Жестокий сезон

Искра вылезла из подстилки, не тратя времени на умывание, и сразу побрела к выходу из палатки. Она шла медленно и осторожно, стараясь не разрушить чужую подстилку и при этом не потревожить очередную рану на плече. И по-прежнему ждала ответа. — Даже не знаю, как тебе сказать, — Голубка на несколько мгновений замялась, пытаясь как можно точнее сформулировать мысль. Искра, проспавшая появление причины переполоха, наверняка ждала от неё точной формулировки, желательно ещё и короткой. — В племя вернулся старый воин… вернее, воительница… которую уже никто не чаял живой увидеть. Мы с тобой её не знаем, потому как она пропала до нашего рождения, но вот все остальные… Эй, почему ты молчишь, а не спрашиваешь, кто это? Сестра не ответила, затормозив перед выходом. Голубка с интересом следила за выражением её лица, но внешне Искра оставалась совершенно невозмутима. — Это та самая Остролистая? — спросила она. — Я, кажется, услышала несколько раз это имя. Голубка слышала каждое слово, доносящееся из середины лагеря, и имя в громких разговорах действительно звучало. Но могла ли услышать его Искра? Ты снова что-то скрываешь от меня? Когти сами собой впились в мягкий пол. Нет, не может этого быть! Искра тем временем вышла из палатки, мельком оглянувшись на сестру. Голубка последовала за ней, помедлив. Она снова усомнилась в Искре, пусть и на мгновение, — и по какой причине? Едва ли нужно обладать чудесным слухом для такой мелочи, как услышанное имя. Мне надо извиниться перед ней. На поляне собрались все коты племени, кроме, разве что, котят и ушедших патрульных. Около Каменного Карниза Голубка разглядела Львиносвета и незнакомую чёрную кошку. Они сидели совсем близко, повернув друг к другу морды, но не говорили ни слова. Вид у Львиносвета был скорее горестный и потерянный, нежели радостный. Кошка — та самая Остролистая? — казалась невозмутимой, но она видела, как та переминалась с лапы на лапу. — Тебе не кажется это странным? — тихонько спросила Голубка, нагнав Искру. — Они молчат, я не слышу ни звука. И вид у Львиносвета… Искра повела плечом и тихо ойкнула от боли. — Если бы я была уверена, что ты мертва, а затем увидела тебя живой и здоровой… — задумчиво начала она. — Не думаю, что способна была бы орать от радости. — Вот уж спасибо, — пробормотала Голубка, не зная, обидеться ей или рассмеяться. — Я не это имела в виду! — вскинулась Искра. — Я хотела сказать, что мне потребовалось время для осознания! А ты опять выставляешь меня чудовищем. Голубка тихо рассмеялась и уткнулась в плечо сестры, стараясь быть осторожной и не навредить. — А что до их вида, — внезапно продолжила Искра. — Ну, я бы выглядела не лучше. — Я уже поняла, — сказала Голубка и от души лизнула её в ухо. — Обещаю, ты в такой ситуации не окажешься. Искра забавно ойкнула и дёрнулась, но улыбалась. А Голубка внезапно вспомнила, что не услышит ответного обещания, а если и услышит, то сдержит ли его Искра? Каждое утро она просыпалась с новыми ранами, и хорошо, если это были просто царапины. И с каждым утром креп страх проснуться в одиночестве. Хорошее настроение как холодным ветром сдуло. Она оглянулась, пытаясь оценить реакцию племени. Кто-то сидел молча, кто-то переговаривался, то и дело косясь на Остролистую и Львиносвета, а кто-то то и дело подходил к ним. Почти все находившиеся в лагере уже успели обратиться к ней, с поздравлениями с возвращением или вопросами, но Остролистая оказалась немногословной и каждый раз говорила, что необходимо дождаться ушедшего в патруль Огнезвёзда. Голубка нашла взглядом Воробья. Он сидел на пороге своей палатки, обвив лапы хвостом, и невидящим взглядом смотрел в сторону Каменного Карниза. На его морде не было ни радости, ни грусти, словно его совсем не волновало происходящее. Но подумать об этом Голубка не успела. В лагерь вернулись патрульные. Первым в лагерь влетел Огнезвёзд, рядом с ним неслись Песчаная Буря и Орешница, которую отправили рассказать ему новости. Почти сразу за ними вернулись Ежевика, Листвичка и Пеплогривка, искавшие травы. — Ты вернулась?! — взвизгнула Пеплогривка и бросилась