Не отрекаются, любя.

К тому, что его дом превратился в проходной двор сразу же, как только его дорогой супруг съехал, Адам привык. Проживание Адама в родовом поместье семьи его мужа было прописано в брачном договоре. Там вообще много чего было прописано, что, как ему казалось шесть лет назад, должно его защитить, а на деле… На деле все те пункты, что он потребовал ввести в брачный договор перед его подписанием теперь вышли ему боком. Оливер постарался превратить его жизнь в ад, сразу же, как только родились их близнецы. Сначала он селил здесь своих любовников и устраивал с ними оргии. Однако Адаму было абсолютно наплевать на то, с кем и в каких позах спит его дражайший супруг. Подавать на развод он не собирался. Не для того он терпел Оливера с его приставаниями и дурацкими любовными утехами, что бы в один миг потерять все. Потом в поместье начала меняться обслуга. Кадры были всякие. Адам потом только понял, что у каждого было свое задание на его счет. Кто – то должен был доводить его до белого каления, кто – то приставать – запугивать, самым матерым явно была дана команда его соблазнить. Шесть лет ада… Адам налил себе в стакан коньяка и выпил залпом, даже не поморщившись. Хотя нет. Последние полгода он жил в относительном спокойствии. Видимо Оливеру надоело пытаться его выселить и заставить подать на развод, и он обдумывал очередной план. Конечно, воскресить своего первенца – идеальный вариант, что бы заставить Адама сдаться, по мнению Оливера Грифитса. Ну уж нет! Такой номер с ним не пройдет. Этот Грифитс – Кэмпинг, или кто он там есть, может сколько угодно строить из себя здесь хозяина… Ну минут десять так точно, а потом… Адам поставил стакан на место в сервант, и пошел на чердак. У него тоже есть козыри… Козыри, как оказалось, были вовсе не трефовыми. И даже не тузовыми. Да и вообще, не были козырями. Со старых фотографий, которые Оливер пожелал выкинуть, когда было решено сделать в старой комнате детскую для их малышей, на Адама смотрел тот самый Грифитс – Кэмпинг, что и десять минут назад с гостиной. За десять с лишним лет первенец его мужа не очень то и изменился. Похорошел только что… Адам выдохнул, и попытался сдержать в себе вскрик боли и отчаяния. Почти что получилось. Правда, протяжное «Мммм», вместо громкого «Аааа» сдержать не удалось. И за что же судьба с ним так? Почему от нее он получает одни только тычки и затрещины? Почему она пытается его сломать, раз за разом? Разве не достаточно он уже доказывал и себе и этой засранке судьбе, что сколько бы его не роняли и не били он встанет и отряхнется… Только вот сможет ли он отряхнуться и уж тем более подняться на ноги после этого раза? Адам предпочел подумать об этом в следующий раз, сегодня же… Сегодня он просто напьется. Марк сделал последний глоток чая и закрыл глаза. Кухня была в отвратительном состоянии. Он уже не обращал внимания на косметику, которой было десять лет. Больше этой косметики его взбесило состояние всего остального: отвратительный коричневый слой жира на плите и фартуке, когда то выложенном из дорогой мозаики, заказанной за границей. Битые тарелки и чашки стояли в сушилке и явно были в ходу. Кастрюли, которые они так тщательно с папА когда-то выбирали (это было одно из немногих любимых воспоминаний Марка), были покрыты таким слоем копоти и жира, что на них не проглядывалось и намека на рисунок. Марк попытался найти целую чашку, среди всего предложенного ассортимента, но так и не смог. Без ручки, колотый край, половина ручки, трещина от края до донышка… С каждой минутой, проведенной в когда-то родном доме, Марк все больше и больше поражался безразличию и халатности своего Отца по отношению к родовому поместью Кэмпингов. Работая не первый