***
Остаток дня и ночь показались Алиэру бесконечными. Он то забывался тревожным тяжелым сном, подчиняясь дурманной слюне пиявки шот, то просыпался, бессмысленно таращась в потолок и пытаясь скинуть вязкое оцепенение с тела и мыслей. Рядом тихонько спал Джестани, и его будить не хотелось, оставалось только лежать, пока дремота снова не наплывала горячей темной пеленой, как штормовая туча, никак не желающая разродиться бурей. Но даже эта ночь закончилась. Под утро Алиэру удалось уснуть по-настоящему, однако проснулся он разбитым и измученным, словно перетаскал на себе целый косяк свежепойманных брыкливых салту. Даже глаза открывать было лень, но в комнате кто-то разговаривал. Кто-то знакомый… Джестани — это точно. С кем? Алиэр упрямо поднял непослушные веки и даже не удивился, увидев развалившегося на краю постели кариандца. Сил для удивления не было, как и для злости. А еще, если не колоть острогой волны, следовало подумать, стоит ли злиться на глубинника? Что-то очень странное происходило вчера… Да, Эргиан уговаривал Джестани уплыть, но потом зачем-то спас Алиэра, перехватив управление потоком силы моря. Дал лекарство, отправил гонца в город. И что ждать от хитроумного кариандского маару теперь? Думать не хотелось, голова была тяжелой и пустой, но Алиэр все же заставил себя снова глянуть на кариандца, который весело что-то рассказывал Джестани. — Вы проснулись, ваше величество! Жрец почувствовал его взгляд первым и, кажется, обрадовался. Быстро и легко улыбнулся, подвинулся ближе к Алиэру, вглядываясь в его лицо. — Как вы себя чувствуете? Позвать целителя? — Не надо, — буркнул Алиэр. — Большие гонки не выиграю, но прямо сейчас и не умру. Тир-на Эргиан, примите мою благодарность… Кариандец молча поклонился с отменным изяществом, блеснул глазами. — Что все это значило? — не стал тянуть салту за хвост Алиэр. — Зачем вы уговаривали моего избранного уплыть наверх? Прежде чем ответить, Эргиан удобнее устроился, расстелив хвостовой плавник, повернулся так, чтобы видеть и Алиэра, и Джестани. — Признаться, — усмехнулся он, совершенно не смущаясь, — мне было интересно, согласится ли он? — А если бы согласился? Увели бы его наверх? — Что говорить о несбывшемся? — увильнул от ответа Эргиан, насмешливо глядя на Алиэра. — У нас есть более интересные вопросы, тир-на Алиэр. Например, где Сердце моря? Акалантское, разумеется. — Вам что-то об этом известно? Алиэр замер, затаив дыхание, но кариандец только поморщился. — Вы откровенны до невозможности, тир-на, — сказал он, глядя на Алиэра чуть ли не сочувственно. — Разве я сказал бы вам правду, будь это не в моих интересах? Но могу поклясться, что я ничего не знаю о Сердце, кроме того, что его нет. Я еще на Совете удивился, что вы не используете такой мощный и точный инструмент добывания истины, но там Сердце было от меня слишком далеко. А потом я узнал, что вы отправились к вулкану почти в одиночку. Легко было догадаться, что вам не нужны лишние глаза. Значит, вы собирались делать то, что окружающим показалось бы… странным… Что может быть более странным и опасным, чем ритуал на крови? Если не предположить, что иного выхода у вас просто не было. Ну, а потом я увидел Сердце совсем близко — от него совсем не веяло привычной силой… Жрецов и Совет вы могли бы обмануть, да и обманули, но не меня — я-то сам умею с ним работать. — Ясно… — протянул Алиэр, приподнимаясь и подбирая хвост, который сегодня болел гораздо меньше. — Вы кому-нибудь об этом говорили? — Я похож на дурака? — поднял бровь кариандец. — Нет, иногда похож, конечно, но только если сам того хочу. А вы ничего не желаете мне рассказать, тир-на? — Нет, — бросил Алиэр, начиная злиться. Это было даже хорошо — злость прогнала остатки сонливости. Но и плохо — с таким противником следовало быть начеку каждой чешуйкой, а злость мешала думать. — Тогда и мне с вами говорить не о чем, — ответил безмятежной улыбкой кариандец, приподнимаясь