к Остролистой, когда остальные замерли. — Остролистая! — Как видишь, — Остролистая отошла от брата и сделала несколько шагов к Пеплогривке. — Я так рада тебя видеть… вас всех, — её голос почти неуловимо дрогнул. Пеплогривка громко заурчала и боднула её головой в плечо. Огнезвёзд и Песчаная Буря подошли ближе, Листвичка остановилась позади них. Ежевика, как заметила Голубка, сделал лишь один шаг, но после словно передумал и замер. — Как ты выжила? — требовательно спросила Пеплогривка, отстранившись. — Тоннель… Мы все видели, что его завалило. Мы думали, что ты… — она осеклась. — Были и другие выходы, — Остролистая слабо улыбнулась, и, кажется, даже пожалела, что вернулась. — Мне удалось их найти. Пусть и не сразу. Львиносвет, не сказавший ни слова, встал рядом с сестрой, прижался к ней боком. Искра, о которой Голубка почти забыла, глубоко вздохнула. — Но почему ты не вернулась сразу? — подала голос Песчаная Буря. Остролистая замялась, и над поляной воцарилась тишина. Слышно было лишь дыхание котов, ожидавших ответов. — Не думаю, что это хорошая идея, задавать столько вопросов сразу, — мягко сказал Огнезвёзд. — Остролистая наверняка сильно устала и хочет отдохнуть, верно? — Ты хочешь оставить её в лагере? Её, однажды покинувшую племя? — внезапно крикнула Пестроцветик. — Что, если она уйдёт снова? Или вступит в сговор с другим племенем? Она… Искра почему-то фыркнула себе под нос. Голубка недоуменно взглянула на неё, но сестра пристально смотрела на котов под Карнизом. Что смешного в сомнениях в верности? — Всегда была верной Грозовому племени, — твёрдо сказал Огнезвёзд, хлестнув себя хвостом по боку. — Потому и вернулась. Возражать предводителю Пестроцветик не решилась и отступила. — У нас временно нет оруженосцев, — сказал Огнезвёзд так тихо, что Голубке пришлось напрячь слух. — Я с радостью буду выполнять их обязанности, — быстро ответила Остролистая, но без особого энтузиазма в голосе. Львиносвет впервые за всё время рассмеялся: — Я думаю, тебе просто предлагают переночевать в их палатке. В воинской нет места. — От своих слов я не отказываюсь, — дёрнула плечом Остролистая. — Я рад, что ты вернулась, — всё так же тихо сказал Огнезвёзд. — Ты ведь больше не покинешь племя? Голубка услышала, как Остролистая впилась когтями в землю. На предводителя кошка не смотрела, но внезапно вскинула голову и посмотрела на него прямо и удивительно спокойно. — Никогда, Огнезвёзд, — твёрдо сказала она. — Я больше не уйду. — Да будет так.

***

— Надо поговорить, — бросил вполголоса Львиносвет, проходя мимо. Большинство собравшихся уже разошлись. Патрули, бросившие свою работу по зову гонцов, вернулись к своим обязанностям, и большинство свободных котов присоединилось к ним. Искра, коротко простившись, сбежала на охоту вместе с Пестроцветик и Берёзовиком, и Голубка едва сдержала порыв броситься за ней. В эти дни дичи было так мало, а у неё с её прекрасным слухом было куда больше шансов поймать что-либо. Твой дар предназначен для другого, напомнила она себе, медленно идя к палатке целителя, где уже скрылись Воробей и Львиносвет. Но легче от этого не становилось. В палатке Иглогривка возбуждённо пыталась выпытать у Воробья подробности произошедшего. Тот, явно раздражённый, пытался от неё отмахнуться. — Сама у неё всё узнаешь, — услышала Голубка недовольный голос Воробья. Тот сидел, нахохлившись, возле своих трав, и тоже не выглядел радостным. — Но, Воробей, — попыталась возразить Иглогривка. — У тебя тренировка, — отчеканил тот, не глядя на неё. — Милли сейчас придёт. Милли, как услышала Голубка, сейчас активно обсуждала с Песчаной Бурей возвращение Остролистой и не слишком-то торопилась. Сама Остролистая, которая наверняка должна была присутствовать при разговоре, тоже не спешила. Она говорила с Листвичкой, и Голубка перестала слушать. Когда открылась правда о происхождении Остролистой и её братьев, она была совсем котёнком, но прекрасно помнила, как Львиносвет и Воробей избегали обеих своих матерей и неодобрительно отзывались о них до сих пор. Едва ли Остролистая полюбила Листвичку и Белку за время своего