Море в твоей крови

В спальне Джестани устало опустился на кровать и позвал Жи, но рыбеныш только высунул морду из-под кровати и снова спрятался. То ли обиделся, то ли у него там было что-то интересное, судя по колыханию воды. Заставив себя расслабиться, Джестани немного полежал, затем уже привычно дернул рычаг вызова прислуги и попросил еды. Тот же мальчишка, что чистил клетку рыбеныша, мигом притащил с кухни целый поднос, уставленный тарелками и коробочками, заверив, что всю еду для тир-на Алиэра и его избранного проверяет специальный целитель, а его самого с подносом провожал один из стражников.       От важности порученного дела мальчишка смешно и мило пыжился, топорщил короткий хвостовой плавник, совсем не такой роскошный, как у Алиэра, и то и дело дергал себя за короткую прядку волос, выбившуюся из тщательно заплетенной косички. На Джестани он смотрел с восторгом и слегка боязливым любопытством, совсем как прислуга в Аусдранге, и Джестани вздохнул, вспомнив Рыжика. Как он там? Не наказали ли мальчишку за помощь беглому стражу? От Рыжика мысли коварно попытались перескочить к Каррасу и Торвальду, но Джестани усилием воли прогнал их. Его величество вряд ли стоит воспоминаний, а думать о Лилайне было больно и стыдно.       Рыбеныш, почуяв, что в комнате кто-то еще, высунулся наполовину, подозрительно посмотрел на парнишку и полез обратно. Завозился там, явно подозревая слугу в недобрых намерениях. Неужели помнит, как тот игрушки отбирал?       — А это у вас и правда салру? — спросил мальчишка, набравшись смелости и умоляюще глядя на Джестани. — Они же не приручаются…       — Правда, — вздохнул он. — Жи, сюда!       Взяв с тарелки кусочек рыбы и постучав по раме кровати, он подманил рыбеныша. Тот выплыл наружу, благосклонно принял угощение и даже разрешил радостно забулькавшему пареньку погладить себя и почесать нос. Потом, впрочем, все равно показал зубы. Так, для порядка…       — О, еда, как вовремя…       Ворвавшийся в дверь Алиэр хищно глянул на поднос. Парнишка, поклонившись, мгновенно исчез, а Жи заплясал вокруг принца, то тыкаясь носом в его ладонь, то пытаясь прихватить зубами за хвост, но не всерьез, а так, игриво… Алиэр пару раз взмахнул хвостом, словно уворачиваясь, отчего рыбеныш пришел в полнейшее восхищение. Глядя на их игры, Джестани клятвенно пообещал себе вечером хорошенько погулять с малышом — скучно же ему в комнате. Опять вон что-то грызет под кроватью. Копыто, наверное…       Он присоединился к принцу, разоряющему накрытый стол, и мельком покосился на клетку. Нет, любимое копыто Жи лежало на месте, да и остальные игрушки вроде тоже. Откуда салру их взял, все-таки? Не самая важная вещь, чтоб об этом думать, но интересно…       — Как себя чувствует его величество? — спросил он, когда принц, насытившись, развалился на постели, лениво подергивая хвостовым плавником для удовольствия Жи — словно играя с кошкой или щенком.       — Плохо, — мгновенно нахмурился Алиэр. — И не верит, что я могу помочь. Я…       Свернув хвост кольцом и приподнявшись на кровати, он посмотрел на Джестани, который уже поел и теперь отщипывал кусочки курапаро, лакомясь сочной мякотью.       — Джес…       Принц нерешительно отвел взгляд, но тут же снова поглядел на него и продолжил:       — Спасибо тебе. Я даже не знаю, как благодарить. Мы поговорили, представляешь? За долгое время первый раз просто поговорили! И он сказал, что верит — я буду хорошим королем…       Голос Алиэра осекся, принц смущенно и беспомощно улыбнулся, пряча взгляд, а Джестани подумал, какой же он еще, в сущности, мальчишка. Избалованный, заласканный и привыкший к безнаказанности, но любящий отца. Да король мог из него веревки вить, почему же Алиэр вырос настолько неуверенным в том, что сможет хорошо править? В его возрасте сыновья земных правителей уже ведут войны, собирают налоги и строят интриги. Зачастую — против собственных отцов. Не в этом ли дело? Да нет, рыжий отца боготворит — видно же. И старается помочь: еще не совсем оправившись от болезни, почти каждый день хоть по часу-два, но проводит за повседневными делами королевства…       — Я рад, ваше высочество, — сказал он искренне. — Очень рад. Его величество в самом деле любит вас, разве можно в этом сомневаться?       — Ну… — Алиэр пожал плечами. — Жи, отдай! Это что еще за новая гадость?       