год в области архитектуры и строительства, Марк прекрасно понимал, какой урон нанесен дому подобным отношением. Сколько сил и труда придется приложить, что бы вернуть поместью былое великолепие. - Что за ад? - Спросил он сам себя, отставляя в сторону бокал. - Это Вы еще свою спальню не видели, Сэ-эр, - раздался голос Адама за спиной, а через пару секунд и он сам появился перед глазами Марка. Светлые волосы зачесаны назад, мешки под глазами прикрыты небольшим слоем пудры, в руках стакан с темной жидкостью. - Адам, я бы настоятельно рекомендовал тебе заткнуться, - произнес Марк, в очередной раз задаваясь вопросом, что же заставило его Отца жениться на… этом… Ни внешности, ни манер, ни вкуса… - А что я такого сказал? – спросил Адам, отодвинув стул напротив Марка и садясь. - Ты испытываешь мои нервы. - Зачем? Я же не мастер производства, что бы что – то испытывать. Выгнув бровь домиком, Адам сделал очередной глоток из своего стакана, и улыбнулся. Марк прямо услышал внутреннее торжество своего нового Папа, во взгляде которого читалось явное «Уделал?». - Я смотрю, ты та еще язва? – спросил Марк. - Фу, как грубо, - ответил Адам, продолжая улыбаться. - Вы всегда отпускаетесь до сравнения людей с болезнями желудочно-кишечного тракта? Это так… по-крестьянски… Адам откинулся на спинку стула и выжидающе посмотрел на своего собеседника. - За то ты, явно, считаешь себя аристократом по крови. Так что ли? - Нет. Просто аристократом… Что Вы задумали? Зачем ты здесь появился? – спросил Адам, сделав очередной глоток из стакана. - Ты о чем? – удивился Марк. - Я знаю Олли больше шести лет, - Адам, наконец – то, выпустил стакан из рук, и, наклонившись через стол, прищурившись, посмотрел Марку в глаза. - И за эти шесть лет ты ни разу о себе не напомнил. Откуда ты взялся? - Тебя это удивит, но оттуда, откуда все мы родом, - ответил Марк, скопировав тон, и выражение лица собеседника. - А что, аристократ в тебе уже умер? - Что? – Адам явно не понял вопроса, и в недоумении откинулся обратно на спинку стула. - Ну, ты мне «тыкать» начал, - пояснил ему Марк, мысленно сравняв счет. Секундное замешательство на лице «Папа» сменилось очередной ухмылкой: - Ну, я же не по крови, мне простительно. В ответ Марк хмыкнул, и поднялся с места. Он не собирался ссориться с Адамом. По-крайней мере намеренно. Но вот почему-то второй разговор, и снова тупик. Его «папА» явно не рад появлению взрослого сына… - Мне вот интересно, для чего это Олли решил возродить тебя из мертвых? – задал очередной вопрос Адам. - В смысле? – спросил Марк, подходя к раковине и споласкивая чашку. «Надо бы купить новый набор. Хотя тут все бы новое не помешало» - пронеслось в голове у мужчины, когда он в очередной раз окинул взглядом уже видавший виды гарнитур - В том смысле, что он тебя похоронил, - произнес Адам. Марк замер. Намыленная чашка выскользнула из рук и, упав в раковину, раскололась пополам. Он не ослышался. Со слухом у него ни когда не было проблем. Но все же, услышанное как - то не очень хотелось укладываться в голове. - В смысле? – спросил он, надеясь услышать не только голый факт, но и нотки сарказма или издевки в голосе собеседника. - Кто кого похоронил? - Олли. Тебя, - ответил Адам. И весь его вид в этот момент говорил о том, что он вполне серьезен. - Даже могилку тебе оформил, - продолжил он, вставая из-за стола и подходя к пасынку. - Правда, на городском кладбище. Видимо места в семейном склепике ты не заслужил. Так что ты сделал? - Не смешно, - пробормотал Марк, у которого услышанное ни коим образом не хотелось укладываться в голове. - Не смешно, - согласился Адам. – Ни за что бы в жизни ни кому такого не пожелал. Поэтому повторяю свой вопрос: что такого ты