отсутствия. Будет лучше не подслушивать, что они могут сказать друг другу. — Кажется, остаться в палатке — дурная идея, — негромко сказал Львиносвет. — У тебя есть идея получше? — раздражённо спросил Воробей. — В лесу полно укромных мест, — так же тихо ответил ему брат. — Идите, я позову Остролистую. Он вышел первым. — Жди Милли здесь, — уже спокойнее сказал Воробей Иглогривке, и та медленно кивнула. — Будь так добра, не забудь про упражнения за болтовнёй. — Я никогда не забывала, — обиженно протянула она. Воробей не ответил и отправился за Львиносветом, Голубка же поспешила за ним. Она едва успела кивнуть вместо приветствия Иглогривке, но та не ответила. Львиносвет и Остролистая стояли у выхода из лагеря, и Голубка с удивлением увидела рядом с ними Листвичку. Кошки удивительно мирно и тихо разговаривали, но Львиносвет держался поодаль и на мать даже не смотрел. — Мы должны идти, — как можно мягче сказала Голубка, поравнявшись с ними, пока Воробей не сказал что-то более резкое. — Ты же не против? — Нет-нет, что ты… — Листвичка слабо улыбнулась и отступила на несколько шагов. — Я понимаю, что вы должны поговорить. Удачной прогулки. Остролистая кивнула вместо ответа, её братья же словно ничего не слышали. Голубка вздохнула про себя. Да, Листвичка и Белка виноваты перед ними, но прошло столько времени, пора бы и помириться, всё же они не чужие друг другу. Но говорить она этого не стала, опасаясь ссоры. Шли они достаточно долго и молча, петляя между деревьями, и Голубка скоро потеряла счёт времени. Наконец Львиносвет остановился на заснеженном склоне, спускавшемся к озеру. От возможных наблюдателей их скрывал громадный куст боярышника. — Я всё ещё не могу в это поверить, — сказал Львиносвет после непродолжительного молчания. — Ещё вчера я был уверен, что ты мертва. А сегодня ты возвращаешься. — Я тоже рада тебя видеть, братец, — Остролистая невесело рассмеялась. — Но с нами ещё одна кошка, а я даже не знаю, как её зовут, — и она с любопытством уставилась на Голубку. — Это Голубка, моя бывшая ученица, — Львиносвет распушился, и Голубке показалось, что она услышала гордость в его голосе. — Когда ты… ушла, — он запнулся. — Она была ещё котёнком в детской. — Голубинка, дочка Белолапы и Берёзовика? — спросила Остролистая, обратившись уже к ней. Голубка медленно кивнула, и Остролистая улыбнулась. — Выходит, мы родственницы! А та серебристо-белая красавица, сидевшая рядом с тобой?.. Это же Искорка? — Уже Искра, — сказала Голубка, несколько ошарашенная памятью и дружелюбием кошки. — Рада, что вы выросли такими здоровыми и красивыми, — продолжила Остролистая. — И ты, конечно, Третья? Сказала она это совершенно спокойно, словно это не её место заняла Голубка. Но с чего бы ей быть неспокойной? Воробей же сказал, что она Четвёртая. — Я рад, что вы познакомились, — встрял Львиносвет. — Но ради Звёздного племени, ты не хочешь рассказать, как выжила? Почему не вернулась раньше? Мы оплакивали тебя! — Я не могла, — Остролистая грустно улыбнулась. — Я винила себя… — она взглянула на Голубку и осеклась. — За многое. — А мы винили себя за то, что позволили тебе умереть, — со злобой и горечью сказал Воробей. — Могла хотя бы дать знать, что жива! Голубка молча переводила взгляд с одного соплеменника на другого, с каждой секундой всё сильнее ощущая себя не чужой. Кроме представления её как Третьей, ей явно не было места в разговоре братьев и потерянной сестры. — Вы не оставили бы меня в покое, — Остролистая переминалась с лапы на лапу. — Как знать, — протянул Львиносвет. — Может, мы смирились бы с тем, что ты хочешь уйти. Теперь мы точно этого не узнаем. — Ты же понимаешь, что больше не можешь покинуть племя? — спросил Воробей. — Ты Четвёртая, путь для тебя один. — Вы уже знаете? — удивилась Остролистая. — Ах, о чём это я… Разумеется, я не уйду. Львиносвет едва слышно выдохнул и словно скинул груз с плеч. — Но я всё ещё не слишком понимаю, что предстоит делать, — куда тише продолжила Остролистая. — Щербатая почти ничего мне не сказала… — Мы тебе расскажем, — сказал Воробей и, к большому удивлению Голубки, улыбнулся.