Потянувшись с кровати, принц поспешно дернул за клок спутанных белесых то ли водорослей, то ли ниток, которые увлеченно трепал рыбеныш. Почесывая нос, уговорил салру расстаться с незнакомой игрушкой — раньше Джестани ее точно не видел. И замер, озадаченно разглядывая расправленный лоскут тонкой кожи, с которого свисали не водоросли, как сначала показалось, а волосы. Светлые волосы, длиной в пару ладоней… На мгновение Джестани окатило ужасом — почудилось, что волосы сняты вместе с кожей с чьей-то головы. Потом он понял, что это просто парик.       Молча взяв протянутый Алиэром лоскут, он расправил плотную тонкую ткань, примерил к себе, и принц длинно выдохнул в воду:       — Он…       — Тот слуга? — дотошно уточнил Джестани. — Вы узнали волосы и прическу?       — Точь в точь! Жи, где ты это взял?       Они одновременно глянули на рыбеныша, гордо помахивающего хвостом — в этот раз ему удалось принести достойную добычу, раз к ней такое внимание.       — Ненастоящие волосы… — растерянно проговорил Алиэр. — Но зачем?       — Чтобы скрыть настоящие, — пожал плечами Джестани. — Значит, они у него не светлые, как мы думали. И…       Он пригляделся к длине волос и форме прически. Воспоминание вспыхнуло так ярко! Светлые волосы, приятная улыбка, бирюзовые, как и говорил Алиэр, глаза. И темно-синий хвост! Он не узнал этого парнишку на свадьбе Эрувейна, потому что видел издали, но они встречались раньше. И не просто встречались… Проклятый мальчишка был рядом в то утро. Да что там рядом — он вывел Джестани навстречу одурманенному гарнатой Алиэру. Вывел так же мило и спокойно, как делал ему массаж, щебетал о пустяках и подавал еду…       — И я его знаю, — закончил Джестани, опуская руку с париком. — То есть думаю, что знаю. Он звал себя Карришем. Такой славный паренек…       Алиэр молча взял у него из руки парик, стиснул в пальцах и закрыл глаза. Джестани смотрел, как белеют его плотно сжатые губы, а на скулах расцветают темно-розовые пятна. Пару минут принц молчал, не двигаясь, только на виске под кожей билась набухшая жилка. Потом заговорил, очень тихо и ужасающе спокойно:       — Все это время он был здесь. Рядом с тобой, с отцом, со мной… Он дышал нашей водой и плавал по дворцу. Он подливал мне отраву. И — светлые волосы! Ненастоящие светлые волосы! Тварь!       Он взмыл с ложа одним мощным толчком хвоста…       — Подождите! — крикнул Джестани, подаваясь вперед. — Я не понимаю! Почему цвет так важен?       Испуганный Жи метнулся к нему, ткнувшись в колени и едва не повалив на постель — сил у выросшего рыбеныша прибавлялось каждый день. Алиэр, на мгновение замерев, как вставший на дыбы, но осаженный уздой конь, обернулся, глянул непонимающе. Потом, глубоко вдохнув, сказал уже обычным голосом:       — Цвет… Правда… Я все время забываю, что ты не иреназе. Много ты видел в Акаланте темноволосых?       — Н-нет, — неуверенно признал Джестани то, на что до этого не обращал внимания. — Ваш наложник Сиалль, да еще Дару с Кари…       А ведь и в самом деле, у иреназе он видел все оттенки белых, рыжих, золотых и светло-каштановых волос, но черные были всего у троих знакомых ему морских жителей. Да и в городе как-то не попадались.       — Что, это такая редкость?       — Это — Суалана! — сказал, как выплюнул, принц. — Дару и Кари — маравейцы, там встречаются темноволосые, хоть и редко. А Сиалль — суаланец. Это у них светлой головы не встретишь, как у нас — темной. И дети всегда рождаются в того из родителей, в чьем городе живет семья. Ну как я мог быть таким безмозглым мальком! Видел же темный хвост…       Он заметался по комнате, рассекая воду резкими взмахами хвоста и движениями рук, то ли чтобы успокоиться, то ли просто не справляясь с чувствами. Жи, решивший, что с ним играют в догонялки, упоенно бросился следом, а Джестани изо всех сил сосредоточился.       — Значит, парень не из Акаланте, — проговорил он вслух, собирая воедино сказанное принцем и собственные мысли. — Темные волосы у вас слишком приметны, и потому он носил парик. А цвет хвоста замаскировать труднее, но в этом ему пришлось рискнуть, верно? Только… почему вы уверены, что он именно суаланец? Сами говорите, что темные волосы встречаются и в других государствах моря…       — У маравейцев, кроме цвета волос, оттенок хвоста немного не тот, — хмуро бросил принц, подплывая и круто опускаясь рядом на постель.       Не успевший вовремя остановиться Жи ткнулся ему в хвост, был немедленно перехвачен и блаженно замер в руках Алиэра. Рыжий, мельком глянув на рыбеныша, принялся почесывать ему тельце от носа до хвоста…       — Сильно отличается? — дотошно уточнил Джестани.       — Ну…       Принц передернул плечами и нехотя признал:       — Перепутать можно. Только Маравея нам не враги. Мы воевали с Суаланой, соседи нас ненавидят. Бедный Сиалль… Если выплывет, что меня хотел убить суаланец…       — Господин Сиалль разговаривал с тем парнем на свадьбе, — сухо напомнил Джестани. — Как он мог говорить с соотечественником и не понять этого?       — Сиалль не виноват! Он не мог причинить мне вред!       — Ваше высочество, — тихо сказал Джестани, сочувственно глядя на опустившего глаза Алиэра, — я снова слишком мало знаю о вашей жизни, но в этой истории многовато совпадений. Скажите, как еще можно опознать иреназе из Суаланы, кроме цвета волос? Язык у вас одинаковый?       — У них выговор другой, — мрачно буркнул принц. — Но если постараться, тоже можно исправить. Сиалль… Он просто не мог. Он столько времени рядом с нашей семьей, почему раньше ничем не вредил?       — Ваше высочество…       Джестани тяжело вздохнул, чувствуя себя ужасным мерзавцем.       — Мне жаль господина Сиалля, ему досталась тяжелая судьба. Ваш отец поступил с ним великодушно, да и вы не обижали, я уверен, но… если бы не Акаланте, всего этого с ним бы не случилось. Я не говорю, что он виноват. Но ему было достаточно просто промолчать… Не пришпоривайте диких коней…       Он увидел непонимание в глазах Алиэра и поправился:       — Не будьте слишком поспешны в решениях и словах, не говоря уж о делах. То, что принес Жи, нужно показать господину Ираталю. И меня по-прежнему беспокоит мысль, где он это взял?       — Меня теперь тоже, — хмуро уронил принц. — Если мальчишка снял парик, значит, он ему больше не нужен. Сбежал домой?       — Или убит сообщниками. В любом случае, нельзя прекращать поиски. Жи, где же ты это нашел?       Он беспомощно посмотрел на малька, увлеченно подбирающегося к роскошному хвосту Алиэра.       — Там же, где и… копыто?       Алиэр покосился на клетку салру, где предательски белел дочиста обглоданный мосол.       — Хотел бы я посмотреть на место, где можно отыскать такие любопытные вещицы…       Он снова взял с постели растрепанный парик и, покрутив его в руках, решительно заявил:       — Я плыву к Ираталю.       — Мы плывем, — мягко поправил Джестани, одергивая тунику и поправляя волосы, которые упрямо лезли в глаза и ореолом окружали лицо.       Он уже приготовился напомнить, что сам король велел ему расследовать покушения на наследника, но рыжий, против ожиданий, не воспротивился, ответив кивком и хмурым взглядом. И даже не поленился лично залезть под кровать, чтобы проверить, не найдется ли там еще чего-нибудь интересного, пока Джестани удерживал возмущенного вторжением Жи за хвост и спинной плавник.       — Пусто, — сообщил принц, выбираясь из-под ложа с обломком большой раковины в руках. — Только вот это…       Повертев раковину в руках, он отбросил ее, и салру, одним стремительным движением вывернувшись из объятий Джестани, на лету поймал игрушку зубастой пастью.       — Надо же… — проследил за ним взглядом Алиэр. — А салту такому учатся гораздо позже… Ну, поплыли?       Он придержал для Джестани тяжелую дверь комнаты и уже в коридоре, оглянувшись на молча плывущего сзади Кари, тихо сказал:       — Я все равно не верю, что это Сиалль. Не говори пока никому, кроме Ираталя, хорошо? Он-то не станет… как ты там говорил про спешку…       — Пришпоривать диких коней?       — Вот-вот. Люди на них ездят, как мы на салту, да? Дикие — это я понимаю…А что значит «пришпоривать»?       — Подгонять. Шпоры — это как лоур, — попытался объяснить Джестани. — Острие, которым понукают лошадь, чтобы быстрее бежала.       — И никто в здравом уме не станет колоть лоуром необъезженного салту, — усмехнулся Алиэр. — Да, я понял. Все-таки у людей и иреназе больше общего, чем можно подумать. Недаром Мать Море и Мать Земля — родные сестры…       Он плыл неторопливо, явно приноровляясь к движениям Джестани, и тот уже привычно почувствовал себя ужасно неуклюжим. Плотная вода сковывала движения, делала тело неповоротливым и медлительным. Как ему вообще удалось отбиться от сирен, такому беспомощному?       Джестани тихо вздохнул, отгоняя внезапную острую тоску по солнцу и воздуху. Слабость сейчас совсем не к месту… Впрочем, слабость никогда не бывает вовремя. Просто… очень хочется погреться у огня и надеть что-нибудь сухое, теплое… И еды хочется обычной, человеческой. Совсем уж некстати вспомнилось, что он так и не попробовал знаменитый тройной шванг с козьим сыром в таверне «Лысый еж». И даже не знает, еда это или напиток?       Он с усилием отогнал предательскую мысль, которая от шванга с готовностью перескочила на Лилайна. Зябко поежился в прохладной струе воды, сменившей теплое течение, и осмотрелся в комнате, куда вплыл вслед за Алиэром.       — Ираталь у себя? — спросил принц немолодого иреназе в короткой светлой тунике, при их появлении согнувшегося в почтительном поклоне.       — Да, тир-на, — откликнулся тот. — Беседует с каи-на Деаларом.       — Позови, — велел принц, прежде чем Джестани успел сказать, что не надо бы прерывать допрос.       Снова поклонившись, стражник кинулся исполнять приказ, и через пару минут Ираталь выплыл к ним.       — Тир-на Алиэр, господин избранный…       Взгляд начальника охраны наткнулся на спутанный клубок парика, который принц так и не выпускал из рук, не доверив даже Кари, и мгновенно стал внимательным и очень холодным.       — Это то, что я думаю? — ровным тоном уточнил Ираталь. — Где вы это взяли?       — Смотря что вы думаете, — съязвил принц, протягивая улику. — И я сам хотел бы знать, откуда взялась эта дрянь у меня под кроватью, да вот беда — Жи не умеет разговаривать.       — Жи? Ах, ваш салру…       «Вообще-то, у меня под кроватью, — про себя усмехнулся Джестани. — Все-таки эта комната считается моей… Но не поправлять же его высочество в подобной мелочи. Моя комната и мой салру…»       Ираталь принял парик из рук принца, повертел в руках, рассматривая, тяжело вздохнул:       — Как нехорошо…       — А что говорит Деалар? — поинтересовался Алиэр, брезгливо потирая руку об руку, словно смывая грязь.       — Ничего не говорит, — меланхолично отозвался Ираталь. — То есть ничего полезного. Каи-на Деалар клянется, что не хотел плохого. Только доказать вам свою любовь и подарить наследника королевскому дому.       — Дурак… — передернулся Алиэр.       — О да, — устало согласился Ираталь. — К сожалению, этот дурак — сын советника… Не представляю, как у хитрой мурены Лорасса родилась такая глупая рыбешка-сын? Господин Джестани, а вы что можете сказать про эту… вещь?       — Про эту — только то, что уже сообщил его высочество, — сказал Джестани. — Ее принес Жи и спрятал среди остальных своих игрушек. Откуда — я не знаю. Но мне бы поговорить с вами кое о чем еще, каи-на Ираталь…       — К вашим услугам. Все равно с каи-на Деаларом от меня никакого толку.       Ираталь измученно вздохнул, и Джестани от души ему посочувствовал. Выглядел начальник охраны уставшим и разочарованным.       — А что, если с ним побеседует его высочество?       Оба иреназе воззрились на Джестани: принц — с недоуменным возмущением, начальник охраны — с интересом.       — Тир-на? — переспросил Ираталь. — О… а ведь и вправду… Вам, ваше высочество, он расскажет все, что угодно…       — Все, что у него хватит ума вспомнить, вы хотели сказать? Ради Троих, Ираталь, ну о чем мне с ним говорить?       Алиэр даже назад попятился, кинув на дверь допросной комнаты взгляд, полный отвращения.       — О том, кто подсказал ему такой способ добиться вашего расположения, — негромко подсказал Джестани, до глубины жалея, что уж с ним-то красавчик Деалар слова по доброй воле не молвит. — Кто посочувствовал его беде и назвал целителя, готового помочь? Друг, слуга, родственник? Вряд ли господин Деалар говорил об этом с незнакомцем…       — Да понял я, понял, — буркнул Алиэр, смиряясь с неизбежным. — И что мне, наедине с ним разговаривать?       — Конечно, наедине!       Ираталь проплыл вперед, освобождая путь к круглой двери, на которую принц косился так, словно за ней ждали сирены.       — А мы с господином избранным послушаем вас из другой комнаты, соседней. Там есть потайное окно.       Он поманил Джестани за собой, и тот послушно проследовал в крошечную комнатку, дверь в которую даже не заметил за висящим на стене кожаным пологом.       — Признаться, я и сам хотел просить тир-на Алиэра побеседовать с этим… упрямцем, — негромко сказал Ираталь, стоило им остаться наедине. — Благодарю, господин жрец.       — Не за что…       Джестани с любопытством осмотрелся в крошечной каморке, почти всю стену которой занимало большое мутноватое стекло. Подплыв к нему, Ираталь нажал несколько рычагов у шаров туарры, окружающих окно, и те разгорелись, освещая комнату и то, что за стеклом.       — А с той стороны ничего не видно? — уточнил Джестани, разглядывая небольшое помещение и юношу, полулежащего на низком ложе.       Полукруглый потолок, туарра на стенах, подушки и покрывало… Для тюремной камеры комната выглядела слишком уютно, но ведь Деалар — сын одного из высших сановников подводного королевства, — напомнил себе Джестани.       — Ничего, — подтвердил Ираталь, тоже наблюдая, как Алиэр вплывает к узнику, вскинувшемуся ему навстречу. — Зато мы увидим все и услышим каждое слово.       И действительно, из круглого отверстия над окном раздался радостно-удивленный голос Деалара:       — Мой принц! Как я рад!       — Доброго времени, Ди…       Алиэр осторожно приблизился к постели, так и не решившись опуститься на нее.       — Любое время доброе, если я вижу вас…       Красавчик-иреназе сложил унизанные перстнями ладони перед собой и томно вздохнул.       — Ди, зачем ты это сделал? Я бы все равно не взял тебя в супруги.       Джестани поморщился от такого откровенно грубого начала — вести допрос Алиэр умел еще хуже, чем разговаривать с влюбленными дурачками. Но Деалар лишь пожал красиво круглящимися плечиками:       — Мне все равно! Я люблю вас, мой принц. Мой Алиэ-эр… Разве ты не знаешь, что мы предназначены друг другу?       — Неужели?       Наконец-то голос Алиэра наполнился вымученным подобием игривости, и Джестани увидел, как Деалар подался вперед, опираясь на руку и подергивая хвостом по ложу.       — О да! — выдохнул он. — Со мной ты забудешь всех и станешь счастливым!       — Ди…       Принц затравленно окинул взглядом комнату, пытаясь угадать, откуда за ним наблюдают, и Джестани стало почти смешно.       — Ди… — обреченно повторил он, старательно улыбаясь узнику. — Прости меня. Я не знал, что ты так сильно меня любишь…       Он слегка двинул хвостом, еще немного подплыв к ложу и осторожно продолжая:       — Но… Я запечатлен, понимаешь?       — Это ничего не значит! — радостно отозвался Деалар, глядя на принца с выражением, которое Джестани назвал бы предвкушающе-голодным: — О, Алиэр, твое запечатление — просто ошибка! Злая шутка богов!       — Никогда бы не подумал, что соглашусь с ним хоть в чем-то, — не удержавшись, пробормотал Джестани, и Ираталь рядом фыркнул, будто подавившись смешком.       — Ошибка?       Актер из принца был никакой. Джестани на мгновение даже посочувствовал — так явно на лице рыжего отражалось желание придушить дурака.       — Вы сказали, что хотели поговорить со мной? — негромко напомнил Ираталь, тоже не сводя взгляда со сцены за потайным окном.       — Да. Я вспомнил этого слугу, когда увидел парик. Парень ухаживал за мной, когда я… первый раз был здесь.       Джестани с трудом вдохнул воду, не позволяя памяти о боли и унижении вырваться на волю. Не сейчас!       — Я понимаю, — бесстрастно прозвучало рядом. — Когда вы видели его последний раз?       — На рыбном дворе, — выдавил Джестани. — Это он привел меня туда. Может, и случайно… Но…       — Его высочество действительно понятия не имел, что ему подливают гарнату, — тихо сказал Ираталь. — Если бы он начал пить ее сам, то не отказался бы так легко… А он потом ни разу не пытался…       Джестани молча согласился: те, кто принимает дурман, привыкают к нему душой и разумом не меньше, чем телом. Принц же, узнав, что его опаивали этой мерзостью, был в откровенном ужасе.       — Он назвался Карришем, — тихо сказал Джестани вслух. — Карришем ири-на Акаланте. И был очень милым…       — Конечно, ошибка, — с бесконечной уверенностью подтвердил Деалар, влюбленно глядя на Алиэра. — Этот… жрец… Он двуногий! Алиэр, ты никогда не будешь с ним счастлив! Я понимаю, ты до сих пор скорбишь по Кассандру… Но двуногий занял не свое место! Тебе нужен избранный из Акаланте, с хорошей кровью и способный оценить твою любовь.       — Ты полагаешь, что можешь об этом судить?       А вот теперь голос Алиэра стал по-настоящему мягким. Но на месте Деалара Джестани бы этому не радовался.       — Карриш… — повторил Ираталь. — Вы, конечно, не могли тогда понять, откуда он?       — Я бы и сейчас не смог, — признался Джестани. — Только сегодня я узнал, что в Акаланте почти все жители светловолосы, а темные волосы — признак ваших соседей.       — Все следы ведут в Суалану, — уронил Ираталь. — Но ведут так явно, что я начинаю сомневаться в их верности.       — Я люблю тебя, Алиэр, — звонко и упрямо повторил Деалар. — Я бы подарил тебе ребенка, истинную кровь и силу Акаланте по обеим линиям, без примесей! Тебе не пришлось бы брать в супруги кариандца! А наш малыш стал бы великим правителем!       — А вот это… уже интересно, — прошелестел Ираталь, мягко шевеля хвостом, будто собираясь плыть куда-то.       — Ты так в этом уверен? От смешанных браков дети получаются крепче и умнее.       Голос принца прозвучал резко и как-то мертво. Джестани нащупал аквамарин, позволяющий дышать, провел пальцами по толстой кожаной ленте, будто лаская ее. Или пытаясь вдохнуть глубже. Нет, аквамарин работал по-прежнему, это в груди что-то болезненно сжалось.       — Ну, уж точно в этом я лучше твоего двуногого, — фыркнул Деалар с презрительной гримаской. — Все знают, что кариандцы вырождаются, детей у них появляется все меньше, да и те все слабее, а от двуногого у тебя и вовсе не будет ребенка. Он же к этому не приспособлен! Они там, на земле, все неполноценные, могут либо зачать, либо родить, но не все сразу…       — Чем это интересно? — спросил Джестани, пытаясь отвлечься от пронзительного голоска, презрительно выплевывающего ядовитые слова.       — За чистоту крови ратуют Служители Спящих, — тихо пояснил Ираталь. — Господин Джестани, вы еще что-нибудь знаете о Каррише?       Джестани молча покачал головой. Потом все-таки сказал, слушая свой голос со стороны с отвратительным равнодушием:       — Вы ведь помните, он говорил с Сиаллем тогда, на свадьбе. Господин Сиалль утверждает, что это был случайный разговор, но он тоже суаланец. Его высочество просил пока не обсуждать это ни с кем, кроме вас.       — Ди!       Алиэр закусил губу, выпрямившись и откинув голову назад, но в его возгласе Джестани почудилась растерянность. Хотя не может же он всерьез думать… Нет, конечно, его задели слова о кариандце, не о неполноценности Джестани. Это с кариандским принцем рыжий рассчитывает иметь детей.       — Алиэр привязан к Сиаллю.       Голос Ираталя был бесстрастен, но Джестани понял, что начальник охраны услышал и понял. Понял, возможно, гораздо больше, чем он, потому что знает и Сиалля, и Алиэра. Но скажет ли ему, чужаку, что думает?       — Не смей болтать о Джестани!       — Не сметь?! Он двуногое отродье! Опутал тебя сетями, оплел, приворожил! Да ты ни на кого даже не взглянул, как он появился! Что в нем такого? Сожженная светилом кожа, два бесстыдных отростка вместо хвоста и пустое чрево! Может, поваляться на песке он и годится…       — Не смей… — тихий голос Алиэра был страшен, и Деалар отшатнулся назад, резко замолчав и с испугом вглядываясь в побелевшее лицо принца.       — Я… я… — залепетал он.       Не ответив, принц развернулся и ринулся вон из комнаты, но Джестани на это уже не смотрел. Он пытался вдохнуть, все с той же жуткой отрешенностью понимая, что мешает ему только горячий жесткий комок в горле, не подвластный магии исправно работающего амулета.       — Господин Джестани?       Ираталь обеспокоенно вглядывался в его лицо.       — Ничего, — одними губами улыбнулся Джестани, вспоминая, как дышать. — Кажется, его высочество не слишком хорош в допросах… Ему стоит попробовать еще раз. Кто-то должен был вложить в голову господину Деалару столько умных мыслей. Сам он вряд ли додумался бы…       Дверь открылась, и в комнату вплыл молодой иреназе, один из двух, приставленных к Джестани на свадьбе. Поманив Ираталя, он что-то тихо сказал начальнику охраны, и Джестани увидел, как мгновенно изменилось лицо обычно спокойного каи-на. Впрочем, тут же овладев собой, он повернулся к Джестани и мрачно сказал:       — Сиалль ири-на Суалана исчез. Прямо из-под носа у охраны.       * * *       Какой же он безмозглый самовлюбленный медузоподобный…! Выплывая из камеры Деалара, Алиэр не находил слов для своей глупости. Лицо горело, словно он проплыл сквозь скальную щель с ядовитым вулканическим источником на дне, и было нестерпимо стыдно посмотреть Джестани в глаза. Жрец поверил, что он может помочь, даже подсказал, о чем спрашивать, а он все испортил! Снова все безнадежно испортил… И, вдобавок, невольно заставил Джестани выслушать все это и вспомнить…       В отчаянии Алиэр поискал взглядом Джестани с Ираталем, тоже, конечно, видевшим его позор, и почти сразу начальник охраны появился из другой комнаты, придержав тяжелый полог, чтобы жрецу было легче выплыть. Следом за ними выплыл Камриталь, поникший, весь какой-то потускневший. И стоило Ираталю заговорить, как оказалось, что бесславное отступление Алиэра меркнет на фоне того, что случилось.       — Исчез из замкнутой комнаты со стражей под дверью? — не поверил Алиэр своим ушам.       — Я готов понести любое наказание, тир-на…       На бледном лице Камриталя играли желваки скул, красавец гвардеец даже взгляда не поднимал от пола. Алиэр только досадливо отмахнулся — какое наказание? Не нарочно ведь упустил. Если, конечно, ничего не скрывает.       — Как это может быть? — спросил он у Ираталя.       Начальник стражи лишь устало пожал плечами.       — Я лично осмотрю комнату, — пообещал он. — Возможно, потайной ход, подобный тому, которым вы тогда вывели господина избранного. Но сомневаться в верности охраны у меня нет причин.       — Тремя клянусь, ваше высочество…       В голосе Камриталя звенело отчаяние, и Алиэр вздохнул:       — Да верю я… Ираталь, Сиалль мог исчезнуть не по своей воле. Если он что-то знал и хотел рассказать…       — Мы не должны исключать и это, — бесстрастно согласился начальник охраны. — Господин избранный?       — Пока не могу ничего сказать, — мягко откликнулся Джестани. — Я надеялся… Ладно, это неважно.       Жрец надеялся на него, вспыльчивого дурака, понял Алиэр, изнывая от унизительной обиды на самого себя.       — Я поговорю с Деаларом позже, — вырвалось у него само собой. — Попробую еще раз!       Джестани лишь молча кивнул, посмотрев на него, как показалось, удивленно. А потом все закрутилось, как смерч. Вместе с Ираталем они поплыли осматривать комнату Сиалля, и вызванный спешно мастер-строитель простукал стены каким-то инструментом, обнаружив пустоту. Потайной рычаг все никак не находился, и Ираталь, поморщившись, велел взломать тайник. Снятая плита облицовки действительно открыла потайной ход, причем мастер, осмотрев поворотный механизм, сказал, что ход открывался как изнутри, так и снаружи.       — Его могли увести силой, — упрямо сказал Алиэр, плавая посреди разоренной комнаты, потерявшей все очарование и любовно созданный Сиаллем уют.       Наряды из дорогих тканей, шкатулки с драгоценностями и флаконы с зельями для ухода за собой, гребни, низки жемчуга и самоцветов… Все это словно было частью хозяина и теперь осиротело, вызывая острое сожаление и, почему-то, стыд.       — Могли, конечно, — с той же холодной бесстрастностью подтвердил Ираталь.       Начальник охраны, наконец-то, оживился, как салту, почуявший кровавый след. Блестя глазами, он быстро и аккуратно перебирал каждую вещь в комнате Сиалля, но по мере того как откладывал в сторону очередную безделушку, все сильнее хмурился и досадливо кривил уголки рта.       Джестани, напротив, в вещи наложника не лез, держась возле Алиэра и только молча наблюдая за обыском.       — Ну? — не вытерпел, наконец, Алиэр. — Ведь ничего преступного нет?       — Господин Ираталь, — заговорил, вдруг, Джестани. — Скажите, а в Суалане принято варить непременно сладкую тинкалу? И одинаковую, или же рецепты отличаются?       Ираталь недоуменно глянул на жреца, пожал плечами, но ответил:       — Я, признаться, не знаток… Но тинкалу вообще варят по-разному. У каждой семьи свои рецепты, не говоря уж о поварах и мастерах-тинкальщиках. А это важно?       — Может быть…       Джестани задумчиво окинул взглядом комнату, помолчал и продолжил:       — Будьте добры спросить у слуг и наложников, может ли кто-то из них приготовить точно такую же тинкалу, как готовил господин Сиалль? Юноши из… гарема его высочества как-то упомянули, что он варил напиток по-суалански очень сладким. Да я и сам пробовал угощение ири-на Сиалля. Действительно, тинкала была сладкая, пряная, с необычным привкусом…       — Ну и что?       Алиэр почувствовал, как изнутри поднимается раздражение. Джестани не обвинял Сиалля напрямую, он пытался понять, но по всему выходило… А что, собственно, выходило?       В который раз он испытал унизительную невозможность разобраться в хитросплетениях всей этой мерзости. А вот Ираталь что-то понимает. И Камриталь глядит на Джеса, как на воплощение Матери Море, только что не молится…       — Если не ошибаюсь, господин Сиалль был сыном целителя, — ровно пояснил Джестани, обхватывая себя руками за плечи, словно озяб. — Значит, мог разбираться в снадобьях. Я не говорю, что именно он приготовил яд или тот дурман, гарнату, но кто-то мог воспользоваться его знаниями. Или же…       — Что — или же?       — Или же он как раз узнал что-то об отравителе, — с бесконечной терпеливостью сказал жрец. — А еще господин Сиалль и Карриш готовили тинкалу примерно одинаково. Знаете, на земле люди часто перенимают друг у друга манеру готовить какое-то блюдо или напиток. Я бы хотел, чтобы кто-то попробовал приготовить тинкалу по рецепту господина Сиалля. Или как можно более похожей… И если его высочество попробует ее и сможет вспомнить, похожа ли она на тинкалу Карриша…       — Они были знакомы?!       Презрев этикет, Камриталь взбил воду хвостом, как возбужденный или испуганный малек. А как он смотрел на Джестани! И тот еле заметно улыбнулся гвардейцу…       — Они могли быть знакомы, — согласился жрец. — На свадьбе каи-на Эрувейна господин Сиалль ненадолго задержал Карриша в зале. Возможно, именно этого краткого времени тому не хватило, чтобы совершить убийство и исчезнуть. Это говорит о том, что суаланцы вряд ли были сообщниками. Но Карриш исчез из комнаты, куда выманили его высочество, через потайной ход. Господин Сиалль — тоже. Тинкала, зелья, потайные ходы, одна родина — слишком много совпадений.       — Он не мог… — беспомощно прошептал Алиэр, переставая верить сам себе.       