес, туман, снова пещера, только другая и полная людей. Выслушав его версию событий, Элен подивилась: суть произошедшего он передал кратко, но очень точно, отбросив лишние детали. Пиратам шумно не поверили. Разбойникам Шейдвуда было трудно поверить, что их остров может понадобиться другим разбойникам — с моря. Тем более они не верили, что от бухты Поющих скал можно сквозь холм попасть прямиком в Мистгроув. Если Джемайма и помнила те времена, когда туманной чащи ещё не существовало, а через пещеры можно было проникнуть с берега в лес, то нынешнее поколение (Элен не заметила ни одного человека, которому можно было дать больше сорока, а то и тридцати пяти лет) об этом проходе не ведало ни сном ни духом — так давно он обвалился. Так что пещеры прочно угнездились среди местных легенд, уже которое десятилетие не будоража своими тайнами умы жителей острова. Лесные бандиты, скорее, готовы были посчитать недавних пленников «гостинцами» от шерифа — кто ещё мог отправиться из Тингтауна в тёмный лес, как не следопыты Клиффорда? Единственное, чего они не могли объяснить, так это почему «шпионы» вышли из Мистгроува, в который никак не могли попасть, следуя дорогой из города, и при этом миновать дозорных шайки, и почему это совсем молодые ребята, безоружные и действительно мало что понимающие. Сумку Элен, кстати, в своё время обыскали — но только на предмет чего-то опасного, аптечка же, дневник и плотно закрытая шкатулка разбойников не интересовали. Эти несостыковки не помешали побитому Лесли с компанией мстительно предложить «пустить чужакам кровь». Остальные были настроены менее радикально, но снисходительности от них ожидать тоже не приходилось. Часть шайки пока вовсе воздерживалась от скоропалительных выводов и суждений — в основном это был ближний круг атамана. Двое из них, молчаливый лучник с пепельно-русыми волосами, собранными в короткий хвост, и красно-рыжий ехидна довольно слаженно утихомиривали особо расходившихся товарищей. Впрочем, по скорбно изломленным бровям первого и широкой усмешке второго Элен с замиранием сердца догадывалась, что ничего хорошего её с Луффи всё равно не ждёт. Теперь, более-менее рассмотрев весь контингент людей, к которым они попали, девочка поняла, почему Джемайма не могла ничего обещать. Разбойников было много, и мало кто прислушался бы к словам «выжившей из ума старухи». Наконец, наоравшись и наспорившись в своё удовольствие, шайка повернулась к атаману, ожидая его вердикта. Он должен был окончательно решить, верить этой дикой истории или нет, отпустить юнцов с миром или приказать кому-то из ребят искать подходящий сук. Юджин Шейдвудский, сидевший на крыльце одного из домиков, упёрся локтями в колени, опустил подбородок на переплетённые пальцы, задумчиво пожевал губами, хмурясь, и задал всего один вопрос: — Как там сейчас, в бухте Поющих скал? Неужели корабль может пройти? Разбойники, услышав слова предводителя, снова загалдели, но быстро притихли под яростным взглядом рыжего мечника. Атаман решил задать этим проходимцам вопрос с подвохом! Атаман любил бывать в этой бухте ещё мальчишкой, и пусть последние три года он не покидал сень Шейдвудского леса, никто не знает бухту лучше него — больше там никто и не бывает, кому нужен этот скалистый клочок земли? Разве что Селина тоже любила туда уходить и петь, но Селина, Селина, чш-ш-ш, не стоит бередить старые раны… Так что не ответят эти ребятки так, как ожидает атаман, и не сносить им головы! А они наверняка не ответят… Лесли довольно усмехнулся в высокий воротник плаща и незаметно подал знак Хью и мрачному, как туча, Сесилу: коль атаман не примет ответа, хватайте их, покуда не опомнились! — Не знаю, бухта как бухта, — пожал плечами Луффи. — Как по мне, так и проблем особых не было, когда мы туда входили. Да, Элен? Юджин нахмурился сильнее. Сесил и Хью подобрались, готовые прыгнуть, стоит атаману сказать хоть слово в пользу быстрой развязки. Элен кивнула капитану: — Точно! Должно быть, это Нами смогла провести «Мерри» так, что никто даже не заметил, насколько опасны там скалы. И они так красиво поют… Она прикрыла глаза, вспоминая, как сидела на крыше кают-компании и слушала, слушала… — В первый миг может показаться, что это просто жуткие завывания, а потом прислушаешься — и понимаешь, насколько это завораживает… Причём не в плохом смысле, как дурное заклятие какое-нибудь, а наоборот, на душе даже как-то… легко, что ли, становится… Элен мечтательно улыбнулась и только потом поняла, что большинство смотрит на неё, как на блаженную. Она смутилась и вжала голову в плечи, но улыбаться — уже застенчиво — всё-таки не перестала. Юджин Шейдвудский внимательно выслушал девочку и — чего не ожидал практически никто — одобрительно подмигнул ей. У Элен возникло стойкое ощущение, что она только что прошла какую-то проверку. Лесли с приятелями в полном недоумении попеременно смотрели то на атамана, то на девчонку, не в силах понять, что она такого сказала, что он теперь относится к ней и её приятелю так благосклонно. — Ну что ж, полагаю, ваши слова вполне достойны доверия, — промолвил Юджин наконец, изрядно помотав всем нервы затянувшейся паузой. — А я так не считаю! — пробурчал рыжий разбойник, протестующее скрестив на груди руки, но всё же убрав пальцы с рукоятей мечей. — Я не знаю иной дороги к Мистгроуву, нежели северный тракт! Хохот Джемаймы спугнул самых бесстрашных птиц, остававшихся в роще. — Ой, рыжик, ну, насмешил! — веселилась она; разбойник насупился и неловким жестом пригладил топорщащиеся красно-рыжие пряди. — Забыл уже мои рассказы? А ведь крохотным ребятёнком любил выпрашивать истории про лабиринты пещер и клятвенно обещал однажды обшарить их сверху донизу, чтоб найти клад!.. Эх, быстро у вас, молодёжи, выветриваются детские мечтания… Рыжий мечник яростно почесал затылок, встопорщив только что примятые волосы. — Неоднократно же тебе говорили: слушай старших, — вполголоса пожурил приятеля русоволосый лучник. — Так нет же, так с детства и тянется: в одно ухо влетело, в другое вылетело. Они сцепились. На привычный, кажется, здесь раздор товарищей никто не обратил внимания. Юджин быстро глянул в сторону Джемаймы. Та широко ухмыльнулась — весь её внешний вид так и кричал: «Вот, я же говорила! А ты не верил!» Атаман тяжело вздохнул: ему она ничего не говорила, но, кажется, ожидала, что он должен был прочесть её мысли. Юджин покорно кивнул старушке и немного посидел неподвижно, что-то прикидывая в уме. Потом он встал, чтобы все его услышали, и дружелюбно произнёс: — История, конечно, невероятная, но в словах бабушки я не сомневаюсь, а потому верю и вам. А потому — добро пожаловать в деревню Скрытого листа! — и в гостеприимном жесте раскинул руки в стороны. * «Сестрёнка» — это реверанс в сторону привычки японских ребят называть новых знакомцев братишками/сестрёнками. Эта привычка отчего-то меня забавляет %)