и снова кланяясь. — Рад, что смог услужить. Позвольте пожелать выздоровления и оставить вас… — Подождите! Алиэр окликнул уже оттолкнувшегося от ложа Эргиана и тот, ловко вильнув хвостом, опять готовно опустился на кровать. — Что вы хотите знать? — выдавил Алиэр, смирившись, что этот круг он прошел, безнадежно отстав. — Во-первых, что с Сердцем. — Оно похищено. И я не знаю, кем. Знаю только, что его сняли… с тела отца… когда… — Понимаю, — серьезно кивнул Эргиан, убрав усмешку с губ. — И больше — ничего? — Почти ничего, — не стал врать Алиэр. — Возможно, я скоро узнаю о Сердце и даже верну его. Поэтому и не говорил… — Вам бы следовало довериться хоть кому-нибудь. Не мне, конечно, но есть же у вас еще верные подданные? Ну, хотя бы ваш начальник охраны. Умом он не блещет, но предать, кажется, не способен, иначе вас давно убили бы. Эргиан сплел пальцы перед собой, глядя на Алиэра — теперь это было видно точно — с откровенной и обидной жалостью. — Благодарю, сам разберусь как-нибудь, — бессильно огрызнулся Алиэр. — Ираталь собственный хвост поймать не способен… — Это потому, что вы неправильно его используете, — слегка снисходительно сообщил кариандец. — И вообще, система охраны здесь такая, что я все больше убеждаюсь, как же боги любят Акаланте. Неясно только, надолго ли хватит их любви. — А вы, конечно, у себя в Карианде, знаете, как лучше? Эргиан злил его всем: улыбкой, насмешливым тоном, изящными манерами и отточенными движениями, умом, который не считал нужным скрывать, даже дурацкими шуточками, лучше прочего показывающими, что принц Карианда не боится выглядеть смешным. Значит, чувствует за собой силу. — Нас боги так не любят, — снова глумливо ухмыльнулся глубинник. — Поэтому мы знаем, что начальников охраны в королевстве должно быть хотя бы два. А лучше — три. Четверо — уже слишком много, они тут же разобьются на пары и начнут воевать друг с другом за влияние на короля. А вот три — замечательно! Каждый будет уверен, что два других интригуют против него, и это не даст им сговориться, чтобы совместно обманывать короля. Тогда они будут присматривать друг за другом и стараться выслужиться. — Это имеет смысл, ваше величество, — негромко сказал Джестани. — Так делают в узурийском халифате… — Ваш Ираталь был прекрасным боевым генералом, насколько мне известно, — снова посерьезнел Эргиан. — И он верен — редкое драгоценное качество. Не стоит обижать его так, как вчера, уж простите за совет. Просто не поручайте ему того, что для него слишком… сложно. Пусть следит за порядком в городе и дрессирует гвардейцев. А для охраны дворца отбирайте лучших и обучайте их дальше. И для тайной службы — тоже. Найти того, кто сможет ее возглавить — задача не из простых, конечно… Господин Джестани, а вы не думали остаться в Акаланте? Потом, после разрыва запечатления? — Нет, — улыбнулся жрец и добавил: — Можете быть спокойны на этот счет. — Ах, во-от как… — протянул Эргиан, и Алиэра накрыла очередная волна злости: эти двое, кажется, отлично понимали друг друга. — Это все, что вы желали узнать? — раздраженно спросил он у кариандца. — Нет, разумеется, — ответил тот, пожимая плечами. — Но на большинство моих вопросов ответить вы не сможете. К тому же, сейчас ваша очередь спрашивать. Ответ за ответ — отличная игра, не так ли? Это было неожиданно. И очень соблазнительно! Алиэр отогнал дюжину вопросов, вертевшихся на языке, чтобы выбрать всего один — для начала. — Что у вас с Тиараном? — спросил он, краем глаза следя за Джестани — жрец снова слегка улыбнулся, будто поддерживая его. — Почти брачные игры! — смешливо фыркнул кариандец. — Ему очень хочется уложить меня на песок, выражаясь фигурально. То есть, конечно, не меня, а весь Карианд в моем лице. Ваш Тиаран — медуза, считающая себя муреной. Но медузы тоже бывают опасны. Он так старательно заигрывает с троном Карианда, что простил мне и тот удар, и мои шалости на Совете. Но я почти