Он посмотрел на зияющий черный провал хода, глубоко вдохнул воды и сказал:       — Нужно посмотреть, что там! Ираталь, велите принести туарру. Или снимите со стены.       Камриталь, поймав разрешающий взгляд начальника охраны, рванулся, сорвал самый большой шар со стены над ложем, до отказа выкрутив рычаг подачи еды. Через несколько томительно долгих мгновений туарра разгорелась у него в руках.       — Дайте сюда, — буркнул Алиэр. — Я хочу сам посмотреть…       — Только после того, как ход проверят.       Ираталь был непреклонен, и Алиэр, умом понимая, что начальник охраны прав, все-таки беспомощно огрызнулся:       — Предлагаете послать туда кого-нибудь другого? Чтобы сказали, будто мне не хватило смелости?       — Ваше высочество… Разрешите мне!       Камриталь чуть ли на хвосте не плясал, в глазах гвардейца горела яростная мольба. А Джес… Джес смотрел на него с одобрением, и Алиэр уже собрался отказать. Из чистого, злого, несправедливого упрямства, о котором сам потом обязательно пожалел бы, но сейчас язык не поворачивался разрешить этому щеголю сделать то, в чем отказано ему самому — на глазах Джеса сунуться в тьму и справиться с любой опасностью… Да и что там может быть опасного?!       Рука Джестани легла на рукав туники Алиэра осторожным прикосновением, и принц вздрогнул от неожиданности.       — Позвольте ему, я прошу.       Он… просит? За этого вот?!       — Плыви, — процедил Алиэр, с мучительным усилием отводя взгляд от благодарной радости, осветившей лицо Камриталя.       Глупо… как же глупо… Да он же ревнует! — осенило вдруг. Ревнует Джестани… Это он-то, всегда считавший ревность глупостью и трусостью. Ведь разве может кто-то быть лучше него?       Камриталь торопливо сунулся в черное круглое пятно хода, туарра ненадолго осветила каменные стены и погасла где-то в глубине. Теперь в комнате их осталось трое: Ираталь, Алиэр и по-прежнему держащий его за рукав кончиками пальцев Джестани. Едва заметная близость была такой хрупкой, мимолетной, существующей почти только в воображении Алиэра, что он замер, едва дыша, боясь разрушить ее словом, движением, взглядом…       — Ваше высочество…       Ну как же не вовремя! Алиэр застонал про себя, злясь теперь на Ираталя… Но начальник охраны сказал что-то про Сиалля… Сиалль, как же он мог забыть о нем хоть на мгновение. Да что сегодня за день такой — все неверно, невпопад, глупо, отвратительно, неудачно…       — Что Сиалль? — повторил он, с отчаянием чувствуя, как легкое касание пальцев жреца исчезает с рукава.       — Он может быть еще жив, — повторил Ираталь. — Если его хотели убить, то могли сделать это и здесь.       — Верно…       Джестани пошевелился, чтобы удержаться на плаву рядом с ним. От него, бесхвостого, это требовало куда больше сил, да и выглядел жрец уставшим, так что Алиэр клятвенно пообещал себе немедленно отвести его в спальню и проследить, чтобы выпил горячего и поел. И полежал. И вообще, надо целителей позвать, что ли…       — Да, верно, — снова согласился Джестани. — Если его не убили, значит, господин Сиалль либо уплыл по своей воле, либо нужен похитителям живым.       — Вот Камриталь вернется — и узнаем что-нибудь, — буркнул Алиэр, все еще разрываясь между ревнивой обидой, стыдом за сегодняшние промахи и желанием немедленно сделать хоть что-то нужное, полезное и правильное.       — Надеюсь. Ваше высочество мудро позволили ему пойти. То есть поплыть…       В голосе Джестани слышалось только безмятежное спокойствие и вежливое одобрение.       — В самом деле? И почему же? Если там есть ловушка, то пусть лучше погибнет он? — не удержался, чтоб не съязвить, Алиэр.       — Да, — спокойно подтвердил Джестани. — Он солдат, рисковать жизнью за короля и страну — его долг. И, полагаю, он не хуже любого в Акаланте знает вашу ценность для города. А еще…       Он неожиданно улыбнулся.       — Он чувствует себя виноватым, хоть это и не так. Ири-на Камриталь упустил господина Сиалля. Для него отказ в доверии стал бы самым страшным наказанием, куда хуже риска погибнуть. Причем наказанием незаслуженным. А теперь он безмерно благодарен вам за возможность смыть позор…       У Алиэра перехватило дыхание. То, что звучало в словах Джестани, он мог бы сказать и о себе. Неужели жрец не понимает, каково ему слышать такое? Или… это говорится и для него тоже? Да он хвост узлом завяжет, лишь бы получить хоть одну возможность! Еще одну… Запоздалый стыд за неудачу с Деаларом снова болезненно кольнул в сердце. Ох, Джес… Неужели это твой бог дает тебе видеть насквозь скрытое в сердцах? И почему только мое сердце ты не можешь или не хочешь прочесть?