Море в твоей крови

      Приглашения на следующий королевский совет Джестани не ждал. Никому не нравится показывать чужаку пороки своего народа и делиться семейными тайнами, пусть даже чужак и увяз во всем этом не меньше местных. Так что он немало удивился, когда утром следующего дня сразу после завтрака на пороге спальни появился слуга с весточкой для тир-на Алиэра и его избранного.       Стоило двери за пареньком закрыться, принц повернулся к Джестани.       — Ты и правда думаешь, что Деалар во всем этом замешан?       За остаток прошлого дня и утро нынешнего рыжий едва ли дюжину слов произнес, а теперь ему срочно понадобилось выяснить виновность Деалара? Джестани глубоко вдохнул, отгоняя смесь обиды и глухого раздражения, но ответил:       — Я думаю, его использовали. Подсказали, как обеспечить ваше внимание и, заодно, куда увести из главного зала. Господин Деалар не похож на того, кто…       — Много думает? — уточнил принц. — Ну да, это не про него. Джес, я тебе Тремя клянусь: ничего между нами не случилось.       — Это ваше дело, тир-на, — прохладно ответил Джестани, поднимаясь с ложа и расправляя складки рубашки.       Жи, решивший, что его сейчас поведут на прогулку, радостно заметался вокруг.       — То есть тебе все равно?       Принц закончил переплетать косу и раздраженно отбросил тяжелый рыжий жгут на спину.       — Нет.       Джестани спокойно посмотрел ему в лицо.       — Мне не все равно, ваше высочество. Но я понимаю, что вы были под дурманом.       — Тогда на что ты злишься? — тихо спросил Алиэр.       Он не глядя почесал нос рыбеныша, сунувшегося под ладонь, помял тому загривок, не сводя с Джестани внимательного и какого-то тоскливого взгляда, заговорил снова:       — Я же действительно не хотел. Глубинные боги, да если бы я даже решил… То уж точно не с Деаларом! От него же потом не отцепишься!       — Вот в это я верю, ваше высочество, — невольно улыбнулся Джестани. — И я не злюсь. Мне просто не нравится происходящее вокруг. И то, что я ничего не могу с этим сделать.       Только сейчас он вдруг понял, что если Алиэр молчал все это время, то и сам он был не слишком разговорчив. А принц принял это за обиду?       — Через два дня большие королевские гонки.       Алиэр отвернулся от Джестани, старательно оправил тунику и отпихнул рыбеныша, втихомолку мусолящего конец его кожаного пояса. Подплыл к двери и открыл ее, придержав.       — И что? — осторожно поинтересовался Джестани, вслед за принцем подплывая к двери.       Жи, поняв, что его с собой брать не собираются, обиженно вякнул и попытался выскользнуть первым, но тут же попятился назад, отброшенный ловким взмахом хвоста Алиэра.       — И ничего, — усмехнулся принц, глядя мимо Джестани в пустой коридор. — Ты же слышал, я не должен причинять новых хлопот…       Джестани мог бы сказать, что обойтись без любимой забавы — это не такая уж великая жертва ради спокойствия больного отца, но промолчал. Ясно же, что гонки для принца не просто развлечение, а способ вернуть себе утраченную, как он сам думает, смелость. И тут неизвестно, что лучше: поберечь Алиэра от новой опасности или позволить ему победить страх Арены. Еще недавно Джестани сказал бы, что первое безусловно важнее. Сейчас он не знал. Алиэр замкнулся в себе, мучительно переживая случившееся с Эрувейном, а его отец продолжал вести себя так, словно принц — прежний безрассудный мальчишка. Что ж, может, и безрассудный временами. Но грань между отвагой и безрассудством тонка, а трусость не равна благоразумию.       Размышляя об этом, он проследовал за вновь смолкнувшим рыжим по коридору к королевскому кабинету. Проплыл внутрь — и вежливое приветствие замерло на языке под внимательными взглядами уже собравшихся там иреназе. Сам король, начальник охраны Ираталь и… два жреца, знакомых Джестани по встрече в королевском саду. Как же их зовут…       — Доброго дня, отец, — поздоровался принц, склонившись в глубоком поклоне. — Доброго дня, каи-на Ираталь и почтенные амо-на.       Джестани тоже поклонился, мысленно окружая себя сияющим щитом Малкависа — предосторожность, возможно, и лишняя, но успокаивающая.       — Доброго дня, — отозвался король, взглядом указывая им на два свободных кресла посередине.       Джестани предпочел бы сесть подальше от Алиэра, как и в прошлый раз, но крайние кресла уже заняли жрецы и Ираталь. Что ж, разве он не избранный принца? Вряд ли Тиаран — всплыло в памяти имя, отозвавшееся болью — снова учинит что-то на глазах у всех.       