За стенами светлого будущего

Валя даже не удивилась, когда, получив ключи от комнаты в общежитии, увидела там Сашу, спокойно разбирающую вещи. Та доставала одежду из необъятного чемодана кислотно-желтого цвета и раскладывала по полкам в единственном на всю комнату шкафу, совершенно не заботясь о том, где будут лежать вещи ее соседки. Точнее, соседок: на стуле неподалеку от Саши, поджав под себя ноги, сидела еще одна девушка, познакомиться с которой Вале пока что не довелось. Незнакомка меланхоличным взглядом провожала исчезающую в недрах шкафа одежду, будто была совсем не против подобного распределения места в их общей комнате. Сама комната, впрочем, оказалась настолько крохотной, что Валя вынуждена была признать: даже если бы Саша «потеснилась», положение дел не сильно бы изменилось. — И чем вообще думали, когда проектировали эту комнату? — недовольно пробурчала незнакомая девушка, укоризненно покачав головой. — Как, по их мнению, здесь могут разместиться три девушки? — Три? — откликнулась занятая разбором вещей Саша. — Ты чего, Рыжик, нас же здесь только двое. Вряд ли третью кровать кто-то все же займет. А… — Она обернулась, и улыбка сползла с ее лица. — О, это ты? — как можно более равнодушно спросила она, но Валя заметила, как нервно дернулся уголок губ Саши. Действительно, наивно было бы думать, что человеку, «предназначенному тебе самой Судьбой», в жеребьевке с распределением мест в комнатах не достанется тот же номер, что и у тебя. Точнее, поднимаясь по буквально сверкающей чистотой и новизной лестнице на второй этаж общежития, Валя уже догадывалась, кого увидит за дверью комнаты с номером «265». Это было… очевидно. Неизбежно. — Привет, — так же безэмоционально поздоровалась Валя. — Давно не виделись. Правда, эта неизбежность все равно не имела никакого значения. Они же не были влюблены друг в друга. — Вы знакомы? — Взгляд «Рыжика» красноречиво метнулся к одинаковым браслетам на запястьях девушек. Судя по хитрому прищуру карих глаз, объяснений не требовалось. — Приятно познакомиться. Женя, — представившись, она протянула вперед руку, которую Валя после некоторой заминки пожала. — Валя. А Рыжик — это фамилия, да? — Нет, просто дурацкое прозвище, — открестилась Женя от подобной «радости». — Не такое уж оно и дурацкое! — Саша с улыбкой потрепала подругу по огненно-рыжим волосам. — Ты же у меня как солнышко, самое-самое настоящее. Это прозвучало так искренне, с такой детской любовью, что Валя с трудом поборола желание отвернуться или — еще лучше — уйти из комнаты. Она очень давно не видела проявления настолько теплых эмоций, да и сама не испытывала подобное хоть к кому-нибудь. Стало даже завидно чуть-чуть, что Саша, создающая впечатление избалованной и высокомерной выскочки, дочери богатой мамы, может демонстрировать собственные чувства, ничего не смущаясь и не боясь, а сама Валя должна постоянно держать себя в «ежовых рукавицах», как смеясь, говорила про нее сестра, чтобы только не дать никому ни малейшего повода подумать… что-то не то. — Мы знакомы с детства, — в оправдание сказала Женя. — Наши мамы работали вместе много лет. — Серьезно? — не поверила Валя. Если Саша выглядела, как типичная представительница «золотой молодежи», привыкшая вертеться в кругах богатеньких девочек, чьи родители занимали высокие посты в правительстве, то Женя абсолютно не вписывалась в этот образ. Валя бы подумала, что они с ней, скорее, принадлежат к одному социальному слою — не самые бедные, но и отнюдь не сыплющие деньгами направо и налево. Обычные, не выделяющиеся и ничем не примечательные люди, каких большинство. А Саша… Саша притягивала к себе взгляды окружающих, это Валя поняла, столкнувшись с ней утром на школьном крыльце и на секунду — не больше — ослепнув от ее блеска. Она была словно дорогое украшение, усыпанное бриллиантами и алмазной пылью, которое, не иначе как по ошибке, оказалось за пределами витрины. На Сашу можно было смотреть, но так никогда и не насмотреться, до нее даже можно было дотронуться, но она по-прежнему оставалась бы драгоценной и волшебно-далекой от простых людей, будто до сих пор отгороженная от них непробиваемым стеклом. Сияющая. Безупречная. В детстве, гуляя по городу с мамой, Валя любила сворачивать с бульваров в сторону дорогих бутиков, где продавали одежду и вещи, которыми девочка могла позволить себе любоваться только на страницах глянцевых журналов, привозимых тетей из-за границы. Валя не мечтала о том, чтобы стать «всамделишной принцессой» и носить красивые наряды и платья, на перчатки к которым пришлось бы потратить всю мамину зарплату за несколько месяцев. Нет, разумеется, ни о чем таком девочка никогда и думать не думала, но… Она обожала ювелирные салоны, могла часами смотреть, как переливаются в свете люстр драгоценные камни, как отражаются, забавно искажаясь, на золотой или серебряной поверхности ее широко раскрытые в восхищении глаза. А впервые встретив Сашу, Валя не могла думать ни о чем другом, кроме того, что эта девушка очень похожа на украшение