уверен, что он поглядывает и в сторону Суаланы тоже. — Зачем вам это? — резко спросил Алиэр, подаваясь вперед. — О нет, — мягко возразил кариандец, — теперь моя очередь спрашивать. Я сказал достаточно, выводы можете делать сами. Вы собираетесь заключить брак с моим братом? Перед ответом Алиэр помолчал. Глубоко внутри тянула и ныла тихая боль, и от взгляда на спокойного Джестани становилось только хуже. — Да, — сказал он, наконец. — Я обещал отцу. К тому же, мне нужен супруг именно такой крови. У меня нет выбора, тир-на Эргиан. — Благодарю за откровенность, — кивнул кариандец. — То есть причины две: клятва и происхождение Маритэля. Я… учту это. — Разве договор не заключен? Я полагал, что говорить можно только о мелочах. Мутная, как штормовая вода, холодная злость то накатывала, захлестывая Алиэра целиком, то отступала, позволяя мыслить почти разумно. — Не злитесь, тир-на, — все так же мягко и очень проницательно ответил принц Карианда. — Если вам станет легче, то лично я был против этого брака. Вы с Маритэлем слишком разные. Я бы предпочел отдать его тому, с кем мой брат будет счастлив, а не разменивать, как породистого салту, на политические выгоды. Злость Алиэра улеглась почти мгновенно. Проклятый маару говорил именно то, что сам он бросал в лицо отцу. И он, кажется, действительно беспокоился за брата… — Вы считаете, что я буду плохим супругом? — напрямую спросил он, снова ворочаясь на постели и думая, что хорошо бы навестить ширакку и поплавать в горячей воде, но не выгонять же гостя посреди столь интересного разговора. — Плохим? Нет. Неудобным и опасным — весьма, — ответил откровенностью на откровенность кариандец. — Вы любите другого. Это видно всем, у кого есть глаза. И это бы еще ничего, если запечатление разорвать вовремя и умело, но… Господин Джестани, — повернулся он к жрецу. — Скажите, вы никогда не чувствовали ничего странного в присутствии амо-на Тиарана? — Если не считать того, что он чуть не убил меня зовом? — усмехнулся Джестани. — А почему вы спрашиваете? — Ответ за ответ, — азартно улыбнулся ему Эргиан. — Любой вопрос по вашему желанию. — Я… чувствовал, — уронил жрец и посмотрел в глаза Алиэру. — Помните, как Жи укусил меня? В то утро один из ваших жрецов попытался подчинить меня своей воле. Но кто — я не знал. А вы уверены — взгляд его обратился к Эргиану — что это был Тиаран? — Я бы не поклялся в этом, но да — уверен. Он очень благоразумно не пользуется этой способностью наедине. Только рядом еще с кем-то. Меня он лишь попробовал на вкус, так сказать. И признал несъедобным, — кариандец ехидно улыбнулся и снова посерьезнел: — Но я совершенно точно не желаю, чтобы в эти игры играли с моим братом. Во все времена влиять на правителя было проще всего через его супруга… Поэтому я даже рад, что пока рядом с тир-на Алиэром не такой нежный цветок, как Маритэль, а более… — Крепкое растение, — с усмешкой закончил Джестани, и кариандец кивнул. — Ваш вопрос, каи-на Джестани, и, думаю, хватит игр на сегодня, — сказал он. Тиаран пытался зачаровать Джестани? Алиэру казалось, что до этого он злился? Нет, вот теперь он был зол по-настоящему! Да как он посмел! Тварь глубинная! Жрец, предавший Троих! И он еще сговаривался с врагами Акаланте? Но почему Джестани ничего не сказал? Он Алиэру настолько не доверяет? Алиэр с усилием сбросил застилающий разум алый туман ярости, чтобы услышать Джестани. — Пожалуй, могу сказать то же самое, — медленно произнес тот, в упор разглядывая кариандца. — Так много вопросов… Знаете, тир-на, я не буду спрашивать. Скажите мне сами что-нибудь. То, что считаете нужным сказать. Не то чтобы я не любил игры, но сейчас ставки слишком высоки. Просто подумайте, что я-то уплыву, но жизнь длинна, а вы, кажется, собираетесь прожить ее здесь, в Акаланте… Он замолчал. На лице Эргиана расцветала восхищенная улыбка. Он смотрел на Джестани, как смотрят на особенно удачный поворот во время Гонок или