Дождавшись, пока Алиэр выберет себе место рядом с жрецом Троих, он опустился в последнее свободное кресло, оказавшись между принцем и Ираталем. Круглое глубокое сиденье для человека не предназначалось, так что Джестани устроился на краю, пользуясь тем, что вода все равно держит его над креслом. Зато со своего места он видел не только короля, но и обоих жрецов. Тиаран и Герлас… А обращаться к жрецам, значит, следует «амо-на». Интересно, почему тогда король зовет самого Джестани не жреческим титулом, а титулом подводного аристократа, дарованным за спасение принца от сирен? То ли не задумывается, что Джестани тоже жрец, то ли так называют только подводных жрецов, то ли дело в чем-то еще… Его размышления прервал негромкий голос короля:       — О случившемся на свадьбе каи-на Эрувейна известно в городе. Разумеется, известно далеко не все, слухи плавают самые противоречивые. И, как водится, нелепые. Отыскать преступника пока не удалось, мы даже не знаем доподлинно, кто это. Но скорее всего, это действительно слуга, потому что его до сих пор не могут найти.       «Или он убит своими сообщниками и спрятан, — подумал Джестани. — Будь я заговорщиком, непременно обрубил бы этот след и заодно запутал стражу короля».       — Впрочем, Ираталь утверждает, что мальчишка может быть уже мертв, — продолжил король, подтверждая мысли Джестани. — Так что в любом случае эта волна для нас пока потеряна. Ираталь, что у вас нового?       И снова Джестани почувствовал, что упускает нечто очень важное, прозвучавшее не так давно. Тинкала… Что-то с тинкалой. Но что? Голос Ираталя отвлекал, не давая сосредоточиться. Начальник охраны говорил дельные вещи, перечисляя, как опрашивал подданных других городов, живущих в Акаланте, и местных жителей, кто недавно вернулся издалека… Оказывается, придворный художник успел нарисовать примерный портрет слуги со слов Алиэра — вот куда принц вчера уплыл на пару часов. Портрет показали всем во дворце, но лишь несколько слуг вспомнили, что такой парнишка действительно бывал на кухне и вроде бы служил в чьих-то личных покоях. Но вот в чьих? Да, несколько раз варил тинкалу, но в этом никто ничего особенного не увидел…       И опять все упиралось в тинкалу. Она была слишком сладкая и пряная — это принц хорошо запомнил. Только для того, чтобы скрыть примеси? Что-то еще недавно говорили Джестани про слишком сладкую тинкалу, которую кто-то варит…       Он усилием воли заставил себя отпустить эту мысль, зная, что теперь воспоминание выплывет само через некоторое время. Слугу вряд ли найдут… Но ведь принца не только травили! И стоило бы задуматься, почему сначала использовали не обычный яд, а гарнату. И не только яды!       — Значит, пока ничего, — сухо подытожил король. — Что скажете, почтеннейшие амо-на? Высокий Совет просит у меня объяснений поведению наследника. Пока еще просит, но мы все понимаем, что это значит.       А Джестани вот не знал. Высокий Совет смеет указывать королю, как должен вести себя наследный принц? Хотя если речь зашла о будущем королевства и безопасности самих высокородных… Ах, как же мало он знает об иреназе! Не может даже понять, почему король совещается обо всем этом с жрецами, а не с собственными советниками!       — Храм Троих всецело поддерживает королевскую семью, как и всегда, — раздался мягкий низкий голос Тиарана. — О происшествии на свадьбе юного Эрувейна мы будем рассказывать народу ту часть правды, которую можно рассказать. И я дам своим младшим собратьям указание прислушиваться к любым разговорам, которые могут навести на след преступника.       Значит, здесь, как и наверху, сила храма в том влиянии, которое он оказывает на верующих. Иногда явном, иногда скрытом, но всегда огромном. И в слухах…       — Я бы тоже дал такое указание, — фыркнул со своего места Герлас, — но только в мой храм сплетни не несут.       Жрецы не ладят между собой? Судя по вызывающему тону Герласа, не упустившего возможность съехидничать в присутствии короля, еще как не ладят.       — Сила вашего храма в другом, почтенный амо-на, — обронил жрец Тиаран с мягкой снисходительностью, что наверняка должна была уязвить Герласа хуже жестокой насмешки. — И перед лицом беды следует забыть давние разногласия…       — Вот именно, — властно оборвал их король, выпрямляясь в кресле, насколько это было возможно, и подаваясь вперед. — Я жду помощи от каждого из вас. И потому у меня есть повеление…       А все-таки морскому владыке было нехорошо. Джестани видел, как изменилось его лицо, то ли от болезни, то ли от постоянного напряжения: веки набрякли, под глазами не проходили темные мешки, а черты лица заострились так, что поблекшая морщинистая кожа туго обтянула скулы. Если Алиэр погибнет, это наверняка добьет короля, и тогда…       Что будет тогда — он не успел додумать.       — Я прошу каи-на Джестани из Арубы, жреца Малкависа и стража его храма… помочь в расследовании покушений на моего сына.       Что? Джестани замер, надеясь, что ослышался или понял неверно, но уже понимая, что так оно и есть.       — Я даю каи-на Джестани дозволение задавать любые вопросы и получать на них верные и подробные ответы. Любые, я сказал!       Король лишь слегка повысил голос, но этого оказалось достаточно, чтобы Герлас, возмущенно привставший в кресле и уже открывший рот, молча опустился на сиденье. А вот Тиаран не говорил ни слова, и это беспокоило гораздо сильнее. Но король! Он должен был посоветоваться с Джестани! Предупредить хотя бы!       Алиэр обернулся и тревожно глянул, будто почувствовав кипящее в Джестани возмущение. Но ничего не сказал, только снова прикусил уже припухшую губу и отвернулся — сдержанность давалась принцу нелегко.       — Желание повелителя — закон для Акаланте…       — Поручить такое двуногому?!       Два голоса слились воедино. Мягкий, вкрадчивый, лишь слегка удивленный — и возмущенный рык.       Джестани безмолвно и неподвижно выжидал.       — Такова моя воля, — слова упали тяжело и медленно, словно камни сквозь плотную воду.       — Он двуногий… — упрямо продолжал Герлас. — Мой повелитель, это против закона и традиций. Двуногие — исконные враги Акаланте.       Алиэр беспокойно пошевелился. Джестани видел его с той стороны, где лицо не было обезображено еще заметным кровоподтеком: мраморно-белая щека, линия скулы, завитки выбившихся прядей… Принц был бледен, только на скуле горело ярко-розовое пятно, и Джестани вдруг стало тревожно.       — Он каи-на Акаланте. Избранный моего сына. Сердце Моря признало его.       Ах, как же тихо стало после этих слов. Словно вода вдруг застыла льдом, не пропускающим ни звуки, ни колебания. И только щит, поставленный Джестани больше ради спокойствия, внезапно дрогнул, как от тяжелого удара. Плотнее сжав губы, он смотрел прямо на короля, чувствуя, как чья-то бесцеремонная и упорная воля шарит по невидимой броне, отыскивая в ней малейшую щель и не находя. Пока не находя. Кто из двоих? Тиаран или Герлас? Служитель Троих или Глубинных? Второй всячески выказывает неприязнь к двуногим, но первый, безупречно вежливый и вкрадчивый, уже пытался подчинить его своей воле. Кто из двоих сейчас ломает его защиту и зачем?       Он сосредоточился, с бессильной злостью понимая, что говорить сейчас вслух о происходящем неразумно и опасно. Воззвал к Малкавису, одновременно погружаясь внутрь собственной души и поднимая на поверхность спокойное ровное сияние — силу посвященного богу жреца. Золотистый свет окутал его, создавая еще один слой защиты, и жадные щупальца, будто обжегшись, отдернулись. Джестани вздохнул свободнее.       — Что ж, — задумчиво произнес Тиаран, — это многое меняет. Не так ли, амо-на Герлас?       Жрец глубинных то ли недоверчиво, то ли презрительно фыркнул, испустив фонтанчик крошечных пузырьков. В другом месте и в другое время это было бы забавно, а сейчас лишний раз напомнило Джестани, что он на морском дне, где сама его жизнь зависит от маленького камушка на кожаной ленточке — амулета, дарованного морским владыкой.       — Господин Джестани, — устало сказал король. — Вы хотите о чем-либо спросить почтенных амо-на, каи-на Ираталя или меня?       Джестани глубоко вдохнул, отрешенно наблюдая, как свет от шаров туарры падает на поверхность предметов, лица и чешую иреназе, окрашивая все в комнате в теплые тона. Медленно обвел взглядом всех, начиная от сидящего слева Ираталя и заканчивая хмурым Алиэром, упорно разглядывающим фреску со своим прародителем, судя по сходству. Подумал, что король иреназе совсем в отчаянии, если доверяет подобное дело ему, двуногому чужаку. А впрочем, так ли плох выбор подводного правителя? Иреназе за века покоя и обожания королевского семейства и впрямь разучились должным образом это семейство охранять, полагаясь на традиции и всеобщую любовь. Теперь же заговор сплелся таким клубком ядовитых змей, что сразу и не распутаешь. А он здесь чужой, и именно потому может взглянуть на все беспристрастно. Только вот вести допрос жрецов и Ираталя явно лучше по одному — так будет легче подобрать к каждому свой ключик.       — Если позволите, ваше величество, — сказал он вслух, — я бы поговорил с вашими почтенными подданными немного позже и с каждым по отдельности. Мне нужно обдумать вопросы.       Жрец Глубинных снова отчетливо фыркнул.       — Впрочем, — ровно продолжил Джестани, поворачиваясь влево, — к почтенному амо-на Герласу у меня есть вопрос уже сейчас.       — А почему именно ко мне? — ожидаемо вскинулся служитель глубинных, картинно скрестив руки на груди поверх черно-золотой туники. — Не к Ираталю или Тиарану!       Джестани пожал плечами.       — Если бы принца пытались убить с помощью силы Троих, я бы обязательно спросил об этом амо-на Тиарана. Однако на его высочество напустили Дыхание Бездны, а это, как мне сказали, проявление могущества глубинных богов. Кого же еще мне спрашивать об этом?       Герлас яростно выпустил струйку пузырей под скрестившимися на нем взглядами. Даже Алиэр соизволил оторваться от созерцания картины и обратить на жреца мрачный взор. Выражения лица Ираталя Джестани не видел, но король смотрел на служителя Глубинных богов с уже привычным утомлением, а Тиаран — с обычной мягкой полуусмешкой.       Наконец, Герлас отозвался, по-прежнему упорно не встречаясь взглядом с Джестани:       — И что именно хочет узнать господин… избранный?       В последнее слово он ухитрился вложить столько яда, что Джестани невольно улыбнулся. О да, жрец явно дал понять, что воспринимает его только как временную игрушку наследника. Не равный Герласу по положению служитель земного бога, даже не каи-на — аристократ подводного королевства. Всего лишь избранный принца, а обстоятельства этого избрания все присутствующие знают.       — Все, — со спокойной терпеливостью ответил он. — Все, что вы можете рассказать о Дыхании Бездны. Кто способен его применить, что для этого нужно и можно ли выследить сделавшего это?       — В моем храме виновных можете не искать, — процедил Герлас. — Мы не служим Глубинным, что бы об этом ни болтали, мы бережем их покой ради жизни всего сущего. И ни один жрец Глубинных не способен на такую глупость, как вызвать в наш мир Дыхание Бездны.       — Почему? Разве это не надежный способ расправиться с врагом?       — А пробудить вулкан и уничтожить весь город вместе с этим врагом было бы еще надежнее, — съязвил жрец. — Дыхание подчиняется вызвавшему не больше, чем разъяренный салту. Его можно направить в нужную сторону и указать цель, но после этого зверь будет рвать всех, кого еще встретит на пути. Так и Дыхание Бездны — оно опасно и для жертвы, и для всех, кто рядом, и для самого вызывающего.       — Тогда почему применили именно его? — тихо спросил Джестани. — Господин Герлас, вы во всем этом понимаете больше, чем кто-либо. Наследника пытались отравить, его отправили на встречу с сиренами — это способы куда надежнее, так? Тогда почему именно Дыхание Бездны? И кто еще, кроме жрецов вашего храма, мог бы это сделать?       — Кто угодно, — нехотя откликнулся Герлас, помолчав немного. — Кто угодно, знающий ритуал и владеющий чашей. Я предупреждал, что ее пропажа обернется бедой, но кто меня слушает? Чаша в руках святотатцев, да поглотит их души Бездна!       — Возможно, стоило тщательнее охранять такую опасную святыню? — сладко заметил Тиаран. — Попросили бы нас о помощи, в кладовых нашего храма довольно места.       — Не смейте… — огромной змеей зашипел жрец Глубинных, подаваясь из кресла навстречу сопернику. — Не смейте издеваться, Тиаран… Я потерял самого надежного и верного ученика. Мальчик жизнью заплатил за попытку уберечь чашу. И его смерть не повод для насмешек. А по вашей милости на городской площади распевают песенки о глупых жрецах, то ли уронивших святыню в Бездну, то ли пропивших ее в таверне. Постыдитесь Троих, Тиаран, если не боитесь гнева Глубинных!       — Амо-на Герлас!       Сжавшись от окрика короля, жрец медленно опустился в кресло, закрыв лицо рукавом туники.       — Амо-на Герлас, — мягче повторил Кариалл, — мы сочувствуем вашей беде. Никто не винит вас в небрежении, а чашу ищут. Но найти небольшую вещь в целом городе — непростая задача. Поверьте, ее будут искать еще старательнее…       — О, конечно, — выдохнул Герлас, отнимая рукав от лица и кривя рот в злой усмешке. — Мы только и делаем, что ищем. Похитителей, убийц, заговорщиков… Пора бы найти уже хоть кого-нибудь. Ах да, прошу прощения, наш наследник, да продлятся его дни, нашел себе избранного. Великолепный выбор, поздравляю, тир-на. Достойный потомка убитого двуногими Ариэля.       — Герлас… — очень тихо и ровно сказал Алиэр, — остановитесь…       — Я-то остановлюсь! — огрызнулся Герлас, отчаянно вскидывая голову. — Кто я такой, чтобы требовать отчета от любимца богов? Я всего лишь страж у двери в Бездну. Жрец, у которого не просят ни благословения, ни совета. Но что вы ответите народу Акаланте, тир-на Алиэр? О гарнате, о забавах с двуногим, о юных каи-на, которыми прикрываетесь от убийц? Что вы скажете послу Карианда и собственному жениху, что ждет от вас запечатления? Что променяли брачный союз на двуногого? То ли жреца, то ли наложника, то ли натасканную на слежку мурену…       Медленно, как во сне, Алиэр толкнулся хвостом из кресла… Джестани протянул руку, уже понимая, что не успевает, но пальцы сомкнулись на запястье принца за мгновение до непоправимого.       — Нет, — выдохнул он, — нет, прошу… Это говорит горе и обида… Не надо, Алиэр…       — Герлас! Алиэр!       Джестани вцепился в подлокотник кресла, живым якорем удерживая принца. Тот, как натянутая тетива, выгнулся вверх — и вдруг обмяк. Повернувшись, взглянул на Джестани и его пальцы у себя на запястье, длинно выдохнул и опять опустился в кресло. Только побелевшие скулы и бьющаяся жилка на виске показали, чего ему это стоило.       — Простите, ваше величество, — бросил Герлас далеким от раскаяния тоном. — Я лишь сказал вслух то, что уже носят волны. Найдете чашу — найдете и того, кто натравил на принца Дыхание Бездны, а мне здесь делать нечего. У вас и без меня хватает советчиков и помощников, один другого полезнее.       В полном молчании он проплыл к двери, надменно задрав голову, у самого порога обернулся.       — Если у господина избранного будут еще вопросы — добро пожаловать в мой храм.       Джестани склонил голову, и Герлас, на прощанье снова зло фыркнув, выплыл из комнаты.       Когда дверь за жрецом Глубинных закрылась, король измученно потер пальцами виски.       — Господин Джестани, я приношу вам извинения…       — Не стоит, ваше величество. Вы-то меня ничем не обидели.       Он с некоторым усилием разжал пальцы, стиснувшие запястье Алиэра — на мраморно-белой коже виднелись отчетливые следы. Принц, передернув плечами, коротко глянул и принялся молча разминать пострадавшую руку.       — Вас обидел мой подданный, — заметил король. — И попросит прощения, не сомневайтесь.       — Еще как попросит, — мрачно подтвердил Алиэр. — Отец, Эруви скоро придет в себя и расскажет, что это не я. И он видел убийцу. Совет не может обвинить меня.       — Совет обеспокоен отнюдь не только этим.       Король помолчал, снова растирая пальцами виски и верхнюю часть лба, поморщился.       — Каи-на Джестани, вы хотите спросить еще о чем-нибудь? Я не очень хорошо себя чувствую, признаться…       — Только один вопрос, — негромко сказал Джестани, — но если ваше величество позволит, я хотел бы задать его наедине. Или, — покосился он в сторону принца, — в присутствии его высочества, если он пожелает.       — Вот как? — король недоуменно вскинул седую бровь. — Что ж, полагаю, на сегодня мы можем закончить. Ираталь, я надеюсь на ваше рвение. Амо-на Тиаран…       — Я буду молить Троих о вашем здравии и благополучии королевства, мой повелитель.       Жрец одним изящным движением выскользнул из кресла, цветная туника заколыхалась вокруг его тела, мелькая пестрыми полосами и пятнами. Следом поднялся над креслом Ираталь, молча поклонился и поплыл к двери вместе со жрецом. Дождавшись, пока в комнате остались только Джестани с Алиэром, король глубоко вздохнул, откидываясь на спинку кресла, и стало ясно, каких усилий ему стоило не выказывать слабости во время аудиенции.       — Отец, прошу, позволь тебе помочь…       В голосе Алиэра звенела мольба, он даже вперед подался, готовый сорваться с места при любом одобрительном знаке, но король медленно покачал головой.       — Не трать силы, Алиэр. Сердце моря не спасает от старости и тоски. Лучше…       Не договорив, он махнул рукой, и принц отшатнулся, снова опуская голову уже привычным жестом.       — О чем вы хотите спросить, господин страж?       Удобнее устроившись в кресле, король протянул руку, взял что-то со стола и положил в рот.       — О самой простой и нужной для расследования вещи, — сказал Джестани, сплетая пальцы, чтобы лучше сосредоточиться, раз уж четок у него не было. — О том, кому выгодна смерть принца.       — Никому, — утомленно уронил король. — Я уже говорил. Да, у нас есть враги. Та же Суалана с радостью отплатила бы за поражение в недавней войне, но не такой ценой. Если род королей Акаланте прервется, наше Сердце моря погаснет и некому будет сдерживать вулкан, лежащий в основании города. Суалана не настолько безумна, чтобы желать этого.       — Хорошо, — согласился Джестани. — Это понятно. И все же, не дай Малкавис, Трое и все боги мира, но представьте на мгновение, что эта беда случилась. Кто займет трон после вас? Ведь вулкан не проснется в то же мгновение? Есть законный король — вы. И вы сможете сдерживать его какое-то время, если я правильно понял…       — Какое-то время — смогу, — тяжело уронил король. — Теперь я понимаю, почему вы предпочли спрашивать наедине, и все больше убеждаюсь в верности своего выбора. Господин страж, надеюсь, вы злитесь на меня не настолько, чтобы отказаться?       — Не настолько.       Джестани поморщился.       — Хотя я предпочел бы узнать о ваших намерениях заранее. И если ваше величество придумает для блага королевства еще что-нибудь подобное…       На губах короля появилась слабая, но все же улыбка. Он сплел пальцы, копируя жест Джестани, и слегка склонил голову, рассматривая их с Алиэром.       — Знаете, в чем ваша сила и беда, господин страж? Вы ставите честь и верность превыше всего. Это прекрасная черта, но опасная для вас.       — Знаю, — коротко ответил Джестани, досадливо встряхивая волосами, которые за последнее время отросли так, что стали лезть в глаза. — Давайте о деле, ваше величество. Я понимаю, что вы нездоровы, и не хочу показаться неучтивым.       — Давайте, — согласился король, беря со стола еще одну крупную горошину, как показалось Джестани, и снова кладя в рот. Несколько ударов сердца он посидел, прикрыв глаза и рассасывая лекарство, потом глубоко вздохнул и заговорил:       — Я слишком стар, чтобы зачать другого наследника, если Алиэр погибнет. Мне следовало озаботиться этим раньше, но я так любил своего супруга… Не знаю, поймете ли вы… Совет каи-на просил меня взять наложников, я подчинился требованию, но… лишь для вида. И дело не в запечатлении. Просто я не мог предать память того, кто ушел… Хватит об этом. Так или иначе, моя слабость привела к тому, что наследник у Акаланте один. У меня два родных брата, но они давно прошли запечатление и живут в семьях супругов, отказавшись от крови Акаланте. Верность городу не делится пополам, нам приходится делать выбор…       Он перевел дух, на щеках появился румянец, но Джестани подумал, что это скорее тревожный признак, чем благоприятный, очень уж резкими пятнами легла краснота и глаза короля заблестели неестественно.       — А других родственников у вас нет? — осторожно поинтересовался он.       — Они не могут править. Кровь должна быть чистой, а право наследования — переданным по прямой линии. Есть потомки боковых линий, но их кровь недостаточно сильна, чтобы удержать Сердце моря в повиновении, оно просто сожжет изнутри того, кто окажется слаб. Или неугоден святыне.       — Вы поэтому сказали, что оно признало меня?       — Именно, — с удовлетворением кивнул король. — Я дал вам титул каи-на, господин страж, это великая честь, но вы ее заслужили спасением Алиэра. И все же каи-на в Акаланте немало, а Сердце позволяет прикоснуться к себе лишь избранным. Теперь все будут знать, что вы отмечены его милостью. Возможно, это вам пригодится… Но поверьте, никто из живущих в Акаланте не может претендовать на престол. Я знаю, у королей суши все иначе…       — Совсем иначе, — подтвердил Джестани, вспомнив проклятого герцога, из-за которого оказался на морском дне. — Хорошо, я понял и это. А кто-то из другой королевской семьи — может? Вы говорили о войне…       — Разумеется, — снова склонил голову король. — Если наш род прервется, право на воды Акаланте будут оспаривать Суалана и Карианд, у остальных просто не хватит сил. Суалана вечно голодна, а Карианд медленно гибнет: их единственная надежда — новые владения, куда можно переселиться. Но это означает истребить большинство исконных жителей Акаланте. Без Сердца моря и правителя, способного им управлять, город станет легкой добычей, но кто бы его ни завоевал, ему будет трудно удержать добытое. Когда Изначальное Сердце было разбито на осколки, Мать Море не зря повелела, чтобы будущие короли иреназе унесли каждый свою долю в разные области моря. Части Сердца хранят лишь тот город, в котором их чтят изначально. Присоединить новые владения… это требует огромных сил правителя и может слишком истратить силу Сердца.       — То есть Суалана не хотела вас завоевать? — уточнил Джестани, в самом деле начиная что-то понимать.       — Нет, конечно. Они лишь хотели права охотиться в богатых областях дна, принадлежащих нам. Возможно, я даже позволил бы это. Не даром, конечно, но с выгодой для обеих сторон. Однако Суалана никогда не хотела платить за то, что рассчитывала получить силой.       Король вздохнул.       — Это стоило нам потерь… Но о политике вам лучше расспросить Ираталя или кого-то из моих советников. Да хотя бы Алиэра — он знает достаточно. Что-нибудь еще?       — Прямых наследников, кроме Алиэра, нет. Соседним государствам завоевать вас выгодно, но слишком опасно для равновесия. Хотя они могут так и не думать, или выгода способна перевесить риск, — задумчиво подытожил Джестани. — И еще я не могу понять, почему принца пытались то убить, то довести до безумия — это все-таки разные способы избавиться… И еще ваш Совет… Но об этом и вправду лучше спросить каи-на Ираталя… Последнее, ваше величество. Насколько тяжело вы больны? Простите, что спрашиваю при вашем сыне, но вы и сами видите: он искренне озабочен этим. И… имеет право знать.       — Мой сын слишком рано станет королем, — промолвил Кариалл, с горькой нежностью глядя на поднявшего голову Алиэра. — Видит Мать Море, ему бы принять эту ношу позже… Целители предсказывают мне еще год-два… Но это в самом благополучном случае. Война с Суаланой обошлась мне дорого, господин страж. Да и вулканы, что просыпаются из-за Карианда… Об этом тоже расскажет Алиэр. Но я определенно не собираюсь покидать этот мир в ближайшее время — слишком большая роскошь…       Король почти весело усмехнулся.       — А Сердце Моря не способно вам помочь?       — Увы, нет. В любом случае, я не стал бы тратить силу, которой может не хватить моему сыну для действительно важных дел. Сердце за все берет плату, и оно далеко не бездонно. Спасая Эруви, Алиэр был очень… неосторожен.       — Отец! Но я же не мог…       — Я тоже не мог оставить без помощи наших раненых, — жестко сказал король. — И посмотри, к чему это привело. Я умираю от истощения, Алиэр. Моя жизнь — достойная цена за несколько десятков моих подданных, но ты не готов принять корону и Сердце. В спокойное время — может быть…       — Никто и никогда не готов потерять родителей, — тихо сказал Джестани. — Но рано или поздно сыновья принимают бремя отцов. Да, принц был неосторожен. Он мог погибнуть, как и тогда, отправив меня на землю. Но разве вы предпочли бы видеть своим сыном и наследником труса?       — Я… — король осекся, внимательно глянув на Алиэра, кажется, даже затаившего дыхание. — Я предпочел бы видеть мудрого и осторожного правителя. И знающего, что иногда приходится жертвовать чем-то…       — Или кем-то, — мягко подсказал Джестани. — О да, бремя королей, я помню. Что ж, мне приходилось и видеть такого принца, и даже служить ему. Торвальд, ныне Его Величество Аусдранга, умеет жертвовать. Я бы даже сказал, это его большой талант — жертвовать кем-то с огромной выгодой. Очень полезный для правителя. Торвальд, конечно, не обменял бы свою жизнь ни на чью. Прекрасный пример для подражания…       — Вы не понимаете, — раздраженно отозвался король. — Вы просто не понимаете, насколько ценен Алиэр для Акаланте!       — Кажется, уже понимаю, — спокойно сказал Джестани. — Мне все только и твердят об этом. Но ваши подданные не стадо салту, которое можно загнать, куда вздумается. Хотя сдается мне, кто-то и пытается это сейчас проделать… Народ любит вас, ваше величество. И наверняка многие знают, какую цену вы заплатили за победу в войне. Эти раненые… Они были из семей каи-на?       — Нет, конечно, — буркнул Кариалл. — Словно я выбирал бы… Они все — мои дети…       — И они благодарны за это, — еще более мягко подытожил Джестани. — Я слышал, как теплеют голоса, и видел, как светятся глаза, когда подданные говорят о вас. Любовь к вашему сыну пока что больше ваша заслуга. Принца любят, но как милое и красивое дитя. Хлопотное, но и это ему пока прощают. Только вы сами сказали, что ваш срок на исходе. Значит, Алиэру пора заслужить собственные любовь и уважение подданных. Если станет известно, что он оставил умирать юношу, который прикрыл его от убийцы, что скажет народ иреназе?       — Джес… Я же не из-за этого… — растерянно и почти с ужасом вставил Алиэр.       — Я вас достаточно знаю, ваше высочество, чтобы Малкависом поклясться, — усмехнулся Джестани, — о народной любви вы в тот момент вообще не думали. И хорошо, что не думали, пожалуй… Второго Торвальда ваш народ не заслужил. Вы и сами сказали, — снова обратился он к королю, — Акаланте предстоят тяжелые времена. Подданным нужен мудрый правитель, но рядом с принцем будут советники и жрецы. Они постараются сдержать в узде его нрав и остерегут от ошибок. Но любовь и доверие он может заслужить только сам. Я не говорю, — поспешно добавил он, — что следует кидаться в любую опасность! Просто не судите его слишком строго за спасение господина Эрувейна. Поверьте, это стоило риска…       — Я подумаю над вашими словами, — медленно уронил король.       Действие снадобья, похоже, заканчивалось, и он снова стал говорить тише, лицо побледнело, а глаза утратили яркий блеск.       — Простите, ваше величество, я оставлю вас, — поклонился Джестани, с некоторым трудом поднимаясь из кресла, в которое все-таки сполз во время разговора. — Мне тоже нужно подумать.       Он поплыл к двери кабинета, но у самого порога, уже почти выплыв в коридор, не выдержал и обернулся. Алиэр полулежал у кресла короля, уткнувшись лбом в отцовский хвост, и Кариалл медленно гладил его волосы, низко склонившись и говоря что-то. Джестани поспешно закрыл дверь и несколько раз глубоко вдохнул очень плотную, как всегда при усталости, воду. Ему казалось, что он только что выдержал тяжелый поединок, причем не учебный, а настоящий, с боевым оружием и опасным соперником. Жрецы, король, сам принц… В глазах темнело от напряжения, которым в покоях короля была полна даже вода. Нет, надо вернуться к себе и хорошенько подумать обо всем этом. Погулять с Жи, съесть чего-нибудь…       Он оглянулся на дверь, за которой остался принц, раздумывая, стоит ли ждать его здесь? По всему выходило, что это глупо. Если отец и сын помирились, разговор может быть долгим, а у него еще много дел…       Приняв решение, Джестани доплыл до поворота, за которым ожидали неизменные близнецы, и сообщил, что принц остался у его величества, а ему самому бы отдохнуть… Кивнув, Дару отрядил с ним Кари, а сам остался терпеливо дожидаться.       — Скажите, Кари, — поинтересовался Джестани, пока они плыли к спальне. — Что говорят в городе? Принца сильно осуждают?       — Многое говорят, — подумав, отозвался Кари. — Больше радуются, что жив остался. Ну, и каи-на Эрувейна жалеют. Молодой ведь совсем, красавец и добрый… Очень его любят…       — Значит, принц хорошо сделал, что его спас? — допытывался Джестани, уже сам сомневаясь в том, что так уверенно защищал перед королем. — А если бы он погиб? Сердце моря ведь могло взять его жизнь в уплату. И Акаланте остался бы без наследника.       — Я вам так скажу, каи-на… — помолчав еще больше, сказал Кари и в подтверждение своей серьезности посмотрел на Джестани. — Его высочество вам причинил немало зла, да и характер у него… хм… непростой. Только трусости за ним никогда не замечали. Иначе он бы и на охоту не плавал загонщиком, поберег себя. Охота — это ведь не Арена, чести там особой нет, а погибнуть — запросто. И с каи-на Эрувейном вот тоже… Не таков он, чтоб не помочь, если помочь может, понимаете? А город… Город, он из жителей состоит. Сегодня — господин Эрувейн, завтра еще кто-то. Если каждого по отдельности в беде оставить, то что с городом будет?       — Благодарю, Кари. Это вы очень верно сказали, — с чувством ответил Джестани. — Я тоже так думаю… Хотя хорошо, что все обошлось.       — Понятное дело, хорошо, — ухмыльнулся охранник. — Хоть принц и дурной по молодости, да без него нельзя. Ничего, вырастет, поумнеет. Лишь бы его величество был здоров.       — Да хранят его Трое, — согласился Джестани. — Кажется, сейчас только король Кариалл — истинный страж спокойствия моря и суши.