из ювелирного салона: платиново-светлые волосы у опешившей Вали тогда невольно проассоциировались с серебряной цепочкой, кожа напоминала розовый жемчуг, а серые глаза… напоминали металлические турникеты при входе в торговый центр. Только эта мысль тогда и позволила Вале вернуть утраченное было самообладание и ругать себя потом на все лады за то, что позволила себе потерять контроль над чувствами и проявить постыдную слабость. Которую, впрочем, все равно никто не заметил. За банальность пришедших в голову сравнений тоже было немного стыдно. — Эй, ты ведь не подумала, что ее мама — тоже политик? — хохотнув, добродушно спросила Саша и повисла на шее подруги, зарываясь пальцами в ее волосы. Валя отвела взгляд, мечтая в этот момент провалиться сквозь землю: от вида проявляющей нежность и заботу блондинки становилось тошно. — Рыжик не чета нам с тобой, у нее мама ученый! — Если ваши родители работали вместе, значит, твоя мама тоже наукой занимается? — уточнила Валя, недоверчиво глядя на свою «половинку». Представить Сашу-ученую почему-то было даже сложнее, чем Женю — дочь политика. — Ну да, одна из, — кисло ответила Саша, поморщившись. — Ни о чем другом кроме своей работы не думает! Зато именно из-за нее мы с Женькой и познакомились, так что я счастлива. — Рада за тебя, — сухо кивнула Валя. Вместе им предстояло прожить, если все сложится благополучно, следующие два года, и портить отношения с кем-либо из своих новых соседок не очень хотелось. Жаль, нельзя было поменяться комнатой с какой-то другой ученицей: одна мысль о том, что они с Сашей будут жить бок о бок, вызывала неконтролируемые приступы раздражения. Жаль, что им было суждено встретить друг друга в первый же учебный день. Было бы гораздо лучше, если бы они вообще не встречались. Валя пока не могла понять причину таких мыслей, но почему-то была уверена, что знакомство со второй «половинкой» ей еще обязательно в будущем аукнется. Оставалось только надеяться, что это самое будущее наступит еще очень нескоро. А пока можно было натянуть улыбку на пересохшие губы и со смехом заметить: — Видимо, страну ждут жесточайшие потрясения, если ты решишь пойти по стопам матери и стать политиком. — Да ладно тебе! — Саша хихикнула, прикрыв рот ладонью. — Если я стану политиком, страна точно загнется, даже не сомневайся! — Пугающее обещание, — подала голос Женя. — Хотя ученый из тебя выйдет еще более плачевный. — А ты? — заинтересовалась Саша, бросив на Валю быстрый, нечитаемый взгляд. — Кем ты собираешься стать потом, после школы? Пойдешь в институт? — Не знаю, — пожала плечами Валя, стараясь сохранить беззаботную легкость разговора. Тема для нее была слишком больная, чтобы делиться своими переживаниями с первыми встречными девушками. Пусть одна из них и предназначена ей Судьбой. — У меня мама на заводе работает. Наверное, тоже туда пойду, как только школьное образование получу. Произнося эти слова, Валя неожиданно ясно почувствовала: вот она — ложь. Потому что Валя никогда, ни за что на свете не согласится провести остаток жизни, стоя у рабочего станка. Лучше тогда и не жить вовсе, чем жить как… как все дети рабочих, без надежды изменить собственную судьбу. Валя очень хотела продолжать надеяться и мечтать. — Ну… — протянула Саша, по-видимому, не зная, как правильно реагировать на полученный ответ. — Ясно. Думаю, ты будешь классно на этой работе смотреться. Ауч! — взвыла она в ту же секунду, обиженно потирая локоть. Женя отвернулась к окну, сделав вид, будто и не случилось ничего. — Можно было бы и поаккуратнее щипаться, — обиженно заметила Саша. — Больно, между прочим. — А ты не болтай лишнего, — сквозь зубы прошипела Рыжик. В какой-то степени Валя была ей благодарна в тот момент. По крайней мере, она не была единственной, кто не строил иллюзий относительно всех «прелестей» работы на заводах. — Если бы… — запнувшись, призналась Валя. — Если бы у меня появилась такая возможность, я бы хотела стать журналистом. С детства об этом мечтала, вот и… — не договорив, она закусила нижнюю губу, понимая, что и без того сказала непозволительно много. Будто бы она встретила кого-то, с кем в самом деле можно было бы поделиться самыми сокровенными мечтами. Подобных вольностей Валя изо всех сил старалась не допускать: даже наедине с собой она боялась представить себя не на заводе. — Журналист? — задумалась Саша, внимательно разглядывая застывшую в дверях девушку. Взгляд плавно переместился на ее до сих пор не разобранный чемодан с вещами, и на лице блондинки расцвела новая улыбка. — Мне нравится, хорошая мечта! Кстати, тебе освободить место в шкафу? А то я одна все заняла, а Женька меня не остановила. Тебе какую полку: верхнюю или нижнюю? — Лучше нижнюю, — на миг опешив от исходящего от собеседницы дружелюбия, ответила Валя. — Спасибо. Профессия журналиста заманчивым миражом забрезжила на горизонте, по крайней мере, в сознании самой Вали. Это был первый раз, когда она рассказала кому-то о своих планах на будущее. И на душе отчего-то стало значительно легче.