сделал, что родной Отец тебя похоронил? Марк попытался собрать осколки, но руки не желали слушаться. Он попытался убедить себя в том, что сказанное Адамом, скорее всего провокация, или попытка затеять крупную ссору и вынудить его покинуть дом. Но убедить не получалось. В сказанное, почему то, верилось. - Сначала думал, что родил. Теперь мне кажется, что родился… Решив вернуться, Марк готовился ко всему. К постоянным разговорам на повышенных тонах и ругани, к полному игнорировании его со стороны отца и публичному отречению от него как от сына. В самом худшем своем варианте он представлял себе рукоприкладство, чего, всегда сдержанный Оливер Грифитс, никогда себе не позволял, по отношению к своему сыну. Но что бы вот такое… Марк даже не знал, как на это реагировать, когда понял, что Адам говорит на полном серьезе. Он не помнил, что ответил и как ушел с кухни. Марк очнулся в коридоре на втором этаже, стоя напротив двери, которая когда-то вела в его комнату и сжимая руки в кулаки. С костяшек кулаков капала кровь – видимо где-то по пути он основательно поколотил стены. Ужасно хотелось плакать, первый раз за последние несколько лет. Рука сама поднялась к ручке двери, но он не решился ее открыть. Кто может знать, что там находится? Видеть свою старую комнату со старой черно-белой фотографией на прикроватной тумбочке и наполовину сгоревшей свечкой стоящей рядом с фото он не желал. Что там могло быть еще, он не представлял. Он вообще не представлял себе такого… Адам оказался прав. Розовая комната оставляла желать лучшего. Хотя, после гостиной и кухни Марк и не надеялся на что – то большее, чем старые выцветшие стены и видавшее виды постельное белье. Сев на кровать, которая при этом ужасно заскрипела, противясь тому, что хоть кто – то за эти десять лет решил воспользоваться ею, Марк закрыл лицо руками и приказал себе быть сильным. Хотя руки все еще било мелкой дрожью, ноги тряслись, и мозг отказывался воспринимать недавно поступившую в него информацию. «Он тебя похоронил», - слова колоколом били в голове, перебивая дыхание и заставляя ритм сердца сбиваться. Как он должен на все на это реагировать, Марк не понимал. Что делать дальше тоже не имел понятия. И зачем он только сюда вернулся? Для чего? Убивать оставшиеся нервные клетки? Ругаться изо дня в день? О чем он вообще думал? Что, и кому хотел доказать? - Нет, - произнес он, делая глубокий выдох и пытаясь спланировать, что же ему делать дальше. - Это все… бред… Наверное, зря он не воспользовался предложением своего нанимателя поселиться в отеле. Нужно было просто приехать, сделать свою работу, получить деньги, новых клиентов и уехать. Для чего он сунулся сюда? Неужели и правда рассчитывал на то, что увидев его, Отец вдруг растрогается и простит? Хватит тешить себя иллюзиями. Пора уже признаться хотя бы самому себе, что Оливер Грифитс ни когда его не любил. И, скорее всего, был только рад произошедшему десять лет назад конфликту. Что бы отвлечься от тяжелых мыслей, которые роем вились в голове, Марк решил оглядеть дом. Ни чего утешительного увидеть не удалось. Все было именно так, как и казалось на первый взгляд – запущено. Марку не удалось найти ни одного места, которое хоть бы мало-мальски имело бы состояние десятилетней давности. Заняться ремонтом следовало в ближайшее время, пока еще есть что ремонтировать. Вечером, когда жалеть себя надоело, вещи были разложены, и заняться оказалось не чем, Марк решил сходить и посмотреть, что же все-таки сделалось с его комнатой. Мрачная картинка, пришедшая ему в голову час назад, когда он очнулся под ее дверьми, сейчас уже казалась ему смехотворной. Даже если когда то там и стояло его фото, что сейчас его уж точно нет. Потому что иначе бы