прекрасный удар в бою. Алиэр не мог даже злиться на это, потому что во взгляде кариандца не было желания обладать, только радость встречи с достойным противником. — Какой отличный ход, господин избранный, — вымолвил он, наконец, с удовольствием. — Ах, каким восхитительным супругом для короля вы были бы… Я мог бы сказать вам очень, очень много… Но к чему, ведь вы и вправду скоро покинете нас. Впрочем… Зелье для разрыва запечатления уже принесли? Джестани молча покачал головой. — Не тяните с этим, — очень спокойно и холодно посоветовал Эргиан, снова становясь пугающе серьезным. — Завтра утром — самый крайний срок, потому что такие эликсиры со временем начинают действовать непредсказуемо. А ведь тир-на Алиэру так хочется выгадать еще несколько часов в вашем обществе, верно? И кто будет виноват, если вас честно предупреждали, но слегка, самую малость ошиблись в сроке? Разве что жрец-алхимик, готовивший зелье, но никак не почтенный амо-на Тиаран. Который поклянется даже на Сердце… — Я понял, — с трудом проговорил Алиэр. — И… благодарю вас. Эргиан оттолкнулся от постели, всплыл и снова изящно поклонился, сначала — Джестани, затем — Алиэру. — Я был бы рад напоследок сыграть еще хоть одну партию с вами, господин избранный, — проговорил он весело. — И, тем более, надеюсь на много прекрасных партий с моим дорогим родичем. Простите, мне пора! Когда дверь за кариандским маару закрылась, Алиэр в изнеможении шевельнул хвостом. — Не знаю, правду ли он сказал, — проговорил он, глядя в пустоту, — но подвергать тебя опасности не хочу. Мы проведем ритуал сегодня вечером. Я достаточно восстановил силы. — Достаточно для чего? — осторожно поинтересовался Джестани, дергая себя за отросшую прядь волос. — Для чего угодно, — отрезал Алиэр. — Мне велено лежать в постели? Я буду лежать. Слава Троим, у всех остальных в этом городе есть хвосты, чтобы приплыть сюда.***
Это был странный день. Время то тянулось, то мчалось, словно мощный салту. А ведь раньше Джестани подумал бы земными словами, про коня или сокола… Море оставило в нем гораздо больше, чем он мог предположить. Пропитало его насквозь, коварно просочилось в кровь, напоило своей бесконечной соленой тоской и бесконечным же спокойствием. Джестани было грустно. Сидя на постели в комнате, где знал уже каждую плитку пола и трещинку на стене, он никак не мог осознать, что все скоро закончится. Свершится некий ритуал — интересно, какой? — и можно будет уплыть наверх. Может быть, не в тот же день, ведь неизвестно, каким окажется исход разговора с Торвальдом, но можно! А если все устроится совсем хорошо, то они уплывут с Лилайном… На этом месте Джестани запрещал себе мечтать, потому что трезво вспоминал о главном: перстня, чтобы обменять его на наемника, у них нет. Алиэр об этом тоже говорить не хотел, потому что говорить было не о чем: все решится там, на месте. Зато он работал. После смерти старого короля все дела, что решались им, свалились на плечи преемника, несколько дней они копились, и теперь Алиэр разгребал документы, которые таскали из местной канцелярии. Хмурился, внимательно читая значки на металлических и восковых таблицах и кожаных свитках, пропитанных жиром для сохранности. Что-то черкал, исправлял, дописывал. Незнакомые Джестани иреназе принимали свитки с почтением, уносили и притаскивали новые… В обед снова появился Невис, разогнавший толпу счетоводов и управителей. Алиэр с удивительной покорностью перенес все: обработку раны, набор зелий, что непременно следовало выпить, осмотр и массаж… Только от снотворной пиявки отказался спокойно, но очень твердо. Вместо этого велел Невису вспомнить все, что тот знает о разрыве запечатления. — Об этом вам следует говорить с почтенными амо-на, — вздохнул целитель, присаживаясь на самый краешек ложа. — Я такие эликсиры никогда не готовил, это тайны храма Троих. — А яд в храмовом зелье вы распознать сможете? — так же бесстрастно спросил