Ахил, или как там его, наверно бы смог навести порядок в его комнате, что бы Марк там смог заселиться. Скорее всего, ее просто переделали. Скорее всего, Оливер сделал там свой кабинет. Ему всегда нравилась комната Марка. Она хоть и была угловая в доме, но была большая, теплая и светлая. Располагать там детскую было традицией семьи Кэмпингов, и отстоять ее после смерти папА и деда Марку стоило большого труда. Дверь, как и все остальные в доме заскрипела, когда он начал ее открывать. Из комнаты ударило алкоголем, и затхлостью, словно там не проветривали на протяжении пары - тройки лет. Классическая музыка играла тихо, словно боясь кого-то разбудить. Несмотря на ожидания, комната оказалась темной. Все три больших окна явно были завешаны плотными шторами, и солнечный свет пробивался лишь полосками между ними. Присмотревшись к комнате, Марк удивился. Вот уж чего он ни как не ожидал здесь увидеть, так это две детские кроватки для новорожденных, столик для пеленания, два шкафа пенала, кучу игрушек, расставленных по многочисленным полкам и кресло в углу комнаты. В кресле сидел Адам. В одной руке он держал бутылку все того же дешевого коньяка, а второй рукой дирижировал в такт музыке. - Адам? – окликнул мужчину Марк, видя, что тот ни как не отреагировал на его появление в комнате. То ли не заметил, то ли сделал вид, что не заметил. Адам достал из кресла пульт и выключил музыку. - Что тебе? – спросил он, делая очередной глоток прямо из горла бутылки. - Что это… за комната? - Моя гробница, - ответил Адам, не поворачивая головы в сторону собеседника. - Ясно. А что должно было быть? Марк понимал, что прекрасно знает ответ на поставленный вопрос. Единственное, что его смущало, это то, что не считая пыли, грязи, запаха алкоголя и других некоторых минусов, в этой комнате ни как не могли проживать дети, которым около шести лет. К тому же, за все свое, пусть и не долгое пребывание в этом доме, он так и не нашел ни намека на то, что здесь есть дети. - Детская, - последовал ожидаемый ответ, а за ним и очередной глоток из бутылки. - Понятно. – Дальнейших разъяснений не последовало, и Марк произнес: - Раньше тут была моя комната. - Я же сказал, что тебя похоронили, - произнес Адам, окинув оппонента презрителным взглядом. - Он даже шмотки все твои велел выкинуть. А я, доброта душевная, на чердак стаскал. Подумал, вдруг ему в старости захочется вспомнить первенца… Мало ли, что у него в голове… А он, оказывается, просто… На хрен забил на тебя… Последовавший после последней фразы надрывной смех, заставил Марка задаться вопросом, сколько же Адам сегодня уже выпил. - Ты что, пьян? – спросил он нового родственника. - Нет, - ответил Адам, поворачиваясь к Марку. - Я бухой в усмерть. Это единственное, на что он не жалеет денег, - Адам поднял повыше бутылку с коньяком. - Наверное, ждет не дождется, когда я сопьюсь и издохну. - Ну да… А я смотрю, у тебя просто великолепные отношения с Олли, - добавил Марк, вспоминая их первую встречу в гостиной, и бравады Адама о тайнах между ним и его отцом. - Иди ты… в жопу, - произнес Адам и, видимо, желая показать, что разговор закончен, сделал три глотка из бутылки и включил музыку. - Фу как вульгарно, для аристократа, - ответил Марк, припоминая и их разговор на кухне. В ответ Адам вскинул руку вверх, показывая средний палец руки, и прибавляя громкость музыки. В доме была гробовая тишина. Нет, теперь, конечно из-за двери «гробницы», как назвал ее Адам, слышалась музыка, и далеко не та, что звучала изначально, но во всем остальном… Временами Марку даже казалось, что сквозь обои он слышит, как от стен отваливается старая штукатурка, и ветер гуляет в щелях, между вывалившимися камнями. С каждой минутой проведенной