Алиэр. Невис посмотрел на короля то ли испуганно, то ли удивленно, но, подумав, решительно кивнул. — Если у меня будет хотя бы час на исследование, — сказал он. — И доступ в мою лабораторию. — Тогда вечером удалите оттуда всех, без кого можно обойтись. А если вам все же кто-то нужен, предупредите, что это дело требует соблюдения полной тайны. Алиэр был холодно серьезен, и старый целитель подобрался, снова кивнув. — Я проверю зелье на все известные яды, — пообещал он. — Сам, помощники мне не нужны. Но неужели вы думаете… — Я много чего думаю, — так же холодно усмехнулся Алиэр. — Еще… Ладно, это потом. Пока вы свободны. — Я хотел просить его узнать что-то о чарах Тиарана, — сказал он Джестани, когда целитель уплыл. — Но это может подождать до завтра. Почему ты мне ничего не рассказал? Джестани виновато вздохнул: — Я не знал, кто это. И у меня не было ни единого доказательства. Да их и сейчас нет, только мое слово. — Этого я так не оставлю. Но… тоже потом. Джестани, что ты думаешь делать с Сиаллем? Прости, что взвалил на тебя еще и это бремя… Бывший наложник так и сидел под охраной в небольшой комнате немного дальше по коридору. Ни на что не жаловался, ни о чем не просил. Разве что спросил, нельзя ли ему забрать из своих бывших покоев кое-какие мелочи, и коротал часы, плетя причудливые узоры из мелких разноцветных бусин, нанизывая их на шелковые нити. — Я не знаю, — честно ответил Джестани. — На землю-то его не забрать… А что я вообще могу с ним сделать? — Что угодно. Я… — Алиэр немного помялся, но продолжил: — Я трус. Я знаю, что должен поговорить с ним. Что-то спросить, что-то сказать… Но не могу себя заставить. Я виноват перед ним во многом. И при этом я его почти ненавижу! — Это пройдет, — тихо пообещал Джестани. — Дайте себе время, чтобы успокоиться. Я сам поговорю с ним завтра, обещаю. Он оттолкнулся от кровати и подплыл к клетке, где лежал в углу грустный Жи. Отпер задвижку, поманил салру к себе. Тот сначала не поверил счастью, потом медленно подобрался к дверце, высунул морду наружу, а затем и сам вылетел на свободу, принявшись описывать круги под потолком и по стенам. — Он будет скучать по тебе, — сказал Алиэр, улыбнувшись так ясно и горько, что Джестани только кивнул. — Я… тоже буду, — сказал он через несколько мгновений молчания. — Ваше величество, может, не станем тянуть? Если ритуал забирает много сил, то лучше провести его пораньше… — Да, ты прав. Я сейчас пошлю за эликсиром. И за Невисом. И нужно ведь узнать, что нам вообще делать… Алиэр опять улыбнулся, на этот раз вымученно, и поспешно отвел взгляд. Жи, размявшись, спустился вниз и принялся тыкать носом в руки Джестани, без слов рассказывая, что его нужно кормить, чесать, а потом еще и выгулять хорошо бы… И это было очень правильно сейчас — заняться хоть чем-нибудь, лишь бы не видеть измученного взгляда Алиэра. А там и срок ритуала подойдет… Так что остаток дня Джестани честно отдал мальку салру. Правда, мальком его уже нельзя было назвать, как-то незаметно Жи вырос в подростка: длинного, гибкого, изящных хищных очертаний. На салту он уже был совсем не похож, серебристая шкура сияла, а вдоль хребта резко выделялась темная полоса. Пожалуй, еще немного — и вполне пойдет под седло. Жаль, Джестани на нем не покататься. Он вычистил рыбеныша скребком, начесал ему нос и шкуру до полного блаженства, потом полез разбирать игрушки, пока Алиэр слушал тихие объяснения незнакомого и подозрительно юного жреца, что принес стеклянный кувшинчик, полный мутной светло-серой жидкости. Джестани выгреб из клетки Жи все, способное гнить: пару крабьих панцирей и пучок веревок. На удивление, дряни оказалось мало — у салру обнаружилось новое увлечение. Теперь он собирал блестящие игрушки — в углу клетки лежала целая кучка полированных створок жемчужниц, обрывок кожи, расшитый яркими сверкающими бусинами, стеклянный шар туарры и еще что-то непонятное, но украшенное перламутром. — На