в доме вопросов у Марка только прибавлялось. То, что его отец не желает жить со своим нынешним мужем, Марк понял изначально. Но почему тут живет Адам, а не Оливер. Почему дети живут не с папА, а с отцом в столь юном возрасте? Почему дом запущен на столько, что на него даже смотреть больно? И еще тысяча «почему» кружилась в голове Марка, не давая покоя. От Адама ответов на эти вопросы можно не ждать, Марк понял это изначально. В таком случае, единственный, кто хоть как то мог пролить свет на сложившуюся ситуацию это Оливер? Но где его искать? И стоит ли? Отец за десять лет ни разу не дал о себе знать, и не поинтересовался состоянием дел своего сына. К тому же, если учесть, то что сказал Адам, то рассчитывать на разговор между отцом и сыном вообще не приходилось. Оставался только один человек… Марк старался не обращать внимания на состояние дома и сада. Еще при осмотре он мельком прикинул сумму необходимую на ремонт, хотя бы косметический, и ужаснулся. Как можно было настолько запустить великолепный, когда-то особняк? Даже домик прислуги выглядел намного ухоженнее. Небольшой, Марк бы даже сказал, символический, забор вокруг. Цветы, поражающие своим разнообразием и яркостью красок. Краска на самом доме хоть и была не первой свежести и местами повыгорела, но ей явно было меньше десяти лет. Да уж, обслуга и та содержала свое жилье в более приглядном виде, чем хозяева поместья. Марк остановился перед дверью, десять лет назад которую он бы открыл, не задумываясь, и тихо постучал. Из – за двери послышалось тихое разрешение войти. Открыв дверь, Марк попал в комнату, в которой провел, наверное, большую часть своего детства. На миг ему показалось, что он перенесся на десять лет назад. Все здесь было так же, как и тогда. Те же обои, та же мебель. Даже телевизор не сменил своего местоположения. Время здесь словно замерло. - Марк? Марк очнулся от укутавших его воспоминаний, и обратил внимание на хозяина комнаты. Сэм сидел в кресле. Рядом с креслом стоял старый, видавший виды журнальный столик, на котором стояли бутылка вина, бокал, и лежала шоколадка. - Сэм… Господи, вы здесь что, все за воротник заливаете, только в путь? – возмутился Марк. Десять лет назад Сэм не выпивал. Ни сколько. По крайней мере за все время их знакомства Марк не разу не видел шофера с бокалом вина в руках. - Что? Нет, Марк, я… - Сэм вскочил с кресла и начал лихорадочно оглядываться. Носки, валяющиеся рядом с креслом, тут же оказались под ним. Рубашка, небрежно кинутая на кровать, была поднята и закинута в ванную комнату. - Я просто решил… отпраздновать Ваше возвращение, - проговорил Сэм, и, перемявшись с ноги на ногу, убрал бутылку и шоколадку в холодильник, а бокал поставил в раковину. - Тоже мне тот еще праздник, - ответил Марк, оглядываясь. Да, раньше Сэм был более чистоплотен. - Что здесь происходит? - Аммм… Что? – спросил Сэм, не понимая сути вопроса. – Я приберусь на ближайших выходных. - Сэм, мне наплевать на твой свинарник, тебе же в нем жить, не мне. Объясни мне, какого хрена Адам сидит в моей комнате, именуемой теперь детской, и напивается? На кой черт в этом доме детская, если детьми здесь и не пахнет? Время одиннадцатый час вечера, вряд ли они в саду или в школе, я прав?... Где дети? - Близнецы живут с вашим отцом, - ответил Сэм, пожимая плечами. - А Адам? – спросил Марк. - А Адам живет здесь, - последовал ответ. - А почему? - Я не могу знать абсолютно точно… - А кто может? - Я так полагаю ваш Отец и Адам. - То есть ты мне не расскажешь? – сделал вывод Марк. - Я не знаю. Ваш отец не имеет привычки делиться со мной пере… пе… пе-ри-пе-ти-ями своей жизни. - Сэм!... Протрезвей! И что бы больше я подобного не видел, - сказал Марк, выходя из комнаты.