земле я бы назвал тебя сорокой, — сказал Джестани ревниво следящему за ним салру. — Не бойся, не отниму. Какой же ты еще малыш… И где ты все это берешь — вот загадка… Копыто хоть отдашь? Обгрызенный и вымытый до белизны мосол лежал чуть поодаль, и Жи решительно отказался с ним расставаться. Джестани, улыбнувшись, махнул рукой. — Ваше величество, — окликнул он короля, выбравшись из клетки, — я свои дела закончил. Вот только попрошу кого-нибудь погулять с Жи. Нечего ему тут делать во время ритуала. — Ах да, ритуал, — как-то очень криво и странно улыбнулся Алиэр. — Плыви сюда… Амо-на Виалас как раз тебе расскажет… — Что?! — выдохнул Джестани через несколько минут ясных и подробных указаний вернувшегося в комнату паренька в яркой жреческой тунике. — Вы… Вы… Слов у него не было. Приличных — тем более. Вся храмовая выдержка и выучка отступила перед диким желанием сначала сказать все, что он об этом думает, выражениями портового грузчика, которому ящик упал на ногу, а потом дать кое-кому в морду. Не жрецу, нет, он-то ни в чем не был виноват и наивно хлопал ресницами, не понимая, в чем затруднение. — Джестани, погоди… — глухо попросил Алиэр. — Амо-на, другого способа нет? Запечатление можно разорвать только так? — Разумеется, — удивленно и обиженно отозвался Виалас или как его там. — Неужели вы не понимаете принцип действия? Запечатление — это магическая связь, а не только плотская, его нельзя просто вылечить, как болезнь. Вернуть богам их дар непросто, знаете ли. Притом, нельзя ведь повредить каждому из вас. Вы хоть представляете, как сложно было создать эликсир, не вредящий человеку? — Верю, — сквозь зубы отозвался Алиэр. — Вполне верю. А просто выпить его нельзя? Джестани начал понимать, что рыжего, чтоб ему, тоже не радуют особенности ритуала. Хотя с чего бы иреназе переживать? — Нельзя! — отрезал жрец. — Чтобы разорвать то, что соединено навечно, используются огромные силы! Нужно замкнуть круг времени и пустить его обратно! Значит — вернуть все именно в ту точку, где, когда и как все началось. Ну, где и когда — это я убрал из условий, чтоб не усложнять. Но как — непременно! Уж простите, ваше величество, но вы потребовали почти невозможного! А теперь еще и недовольны? — Перестаньте, — тихо сказал Алиэр, и возмущенный жрец мгновенно смолк. — Вы сказали — как… Нам что, повторять все до мелочей? Слова, действия… — Да нет же, — заулыбался Виалас. — Совсем напротив. Вы… просто вернетесь в тот же момент, но… иначе. Я назвал эликсир «Забвением Истины»! Он действует так просто и великолепно! Я… Он снова пустился в объяснения. Джестани не слушал. Он отплыл подальше, взялся руками за прутья клетки Жи и попытался успокоиться. Но привычные сутры, сами собой приходящие на ум, не помогали. Снова и снова твердил он про себя чеканные ритмичные строки, а в животе сворачивался горячий колючий еж боли и тошноты. Нет… страха. Он боялся. Гнусно, мерзко, отвратительно боялся того, что должно было произойти совсем скоро. Вот тебе и шуточка судьбы напоследок! Круг должен сомкнуться — так правильно и логично! Змея укусит себя за хвост, будущее сотрет прошлое. Как будто может исчезнуть из памяти все, что было между ним и Алиэром! Когда жрец уплыл из комнаты, Джестани просто не заметил. Алиэр подобрался сзади так тихо и плавно, завис рядом, не говоря ни слова. — Я не смогу, — сказал наконец Джестани, когда молчание стало совсем невыносимым. — Я просто не смогу. Я… Алиэр молчал, и Джестани был бы ему за это благодарен, если бы молчание могло помочь хоть чему-то. — Ну скажите хоть что-нибудь, ваше величество! — не выдержал, наконец, Джестани. Вести себя так было глупо и недостойно храмового стража. И он ведь старался сохранять самообладание! Но почему-то сейчас это было намного сложнее, чем тогда, давным-давно, когда он не ждал от рыжего иреназе ничего, кроме боли и унижения. Тогда он держался, черпая стойкость в собственной гордости. Знал, что ничего не сможет сделать, но упрямо отказывался чувствовать себя рабом и наложником. А сейчас… Мир вокруг рассыпался на осколки, расплывался, разлетался каплями, Джестани мутило и било в ознобе. Как глупо… как недостойно… как неправильно… — Какая разница, что я скажу? — едва слышно и совершенно бесцветно отозвался иреназе. — Я сотню раз могу сказать, что люблю тебя. Что не обижу ни словом, ни прикосновением. Что не сделаю больно, что буду так ласков, как ни с кем и никогда… Разве ты поверишь? Джестани молча помотал головой, вцепившись в прутья, словно это была его собственная клетка, а за ними — свобода. — Я не знаю, что делать, — так же бесстрастно продолжил Алиэр. — Клянусь, я не знал, что тебе придется… Джестани, да я прикоснуться к тебе боюсь… Этот жрец, он говорит, что все будет иначе. Что зелье заберет часть памяти — не насовсем, только на время действия. Что все будет так, словно того, первого раза, не было. Я не знаю, верить ему или нет. Джестани, я могу просто отпустить тебя еще раз. Хочешь? И снова Джестани помотал головой, хотя больше всего на свете ему хотелось кивнуть. Уплыть просто так? Без мерзости ритуала? Без проклятой необходимости еще раз, последний, лечь под иреназе? О да! Еще бы ему не хотелось! А этот рыжий безмозглый дурак снова начнет мучительно подыхать? Неужели он правда на это готов? Джестани искоса кинул взгляд на бледное лицо, плотно сжатые губы, упрямый подбородок. А ведь готов… Не понимает, чем это обернется для его народа?! — Вы это серьезно, ваше величество? — не выдержал он, разворачиваясь к Алиэру. — Отпустите меня? После всего?! После смерти вашего отца, во время заговора? Отпустите и умрете? То есть все это было напрасно? — А что мне делать?! — взорвался принц, как долго копивший ярость вулкан. — Что?! Думаешь, я не вижу, как тебя от одной мысли трясет? Как ты меня сейчас ненавидишь? Что мне делать, Джестани? Силой тебя взять? Так я скорее действительно умру! Ты мне сердце изнутри выжег, понимаешь? Выжег и вырастил новое. Я не смогу… ничего не смогу… Даже просто прикоснуться к тебе против твоей воли… Так что мне делать? Я себя ненавижу за то, что ты даже посмотреть на меня не хочешь — так тебе противно… — Я… — Джестани захлебнулся тем, что рвалось изнутри, стиснул зубы, чтобы не всхлипнуть позорно, не застонать. Помолчал, с трудом дыша, набрал опять побольше воды вместо воздуха и разомкнул губы: — Мне не противно. И я могу на вас посмотреть. Но… Слова не шли на язык, хотелось и вправду закричать, дернуться, не позволить даже коснуться себя! Только не это! Не так! Не с ним! И Джестани держался из последних сил, уговаривая себя, что Алиэру не легче. Точно не легче. А то и похуже в чем-то. Виноватому и осознавшему вину по-настоящему всегда хуже, чем правому. Потому что его боль не смягчает осознание правоты. А еще Алиэру хуже, потому что принудить Джестани он не может и не хочет, а уговорить по доброй воле — даже не надеется. И он мог бы напомнить, кстати, как сам доверился Джестани, не ожидая ничего хорошего, но даже слова не говорит об этом. — Я сделаю все, что нужно, — услышал он свой голос будто со стороны. — У нас ведь нет выбора, верно? И… я вам верю. Просто дайте мне… успокоиться. Я… сейчас. Можно я побуду один? — Да… — сказал Алиэр хрипло. — Конечно. Я сам возьму Жи и выгуляю его. Вернусь… через пару часов. — Нет, — сказал Джестани, с усилием отрывая пальцы от решетки. — Через пару часов будет только хуже. Через час. И захватите тинкалы, что ли. Погорячее и послаще. Если ее можно пить перед этой дрянью. «Вина бы, — подумалось ему. — Пару кувшинов крепкого, чтоб оглушить себя, как ударом по голове. Да в Бездну! Я пережил это все с жестоким ублюдком. Перетерплю как-нибудь напоследок с тем, кто не хочет сделать мне больно. Сейчас меня мучает не Алиэр, а моя собственная память. Ну так вот, в Бездну! Страх, у тебя нет надо мной власти. Я твой хозяин, а не ты — мой!»